Текст книги "В рай!"

В рай!
Дмитрий Колейчик

© Дмитрий Колейчик, 2016

ISBN 978-5-4483-2384-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В РАЙ!

Тогда я спросил: «Способна ли вера в свою правоту претворить эту веру в Истину?»

Он ответил: «Все поэты стоят на этом, и некогда вера сдвигала горы, но не многим дано уверовать».

Уильям Блейк

Ибо он – весь Разум. И он – Мысль, и Рассмотрение, и Рациональность, и Сила. Они все – равные Силы. Они – Источники Всеобщностей. И их Целая Раса от первого до последнего (представителя) была в Предвидении его, (того самого) Бесконечного, Непорождённого Отца.

Премудрость Иисуса Христа, Кодекс III библиотеки Наг-Хаммади

Пролог

Я шагнул в дыру во времени! Это была внутренняя дыра…

 
привычка думать,
или привычка мечтать?
может быть, я схожу с ума?
сижу, как парализованный, продолжаю наблюдать,
как по телевизору, распад атома собственного я.
 
 
скоро рванёт уже, хватит прожигать лазером,
взгляд напряжённый устремив в одну точку сборки.
надо срочно рассеяться, развеяться, а я словно на зиму
ядерную собираюсь укрыться в бункере своей
                                                           черепной коробки.
 
 
там по стенам
        проекторы патологии памяти/фантазии
                                                                блики бросают…
картинки мельтешат без конца:
фрагменты, фрагменты, трудно сосредоточиться,
путного фильма из этого не получится, —
я догадываюсь, или даже знаю,
но сижу, как прикованный, с каменным выражением лица,
как обречённый, кем-то как будто
                                           к этому приговорённый, —
продолжаю смотреть мельтешение…
 
 
погружаюсь всё глубже в этот вихрь – затягивает.
наверное, так увлекает ритм —
время скрадывает
и сужает, —
а – не изображение…
нет сюжета.
 
 
или колодец коллизий – бездонный,
и я в него падаю, падаю,
вращаюсь, пульсирую у себя в виске.
играю, играю,
выигрываю и проигрываю
все партии, все партии
самому себе.
все партии возможные сразу играю
одновременно по памяти
на одной доске.
 
 
***
надо выйти из бункера —
может, и нет никакой ядерной зимы снаружи,
от чего же я убежал?
так и до дурки уже
недолго, и буду вечность слушать
радио в палате с другими богами:
смотрите, смотрите же,
я отныне не с вами,
я ОДИН из вас,
я – создал!
 

 
Невыразимая печаль в глазах ослика Иа
                                                         потерявшего хвостик
подобна неистребимому чувству невыносимой
                        тяжести бытия (и я хочу до вас донести
что) невыносимая тяжесть бытия не имеющего иного
                                                                               отростка
кроме себя самого как такового способна запросто ввести
иного индивидуума неспособного оперативно распознать
из-за упрямой уверенности что в ответных письмах
которые он ждёт всю свою жизнь чтобы всем показать
(как например доказательство существования бога
или – любви до гроба…)
должна быть весточка хоть на два слова
(хотя сто лет как в них нет даже чистого листа!)
насколько невыносимая тяжесть бытия лишённого
                                               априори объективного смысла
подобна невосполнимой потере совершенно ненужного
                                                 в данных мультяшных усло-
виях) ослу хвоста…
 
 
                       В НЕОБРАТИМЫЙ ДЕПРЕССИВНЫЙ СТУПОР!
 
 
            КОТОРЫЙ НЕИЗБЕЖНО ЗАКОНЧИТСЯ СУИЦИДОМ!
 
 
             ЕСЛИ, КОНЕЧНО, ЧТО-НИБУДЬ НЕ ПРЕДПРИНЯТЬ!
 
 
                            НУЖНО СРОЧНО ЧТО-НИБУДЬ ПРИНЯТЬ!
 
 
                                                 НАПРИМЕР, ПАРУ ТАБЛЕТОК!
                                       ИЛИ ПЛЁТОК!
                      ИЛИ КЛЕТОК!
ОТ ДОХЛОГО ИА ХВОСТ!
 
 
и я! и я!
и я того же мнения!
 

 
мы во рту
который нас обсосал
до костей
 
 
в восторге
от мягкого языка
от влажных щекотных касаний
до дрожи
кости вымытые как хрусталь
звенят
электро-
           кило-
                     ваттами
 
 
пусто в голове только
стрекочет
шаровая молния —
легко!
 
 
мы становимся зубами и ляскаем
когда —
ему —
голодно
 
 
в этом
наше предназначение —
стать фундаментом
цивилизации за
дрожащими в нетерпении
тонкими
обескровленными губами
ритуального Рима —
до Христа
после Феллини
 

 
клетка
            пошла на поиски птицы.
муравей
               бежит по резиновой нитке.
нитка
          растягивается в бесконечность.
когда
муравей
                добежит
                                до конца,
клетка
            сама осмелится стать птицей.
 

Интермедия

 
Выбирая для путешествия направление,
чтобы кайф растянуть и продлить мгновение,
выбирай путешествие на восток,
откуда солнце пришло к нам…
 
 
Выбирая для жизни направление,
чтобы в кайф было, а каждое мгновение —
как росток
пышного дерева ветвистого,
и чтобы лес был,
ориентируйся на восток,
откуда слово пришло к нам…
 
 
Чтобы лес был,
и чтобы ты был – лес,
превращая каждое «ныне» в «присно»,
возделывай космос силой мысли,
прыгай с ветки на ветку,
каждый листик —
слово;
пока не пожухло,
пока ему хватает света,
оно – живо.
 
 
Мёртвые листья на корни опали – это
Библиотека Ашшурбанипала…
 
 
Ашшурбанипал – ты.
Ашшурбанипал – я.
 
 
***
 
 
Ашшурбанипал знает —
кто идёт на запад,
тому на встречу идёт время;
пожирая будущее —
превращая в прошлое,
исторгая его из своей тёмной клоаки
пышным пламенем
мохнатым заскорузлым дымом;
а кто идёт на восток —
того время вынужденно догонять,
как шавка.
 
 
Ашшурбанипал знает —
что путешествуя на восток присно,
можно догнать самого себя ныне;
и обомлеть от удивления
(поблекнуть, как старый серпантин)…
Но не всегда знает, как поступить в этом случае
и чем грозит столкновение
(катастрофическое,
как большой взрыв конфетти).
 
 
С ветки на ветку, с ветки на ветку —
исход встречи
не предрешён!
(он смутно отражён
в разных поговорках…
оговорках…
там ты найдёшь советы…)
 
 
Встретишь Будду – убей Будду…
Наверно, поэтому, время от времени,
люди убивают друг друга…
Они убивают —
но почти никогда не узнают себя
(делай это только осознанно! как делает Будда).
 
 
Если встретишь Ашшурбанипала —
убей Ашшурбанипала!
 
 
Ведь Ашшурбанипал – ты,
Ашшурбанипал – я.
 
 
Если встретишь себя – убей себя.
Именно потому —
что, скорее всего,
ты захочешь себя убить
первым.
Ашшурбанипал, скорее всего,
захочет тебя убить.
(Ведь он знает, что будет свергнут,
когда даже бесконечность будет отмерена наверняка,
причём той же мерой, которой сам…)
 
 
Обычно, он появляется из-за спины…
 
 
Каждый опавший лист —
новый том в Библиотеку
(как «и ныне, и присно, и во веки» —
хранится).
 
 
Я слышу – мне в спину уже кто-то дышит.
Это моё дыхание
(оно непрерыви-
сто-
летиями).
 
 
(Я – Ашшурбанипал.)
 
 
Ашшурбанипал всегда
собирает Библиотеку
(возделывает свой лес).
 
 
Я слышу за спиной своё дыхание —
это не страшно.
 
 
(Я – лес.)
 
 
***
 
 
Энкиду – первый человек на земле —
покрытый волосами,
живёт в лесу —
только-только слез с ветки.
 
 
Куда он собирается идти,
почти ещё зверь?
 
 
Ашшурбанипал, дойдя до самого края,
понял, что это конец,
что это начало.
Ашшурбанипал встретил Энкиду и бросился на него,
потому что уж эту встречу —
он предвидел наверняка.
 
 
Энкиду – первый человек на земле, почти ещё зверь —
почуял из-за спины угрозу, которой не ожидал
(ведь он первый человек на земле!).
Со звериным проворством он развернулся и встретил…
Хумбабу!
 
 
Лицо его – (оно такое от постоянного чтения) – гниющие
                                                            сморщенные потроха,
ржавые трубы подземных коммуникаций,
изувеченные линии электропередач,
распластанные на вёрсты свалки ненужных вещей,
взрытые изломанные дороги…
Гниющие потроха – в этом лесу под сырыми
                                                               палыми листьями.
Гниющие потроха – разбросаны среди корней.
Гниющие потроха для гадания.
Для мерзкого и запрещённого гадания…
И Хумбаба знает все ответы.
Потому что все ответы записаны.
Все ответы у него на лице!
Он – бог вечного чтения.
Он – собиратель Библиотеки,
хранитель леса.
Это лес Хумбабы.
Этот лес – Хумбаба.
Хумбаба – это Ашшурбанипал.
 
 
Энкиду убивает Ашшурбанипала.
И становится человеком.
Как ты
и как я.
Он больше не зверь.
 
 
Он отправляется в путь навстречу солнцу,
и – подальше от времени.
С запада – на восток.
В поисках слов.
 
 
В поисках новых слов.
В поисках первых слов.
Он пока ещё не знает, что…
(он (сам) – первое слово)
 
 
Он – Ашшупбанипал.
Как ты.
И как я.
 

Первая часть

 
Господь, благослови мой ноутбук!
Это широкое окно в мир 15 (и) 4 дюйма – благослови!
Куда б я делся без этого окна?
Как иначе бы увидел мир?
 
 
Я сижу у окна, попивая вино,
смотрю, как быстро проносится за окном жизнь.
Как она стремительна и прекрасна!
Я включён в неё, о, мой Бог!
 
 
Благослови, Господи, мой ноутбук!
 
 
Какой это прекрасный подарок —
быть на острие жизни, которое разит – попирает – саму смерть!
За окном проносятся комментарии…
лайки… всё, чем дышат, я вдыхаю сполна!
 
 
Я сижу у окна…
Благослови, Господи, моё винцо!
 
 
Благослови, Господи!
Благослови, Господи!
Благослови, Господи!
 
 
Спасибо Тебе за чудо – за это окно!
 
 
У меня нет ног.
У меня нет рук.
У меня нет глаз.
У меня есть рот —
чтобы сделать глоток
и прокричать
 
 
– (у меня есть рот, и я могу кричать!) —
 
 
Благослови, Господь, моё широкое окно!
(15 (и) 4 дюйма)
 
 
Я сижу у окна…
Я пялюсь в окно.
Машу рукой…
Проходящие за окном меня не видят.
Я – как призрак.
 
 
Прильнул к окну.
Расплющил нос.
Жадно смотрю —
что происходит там.
 
 
Господи, благослови мой ноут… мой ноут…
О, мой ноут Бог!
Ноут Бог!
 
 
Ноу Бог! Ноу Бог!
 
 
БОГА НЕТ!
ТОЛЬКО ОКНО!
ОКНО В МИР!
СМОТРИ В МИР!
ВИДИШЬ?!
ВИДИШЬ?!
ТАМ – МИР!
ТАМ – МИР!
А ТЫ ЗДЕСЬ!
А ТАМ МИР!
ВЕСЬ МИР!
А ТЫ ЗДЕСЬ!
А ТАМ МИР!
А ТЫ ЗДЕСЬ!
А БОГА НЕТ!
А ТЫ ЕСТЬ!
А МИР – ТАМ!
А ТЫ – ЗДЕСЬ!
А БОГА НЕТ!
А ТЫ ЗДЕСЬ!
И ВСЁ!
СМОТРИ! СМОТРИ В ОКНО!
ТАМ МИР!
А ТЫ ЗДЕСЬ!
БЛАГОСЛОВИ!
БЛАГОСЛОВИ!
БОГА НЕТ!
БОГА НЕТ!
ЭТО НЕ ОКНО!
ЭТО НЕ ОКНО!
МИРА НЕТ!
МИРА НЕТ!
ТЕБЯ НЕТ!
ТЕБЯ НЕТ!
ВЫКЛЮЧИ!
ВЫКЛЮЧИ!
БЛАГОСЛОВИ, ГОСПОДИ, МОЙ НОУ БОГ!
БЛАГОСЛОВИ, ГОСПОДИ, МОЙ НОУ БОГ!
 

СИЖУ В ХАЛАТЕ НА СОФЕ, ЧЕШУ ПЯТКУ В ШЕРСТЯНОМ НОСКЕ – ТЕПЛО, УЮТНО – ТЕПЛО, УЮТНО – СМОТРЮ В ОКНО – ОТЛИЧНО, УЮТНО – ОТЛИЧНО, УЮТНО – ПЬЮ ВИНО, СМОТРЮ В ОКНО – ТАМ ЖИЗНЬ ИДЁТ – ТАК ЖИЗНЬ ПРОЙДЁТ – НИ МИРА НЕТ, НИ БОГА НЕТ, НИ МЕНЯ НЕТ, НИ ОКНА НЕТ.

 
НЕТ
НЕТ
НЕТ
НЕТ
ЗА КАПС – БАН!
 

мир как три пизды через колено лежит

смотрит как дохлая собака

ожидая что кинусь в объятия

покинутый всеми остальными

покинутый святым духом

так давно что даже не уверен

что он был и веял

как будто дядя который забил на племянника

а потом к нему явился

когда пришло время умирать

или я явился к дяде

безыскусно просто

чтобы забрать своё

говорю где мой святой дух дядя

а ну давай мне его сюда

и в этот миг они врываются в комнату с облезлыми обоями

ведомые злыми собаками

в которой умирающий Бог

только-только собирался передать мне святой дух

и вот в этот прекрасный момент

который я ждал как хлеб насущный в изголодавшую (ся)

(по мне)

глотку

начавшую собственную жизнь да будь

проклято наше животное начало

попирая ногами дар Господа

собственную жизнь которой мне казалось мало

и вот я принимаю этот дар

и в этот момент вламываются менты

и кладут всех на пол и пиздят ногами и прикладами

и мой сука дядя испускает дух и никакого святого духа мне

не перепадает!

потому что менты решили так

они решили что он торгует наркотиками

и вот Бог смотрит на меня с сочувствием и милостью

но ничего не может поделать

потому что я арестован

и Бог может только молчать

потому что всё что будет

мною сказано

будет

использовано

против

Него

 
больше не осталось идеалов
идеалов
идеалов…
 
 
они убежали, как одеяло
и пара подушек —
кого-то душить.
 
 
с тобою осталась одна простыня
мокрая, как собака!
– Батюшки! До чего паршивый!
– Вздор говоришь. Где паршивый? —
строго и отрывисто
строго и отрывисто
 
 
строго и отрывисто
она сворачивается в жгут
для тебя,
для тебя…
 
 
…спрашивал господин.
ВАС спрашивал какой-то господин,
что ему ПЕРЕДАТЬ?
 
 
передай ему, что всё окей.
 

 
Глушу ромом эго.
Становлюсь почти Кастанедой.
В голове, как кастаньеты,
гремят, лопаясь, микрососуды.
 
 
Ещё немного марихуаны —
и лопнут основные сосуды.
И я стану доном Хуаном.
Все выдуманные персонажи —
всегда лихи и отважны.
 
 
А за следующим порогом
не будет никакого эго.
Это – не много.
Но это – немало.
 
 
Когда выжму всё из сосудов,
стоящих здесь на полу и всюду,
захочется перед порогом
сочинить всеобъемлющий слоган.
 
 
Или даже роман —
чтобы передать весь свой бесценный метафизический опыт
кому-нибудь вроде Ницше.
Но Ницше уже нет,
а больше он – ни для кого.
 
 
Да и ему он нахуй не нужен!
 
 
Ну так и нахуя было лезть в точку сборки?
Нахуя было туда – с отвёрткой?
Ведь нормально же собрали!
Нормально же всё работало!
Пока ты не полез с отвёрткой!
Лишние детали – хуё-моё – руки из жопы…
 
 
«Удалить директорию».
«Вы уверены, что хотите удалить эту директорию?»
«… [раздумье]…»
 
 
Что бы ответил дон Хуан в этой ситуации?
 
 
Моё железо ржавое.
 

 
И когда Никто не приходит
в очередное откровение моё,
я уже знаю, что я сам не пришёл.
 
 
Разве я – не Ты?
Кто бы Ты без меня был, старый дряхлый мрачный хмырь,
которому нестерпимо хочется острых ощущений,
Библиотекарь без Библиотеки?
Ты меня кидаешь, может, думаешь,
вот, я вернусь на круги своя,
вот, ты возьмёшь меня
в свои мягкие, как подушки, руки,
и над всеми своими прошлыми,
всеми своими прошлыми —
ударами и шёпотами,
смехами и смешками,
разрывами и надрывами —
о! как я посмеюсь! —
вместе с Тобой!
о! как я!
о!
 
 
А мне уже смешно!
Мне уже смешно!
Уже смешно!
Неужели Ты не видишь,
как мне смешно!?
 
 
Я смеюсь,
слава Тебе, Господи,
я так смеюсь!
Я сейчас лопну нахуй —
так мне смешно!
Я настолько ёбнутый,
что ты, Сука, у меня уже в голове,
и мне дико смешно!
 
 
Смешно!
Смешно на вас!
Смешно, твою мать!
 
 
Всё так, блять, смешно!
Всё так, блять, смешно!
Всё так, блять, смешно,
что я сейчас лопну нахуй!
 
 
А у Тебя там не так смешно,
я знаю.
 
 
Так смотри,
смотри,
смотри —
как мне смешно!
 
 
Как мне —
красно,
красно,
красно…
 

 
дурь бурь.
дурь штиль.
дурь курь!
 
 
плывёт лебедь красивый, как пароход!
покупайте зубы рано усопших:
они ещё в отличном состоянии,
и пригодны, чтобы ляскать!
 
 
человеки хо-хочут стать пара-ходами,
а лебедь в парке не в силах улететь —
у него подрезаны крылья.
 
 
дурь штиль и бурь дурь.
курь-курь – гуд дурь!
 
 
ты же ничего не делаешь,
чтобы мир изменить,
так чего разоряешься?
экономь!
 
 
курь дурь! курь дурь!
дурь вкурь —
и дурь бурь,
дурь бурь! —
пройдёт, отпустит…
 
 
дурь тырь…
дурь тырь…
патроны тырь!
патроны тырь!
кровь тырь!
флаг тырь!
костыли тырь!
тушёнку тырь!
бензин, сердца тырь!
сердца запасные тырь!
горячие сердца тырь!
горячие сердца тырь!
красные-красные
чистые-чистые
руки тырь!
тырь меня, тырь меня,
тырь-тырь меня, зверя!
 
 
…и солнце взойдёт над самой несчастной ночью
 

 
Пришёл к Христу (это так, для примера;
это мог бы быть сострадательный Будда,
даже сам всемогущий дьявол) и сказал:
– Научи меня, ради всего святого,
я всё за это отдам,
любить людей!
– Зачем?
– Чтобы они меня тоже любили!
– Ха-ха! – рассмеялся,
оскалив жемчужные зубы
в хищной усмешке,
издевательски высунув длинный алый язык…
Это всё-таки был дьявол.
 
 
Я вернулся в лачуги, сырые и тёмные:
перенаселённое дно,
где мы от рождения обитаем,
до поры надеясь отсюда выбраться, —
завистливые, глупые, злые,
ничего не умеющие, абы какие…
лишние, если бы только —
не производили биотопливо.
 
 
Что же с нами со всеми делать?!
Идолы и кумиры серебристо мелькают на электрооблаках.
Они по-прежнему милостиво одаривают нас улыбками.
Они по-прежнему любят людей, как и во времена фараонов…
 

 
В голове моей светлая мысль.
Я берусь за перо.
Чтобы окрасить её в чёрное.
Непременно получается – в чёрное.
 
 
Нет никакой симпатии к Дьяволу.
Мне вообще наплевать на их войну.
Просто я крашу в чёрный —
той краской, которая имеется под рукой.
 
 
Кто я?
Имя не имеет значения,
если оно всё равно неполное.
 
 
Я тот, кто разбрасывает камни.
 
 
Пусть Сизиф отдохнёт.
Они – зубы дракона.
 
 
Само событие – как причина события.
 

Единою болью стеная,

Ты равен святым херувимам.

Ф. Сологуб

 
С некоторым удивлением признаю,
что из всего, что в моей жизни было,
самое сладкое – это боль.
 
 
Она рождала глубокие ассоциации и чудные миры.
Она возвышала меня над необходимостью
и давала надежду,
что я —
не такой,
как все…
Значит, настоящий. Значит – не клон экспериментальный.
Даже, если это так. Клон. Клон. Клон.
Клоп. Клоп. Клоп.
Хлоп.
Хлоп.
Хлоп и нет.
Хлоп и нет.
Холоп. Охламон. Холоп. Прыг-скок.
 
 
И вправду. Даже понимая, что у каждого,
возможно, есть своя боль,
– в чём мы все одинаковые, —
я ещё больше укореняюсь, что всё-таки
я не такой, как все.
 
 
Ведь все мы и различаемся —
своими домашними
зверями…
Клоп. Клоп. Вошь, вишь? Вошь, вишь?
Ну что, вошь, молчишь? Хлоп-хлоп!
Мошка! Мошка! Мошкара!
 
 
Например, музыка, которая способна доставить боль…
она у каждого разная.
 
 
И недотыкомка —
приходит к каждому
своя.
 
 
Сделай музыку погромче и положи тени пепельные,
аки прах родителей,
которых чтишь, вошь!
которых помнишь, мошка!
которых кормишь, клоп!
 
 
…чёрные тени под глазами
в углах комнаты тени серебряные…
И бледные губы сами начнут шептать:
нет! нет! не уходи,
душа,
в вечный покой!
я выдержу!
выдержу!
я буду выдерживать это ВЕЧНО!
 
 
Клоп-клоп! Клоп-клоп!
Хлоп-хлоп! Хлоп-хлоп!
Ок!
Ок!
 
 
Ок.
Ярко-красная помада для губ.
Украл!
Ярко-классная помада для губ.
Какой теперь тебе я друг?
Ок?
 

 
Мир дрожит, как занавеска, перед глазами.
 
 
То ли признак смерти,
то ли мир – газ
у входа в будуар
опытной девственницы,
которая обещает искупление,
удовольствие, рай блаженства,
прощение, —
в который раз…
в который раз…
 
 
Отодвинуть рукой —
и смело войти к ней,
в её владения,
или сморгнуть —
поморгать, поморгать!
подышать! —
может, пройдёт?
может, минёт?
может, не в этот раз? —
пронесёт? —
в который раз…
в который раз…
 
 
Мир дрожит…
Дрожит душа моя…
О чём жалею? —
иголка в занавеске.
 

Молча паду я бойцом побежденным,

Зная, что мир я оставлю…

 
Клапаном быть между этим миром и тем.
Хочешь писать настоящее – пей яд.
Так только сможешь на свет выволочь тень.
Сволочь из-под ковра. Которым укрыт мир.
 
 
Вытянешь чорта, небось. Чорт будет наг.
Кожу его покрывают везде письмена.
Чтобы прочесть их, понадобится эликсир.
Чтобы понять их – два. Как в сказке – вода:
 
 
Живая и Мёртвая
Живая и Мёртвая…
 
 
И чтоб отдохнуть немного – стакан молока.
 
 
Всякий текст – это магия. Это закон.
Магия – это реальность, иначе не магия это.
Ну а реальность – лишь тексты. Подвох в чём?
Много написано – чтобы сокрыть суть.
 
 
Столько уж написали! Придумали и газеты.
И позабыли про всё – даже поэты…
Верят и сами во всю эту чортову муть.
Поэтому, если рискнёшь всё-таки вскрыть:
 
 
Живая и Мёртвая
Живая и Мёртвая!
 
 
Запиши на потолке!
Лучше жить
на первом этаже!
так… на всякий случай…
 
 
(Где-то бродит дилер 25…
Если наткнёшься, естественно, НАДО БРАТЬ!)
 
 
Закинувшись бумагой,
Сиди перед бумагой,
Терзай её – бумагу, —
Как, мать твою, суку!
Или Вавилонскую деву
На семиглавом Звере
Да с десятью рогами,
О, дивный наглый Маг!
 
 
Я пришёл к тебе с приветом
рассказать, что солнце встало…
Хаос-отец, поспеет!
Аккурат – к святочной неделе!
 
 
Будет много мета —
мета-мета-мета —
(ме, там Фета мина!)
мета-метафизики!
мета-метамагии!
метаматематики!
вот это, бля, ура!
 
 
Ведь только реальное —
область поэта!
 
 
И помни, что многое, что написано, —
написано, чтобы сокрыть истину,
что:
 
 
БО-О-О-ООО-О-ОЖЕ!
О, БООООООООО-ОО-ЖЕ Ж!
БОООООООООООО-ЖЕ! ЖЕ! ЖЕ!
БУУУУУУУУУУУ!
 
 
Б-О-ОООО-
ЖЕ!
 
 
Ты уже здесь?
Стра-а-а-а-а-аш-ш-но-ооо же!..
 

 
Темнеет в глазах – и кирдык!
А я разгоняю тьму взглядом.
Становится опять нормально,
опять светлеет!
 
 
Не унываю, смотрю во все глаза —
особенно, в те – которые на спине.
О, она не подкрадётся сзади!
Она – черепаха, просто черепаха,
а я – сильный молодой Ахиллес!
 
 
Бегу со всех ног…
Я бегу со всех ног, облака разгоняя глазами
под красивыми, как у вола, ресницами…
А она неутомимо ползёт…
Ползёт.
 

Интермедия

 
В мире полно духа!
В мире так много счастья!
Посмотри!
И полно удивительного!
Столько дерзновенных порывов!
Прекрасные начинания —
словно одуванчики из-под асфальта, выбиваются —
и становятся розами завтрашних дней!
В мире полно хороших людей!
Так жарко – как в библиотеке…
Любовь отапливает города!
Одному упавшему – сотни подают руку!
Но…
В мире не хватает ненависти!
Так мало отчуждения!
Куда же исчезли насилие и страх?
Где бессилие?
Поражение? Самоубийство?
Мы даже забыли эти слова!
Словно, все стали друг другу родными…
Задыхаемся без банального зла!
Всё настолько безоблачно,
что иногда не хочется жить вечно…
 

 
А у самураев перекур,
харакири переносится на завтра.
Лучше чем коаны, дзенский сюр
раскрывают сигареты «Астра».
 
 
Закури – и попадёшь в астрал.
Не таи в себе надрывный кашель.
Если Будду ты случайно повстречал,
не спеши вступить с ним в рукопашный.
 
 
Ну убьёшь ты Будду, что с того?
Так ты череду перерождений
не прервёшь. А угости-ка ты его
сигаретой, сядьте на ступенях
 
 
у подъезда, покурите под дождём.
И закашлявшись, ты вдруг поймёшь природу
и свою, и Будды; обо всём
ты смекнёшь – и обретёшь свободу.
 
 
Нету Будды, самураев и дождя…
Сам ты Будда, и не надо: «Я не буду!»
«Астра» выбрала для мудрости тебя…
 
 
Хотя истинная мудрость скудной
поначалу кажется всегда,
но, как дым бесхитростный и грубый,
ты вдохни в себя и выпусти назад:
 
 
этот кашель, вовсе не простудный;
если куришь – то кури взатяг.