Текст книги "Белое небо. При необходимости уничтожить"

Возле КПП их тоже ждали: двое военнослужащих и хмурый человек в камуфляже – скорее всего, сталкер, проводник. Коротко посовещавшись, проводник с сомнением глянул на Зару.

– С ребенком будут проблемы, она может не дойти, – на ломаном английском заявил он.

– Это мы еще посмотрим, кто из нас не дойдет, – проворчала девочка, показывая проводнику средний палец.

Скотч с них сняли еще в машине. Права, значит, была девчонка: на КПП в курсе похищения, раз больше не боятся, что пленники будут кричать. Помощи ждать неоткуда.

– Не сможет идти, понесем по очереди, – примирительно сказал Ник. Сейчас он крепко держал Зару за руку.

Американец подошел к Филиппу и выразительно покрутил перед его носом наручниками.

– Надеюсь, обойдемся без фокусов? Сбегать не будешь? Или лучше сразу наручники надеть?

Филипп молчал. Мысль сбежать у него возникала, только куда тут бежать?

– Не слышу.

– Не буду, – буркнул Филипп.

– Тогда выдвигаемся, – скомандовал проводник.

– Может, все-таки подождем, когда рассветет? – Американец с сомнением глянул на небо.

Сталкер покачал головой.

– Если тут рассветет, то там стемнеет. Но здесь хоть дорога есть, а там лес. – Он обвел строгим взглядом всю компанию. – Если хотите живыми остаться, с дороги ни шагу. Всех, кстати, касается.

Дежурный КПП с нашивками капрала набрал на панели управления код, перекинул тумблер, и массивные металлические ворота разошлись в стороны, открывая проход.

Страха не было. И потому, что иссиня-темное марево впереди – то ли плотный туман, то ли иная дрянь – казалось почти невидимым в темноте, и потому, что впереди смело шагала восьмилетка. И потому, что была уверенность: он все делает правильно, идет туда, где и должен быть. Правда, с опасными людьми, от которых ничего хорошего не ждешь, ну так компанию он не выбирал.

Морок поглотил шедшую первым фигуру проводника, затем исчезли Ник с Зарой, последними в Зону вошли Филипп с американцем.

Масляный фонарь в руке совсем не разгонял тьму, освещая лишь небольшой пятачок дороги, зато, по крайней мере, было видно, куда ставишь ногу. Хорошая дорога давно закончилась, здесь покрытие не обновляли целых восемнадцать лет. Иногда на сером, подернутом инеем асфальте попадались черные кляксы, на них Филипп старался не наступать – может, и не опасно, но проверять не хотелось.

Слева из темноты выступили прямоугольники складов и здание бывшего супермаркета. Проводник оглянулся:

– Двигаемся осторожно, на стене супермаркета «медуза». Держитесь правой стороны.

«Медуза»? Это что еще такое? Но что бы ни было, лучше эту дрянь обойти стороной.

Еще один изгиб дороги, которая теперь шла вдоль берега океана. Сам океан виден не был, но он обрушивался грохотом прибоя, приносил йодистый запах водорослей и чего-то гниющего. Холод здесь ощущался сильнее, наверное, оттого, что ветер совсем распоясался, трепал капюшон куртки, поддувал снизу. Его ледяные порывы оседали на лице колючими брызгами, оставляя на губах привкус соли.

Дорога, давно растерявшая остатки покрытия, закончилась, дальше росла блеклая сухая трава. На фоне начинающего светлеть неба показался маяк – телепорт, конечная точка их недолгого путешествия по Западной Зоне.

– Идем след в след, здесь опасно, – голос проводника звучал напряженно.

Продвигались медленно. Проводник часто останавливался, подносил фонарь к самой земле, или, наоборот, поднимал вверх и пристально вглядывался в темноту.

Ник поднял девочку на руки и отпустил только тогда, когда они ступили на толстые плиты, служащие маяку фундаментом. Филипп уловил многозначительный взгляд Зары – еще в самолете они договорились, как будут действовать дальше. Пока все шло по намеченному плану.

Первым тяжелую металлическую дверь открыл сталкер. За ним в дверном проеме исчезли Ник с Зарой, при этом наемник крепко держал девочку за руку.

– Твоя очередь. – Американец подтолкнул Филиппа в спину.

Ведущая на второй этаж винтовая лестница едва угадывалась в скудном свете фонаря. Сквозь маленькие оконца, расположенные вверху, робко проникал внутрь занимающийся серый рассвет.

– Поднимаемся по одному наверх, – скомандовал проводник. – Я первый.

Филипп напрягся. Он чувствовал, как в висках пульсирует кровь. Вдруг стало жарко, и он рванул застежку куртки. Сейчас. Все решится сейчас. Он поставил ногу на первую ступеньку, подтянул вторую, чувствуя, что тело вдруг стало деревянным. Рука непроизвольно сжала ручку фонаря.

Нет, он не струсит!

Дырчатое железо лестницы откликалось гулким эхом под его шагами. Свет раскачивающегося в руке фонаря гулял по стенам. Ниже, почти наступая Филиппу на пятки, грохотал ботинками американец.

Последняя ступенька и… Филипп задержал дыхание и шагнул вперед. На мгновение ослеп от яркого дневного света, зажмурился, а когда открыл глаза, то, теряя драгоценные секунды, не удержался и первым делом взглянул вверх. Над головой ослепительно белело небо.

Йес! Они в Забайкалье!

Еще мгновение ушло на то, чтобы сориентироваться.

Под ногами была ровная каменистая проплешина, в центре которой возвышался одинокий, намного выше человеческого роста камень-останец, светлый у основания и почти черный вверху. Дальше – сухая, пожелтелая трава, сумевшая пробиться сквозь грунт, чахлые, искривленные деревья-маломерки, становящиеся выше и зеленее по мере удаления от останца. Еще дальше непроходимый лес.

А вот и одинокая сосна с отломанной верхушкой, о которой говорила Зара. Значит, им туда.

Сбросив заранее расстегнутую куртку на траву, чтобы не сковывала движения, Филипп изо всех сил рванул к сосне.

– Стой! Мать твою, остановись, убьешься же! – хрипло по-русски кричал проводник.

Затем к его голосу присоединился вопль Зары:

– Да отпусти же меня, педофил сраный!

Филипп оглянулся. Зара изо всех сил отбивалась от наемника с арбалетом, у которого по щеке текла кровь – видимо, малышка постаралась. Второй наемник припустил за Филиппом.

Что делать? Бежать? Или вернуться и помочь?

– Беги! – видя нерешительность Филиппа, что есть мочи завопила Зара. – Беги! Я справлюсь!

И он рванул вперед. Сзади доносились воинственные вопли Зары, сыпавшей всевозможными «педофилами», «гадами» и «кусками говна».

«Я приведу помощь! Обязательно!» – твердил на бегу Филипп. Будто идя на рекорд, он промчался до сосны с отломанной верхушкой, обогнул дерево и юркнул в кусты. Пригнувшись, почти ползком преодолел несколько метров до ямы и скорчился внутри, стараясь успокоить дыхание. Все. Теперь только надеяться, что план сработает.

Этот план придумала Зара. Сбегать от похитителей на Фолклендах было глупо и бессмысленно – идти там некуда, помощи просить не у кого. Все жители Восточного Фолкленда давным-давно эвакуировались с острова. Еще и холод собачий. Другое дело – Забайкалье, Восточная Зона. Во-первых, там тепло, там растут ягоды, так что от холода и голода точно не умрешь. Во-вторых, там ходят сталкеры – нормальные русские мужики, каждый из которых согласится помочь дочери Паши-Эльдорадо, и даже не из-за денег, а просто потому, что не помочь в Зоне – западло. Она тогда так и сказала: «За-пад-ло».

План был прост, как все гениальное. Переход через телепорт – это всегда стресс для организма. Требуется время, чтобы прийти в себя, – разные полушария Земли, разные, не похожие друг на друга Зоны. Чем организм старше, тем больше времени ему нужно на адаптацию, обычному взрослому человеку, не сталкеру, требуется минуты две-три (и это минимум!), чтобы вернуться в норму, а не ощущать себя размазанным тонким слоем. Так что реальный шанс на побег у них был.

Про яму Заре рассказал отец. Как-то по молодости пришлось ему там прятаться от бандитов. Но только он бежал к телепорту, а не от него. В яму свалился случайно, и хорошо, что не успел выбраться, потому что преследователи ломанулись в телепорт – думая, что он ушел в Западную Зону. А он отсиделся в кустах.

– Запомни, после сломанной сосны слева будут кусты бузины. – Последнее слово Зара сказала по-русски.

– Бу-зи-на? Что такое бузина?

Девочка, как могла, объяснила и про разлапистые листочки, и про красные ягоды.

Сейчас, когда Филипп лежал в яме, над его головой нависали ветви с красными гроздьями. «Так вот ты какая, бу-зи-на», – это слово он и в мыслях произнес по-русски.

Филипп не слышал, скорее, чувствовал, как мимо кустов пробежали чьи-то ноги. Издалека доносились голоса – наемники еще долго перекрикивались, пока проводник не прекратил их метания.

– Все, хватит, – гаркнул он. – Лес большой, весь не обегаете.

Сколько времени он провел в укрытии, Филипп оценить не мог: «Эппл вотч» не работал, айфон у него отобрали еще в Англии. Да и не помог бы айфон ничем, здесь ничего не работало. Птицы, потревоженные посторонними, давно успокоились, и Филипп осторожно выполз из кустов.

Если мысленно провести линию от телепорта до одинокой сосны, то линия укажет направление на дорогу, говорила Зара. А там сразу налево. И даже если никто по пути не встретится, то дорога выведет на КПП. Главное, идти прямо, никуда не сворачивать.

Зара рассказывала и о приметах, которые помогут избежать ловушек. Странный серо-зеленый полупрозрачный камень – словно капля гноя выступила из-под земли, – значит, скоро слева будет «кисель» – выбросы ядовитой субстанции почище серной кислоты. Затем впереди справа, где стоят две старые сосны, можно влипнуть в «паутину». Филиппу повезло миновать обе ловушки. Опасность пришла оттуда, откуда не ждали.

Густой лес закончился, за молодыми чахлыми елочками уже проглядывала грунтовка, когда на прогалину между деревцами и дорогой медленно вышел волк. Огромный, матерый, то ли чубарый, то ли просто облезлый. Желтые глаза внимательно следили за человеком. Он не нападал, он наблюдал, оценивал.

Нельзя впадать в панику! Нельзя поворачиваться спиной! Нельзя убегать! Филипп знал это из книг, но как же ему хотелось повернуться и изо всех сил дать деру!

Волк не уходил. Наоборот, он переступил лапами, оказавшись чуть ближе к человеку.

Не бояться! Ни за что! Но как же страшно…

Филипп скосил глаза в сторону – поблизости ни одного спасительного дерева, на которое можно забраться, только сосны с гладкими стволами, без нижних веток, но и до них еще бежать и бежать.

Желтые волчьи глаза, казалось, издевались. Ну, улизнул ты от людей, говорили они, а дальше? Склонив голову набок, зверь с любопытством смотрел на человека. Потом поднял переднюю лапу, словно собираясь сделать очередной шаг, но вдруг раздумал, повернулся боком и исчез в молодом ельнике.

Филипп облегченно выдохнул и зашагал в другую от волка сторону. «На дорогу выйду чуть дальше, надо быстрее покинуть это место», – решил он. Однако не успел пройти несколько метров, как впереди опять показался волк – из-под земли вырос, что ли? Тот же или точно такой, Филипп не знал. Может, их тут целая стая?

Волк внимательно рассматривал человека, потом приоткрыл пасть, показывая клыки. Филипп непроизвольно отступил назад. Шаг, второй, споткнулся, упав на спину. Перед глазами мелькнули верхушки деревьев, а когда он вновь взглянул на молодой ельник у дороги, волк пропал, словно и не было.

«Да он со мной играет!» – промелькнула мысль. По спине сползла холодная струйка пота. Куда же теперь? К дороге волк, похоже, не подпустит. Или подпустит?

Попробовать? Страшно… Но разве есть другой выход?

Филипп рывком бросился к березе, вжался в ствол, в любой момент готовясь ухватиться за верхнюю ветку. Осмотрелся. Зверя поблизости не было, и он облегченно выдохнул. Еще рывок, к другому дереву, растущему у самой обочины. Сердце от напряжения почти выпрыгивало из груди. Быстрый взгляд вправо – никого. Влево…

Желтые глаза волка смотрели совсем рядом.

* * *

17 августа, 14:35

Катя жала и жала на кнопку звонка, до тех пор, пока не открылась соседняя дверь.

– Чего трезвонишь? Нет его.

Небритый сосед в несвежей футболке и пузырящихся на коленях спортивных штанах мрачно разглядывал девушку.

– А… Не знаете, когда он будет? – пискнула Катя.

– Не докладывал, – усмехнулся мужчина. – Но, думаю, нескоро. Он в Читу собирался, а оттуда в Зону с научной экспедицией.

– Спасибо.

Она в последний раз взглянула на пластмассовую коробочку звонка с надписанным над ним прямо на стене номером квартиры и начала спускаться. Вздрогнула, когда захлопнулась соседская дверь, остановилась на лестничной площадке этажом ниже. Конечно, приехать вот так, не предупредив, было настоящей авантюрой. Она и сама не понимала, почему не позвонила заранее. Наверное, хотела сделать сюрприз.

Решение съездить к отцу созрело спонтанно. Уже несколько дней Катя маялась плохим настроением, раздражение и недовольство только и искали повода, чтобы вырваться наружу. Когда она находилась дома, хотелось сбежать, все равно куда. Когда была на пляже, в торговом центре, просто шла по улице – тянуло домой. Оставалась в одиночестве – хотелось, чтобы ее окружали люди, была в шумной компании – мечтала о тишине. Вчера днем, сама не ожидая от себя такого, внезапно рассорилась с друзьями, а вечером впервые по-настоящему испугалась.

Обычно дворовое хулиганье девушек из своего микрорайона не трогало, но вчера у подъезда ее поджидал Дюбель со своими малолетними шакалами – Генкой-Шнырем и Кузей.

Грязный, с обкусанными ногтями палец Дюбеля нацелился на Катю.

– Мне тут дружок твой денег должен и не отдает, – посетовал Дюбель, – еще и в Екат свалил, так что его долг теперь на тебе.

– А я при чем? – возмутилась Катя. Хоть она едва доставала ему до плеча и была раза в два легче, но старалась не трусить.

Дюбель ухмыльнулся:

– Так он из-за тебя в долги влез. Вон, – теперь палец показывал на Катину шею, – подарки дарил, шампусиком поил, «Роза Мозаика».

Катя мрачно уставилась на Шныря, который учился с ней в одной школе: без его длинного языка тут точно не обошлось. Шнырь старательно смотрел другую в сторону. Но откуда он про шампанское узнал? Неужели Стас сам рассказал?

Дюбель ждал. Молча достал складной нож, выбросил лезвие и принялся его нарочито разглядывать. Катя сорвала с шеи серебряную цепочку – подарок Стаса – и протянула вымогателю:

– Забирай.

– На хрена мне твои цацки? – фыркнул Дюбель. – Бабки гони.

– Денег нет.

– А если найду?

Катя протянула ему рюкзачок:

– Ищи.

– Повезло тебе, добрый я сегодня. Отдашь завтра утром. С процентами… – Дюбель назвал сумму. Достаточно большую, чтобы испугаться. – А иначе…

Дюбель выразительно провел ножом по своему горлу.

Это случилось вчера, а сегодня утром еще и мать добавила. Ссора с ней и стала той соломинкой, что сломала хребет верблюду. С воплем «Оставь меня в покое!» и со слезами на глазах Катя выскочила из дома. Проревелась на скамейке под старой липой, жалея себя и вспоминая обидные слова, в сердцах брошенные матерью. «Не устраивает – переезжай к отцу», – мать так говорила всегда, но только сегодня Катя ответила: «Как скажешь».

Именно там, на скамейке, у нее и созрела мысль действительно уехать к отцу. Он один не вызывал раздражения – вероятно, потому что никогда не читал ей нотаций, а может, просто потому что они редко виделись, в последнее время – особо. Они никогда не были близки – отец всегда занят, он и раньше мало бывал дома, а после развода переселился в Булганск и в Иркутске объявлялся наездами, исключительно по работе.

К отцу так к отцу. Она дождалась, когда мать уйдет на работу, и проскользнула в квартиру. Скинула в рюкзачок кое-какие свои вещи, взяла кредитку, на которую отец переводил деньги, паспорт. Через интернет заказала билет на ближайший рейс. Матери звонить не стала – обида была слишком сильна, чтобы слышать ее голос даже по телефону. Решила, напишет эсэмэску, когда приедет к отцу. Или лучше пусть он сам ей позвонит, он ведь наверняка обрадуется сюрпризу. Вот и получила «сюрприз» – одна-одинешенька в чужом городе.

Катя еще раз бросила взгляд на закрытую дверь и побрела вниз. Вышла во двор, набрала номер отца. «Аппарат абонента выключен…» Значит, он уже в Зоне. И что теперь? Возвращаться домой, чтобы услышать: «Я так и знала, что с ним у тебя ничего не получится!»? Чтобы опять Дюбель глумился?

На глаза навернулись слезы.

Катя сделала несколько шагов и схватилась за голову – внезапный приступ боли заставил ее согнуться и сжать ладонями виски. Казалось, в голову кувалдой забивали гвозди. Она нашарила глазами ближайшую скамейку и с трудом опустилась на сиденье.

– Тебе плохо? Что случилось? – незнакомая женщина осторожно дотронулась до ее плеча.

– Больно… – простонала Катя.

– Может, скорую?

– Не нужно, – прошептала Катя. – Сейчас отойдет.

Она откинулась на спинку и закрыла глаза. Скоро действительно стало легче.

«А что, если попробовать отыскать отца в Зоне?» – пришла неожиданная мысль.

Сначала она ужаснулась: она сошла с ума? Такие мысли в здоровую голову не приходят. Затем задумалась, а потом решила – почему бы и нет? Даже развеселилась от своего решения. Только сама она не справится, надо уговорить кого-нибудь из сталкеров пойти вместе.

Катя вернулась и теперь уже целенаправленно позвонила в соседскую квартиру.

– Опять ты? – усмехнулся хозяин квартиры. – Ну заходи.

Катя несмело перешагнула порог. Уверенность вдруг оставила ее. «Что ты творишь? – мысленно отругала она себя. – Ты же совершенно не знаешь этого человека, и вид у него не внушает доверия – щетина, непонятная татуировка на руке, пятна на футболке». Она несмело остановилась, а хозяин дома словно почувствовал ее замешательство:

– Ну, ты идешь?

В квартире пахло табаком и почему-то грибами.

– На кухню проходи. Чай будешь?

– М-м…

– Значит, будешь.

На кухне вопреки ожиданиям оказалось вполне чисто. Столик у окна, накрытый клеенкой, пара табуретов, кастрюлька на плите, а над кастрюлькой связка сушеных грибов, на вид довольно странных.

– Михаил, – представился хозяин квартиры.

– Катя.

– Дочь Олега?

Она кивнула.

Чайник с громким щелчком отключился, Михаил бросил в две кружки по пакетику чая, поставил на стол початую коробку сахара, сыр, масло, нарезал батон.

– Ну, рассказывай. – Он разглядывал ее с доброжелательным любопытством.

– Отец ведь в Зону ушел?

– Да.

– Мне тоже туда надо.

Михаил хмыкнул.

– Вот так прямо в Зону? Без вариантов? – Эти вопросы ответа не требовали, в отличие от следующего: – С матерью поругалась?

– Угу.

– Если в этом дело… – Михаил поднялся, вышел в комнату и вернулся с ключом. Положил на стол перед Катей. – От квартиры Олега.

– Дело не только в этом…

Она не знала, как объяснить. Да и как можно объяснить? Бывает так – вдруг приходит ясное и четкое понимание, что нужно делать и где ты должен быть. Она должна быть в Зоне, и точка. Мать, Дюбель, плохое настроение – все это, конечно, имело отношение к ее решению, но лишь косвенное.

– Девонька, Зона ведь большая. – Михаил передвинул табурет и попытался заглянуть ей в глаза. – Даже если знать, в какой квадрат направился Олег, по какому маршруту идет экспедиция, разминуться очень просто. Выброси Зону из головы.

Голова тут же отозвалась болью – явно была против, чтобы Зону из нее выбрасывали.

– Вы мне просто скажите, кто меня может проводить. Я заплачу. Деньги у меня есть.

– Ты что думаешь, это прогулка по Центральному парку? Лавочки, фонтанчики, киоск с мороженым? Там лес, порой непроходимый, дикие звери, ловушки…

Катя поднялась.

– Спасибо за чай. До свидания.

– Сядь!

Дверной звонок, как всегда неуместный, бесцеремонно вклинился в беседу.

– Подожди, не договорили, – бросил Михаил и пошел открывать.

Катя слышала доносящиеся из прихожей мужские голоса: «Ваш сосед дома?», «Дочь его не видели?», «Мы знаем, что она сегодня заходила». На все вопросы ответ у Михаила был один: «Нет».

Он закрыл дверь, но не уходил, стоял, прижавшись к ней ухом. Катя шагнула в прихожую, Михаил резко выбросил вперед руку, сделав знак не подходить. Вернулся в кухню и сказал шепотом:

– Вскрыли дверь в квартиру Олега. Тебя ищут. Кто они?

Оцепенев, Катя начала шепотом лепетать о местных отморозках, которым задолжал ее парень. Он в университет поступил и уехал, а ей еще год в школе учиться.

– Кавалер, значит, в Екатеринбург свалил, а тебя вместо себя отвечать оставил. Вот подонок! – хмыкнул Михаил. – Понятно, что у отца защиты ищешь. Не девчачье дело с хулиганьем бодаться.

Катя хотела сказать, что никак не думала, что Дюбель проследит за ней до самого Булганска, но тут тишину вновь прорезал пронзительный звонок. Открывать Михаил не спешил, но звонок не успокаивался, а потом послышался щелчок, и дверь приоткрылась. Михаил махнул Кате, чтобы отошла в дальний угол к холодильнику, вжался в кухонную стену и осторожно выглянул в коридор.

Как ни старались вошедшие вести себя незаметно, скрип рассохшегося дощатого пола выдал их присутствие, и тогда они решили не церемониться. Помогло то, что незваные гости разделились.

Когда в кухне показалась фигура с пистолетом, Михаил рывком послал тело вперед, нанес быстрый удар в шею и выкрутил чужаку руку. Оружие упало на пол.

Отбросил ствол ногой к Кате, вжавшейся в угол между раковиной и холодильником. Она машинально подняла пистолет, заметив, что оружие не боевое. Прогремел выстрел, однако стреляла не она. Михаил упал на одно колено, будто нога вдруг перестала держать вес, но в отчаянном рывке дотянулся до второго нападавшего и повалил его, подмяв под себя.

Раздался второй выстрел, на этот раз уже из ее оружия, и человек, повисший на плечах Михаила, начал медленно оседать назад.

– Беги! – просипел Михаил; похоже, он держался из последних сил, прижав чужака к полу. – Толик Косорылый! В баре ищи! Ты меня поняла?

– Поняла, – пискнула Катя.

Конечно, поняла: не хотел при этих называть адрес, да только и ей придется поблуждать – сталкерских баров в городе не один и не два.

Она опасливо перешагнула чрез лежащее на полу тело, замешкалась на мгновение, глядя на возню на полу, но, подгоняемая рыком «Беги!», выскочила на лестницу.

Так, с пистолетом в руках, она выбежала во двор. Увидев оружие, с отвращением отбросила его, словно ядовитую змею, и со всех ног кинулась в старую часть города. Попутно заметила, что во дворе появился фургон, которого совсем недавно здесь не было.

«Зачем им я? Кто они такие?» – думала она, оглядываясь. Теперь ей уже казалось, что угрозы Дюбеля не имеют к произошедшему никакого отношения. А может, он просто пешка, посредник? И задолжал Стас не пару десятков тысяч, как она считала, а гораздо больше? Болтали же, что в школе кто-то распространяет наркотики… В голове вдруг возникли кадры из фильмов про наркомафию, но как возникли, так же быстро и пропали, а вместо них появилась уверенность: им нужна она, Катя. И Стас с Дюбелем здесь совершенно ни при чем.

В первом баре Толика не оказалось. Еще от входа Катя догадалась, что промахнулась с заведением, слишком яркая и манкая вывеска сияла на фасаде. Обстановка внутри тоже была рассчитана на туристов. Подсвеченный галогеновыми светильниками иконостас из бутылок, черная полированная стойка с высокими барными стульями, щеголеватый бармен, пританцовывающий с шейкером в руках. И картины на стенах. Настоящие. Белое небо над мрачными соснами. Героический сталкер в камуфляже и со сложным лицом. Маяк на Фолклендах. Пингвины на фоне зеленого свечения. Без пошловатой романтики тоже не обошлось – непременная полуголая красотка, которую вырывает из рук монстра все тот же героический сталкер. Отец рассказывал, как хозяин бара согнал студентов-суриковцев в Зону, чтобы написать серию картин. Заплатил, правда, нормально. Понятно, что в этом гламурном заведении, где ошивались турагенты и гиды в поисках клиентов, Косорылому делать было нечего.

Бармен, изогнув бровь, смерил Катю удивленным взглядом – не часто в бар захаживали пятнадцатилетки – но фантазии свои оставил при себе, только назвал заведение, где обычно выпивал свою ежедневную норму Косорылый. Там он и нашелся. Чуть моложе ее отца, вот только весь какой-то сморщенный, усохший, и на одной половине лица кожа стянута так, что черты оказались смещены в эту сторону. Одет в какую-то зеленовато-болотную хламиду, накинутую на несвежую футболку, в расстегнутом вороте которой виднелся болтающийся на шее сталкерский медальон.

Этот бар разительно отличался от предыдущего. Гораздо скромнее, гораздо темнее, и посетители гораздо ближе к Зоне, чем в предыдущем. Здесь действительно собирались люди, имеющие к запретной территории непосредственное отношение: сталкеры, посредники, скупщики хабара. Пили и шумели в центре зала – радовались успешному окончанию рейда, добытым диковинам, а еще больше – что остались живы. Возле стен, в тени, садились те, кто еще только планировал рейд, или те, кто торговался с посредниками из-за цены. Косорылый сидел в углу, куда почти не добивал свет свешивающихся с потолка ламп. За соседним столиком шел тихий деловой разговор, за другим столом в ожидании продавцов лениво цедил пиво скупщик.

Толик слушал рассказ Кати, прихлебывал пиво, и по его лицу нельзя было понять – верит он ей или не верит. Закончив, она замолчала, и Косорылый задумчиво закурил. Когда огонек добежал до середины сигареты, он соизволил высказаться.

– Дык, – изрек он и глубоко затянулся. – Я твоему отцу по гроб жизни обязан. Если бы не он, не сидел бы я здесь, а червей в третьем квадрате кормил. Только зачем же сразу в Зону? Не вопрос, схорониться там легче, но ведь можно же и по-другому. Давай так: заныкаем тебя в Булганске так, что ни одна собака не отыщет, а я до прихода Олега постараюсь разнюхать, что к чему, и по мере сил порешать проблемы.

Катя решительно замотала головой.

– Нет, мне нужно в Зону! Проводите меня, пожалуйста! Я должна быть там! Меня там ждут!

Косорылый даже отпрянул назад – не ожидал такого напора, но быстро взял себя в руки. Достал из кармана черно-белый игральный кубик, повертел в пальцах и бросил на стол. Вверху оказалась черная грань.

– Все плохо, да? Вы поможете?

– Не мандражуй, здесь тебя в обиду не дадут.

– Вы не понимаете…

Договорить она не успела, потому что практически одновременно произошли два события: в дверях бара появился один из чужаков – тот, который боролся с соседом отца, а в кармане Толика зазвонил телефон.

Косорылый взглянул на номер и ответил:

– Здорово, Миш.

Катя, впившись глазами в вошедшего, вцепилась в рукав Толика:

– Там!.. Этот…

Вошедший оглядел бар и направился к бармену. Темный угол и широкие спины сталкеров, сидевших за соседним столом, защищали Катю, но это не надолго.

– За мной! Быстро!

Помрачневший после разговора Толик подхватил Катю под руку и поволок в противоположный конец бара, к черному выходу. Они прошмыгнули захламленным, пованивающим коноплей коридором и вышли в небольшой запущенный дворик. Пахло мочой и гниющими отбросами, в мусорных ящиках копошилась здоровенная крыса. Увидев людей, она лишь сверкнула бусинками глаз и повернулась к ним длинным лысым хвостом.

Толик потащил Катю в соседний двор, потом дальше, на другую улицу. Она плохо соображала, куда они бегут. Дома здесь выглядели одинаково – четырехэтажные блочные коробки, некоторые стояли с выбитыми окнами, другие темнели черными подпалинами пожаров – и она поняла, что они забрели в заброшенную часть города. Ту, которой восемнадцать лет назад досталось от Аномалии.

Сначала Катя думала, что Толик бежит наобум, плутает, как заяц, путая след, но оказалось, что он целенаправленно двигался к длинному, казарменного типа зданию. Прыгая через ступеньку (Катя еле поспевала за ним), он поднялся на второй этаж заброшки со сквозным, через все здание коридором, и остановился на лестничной площадке. Скомандовал:

– Не высовывайся, стой тут.

Сам, прижимаясь к стенам, подобрался к разбитому окну. Незаметно выглянул наружу, подождал немного, потом поманил Катю.

– Они?

Внизу во двор въезжал знакомый фургон. Остановился. Из открывшейся двери со стороны водителя выскочил уже знакомый ей тип.

– Ага.

Толик выругался сквозь зубы. Схватил девушку за руку и поволок в противоположный конец длинного коридора к другой лестнице. Они почти скатились по ступеням, Толик при этом цедил сквозь зубы: «Быстрее! Быстрее!» Толкнул чудом сохранившуюся дверь подъезда и осторожно выглянул во двор.

– Бежим!

Они опять оказались на улице. Крадучись, под прикрытием кустов шиповника свернули за угол дома и углубились в лабиринты заброшек.

– Давай мобилу, – тяжело дыша, выдавил Косорылый.

– Зачем?

– Похоже, они тебя по ней вычисляют.

– Минуту.

Катя остановилась. Попадая мимо букв, она в каком-то странном состоянии, словно писала не сама, а кто-то другой нажимал на кнопки ее пальцами, отстучала эсэмэску: «Мама, я ухожу в Зону, я должна быть там. Потому что только там я буду в безопасности и потому что нужно предотвратить тот ужас, который может случиться со всеми нами». Странное получилось сообщение, она и сама не очень понимала, откуда в ее голове взялись эти слова.

– Теперь все.

Косорылый выключил мобильный, на всякий случай даже вынул аккумулятор и вернул гаджет.

– Идем.

– Куда?

Но Косорылый, занятый своими мыслями, промолчал.

– Может, ты права и действительно лучше тебе в Зоне заховаться, – наконец пробормотал он. – Кто знает, что за погань за тобой охотится, но точно не дворовая шелупонь. Серьезные, падлы. А в Зону за тобой даже они вряд ли сунутся. – И, сочувственно взглянув на Катю, добавил: – Во что же ты влипла, девочка?

* * *

17 августа, 17:10

Поминутно оглядываясь и прячась за буйно разросшейся зеленью заброшенного квартала, Катя с Толиком добрались до логова Косорылого. Он быстро собрал рюкзак, взял свернутую палатку (всегда лежала наготове); второй рюкзак, поменьше, сунул в руки Кате. Вручил видавшую виды, но крепкую и удобную ветровку взамен ее модного джинсового пиджачка. С сомнением оглядел кроссовки на ногах девушки, вздохнул, но ничего не сказал. Обуви подходящего размера у него все равно не было.

Процедил сквозь зубы:

– Нужно найти колеса.

Косорылый достал телефон, переговорил с кем-то непонятно, почти на птичьем языке, и выдал удовлетворенно:

– Ништяк. Полетим комариком.

Минут через десять битый бездорожьем и временем джип с молчаливым водителем уже ждал их внизу. После того как Косорылый уселся на переднем сиденье, водитель задал только один вопрос:

– Как всегда?

Толик кивнул, буркнув знакомое «Дык», и передал несколько купюр. Деньги исчезли в кармане водителя, автомобиль тронулся с места. За окном проносились какие-то строения, вскоре они сменились смердящими терриконами городской свалки, за которой наконец-то показался хмурый частокол леса. Попутные машины попадались все реже, пока, наконец, не пропали совсем. Затем джип свернул на грунтовку. Дорога сузилась, но не выглядела убитой. Катя обратила внимание, что водитель уже пару раз поглядывал в заднее зеркало. Наконец он разжал губы: