Текст книги "Мертвый лес"

Мусорный вепрь

– Вепрь? – спросила Ива, несколько озадаченная таким поворотом.

Впрочем, она знала, на что способны кабаны, так что не сильно удивилась. Здоровенный секач – зверь злой и опасный, не знающий страха. Девушке повезло, что она вообще смогла унести ноги.

– Чудовище, – сказала Куэ, глядя мимо Ивы. – В его глазах горел огонь. В его пасти – железные зубы…

Ива покосилась на крестного. Было странно слышать подобные сравнения. Если бы чудовище напало на нее, она обошлась словами попроще.

– Железные зубы? – Охотник тоже обратил на это внимание.

Куэ кивнула и закрыла глаза. Охотник потянул себя за бороду.

– Плохо дело, – сказал он. – Если это то, о чем я думаю, то дело плохо…

– А о чем ты думаешь? – напряглась Ива.

– Я думаю о том, что лучше нам убираться отсюда, и как можно скорее. Я понесу ее, а ты смотри по сторонам.

– Ясно. – Ива решила, что сейчас не самое подходящее время для расспросов.

Они обернули Куэ в ее одежды, и Охотник бережно поднял девушку на руки. Медленно, медленнее, чем когда они сюда поднимались, они стали спускаться по склону. Непохоже, чтобы Охотник тяготился своей ношей, но все равно он шел осторожно, выверяя каждый шаг. С Куэ на руках ему было сложно смотреть, куда он ступает, а в этом месте это значило многое. Мусор осыпался под ногами. Ива наступила на твердый на вид брусок, а тот вдруг лопнул, залив ноги скисшим молоком. В другой раз Охотник чуть не упал, поскользнувшись на рыбине, запаянной в полиэтилен. Потом Ива заметила зверя с фиолетовой шерстью и схватилась за нож, но оказалось, что это всего-навсего мягкая игрушка, к тому же без головы. Ива вляпалась во что-то склизкое и скользкое; Охотник провалился по колено, когда доска, на которую он наступил, обернулась раскрашенной подделкой, но все же смог выбраться без посторонней помощи…

Мимо холма проезжали грузовики, однако ни одна машина не остановилась. Ива не сомневалась, что люди в оранжевых комбинезонах давно их заметили, но, похоже, тем не было никакого дела до того, что происходит на склонах Преисподней.

В какой-то момент Ива почти поверила в то, что все обойдется. В то, что у них получится вернуться в Большой Лес и никто не попытается их остановить… И сложно было представить нечто столь же далекое от реальности. Настоящая Преисподняя никого не отпускает просто так.

Они уже добрались до подножия мусорного холма, когда противоположный склон вздыбился, будто внутри него что-то взорвалось. Мусор посыпался и полетел во все стороны, из глубины холма что-то рванулось вверх и наружу. Ива тут же вскинула руки, прикрывая голову от посыпавшихся сверху обломков, гнилых тряпок и объедков. Охотник согнулся, защищая Куэ широкой спиной, насколько это было возможно.

А не успел мусорный дождь закончиться, как раздался жуткий рев. Вопль такой силы, что еще немного, и у Ивы лопнули бы барабанные перепонки и кровь хлынула из ушей. Она упала на колени и зажала уши ладонями, но это не помогло. Ей казалось, что от этого звука все ее кости превратились в желе, а мышцы – в тряпки. Сил не хватало даже на то, чтобы стоять на ногах. А рев все нарастал, переходя в отчаянный визг. Словно кто-то очень большой и очень сильный рвал и комкал огромную железную трубу.

Краем глаза Ива увидела Охотника. Каким-то образом тот смог удержаться на ногах, но стоял сильно согнувшись, втянув голову в плечи, и изо всех сил прижимал к груди хрупкую Куэ. Его пошатывало, как если бы он встал против сильного ветра. Урагана, ломающего в щепки самые толстые и крепкие деревья в Большом Лесу.

Белая девушка билась в его руках, как пойманная форель. Глаза ее широко распахнулись, она что-то кричала. Но за жутким ревом Ива ничего не услышала, только прочитала по губам: «Вепрь!»

А затем рев стих, обернулся своей противоположностью – столь же оглушительной тишиной. На Иву словно обрушилась снежная лавина, залепив и рот, и уши. И все же она осмелилась поднять голову и взглянуть на мусорный холм. На мусорного вепря.

Он был огромным. Действительно огромным, больше всех вепрей, что ей доводилось видеть. Больше тех грузовиков, что привозили сюда мусор, и больше Ушедших Зверей. Он мог бы пройти над Домом Матушки Ночи, и флюгер на крыше не задел бы его отвислого брюха.

Чудовище стояло на широко расставленных лапах, покачиваясь из стороны в сторону. Не Зверь, нечто совершенно иное в обличье вепря, с горбатой спиной, широким рылом и кривыми клыками. Все его тело оказалось слеплено из мусора и отбросов, ощетинившихся гвоздями досок, осколков фаянса, битого стекла, рваных покрышек и ржавой жести, из всего того, что валялось у них под ногами. Он был плоть от плоти этой мусорной Преисподней. Куэ ни словом не погрешила против истины, когда сказала про горящие глаза и железные зубы. В пустых провалившихся глазницах и в самом деле полыхало пламя, вырываясь наружу алыми сполохами. Ржавые стальные клыки некогда были деталями каких-то машин.

– Замри! – крикнул Охотник, но после жуткого рева его сильный голос был едва различим. – Замри и не двигайся!

Впрочем, Ива и сама понимала – от такого зверя не убежать. На десять ее шагов он сделает один, проглотит в один присест и даже не заметит. Столь же бессмысленно хвататься за оружие – у этой твари нет настоящей плоти, его даже поцарапать не получится. Ее кортик для него что травинка, ее стрелы отскочат от мусорной шкуры. И Ива замерла, не смея вдохнуть и беззвучно молясь о том, чтобы чудовище их не заметило.

Зверь повел головой в одну, затем в другую сторону. Рыло задрожало, словно бы он принюхивался, хотя Ива сомневалась, что он способен различать запахи. Чудовище копировало повадки и движения настоящего вепря, но для него они были лишены смысла. Он встряхнулся, и во все стороны полетел гнилой мусор. Прямо под ноги Ивы упал синий полиэтиленовый пакет с завязками и лопнул, рассыпая овощные очистки и куриные кости.

Но самым удивительным оказалось то, что никто, кроме них, похоже, не видел чудовища. Работа в Преисподней шла своим чередом – никто не кричал, никто не пытался спастись бегством. Под отвислым брюхом зверя проехал грузовик. Его водитель не остановился и не прибавил скорости. Как будто для него не случилось ничего из ряда вон выходящего и подобное здесь в порядке вещей.

Грузовик развернулся на месте, круша тяжелыми шинами все, что попадало под колеса, и остановился в паре метров от вздымающейся колонной ноги чудовища. С грохотом поднялся кузов, и очередная партия мусора вывалилась на землю. Из кабины вышел человек в комбинезоне с лопатой в руках, постоял немного на краю мусорной кучи и вернулся в машину. Так же медленно грузовик проехал обратно. Если бы в этот момент монстр переступил с ноги на ногу, он бы раздавил машину в лепешку. Однако ничего подобного не случилось.

Раскачиваясь из стороны в сторону, как новорожденный олененок, зверь двинулся к Черному Замку и через какое-то время скрылся за мусорным отвалом. Только тогда Ива позволила себе выдохнуть. Ее трясло. За свою жизнь она повидала немало вещей, и страшных, и опасных, и отвратительных, но до сих пор ей не доводилось сталкиваться с чем-то настолько неправильным.

– Пойдем, – сквозь гул в ушах услышала она голос Охотника. – Стоит поторопиться, пока он не вернулся.

– Вернулся? – Ива вздрогнула.

– Он ищет добычу и не успокоится, пока ее не найдет, – объяснил Охотник. – Нам повезло, мы оказались слишком близко и попали в слепое пятно. Но он может нас почуять, и тогда…

Он не стал договаривать, да это было и не нужно. Куэ у него на руках сдавленно всхлипнула.

– Кто… – Ива сглотнула слюну. – Ты знаешь, кто это?

– Знаю, – мрачно сказал Охотник. – Урбунд.

О чем плачут деревья

– Так кто же он такой? – спросила Ива, когда они быстрым шагом пробирались к вратам Преисподней.

Пока вепря было не видно и не слышно, но Ива нутром чуяла, что он где-то рядом. Не за первой мусорной горой, так за второй – бродит среди отбросов и ищет, чем бы поживиться. Ива шагала быстро, не обращая внимания на усталость и на резь в боку. Будь она здесь одна, давно бы сорвалась на бег. Но Ива не могла оставить крестного и древесную деву. Они пришли сюда вместе, значит, вместе и уйдут.

Охотник тоже спешил, но из-за своей ноши не мог себе позволить идти быстро. Он нес Куэ так, будто та вообще ничего не весила, и не выглядел уставшим. Но Ива заметила, как дрожит от напряжения жилка у него на шее, как вздулись мышцы на плечах и предплечьях, слышала, как тяжело он дышит. Она забрала у него ружье, но ничем больше помочь не могла.

– Урбунд, – буркнул Охотник. Он не хотел об этом говорить, и, как подозревала Ива, причиной тому была вовсе не усталость.

– Это его имя? – не сдавалась Ива. – Ты встречался с ним раньше?

– Нет. – Охотник мотнул головой. – Но я о таких слышал. Урбунд – это не имя, и в этом его беда. Прости, вороненок, я не умею рассказывать сказки и сейчас не самое подходящее время.

Он ненадолго остановился перевести дыхание, но собрался с силами, расправил плечи и зашагал дальше. Вместо того чтобы пойти по разъезженной грунтовке, ведущей к воротам, они шли напрямик, по мусорным кучам, хотя этот путь был труднее. Впрочем, Ива давно усвоила, что легкая дорога – не всегда правильный выбор. Раз Охотник избегал торных путей, значит, на то есть причина.

– Люди в грузовиках его не видят, – поделилась она своим наблюдением. – Будто его и не существует. Как такое возможно?

Охотник коротко хмыкнул.

– Люди часто бывают слепы. Это удобно. Есть вещи, которые лучше не замечать, если хочешь крепко спать по ночам.

– Но… – Ива поморщилась. Как можно не видеть того, что происходит у тебя под носом?

– А есть вещи, – продолжил Охотник, – которые не укладываются у них в голове, и они их не видят, потому что такого не может быть. Иногда, чтобы что-то увидеть, нужно поверить в невозможное, а не всякому это дано.

Ива смерила его взглядом. Она не совсем поняла, что именно хотел сказать крестный, и решила зайти с другого края.

– Этот урбунд появился из-за этого мусора, да? Свинья, родившаяся из грязи?

Охотник глянул на нее так, будто эта мысль оказалась для него в новинку.

– Возможно. Выброшенное и забытое, мусор – лучшей плоти для него не найти. Но плоть – это не сердце.

– Сердце? Хочешь сказать, у этой твари есть еще и сердце?

– У всего есть сердце, вороненок, – вздохнул Охотник. – Сердце – это то, что делает нас теми, кто мы есть.

Он перехватил Куэ поудобнее, похоже, у него затекли руки. Но он и не думал останавливаться, наоборот – прибавил шаг, так что и Иве пришлось поторопиться. Она то и дело оглядывалась и из-за этого пару раз чуть не упала. Откуда-то пришла мысль, что чудовище уже знает о них, уже взяло их след. Так олень чувствует приближение волка задолго до того, как ветер принесет запах хищника, до того, как сломается ветка под мягкой лапой. И если она это почувствовала, то крестный и подавно.

– Сердце, – сказал Охотник, перебираясь через кучу раскисших листов картона, – это то, из чего мы растем. Чтобы выросло дерево, мало одной земли и воды, нужно еще и семя. Какое семя ты посадишь, такое дерево и вырастет.

– А из какого семени вырос урбунд?

Охотник ответил не сразу.

– Так иногда бывает, – сказал он, – что мать не хочет видеть свое дитя. На то есть множество причин, и не мне кого-то судить, просто… Так бывает. И когда такой ребенок является на свет, мать избавляется от него, даже не дав ему имени. Вот из такого брошенного и забытого семени и вырастает урбунд. Брошенный и забытый.

Под его ногой что-то оглушительно треснуло и заскрипело так, что у Ивы аж зубы свело. А причиной оказалась толстая рамка из белого пенистого материала. Ива понятия не имела, что это такое, и, честно говоря, не желала знать. Охотник резко остановился и замер, прислушиваясь. Ровно десять ударов сердца он стоял не шелохнувшись, но, похоже, обошлось. Ничего не изменилось, разве что вороны закричали немного громче.

– Семя… – неожиданно подала голос Куэ. – Он сожрал все семена, сожрал все орехи и желуди, где нам искать новых детей?

Ива вздрогнула – она думала, что древесная дева спит или без сознания. За все то время, что Охотник нес ее к воротам, Куэ не проронила ни звука, да и глаза ее были закрыты.

– Детей? – переспросила Ива, но древесная дева снова замолчала. Веки ее сомкнулись, а по белым щекам покатились крупные капли.

Ива озадаченно посмотрела на крестного, но тот повел плечами.

– Прости, вороненок, я не знаю всех тайн Большого Леса. Я не знаю даже самой малой их части. Но ты же слышишь это? То, как плачут деревья?

Ива прислушалась к своим ощущениям. Ушами она не услышала ничего, и все же сердце сжалось от тоски, которую невозможно передать словами. А хуже всего то, что она узнала это чувство. Именно эта тоска наполняла глаза диковинной рыбы из ее снов.

– Это не плач. Это зов, – сказала Ива. – Зов матери, которая потеряла своих детей.

Охотник кивнул. Ива встрепенулась, в голове будто сложились вместе детали хитроумной головоломки.

– Нужно идти, – торопливо проговорила она. – Быстрее… Не только мы слышим этот зов. Для чудовища, брошенного и забытого, он все равно как…

– Это урбунд, – сказал Охотник. – От него не убежать. Попытаться стоило, но все же… Он уже здесь.

– Здесь? – Ива огляделась. Но ведь здесь никого нет? Чудовище ушло в другую сторону и…

Но, разумеется, оно было здесь. Оно все время было здесь, рядом с ними, у них под ногами. Мусор задрожал, приходя в движение. Вздыбился так, будто под землей надувался огромный пузырь. И тут же мощный толчок подбросил ее в воздух. Ружье Охотника выбило из рук, а Ива рухнула на живот, лицом в склизкую кашу из гнилых овощей и рыбьих потрохов.

Урбунд поднимался медленно, и выглядело это так, будто он по кусочкам собирал свою плоть из всего, что валялось вокруг. Поначалу он походил на бесформенный ком мусора, но вот появились лапы с раздвоенными копытами, и зверь выпрямился, раскачиваясь. Вытянулась морда и расплылась в широкое плоское рыло, в провалах глазниц вспыхнуло пламя, распахнулась пасть с кривыми клыками…

Урбунд взревел, но на этот раз Ива не услышала его голос, только почувствовала, как задрожал воздух. Она не слышала ничего, кроме гула и звона в ушах. Не осознавая, что она делает, Ива принялась разгребать отбросы, пытаясь зарыться в них, спрятаться хоть где-нибудь, понимая при этом, что никакое укрытие ее не спасет.

Мусорный вепрь переступил с ноги на ногу, и в паре шагов от Ивы грохнулась наземь стеклянная банка. Во все стороны полетели осколки и брызнула какая-то темная жижа. Иве больно обожгло щеку, но ей повезло – могла бы и лишиться глаза. Темная жижа потекла по лицу, по щекам и губам, и оказалось, что это всего-навсего черничное варенье, вроде того, что готовила Доброзлая Повариха. И знакомый вкус, как ни странно, привел ее в чувство. Оттолкнувшись от земли, Ива вскочила на ноги и развернулась к Охотнику.

Тот стоял на месте и даже не пытался бежать. Как если бы окончательно смирился с уготованной ему участью. А над его головой покачивалась морда урбунда. Пасть широко распахнулась. Вблизи зверь казался даже больше, чем когда они его видели на склоне холма. Он заслонил небо, и в мире не осталось ничего, кроме брошенного и забытого чудовища. Жуткая морда медленно начала опускаться.

Времени на раздумья попросту не было. Ива рванулась к крестному, налетела на него и со всей силы толкнула в сторону. Охотник этого не ожидал и упал. Покатился по мусору, подмяв под себя Куэ, но Ива на него уже не смотрела. Задрав голову, она развернулась навстречу урбунду.

Ветер дыхания едва не сбил ее с ног, от жуткой вони все поплыло перед глазами. Она закричала, а чудовище рванулось вперед и проглотило ее в один присест.

Внутри вепря

Ива падала. Катилась вниз по темному туннелю, больно ударяясь о твердые стенки и безуспешно пытаясь хоть за что-то ухватиться. Она не понимала, где она и что происходит, она не помнила, как здесь оказалась. Время исчезло. Осталось лишь движение вниз и вниз, из тьмы во тьму.

А потом падение прекратилось. Ива рухнула на что-то мягкое и влажное, где и осталась лежать, не находя сил даже пошевелить мизинцем. В голове пульсировала чернота, вытеснившая все мысли. Это был не страх, а нечто за пределами страха. Обреченность. Чернота расползалась по телу, лишая ее силы. Все, чего ей хотелось, – свернуться клубком и… И что? Какой в этом смысл, если все кончилось?

Она умерла. Ее сожрали. Чудовищный вепрь проглотил ее целиком и не подавился. Осталось дождаться, когда за ней явится бабуля, ну или как там все устроено на самом деле.

– Еще чего. – Старуха в глубоких подземельях под Домом Матушки Ночи громко фыркнула. – По-твоему, у меня других дел, что ли, нет? Рано еще для нашей встречи, внученька…

Ива беззвучно всхлипнула от обиды. Это было нечестно. Раз уж она умерла, то бабушка могла бы и навестить ее по такому поводу, а не отмахиваться, будто ничего не случилось.

– Когда ты соизволишь умереть, – сказала бабушка, – обещаю, я приду к тебе первой. А прежде того и не надейся, а то ишь какой пуп земли выискался. От матери, поди, нахваталась.

Ива стиснула зубы. Ну и ладно, не очень-то и хотелось… Сама она пуп земли, если уж на то пошло.

Обида на бабушку немного привела ее в чувство. Мертвые не обижаются, а раз так, значит, еще не все кончено? Впрочем, прошла, наверное, целая вечность и пара минут в придачу, прежде чем Ива осмелилась поднять голову. Загадочное «мягкое и влажное», на котором скрючилась Ива, обернулось кучей ветоши и старых тряпок. Достаточно большой, чтобы смягчить любое падение.

Кое-как Ива села и огляделась, хотя ее и мутило и кружилась голова. Она оказалась в пещере – это слово первым пришло на ум, и на нем Ива и решила остановиться. Перед ней простиралась огромная и пустая зала, больше любой из комнат в Доме Матушки. С высоким потолком, до которого Ива не смогла бы дотянуться, даже если бы встала на плечи крестному. И все здесь – стены, пол и потолок – было слеплено из мусора. Ну конечно же, ее ведь проглотил урбунд, так что глупо ожидать чего-то иного. Она внутри чудовища… Вот же угораздило!

Ива подумала об Охотнике и о Куэ – с ними-то что случилось? Рядом их не было, но значит ли это, что им удалось спастись, она не знала. Задрав голову, она поискала место, откуда она упала на тряпки, но ничего такого не увидела. Ее окружал мусорный мешок, без входа и выхода, выбраться отсюда будет непросто. Хотя, с другой стороны, у нее есть нож, а мусорные стенки не выглядели такими уж плотными. Худшее, что могло с ней случиться, уже случилось. Пришел ее черед делать ход.

Ива немного взбодрилась, но с места не сдвинулась. Раз уж некуда спешить, то стоит хорошенько все обдумать. Найти самое уязвимое место чудовища и нанести удар.

Изнутри мусорная плоть вепря вовсе не выглядела цельной. Сквозь дыры, а их хватало, косыми лучами пробивался тусклый солнечный свет. Здесь он был неприятного желтоватого оттенка и казался таким плотным, что можно потрогать руками. В световых столбах бестолково роились тучи крошечных мух и мошек.

Очень осторожно, расставив руки для равновесия, Ива поднялась на ноги. Она хотела отсюда выбраться, однако же помнила, на какой высоте находилось брюхо урбунда. Такое падение вполне могло обернуться сломанной шеей.

Мусорный пол колыхался так, словно под ним плескалась вода, но смог ее удержать. Ива сделала пару осторожных шагов – все равно что идти по зыбким болотным кочкам. Сложно, но можно приноровиться. Она сделала еще один шаг, поскользнулась на яблочной кожуре и во весь рост растянулась на подвижном полу мусорной пещеры. Сердце замерло. Мелькнула мысль, что сейчас под ней разверзнется бездна или же ее поглотит неведомая трясина, но все обошлось. Пол прогнулся и тут же упруго распрямился, чуть ли не подбросив ее вверх.

Отдышавшись, Ива снова поднялась на ноги. Теперь бы еще понять, куда идти. Сколько бы она ни оглядывалась, особой разницы не видела – мусорный мешок, он и есть мусорный мешок. Ну, доберется она до стены, а потом? Так и будет ходить кругами? Она могла вскарабкаться по стене до самого потолка, но какой в этом смысл? Сверху, и снизу, и со всех сторон – все едино. Мусор, отбросы, и ничего кроме.

Ива провела ладонью по лицу, размазывая грязь. Должен существовать еще какой-то выход, просто не столь очевидный. Нужно собраться, успокоиться, и тогда она найдет решение. Но вместо мыслей в голове была растекающаяся каша. Сосредоточиться никак не получалось, и от этого Ива только сильнее заводилась. Паника подступала откуда-то снизу, вместе с тошнотой, сдавившей горло, и не поддаваться ей стоило огромных трудов.

Может, развести костер и посмотреть, что из этого получится? В карманах лежали и огниво, и трут, а уж топлива под ногами валялось предостаточно… Но это была крайне сомнительная затея. Все равно что забраться на кучу сухого хвороста, облить себя керосином и поджечь. В ее планы не входило сгореть заживо или же задохнуться от ядовитого дыма. Даже если таким образом она сможет убить урбунда, в чем Ива сомневалась, цена слишком высока. К тому же он и так уже горит – она вспомнила алое пламя, полыхающее в его глазницах, значит, огонь не причинит ему вреда. Не выдержав, она закричала:

– Эй! Эй! Здесь кто-нибудь есть?

Не то чтобы она рассчитывала на ответ, но ей важно было услышать собственный голос. Пусть даже тихий, испуганный, но живой.

– Эй?

Ива замерла, прислушиваясь. Показалось или нет? Наверняка сказать нельзя, но, кажется, в глубине пещеры что-то закопошилось. Или кто-то… Может, просто мусор сдвинулся с места, а может, кто-то и в самом деле там прятался. Затаился, выжидая подходящего момента, чтобы напасть… Кто знает, какие чудовища живут внутри чудовища? От одной мысли об этом у Ивы засосало под ложечкой.

Она сжала рукоять кортика, подаренного ей лейтенантом Юстасом, и медленно вытянула клинок из ножен. Сталь тускло блеснула в странном желтоватом свете. Не то чтобы это придало ей уверенности, но Ива решила, что, если ей суждено здесь погибнуть, она погибнет с оружием в руках. Она ощерилась, как куница на лису, и взмахнула клинком, рассекая воздух. Пусть знают, что у нее есть острые зубы.

– Эй! Выходи, я тебя вижу! – Ива шагнула в сторону, где ей почудилось движение. – Можешь не прятаться, я знаю, что ты здесь!

Еще один шаг. Подумала: а что, если ей и в самом деле померещилось? Что, кроме нее, здесь никого нет и ее представление останется без зрителей? Но в тот же миг из теней показались бледные фигуры и двинулись ей навстречу.