Текст книги "Разведка. Рискованное решение"

Глава 2

Продвигаясь к фронту по проселочным дорогам и полям, побывал мотоцикл и на платформе грузового поезда и далее колесил по лесным шляхам военного времени. Строго по карте, не сбиваясь с пути, в село Ивановское.

Показавшееся вдали село напоминало шахматную доску из сожженных и целых домов. А неподалеку за ним – изрытая земля в окопах и воронках. Чем ближе подъезжали, тем ярче доносились выстрелы пулеметов и взрывы снарядов, серые грязные облака тянулись от земли вверх. Иван посмотрел на часы: стрелки показывали ровно двенадцать дня.

Проехав по главной улице, метров через пятьсот уперлись в траншею.

Разведчики понимали, что главное – первоочередное задание, доставить полковнику Кузьмину в руки его конверт, а уж потом и в бой приложиться.

Взрывы начали утихать, все реже и реже доносились очереди пулеметов. Подъехав к крайнему блиндажу, который находился прямо у леса, под высокой ветвистой елью, Иван остановил мотоцикл. Взяв все необходимое, быстро накинул на железного товарища плащ-палатку.

– Екатерина, занимай место в блиндаже, передавай по рации о прибытии! – приказал Иван.

– Есть, товарищ капитан! – ответила радистка Ермолина.

Киримов и Белов исчезли в окопах. Пригнувшись, продвигались к переднему краю, к незнакомому еще пока полковнику Кузьмину, спрашивая у красноармейцев о его нахождении.

Этот бой подходил к концу. Наступающая германская армия попятилась, собирая раненых. Послышались еще несколько выстрелов гаубицы М-30, и наступила тишина.

Красноармейцы отбили очередное наступление немцев на этой высоте, не дав шанса им закрепиться.

Еще несколько минут пришлось поискать в лабиринте вырытых окопов командира тринадцатой армии.

– Прекратить стрельбу! – послышался громкий приказ.

И по всем сторонам окопов пошло громогласное «Ура-а-а-а-а!».

Капитан и старший лейтенант поспешили к человеку, который скомандовал о прекращении огня. Еще несколько десятков метров – и они стояли около полковника с биноклем, высматривавшего позиции врага.

– Бегуть, гады, – проговорил полковник. – Ничего, скоро в наступление пойдем!

– Товарищ полковник, разрешите обратиться! – начал Киримов.

Полковник неспешно отпустил бинокль и кинул взгляд на прибывших.

– Вы откуда здесь, бойцы? – спросил Кузьмин.

– Из Москвы с важным пакетом к вам! – ответил Киримов.

– Ясно! В деревню возвращайтесь. В крайней избе с резными ставнями ждите, скоро буду.

Неспешно возвращаясь по окопам к тому блиндажу, где Ермолина кричала по рации, разведчики перекинулись парой слов и скрылись в строении из бревен, засыпанном землей и лапником.

Через несколько минут Киримов вышел. Завел двигатель мотоцикла и повернул руль в сторону того крайнего дома.

Полковник Кузьмин вошел в дом, который занимал в деревне. Дом того храброго деда, лет пятидесяти пяти, который сразу же в начале войны взял оружие и ушел в партизаны, оставив записку: «Если понадобится моя хата для советских бойцов, безоговорочно предоставить им». Увидев капитана на диване, сбавил шаг, стал тише ставить ноги на пол.

Иван зашевелился и быстро встал:

– Здравия желаю, товарищ полковник! Не успел в окопе поздороваться!

– Здорово еси[2]2
  Еси – 2 л. наст. вр. ед. ч. от быть, вышедшее из употребления.


[Закрыть]! – ответил Кузьмин, подавая руку. – Спишь – и без охраны. Хотя нет… вон вижу, какие богатыри тебя охраняют, – показал на гобелен, который висел над кроватью.

Иван оглянулся. И увидел на стене вышитых на ткани трех богатырей на добрых конях, смело охраняющих границы своих земель. «Даже и не заметил», – подумал он.

– Извините, прилег немного, товарищ полковник.

– Перестань, капитан, знаю, что дорога нелегкая и дальняя у вас.

Кузьмин сел за стол, положив бинокль и планшет. Взяв со стола фляжку, рукавом гимнастерки вытер потное, грязное лицо и жадно попил.

– Ну, давай присаживайся и рассказывай! С чем пожаловал?

– С конвертом от генерала Рогожникова, – ответил Иван.

Послышался стук в дверь. На пороге показались Белов и Ермолина.

– Разрешите, товарищ полковник, – обратился Стас.

– Да-да, заходите, присаживайтесь! С вами в окопах уже познакомился. Как обещал, чаем угощу и не только!

Через несколько секунд в дверь без стука вошла женщина лет шестидесяти. Поздоровавшись, поставила на стол чугунок с картошкой и крынку молока.

– Спасибо большое, баба Маша, – проговорил полковник.

– Кушайте на здоровье, защитники наши, – ответила она.

Иван вскочил со стула:

– Баба Маша, родимая! Как вы здесь?

– Ох!.. Мой племянничек, Иван, живой, родимый! – заверещала женщина.

– Разрешите, мы выйдем, товарищ полковник, – обратился Иван.

– Да-да, идите! Поговорите, родственные души.

Пожилая женщина поспешила во двор, чтобы еще крепче обнять своего внучатого племянника. Она вздохнула, проронив слезу, присела на лавочку у порога. Киримов присел рядом, обнял ее, перекинулся несколькими фразами и, пообещав вечером зайти, поспешил в избу.

– Вот ваш пакет, товарищ полковник, – доставая конверт из сержантского планшета, сказал Иван.

– Давай уже! А что, на кожаный портфель товарищ Сталин не выделил средств? – с улыбкой спросил Кузьмин.

Вот от этого вопроса Иван, Екатерина и Стас не смогли удержать свой смех. Посмеялся и полковник от души, когда ему передали такие же слова генерала Рогожникова.

– Ладно, давайте поедим, а потом конверт откроем, – мягко сказал Кузьмин.

Поев и пообщавшись, полковник вскрыл назначенный ему пакет:

– Вот за это спасибо! Как пирога из печи ждал эти сведения! Вот подкрепление подойдет, и в наступление пойдем через несколько дней.

– Вам еще один сверток, – вспомнил Стас, – сейчас принесу.

Сбегал на двор. Вернувшись, подал аккуратно в руки Кузьмину увесистую посылку, завернутую в синюю байковую ткань. Как будто чувствуя, что там что-то ценное.

Это и было неимоверно ценное! Ордена и медали для людей, которые пролили немало крови и ценою собственных жизней отважно защищали свою Родину, свой народ.

Кузьмин тут же открыл сверток, выложил на стол коробки с наградами:

– Не все дождались своих наград, не все!

Наступило грустное, задумчивое молчание.

 
Присядем вечером, и у костра мы посидим,
Гармонь играет, но болит душа!
Она!
За тех бойцов, которых мы навечно потеряли, —
У них заслуженно висели ордена!
Я помню каждого из них
И их желание вздохнуть Победой,
Любить, мечтать, творить и жить,
Идти своей дорогой светлой!
Вернуть бы их сегодня… нет, сейчас!
Поговорить о жизни, о родных… наверно…
И горькая слеза пошла из глаз,
Ведь боль в душе сильна неимоверно!
 

– Мы отдохнем в том блиндаже, который облюбовали? – через какое-то время спросил капитан.

– Конечно! Идите отдыхайте. Немец сегодня уже не пойдет, положили мы их живой силы порядком, – ответил Кузьмин.

Разведчики вышли из избы и направились в сторону окопов. С небольшой возвышенности виднелось, как многие бойцы после боя, не отходя от своих орудий и позиций, спали в разных позах.

Да, была война. И, наверное, самым недостающим в ней был сон. Сон – такой нужный и ценный в это нелегкое время.

Подходя к тому блиндажу, где уже стоял боец с винтовкой по приказу полковника, Киримов подумал: «Миллионы людей на несколько лет обрели дом в окопах. И тысячи остаются в них навсегда».

Устроившись в блиндаже на дощатых лежаках, уложенных сеном, и перекинувшись несколькими фразами, разведчики притихли, быстро заснув.

Ценный сержантский планшет, который стал легче на один конверт, лежал аккуратно у капитана под головой. После нескольких часов спокойного сна необходимые силы и бодрость восстановились. Иван бесшумно встал и, выйдя из блиндажа, потянулся. Посмотрел на часового, стоявшего с винтовкой неподалеку, и направился в сторону деревни – к двоюродной бабушке, Марии Егоровне, с которой не виделись, наверное, лет пять или шесть, да и не в этих краях жила она до войны.

Идя неспешным шагом, капитан наблюдал, как около десятка солдат вдали у леса суетились у свежезакопанных могил, втыкая березовые кресты. А после – присев, с задумчивым, грустным видом, прощались с друзьями-однополчанами.

«Зайду к полковнику узнаю, может, какая нужная нам информация есть», – подумал Иван.

Зайдя во двор, рукой тихо хлопнул по запасному колесу своего мотоцикла и, поднявшись на порог, постучал в дверь.

– Заходи! Кто там? – послышался голос Кузьмина.

Киримов зашел в дом, по уставу спросив разрешения.

– Куда дальше двинетесь? – спросил полковник.

– В Чугуев, завтра утром, – посмотрев на часы, ответил Киримов.

– Топливом вас заправят, я уже распорядился.

– Это хорошо, спасибо!

Иван, достав из планшета карту и расправив ее, начал показывать и объяснять:

– Выдвинемся в этот городок, а потом будем искать партизанский отряд. Ну а уж после всего – в тот интересный квадрат.

– Не ближний путь, – заметил Кузьмин.

– Да! – согласился Иван и далее продолжил: – По последним данным, отряд должен был быть в этом квадрате. По непроверенным данным пилота, сейчас там немцы. Значит, если отряд Федорова и жив, то надо искать в квадрате ближе, который опутан непроходимыми болотами.

– Вот смотри, капитан, – проводя карандашом по карте, сказал полковник, – по данным нашей разведки, в этом направлении немцев нет. Вот здесь вы и можете проскочить к этим болотам. Но как вы проберетесь, не зная тропы, если она вообще там существует?

– Будем искать, – ответил Иван.

– В тот квадрат, который ты показываешь, капитан, наша разведка пройти не смогла. Полегли там две группы. Данных нет, что опасно сказывается и для вас.

– Тогда в этом направлении через болото и будем пробираться. И если пройдем здесь, то и в назначенный квадрат попадем быстрее.

– Получается, выходу вас один: пробираться через болота! – утвердил Кузьмин.

– Видимо, так.

Поговорив еще какое-то время, Иван вышел из избы и направился в дом бабы Маши.

Этот безветренный июньский день клонился к вечеру, уже немного стемнело.

Мария Егоровна суетилась около дома. Взяв в руки несколько небольших поленьев, зашла в дом.

Иван, тихо постучав несколько раз в окно, зашел к ней.

– Ешеньки, ёшеньки, не спятся темны ноченьки, – проговорил Киримов, шагнув через порог.

Частенько сочетание этих слов слышал Иван до войны из уст Николая Матвеевича – мужа Марии Егоровны, который безумно любил ее всей душой, в ней был смысл его жизни. Видимо, эти ласкательные слова употреблял он из-за того, что не сидела она на месте. Энергичная и веселая, добрая и честная, передовиком в колхозе и так же по дому частенько до поздней ночи работала не покладая рук.

Николай Матвеевич не увидел вероломное военное нападение гитлеровцев на свою родину, так как ушел из жизни за год до этого.

– Вот тебе и ёшеньки, любимый племянничек, – обернувшись, сказала она. – Заходи, родимый, присаживайся.

Женщина забегала по дому при виде гостя. Поставила на стол тарелку с пирогами, недавно вытащенный из печи калач и несколько яиц.

Из старенького буфета достала два лафитника[3]3
  Лафитник – большая рюмка удлиненной формы.


[Закрыть] и небольшой графин с содержимым.

– Давно я не встречала гостей, – проговорила Егоровна, наливая из графина свою настойку.

– После войны устанешь встречать, баба Маша, – добавил Иван.

– Давай, за нашу победу славную!

– А давай, бабуля моя!

Прошлое в этот раз решили не вспоминать, говоря о счастливом будущем. Не обошлось и без русских народных песен. Игрой на гармони баба Маша всегда удивляла и восхищала, да и голос у нее был звучный, приятный. Просидели они в родной атмосфере до поздней ночи.

– До свидания, Мария Егоровна, – проговорил Киримов, – обратный путь через эту же деревню будет – если путем все пройдет, заедем.

Баба Маша крепко обняла племянника, проговорив:

– Болит в груди ретивое[4]4
  Ретивое – сердце.


[Закрыть] за людей наших!

– Не переживай, баба Маша, землю нашу никому не отдадим.

– Поезжайте с Богом! Я буду ждать, возвращайтесь.

Иван поплелся по знакомой дорожке в блиндаж. Со стороны вражеских позиций изредка взлетали осветительные ракеты. Еле слышен был окопный патефон, который исполнял песню советской певицы. Киримов остановился, прислушиваясь к словам, немного постоял, наслаждаясь исполнением, и пошел дальше. Почти что бесшумно открыв дверь блиндажа, прошел на свой лежак и уснул.

Проснувшись на рассвете, Иван понял, что в блиндаже один. Быстро встал и вышел.

Екатерина и Стас сидели на бревнах под большой ветвистой елью, разогревая еду и разговаривая.

– Иван, будешь есть? – спросил Белов.

– Нет, кружку кипятку бы выпил.

– Сейчас согреется, – проговорила Катя, подвешивая котелок с водой на костер.

Через час разведчики укладывали свои вещи в мотоцикл. На это дело ушло не более пяти минут. Киримов завел двигатель, и двинулись они дальше – строго по карте в направлении небольшого городка Чугуева.

Глава 3

Путь выдался не из легких. Фронтовое бездорожье, лесные узкие тропы и небольшие подъемы заняли почти сутки пути.

К этому небольшому городку они подъехали около десяти часов следующего дня. Домов, пригодных для жилья, в нем практически не было – все было выжжено фашистскими захватчиками.

Здесь уже звуки выстрелов и орудий звучали куда громче и раскатистей, но отдаленней от города, километра на полтора примерно.

Заехав в город и увидев бойцов, выкатывающих пушку из каменного сарая, подъехали к ним.

– Приветствую, бойцы! – крикнул Киримов. – Где найти полковника Краснова?

– А нет уже полковника, – ответил сержант в разорванной окровавленной гимнастерке, – и подполковника нет, майор остался из командования!

– Его где найти?

– На передовой, – показывая рукой, крикнул сержант, толкая сорокапятку с бойцами.

Иван объехал пушку, махнув головой, крикнул:

– Привязывай за раму, командуй, куда везти! Екатерина, в сарай, доклад о прибытии!

Схватив рацию, радистка скрылась в кирпичном сарае.

Бойцы с радостью подтянули сошки к раме бокового прицепа, завели подальше и, быстро привязав, толкнули вперед.

Сержант, вытирая пилоткой пот с лица, запрыгнул в мотоцикл и на ходу крикнул:

– Вторую выкатывай!

Доставив первую пушку на боевую позицию, подъехали за второй. Таким же способом закрепив, двинулись на передовую.

Установив сорокапятки в траншею, подбежал и оставшийся расчет из трех человек. Один накидывал маскировку, второй подтаскивал снаряды. Окопы, вырытые слева и справа, огрызались мощным огнем. Приказы отдавались громким ором.

Белов спрыгнул с эмки, прихватив пару «бубнов» с собой.

– Отгоню мотоцикл чуть дальше, за то разваленное здание, – крикнул Иван, – жди меня!

Стас приложил правую руку к виску и спрыгнул в окоп.

Недолго пришлось ждать капитана, он вперед головой нырнул к старлею, прижав к груди пулемет. Передернув затвор «папаши», перекинул с левой руки на правую.

– Где искать майора? – громко спросил Киримов у командира расчета.

– Вон там, правее по траншее, потом прямо и снова вправо.

Капитан и старлей вступили в бой, как говорится, «с ходу».

Побежав по окопам, плотный вражеский огонь не позволял продвигаться. Заняв удобную позицию, Иван вел огонь одиночными, Стас делал то же самое, выцеливая наверняка. Свинец летел – то выл над головой, то, врезаясь перед бойцами, закидывал землей.

– Эх, застряла гильзушка! – проговорил Иван и ладонью резко открыл ствольную коробку пулемета, вытягивая затвор.

Убрав застрявшую гильзу, мгновенно и уверенно собрал все обратно. Снял пустой барабанный магазин и заменил на полный.

– Потерпи, родной, веретенкой позже намажу! – тихо сказал капитан.

– Чет ты стрельбу-то окончил? – крикнул Стас. – Патроны кончились?

– Есть патроны, сейчас проредим ихние ряды!

– Плотно бьет немчура!

– Как говорит Архип Гордеевич Воронцов, «вытянем мы Илюшку из болота»! – крикнул Иван, направив ствол на фрицев, продолжая стрельбу.

– А про какого Илюшку-то речь идет, не говорил? – спросил Белов.

– Да сам не знаю, – улыбаясь, крикнул Киримов, – про нашего, полагаю, про Муромца, он в несколько раз тяжелее телеги будет.

– Ну, если про нашего, то вытянем!

Немецкая пехота шла за танками, выцедить которую было крайне сложно, но возможно. Когда сорокапятка шмаляла по танкам вермахта и достигала цели, танк вспыхивал и останавливался. Вот тогда эта кучка гадов или оставалась лежать за танком, или попадала под прицельную стрельбу красноармейских пулеметов. После продолжительной стрельбы патроны у капитана все же кончились.

– Что опять замолк? – с волнением спросил Белов.

– Бубен пустой!

Утихли и фашисты, как будто устроив себе перекур. Танки попятились. Пехота, отступив, скрылась в своих окопах. Замолчали пулеметы и на этой стороне. Воздух перестал дрожать от грохота рвущихся снарядов. Был слышен только бешеный крик немецкого командира, недовольного этим наступлением.

– Ну что, двигаем к майору, – сказал Иван.

Белов качнул головой и опустился ниже в траншею. Пришлось бежать и переступать красноармейцев, которые до конца отдали свой долг Родине. Пробежав несколько десятков метров, уперлись в бойца, чуть ли не полностью засыпанного землей, в руках которого был крепко зажат ПТРД, нацеленный на фашистскую технику.

Выстрел последовал незамедлительно. Танк, откатывающийся назад, встал, потеряв гусеничную ленту. После второго выстрела его охватило огнем.

Наступила тишина, шум в ушах начал утихать.

– Где найти майора? – спросил Киримов.

Боец чуть привстал и повернулся. Земля медленно спустилась с его гимнастерки. На его мятых, грязных погонах была еле заметна майорская звезда. Лицо было черным как уголь, только разрез глаз отливал белизной.

– Здравия желаю, – в голос поприветствовали разведчики.

– Приветствую, – протягивая руку, ответил майор, – Суворов Тимофей!

Временное затишье позволило немного поговорить и познакомиться.

– Конверт Краснову положен, – добавил Иван.

– Полковник Краснов мертв, – ответил поспешно майор, – подполковник Шаров тоже.

– Тогда вам оставлю конверт.

– Давай без «вам», капитан! Не особо я люблю эти привилегии.

– Понял, майор!

– Вот, другое дело! А с конвертом чуть позже. Сейчас снова наступать будут – тут со всех сторон болото, хотят здесь прорваться.

В небо взлетела осветительная вражеская ракета.

Суворов зарядил ружье, подтянул к себе ящик с патронами и прилег в то же самое место у небольшого камня.

Взрыв прогремел в нескольких метрах, засыпав майора землей.

– Хрен… тебе в ромашках! – прокричал Тимофей.

Белов и Киримов переглянулись, улыбнувшись. Ох, как Киримов любил энергичных, не сдающихся в любой ситуации людей: с такими можно и в разведку, и в атаку, да куда угодно.

– Приготовиться к бою! – громко приказал Суворов.

Иван и Стас залегли чуть левее майора. Из дальнего леса снова показались вражеские танки. Как только они прошли свои окопы, немецкая пехота снова двинулась в наступление, прячась за броню.

Выстрелы танков и пулеметов снова оглушили весь лес, содрогая воздух. Пушки с определенной периодичностью били по технике фюрера. Вокруг снова все окуталось туманной, кровавой бойней.

Иван, осматриваясь по сторонам, заметил пулемет «Максим», упавший в окоп на красноармейца, пораженного фашистской пулей. Медленно подняв пулемет, протащил его метров десять к краю окопа и закинул на пригорок.

 
Я принимать последний бой не собираюсь!
И, разорвав рубаху на груди,
Закинул я «Максимку» на пригорок
И крикнул немцу: «Гады, подходи!
Что, не по нраву наши шляхи?!
Что, не по нраву дух наш боевой?!»
И, нажимая на гашетку пулемета,
Я прокричал: «Не подведи, родной!»
 

– Ура! За наше свободное Советское отечество, за наш советский братский народ! За Родину! – закричал капитан, выпуская патроны из пулемета.

Бой продолжался около часа и постепенно начал утихать. Сорокапятки сделали свое дело – вывели из строя больше десятка танков противника, а бойцы в окопах покосили большое количество живой силы.

Киримов, истратив все патроны, подбежал к майору и залег около него.

– Ну что, сейчас и в наступление не прочь! – заговорил майор. – Бойцов своих в атаку поднимать надо.

– Да, сейчас поднимем! – резко выдал Белов. – Подымай флаг – и поперли!

– Дас радостью бы. Сгорел наш родимый.

– Без флага нельзя… Что за атака без знамени! – добавил Киримов, доставая полотнище, свернутое в несколько раз, из своего планшета.

Майор с восхищением улыбнулся:

– Ну ты даешь, капитан, вовремя!

– Для отважных бойцов твоих берег! Вон, смотрю, у тебя в окопах какие орлы. Русские и белорусы, киргизы и украинцы, армяне и грузины, башкиры и казахи.

– Это да, ребята бравые собрались.

Братская дружба всех национальностей Союза Советских Социалистических Республик показывала в этот трудный момент, что она стала еще ближе и преданней. Сплотившись против немецко-фашистских захватчиков, красноармейцы отважно и мужественно воевали, продвигаясь в сторону запада. Огромное желание уничтожить зло и обрести мир было у каждого в голове.

– Спасибо, разведка, спасибо огромное! Как-то и на душе спокойней стало, это кровь наша! Вот теперь и в атаку стрелой полетим, – улыбаясь, причитал Суворов.

И видна на его лице была та душевная, неподдельная радость. И была она не беспочвенна. Так как бойцы его переживали и говорили, что флаг обязательно нужен: «Если и положим мы наши души на Родной земле, то зная, что флаг шел с нами».

Майор, посмотрев по сторонам, крикнул:

– Кротов, древко от флага неси!

В стороне зашевелился измятый, исцарапанный пулями и осколками стальной шлем.

– Есть, товарищ майор! – послышался ответ бойца.

Через несколько минут он, пригнувшись, подбежал к Киримову. Подал обгорелое древко и незамедлительно занял свою изначальную позицию в окопе.

Белов быстро помог Ивану привести флаг в готовое состояние.

– Кротов! Принимай на себя ответственность! – снова крикнул Суворов.

– Есть! – резко крикнул боец, предчувствуя приказ.

Два красноармейца как по команде подбежали к нему, встали рядом в готовности начинать атаку.

– За Родину! За советский трудовой народ! В атаку вперед! – заорал майор, поднимаясь из окопа, доставая свой пистолет Токарева из кобуры.

Флаг резко поднялся из окопа и понесся навстречу фашистским захватчикам. Неожиданная радость красноармейцев при виде своего стяга подняла всех, как одного, в атаку. Громогласное «ура-а-а-а-а-а» понеслось со всех сторон, и этот звук ошеломляюще оглушил лес. Бойцы, выпуская очереди из пулеметов, стремительно, перебежками продвигались к вражеским окопам. Окровавленные, уставшие, они шли на врага, желая, чтобы советский стяг дошел до вражеских окопов и занял там свою победную позицию.

 
Поднял он голову
И встал бесстрашно из окопа,
Его душа звала вперед,
Вперед!
На пули пулемета!
Поднял он наш советский взвод,
И как один мы все поднялись гордо,
И закричали в голос громкое «ура-а!!!»,
И для себя решили твердо:
Не отдадим мы нашу землю никогда!
 

Киримов и Белов почти одновременно с майором запрыгнули в окопы противника, уничтожая его с ходу. Еще четверть часа длился рукопашный бой во вражеских траншеях. Обессиленные, оставшиеся немцы стали сдаваться в плен.

– Немецких офицеров под усиленную охрану! – громко приказал майор Суворов. – Собрать все оружие и прошерстить лес! Обстановку доложить как можно скорее.

Солдаты Советской армии рассредоточились, каждый занялся своим делом. Послышался говор со всех сторон:

– Флаг-то где взяли, откуда появился? Ай, Кротов молодец!

Гвардии красноармеец Кротов гордо ходил и развевал по воздуху флаг, поднимая бойцам настроение. Воткнув в землю древко, выпустил три одиночных патрона.

Майор Суворов, капитан Киримов и старший лейтенант Белов еще раз осмотрели бывшие позиции врага, сели на мотоцикл и выдвинулись в Чугуев.

Суворов пригласил в стоящее отдельно большое кирпичное здание. Чудом оставшийся целым, дом культуры, с небольшой сценой в одной части и залом для собрания в другой, имел и кабинет с огромным столом.

Передав конверт майору, Киримов спросил:

– Как случилось, что полковника Краснова потеряли?

– Да непонятная петрушка получилась, – ответил задумчиво Суворов, наливая из графина воды. – За два дня до этого загадочно взорвались направляющиеся к нам два бензовоза, машина с продуктами, замаскированные под обычные машины с тентом. И три грузовика с боеприпасами. Но… сопровождающий патруль из двух капитанов на мотоцикле проехали по заминированной дороге удачно, первыми. А вот машины проехать не смогли.

– И где эти офицеры? – спросил Киримов.

– До нас они доехали, о чем-то долго разговаривали с Красновым. Потом один уехал. Другой остался, вроде как по распоряжению штаба. Мне он сразу не понравился. Краснов ему еще хату немного обгоревшую выделил – ту, что у самого леса. И когда начался бой, он все суетился около полковника.

– Ну и дальше? – поспешно поинтересовался Иван.

– А дальше снаряд в его сторону и выстрел снайпера точно в голову.

– А капитан?

– Капитана этого, Нефедова, в блиндаж к медсестре доставили, ногу ему зацепило. Не нравится он мне!

– Да, ситуация! – проговорил Белов. – Сейчас этот Нефедов еще и в медсанбат уедет подальше от фронта.

Наступило задумчивое молчание.

– Как его проверить, не имею понятия, – продолжил Суворов, – может, подскажешь что, капитан?

– Да, есть в голове один простой метод, – ответил Иван, – глубоко психологический и проверенный.

– Ну!

– Как только он зайдет вечером в дом, с шумом подъезжаете и громко кричите: «Капитан Нефедов, на выход! Вы арестованы по закону военного времени». Но одно но. Он себя покажет в первые секунды: засуетится, забегает. И вот в эти секунды надо за ним наблюдать. А наблюдать придется прямо в доме, а соответственно, надо в дом проникнуть до его прихода и спрятаться в нем. Человеку, которому нечего скрывать, и суета не потребуется.

Суворов встал и направился к выходу:

– Ну разведка, ну голова! Сейчас же отправлю бойца.

Майор вышел, позвав красноармейца и объяснив ситуацию, зашел обратно в кабинет. Походив молча из стороны в сторону, добавил:

– Сегодня в ночь еще четыре грузовика к нам продвигаются, один с отделением снайперов и три с топливом и боеприпасами. И Нефедов, по-моему, слышал, когда Краснов мне говорил эту информацию.

– Вот сегодня и нужно его проверить, – подметил Белов, – если это он, то засада обеспечена!

Стук в дверь кабинета прервал разговор.

Вошедший младший сержант доложил:

– Товарищ майор, капитан Нефедов, хромая, прошел по главной улице в сторону своей хаты.

– Готовьтесь, сейчас выйду, – резко сказал Суворов.

– Мы с тобой, майор, – вскочил Иван, подтянув ремень.

– Нет! – прикрикнул Суворов. – Этим займемся мы, человек мой уже в доме. А вы отдохните с дороги, досталось вам порядком сегодня. В кабинете напротив несколько кроватей, располагайтесь.

Вернувшийся через час майор застал Киримова и Белова спящими, наклонившими головы на стол.

Киримов поднял голову первым, толкнул Белова в плечо:

– Подъем, старлей.

Суворов присел на стул, поставив немецкую рацию на стол со словами:

– Как же ты помог нам, капитан! Метод сработал отлично. Как ты и говорил, забегал он по дому, засуетился. А как увидел еще бойца моего, рванул задами в лес, там его ребята и ждали.

– Ну и славно! – выдохнул Киримов. – Рассказал что ценное?

Суворов улыбнулся и добавил:

– От Петрухи ничего не утаишь, он знает свое дело! И подельников сдал, и рацию показал, где в лесу прятал.

– Значит, информацию о движении колонны грузовиков он мог уже передать, – задумчиво сказал Иван, потирая глаза.

– Да, – ответил майор, – соответственно, может быть худо дело.

За окнами стемнело, кабинет покрылся тенями. Суворов зажег две керосиновые лампы, стоявшие на столе. При таком освещении лица казались еще более угрюмыми и нахмуренными.

– Где было нападение на колонну? – спросил Иван.

Суворов, достав из планшета карту, развернул ее и положил на стол, показывая и объясняя путь движения колонны и место засады. Периодически задумывался, как будто что-то вспоминал.

– Спасать надо снайперов твоих, майор, и технику, – заметил Стас.

– Надо, мужики, надо! – ответил Суворов. – Сейчас буду думать как. В такую-то ночь…

– Ну, мотоциклов у тебя я не заметил, Тимофей, – проговорил Киримов.

– Такого добра нет.

– Значит, мы выдвигаемся в тот район!

– Я не имею права вас отправлять!

– А выхода нет, – добавил Стас, – или прямо сейчас, или можешь не дождаться своих снайперов.

Немного помолчав, майор проговорил:

– Не знаю, как благодарить вас, разведка, но с меня за вас три шкуры сдерут!

– Одно дело делаем, святое! – резко ответил Иван.

– Спасибо, мужики! Нужно сохранить снайперов и машины, очень нужно! – подавая карту, проговорил майор.

– Тимофей, радистке бы нашей отдохнуть надо, – добавил Белов.

– Она уже отдыхает у медсестер в палатке.

– Вот это хорошо, за это спасибо!

Иван и Стас поспешно выскочили из кабинета. Пробежав по темному коридору и толкнув большую дубовую дверь, через несколько секунд стояли у своей техники. Киримов, торопясь, открыл топливный кран, прижал указательными пальцами утолители поплавков карбюраторов и шепотом проговорил:

– Ну, быстрее.

Как только бензин капнул на патрубки глушителей, несколько раз нажал на рычаг кикстартера, вставил ключ зажигания и еще одним движением завел двигатель. Мотоцикл взревел, выдавая свой гордый звук, который вызывал особый трепет в душе.

За ними вышел и майор, держа в руках подсумок с гранатами, подошел к Стасу и сказал:

– Возьми, пригодятся.

Старлей взял подсумок со словами:

– Да, шишки[5]5
  Шишками называют ручные гранаты из-за внешнего сходства.


[Закрыть] – это нужная вещь! – и присел в боковой прицеп мотоцикла, в ноги укладывая свой пулемет.

– Соколов, канистру бензина принеси! – крикнул Суворов.

– Есть, товарищ майор! – выкрикнул красноармеец, стоявший около трофейного грузовика.

Наполнив бензобак, разведчики помчались по ночной дороге мимо заброшенной деревни из четырех домов, встречая по пути брошенную сгоревшую технику. К тому злополучному месту, где предположительно снова был установлен капкан для красноармейцев.

«Как, – думал Иван, – каким образом мы ночью заметим засаду, наверняка она уже тщательно подготовлена?» Перебирая разные мысли в голове, Киримов еще сильнее крутанул правой рукой ручку газа.

Белов, пристально вглядываясь в ночную даль, думал о том же.

Проехав около пятидесяти километров, Стас тронул Ивана рукой. Капитан отпустил ручку газа, выключил освещение и заглушил мотор.

Остановившись, спросил:

– Что-то видел?

– Нет! Но, думаю, мы уже недалеко от того болота, – тихо сказал Белов.

Иван, достав карту из планшета, быстро ее расправил. Стас включил свой тусклый карманный фонарь.

– Вот в этом месте было нападение, – указав на карте точку, уточнил Киримов, – не доехали примерно четыре километра.

– Значит, болото по правой стороне, – заметил Стас.

– Да, вижу. И оно тянется километра на три вдоль дороги.

– Может быть, оттуда они и выходят? Тропа какая есть…

– Ночью ее точно не найдем.

– Судя по карте, машины взорвали в средней части этих болот.

– Да, удобное место. Если знаешь тропу, то и скрыться легко.

– Вряд ли на этом же месте заминировали.

– Ну да, не думаю, что они на одном и том же месте будут сидеть, – промолвил Иван.