Текст книги "Один из ста двадцати пяти. 90-е"

Дмитрий Ковалев
Один из ста двадцати пяти. 90-е

© Ковалев Д., 2023

Глава 1
Начало

Я крашу губы гуталином,

Я обожаю черный цвет.

И мой герой, он соткан весь

Из тонких запахов конфет.

Группа «Агата Кристи». «Опиум для никого»

В теплый июньский вечер в самом начале лета, только-только вступившего в свои права и раскрасившего свежей молодой зеленью дворы в спальных районах столицы, в одной из типовых однокомнатных квартир собралась компания из пяти человек: Чиша, Лифчик, Маркел, Чичиков и Кокс. Причем Кокс – реальная фамилия в отличие от вышеперечисленных прозвищ.

Персонаж этот являлся хозяином однушки, где в настоящий момент тусовались ребята. Жил он один, поэтому частые гости стали нормой. Да и сама квартира располагала к тусовкам. Собственноручно поклеенные сверху донизу, включая потолки, белые обои. Минимум мебели: диван, кресло, шкаф, пара стульев, большой телевизор и шикарная стойка с аппаратурой класса High End марки Marantz. Множество разных модных вещей, разбросанных в самых необычных местах. Огромный экран показывал MTV без звука. Его заменяла виртуозная игра музыкантов группы Metallica, раздающаяся из колонок. На экране можно было увидеть телеведущую Тутту Ларсен, имя и фамилию которой Кокс как-то прочитал наоборот, объевшись галлюциногенных поганок, по слухам, светящихся в темноте и собираемых вследствие этого по ночам под ЛЭП высокого напряжения. Прочитанное наоборот у него получилось «Несрал Атут» или «не срала тут». Эту информацию с заговорщицким видом он выдавал шепотом на ухо всем знакомым и незнакомым по несколько раз, забывая об этом и очень гордясь своей догадливостью. Одежда его лежала, висела и стояла везде:

на телевизоре, музыкальных колонках, в холодильнике, духовке, в стиральной машине. Зимнюю куртку можно было найти при случае в ванной комнате под раковиной, носки в CD-плеере, а летнюю кожанку на балконе, где ее несколько суток поливал дождь. После чего она уменьшилась до размера, подходящего только десятилетнему ребенку. Общей картине добавляло красок лежащее на диване голубое постельное белье с нарисованными на нем зайцами, сидящими на облаках и купающимися в лучах нарисованного солнца. Нос выдавал в Коксе представителя древнейшей цивилизации, а очки делали похожим на молодого преподавателя-ботаника. Данное впечатление было совершенно обманчивым.

В серых глазах Кокса светился огонь и жажда наживы. Он не сидел сложа руки, работая в американской фирме IBM офис-менеджером. В числе прочего занимался оформлением американских виз сотрудникам. Обладая умом и деловой хваткой своего народа, Кокс быстро понял, что визы можно делать не только сотрудникам и не всегда бесплатно. Сговорившись с одной туристической фирмой, специализирующейся на США, он открыл крайне выгодный для себя бизнес. Кокс через МИД ставил американские визы в загранпаспорта кому угодно, внося их в списки действующих сотрудников IBM. Условием получения визы у него была круглая сумма в долларах. Лишь бы платили. А за это платили. Просто, как все великое.

После Metallica пошел Iron Maiden во всю дурь мощных колонок, пугая несчастных соседей и их домашних питомцев. Впрочем, по ночам хозяин квартиры предпочитал спать и давал выспаться окружающим.

– Однако неплохо бы дунуть, – оглядев приятелей, промолвил Чиша.

Он слыл в компании кайфожором за чрезмерную любовь к наркотикам и всякого рода удовольствиям. Все молчали, никто не хотел делиться анашой, если таковая имелась. Но Чиша никогда не отступал. Это качество он проявлял, еще будучи совсем ребенком. Всегда добивался своего, идя до конца, даже назло здравому смыслу.

– Итак, начнем, – проговорил он, – Чичиков?

– А что сразу Чичиков? – один из парней отвел, возмутившись, глаза.

– Понятно. Маркел?

– Не, у меня нет, – это была правда, у него почти никогда ничего не было, или он искусно шифровался, что, в общем, одно и то же.

– Лифчик? – продолжал Чиша.

– У меня нет, – вопрос лишний. Так как его дурь все равно курить никто бы не стал. У него был псориаз, а таких вещей тогда боялись пуще огня. Но спросить для приличия надо было. Спрашивать у хозяина как-то неприлично, но Чиша все же спросил:

– Кокс?

– Да, у меня есть план, правда, галимого качества.

Следовало повторить заход к Чичикову, немного стыдливо жавшемуся на краю дивана, отогнув угол одеяла с зайцами.

– Чичиков, ну мы же все знаем, что у тебя есть.

У него, как правило, марихуана имелась в наличии в любое время, еще со времен учебы в мореходке.

– Нет. У меня сегодня нет, – ответил он второй раз отказом.

Чичиков являлся самым старым другом Чиши, и напрягать его сверх меры не хотелось совсем. Тем более что Кокс сам признался.

– «Беломор» есть? – не унимался Чиша.

Нашелся и он. В этот раз Чичиков не поскупился и вытащил распечатанную, но почти полную пачку папирос без фильтра «Беломорканал». Удобная вещь для курения анаши. За границей таких сроду не выпускали. Приходилось тамошним торчкам делать самокрутки, что крайне неудобно. Те из них, кто посетил Союз, вывозили «Беломор» чемоданами, будто надеясь запастись им на всю жизнь.

– Через паровозы вставит, – сказал Чиша и начал выбивать из папирос табак.

Забивать в гильзы ганджубас, конечно, доверили хозяину. И он, немного гордясь этой ролью, легко приготовил три «корабля». Действительно, так поперло. Паровоз запускался ведущим, взявшим прикуренный горящий «Беломор» обратной стороной в рот и выдувающий через него воздух со всей силы. Остальные, соблюдая очередь, ловили ртом едкий дым, который вылетал вместе с длинными искрами. Напоминало это дымящую паровозную трубу. Укуривались ребята на весь объем молодых и еще здоровых легких. Три «корабля» закончились минут через десять, но этого всем хватило.

У Кокса внезапно родилась идея сварить кастрюлю тонкой лапши, заправив соусом «Анкл Бенс», непочатая банка которого дожидалась своего звездного часа у него в холодильнике на самом видном месте. На этикетке красовался жирный, пожилой негр. Непонятно, он из себя выдавил этот соус и назвал своим именем, или банка сама являлась собственностью дяди Бена. Особенности перевода, скорее всего, но это никого не парило. Лапша с ним получалась офигенно вкусная, а по обкурке давала возможность всем обожраться так, чтоб повылазили из орбит глаза. После употребления блюда хотелось смеяться, рассказывая всякую хрень и новые сплетни.

По ходу высокоинтеллектуального разговора первым из темы вышел Лифчик. Молодой человек среднего роста, блондин с бесцветными пустыми глазами, не выражавшими никакой мыслительной деятельности. Прозвище он получил из-за своей фамилии, Ливков, и как все присутствующие обожал тяжелый рок и рейв. Папа Лифчика прославился тем, что в жару всегда засовывал голову в холодильник. В такой позиции он оставался до охлаждения мозгов. Кондиционеров в те далекие времена, конечно, еще не было.

– Есть новая фишка. Короче, поехали к «Сливе»[1]1
  Местный ресторан «Сливница». – Прим. авт.


[Закрыть]. Там глухонемые телки торгуют героином, можно попробовать.

– Поехали, – сразу согласился Чиша, любитель покайфовать.

– Поехали, – оживился Кокс.

– Можно, – задумчиво пробормотал Маркел.

Все резко перестали жевать и уставились на Лифчика. Он раздулся, а его и без того круглое лицо стало похожим на шар. На руках у него имелся псориаз, который он почему-то не торопился лечить. Но тогда это ровным счетом не имело никакого значения. Современные молодые люди, объедавшиеся лапшой, ранее перепробовали все: галлюциногенные грибы, мескалин, гашиш, анашу, винт, кокс, ДМТ, алкоголь и групповой секс. Ничто уже не цепляло, как раньше. А слово «героин» буквально ударило кулаком в нос, да так, что из глаз посыпались искры и в груди загорелся огонь. Проснулось непреодолимое желание прикоснуться к чему-то новому, неизвестному и оттого крайне привлекательному. Слово пугало и влекло одновременно. Оно было созвучно слову герой, а ими хотят стать все.

До этого по-настоящему сильное впечатление вызвал разве что ДМТ – ди-метил-трептонин. Его смешивали с «Фантой» и в таком виде употребляли. Наркотик, под действием которого видения казались более реальным, чем сама жизнь. Мерещилось разное, в зависимости от нации и вероисповедания принявшего. Значение также имело отношение человека к квантовой механике, физике и другим наукам. Все вышеперечисленное накладывало на глюки отпечаток. В целом все пробовавшие сходились во мнении, что душа отделяется от тела и путешествует по закоулкам вселенского сознания. Медицинские опыты с мозгом, весьма неприятные. Повторять никому не хотелось.

Широкой публике ДМТ стал известен благодаря напитку «айяуаска», компонентом которого являлся. Этим пойлом шаманы в Латинской Америке потчевали доверчивых туристов, проводя свои обряды, конечно, не бесплатно. Только напиток вызывал рвоту, понос и спазмы. Иногда принявшие его умирали. Но полноценного ухода от настоящего с выходом в астрал он не давал. Причина скрывалась в его составе. Помимо ДМТ доморощенные химики-жрецы в него добавляли много всякой дряни, растущей и живущей на их континенте. А из дряни, как известно, бриллиантов не получишь.

У человека одна-единственная непарная железа – пинеальная. Расположена внутри головы, спрятана глубоко, рядом с позвоночником. Состоит из так называемых кирпичиков того самого ДМТ. Максимальный выброс в мозг случается в момент смерти. Гормон из пинеальной железы уходит в мозг диффузионным методом, то есть путем простого смешивания с кровью и мозговой жидкостью. Этим некоторые ученые объясняют и свет в конце туннеля, и ангелов, которых видят умирающие. Железу также называют «третий глаз» или «молекула души». Так что сравнивать айяуаску с ДМТ как минимум некорректно.

Наркотик привез из города Санкт-Петербурга гражданин Туманский, проживающий в соседнем с Коксом подъезде. Интеллектуальный молодой человек, экспериментирующий с разного рода видениями, он производил впечатление серой личности. Не в смысле безликий, нет. Ни хороший, ни плохой, ни умный, ни дурак. Препарат ДМТ он купил у «нелепых» людей в одном из кафе на Невском. Есть люди нормальные, обычные, живущие ежедневной человеческой жизнью, создающие семьи и растящие детей. Вот они – «лепые». А те, кто на Невском торгует ДМТ, они и есть «нелепые».

Интеллектуал Туманский так злоупотребил ДМТ и мескалином, что в один из грустных и скучных дней, какими изобилует жизнь обычного человека, разделся донага, разбил своим телом стекла в подъезде и с криками: «Я Иисус Христос, прибейте меня на крест!», бегал по улице, пугая прохожих и жителей микрорайона. Вызвали скорую помощь и новоиспеченного Иисуса упекли в дурку.

Свой наркотический трип с ДМТ Чиша запомнил надолго. Сидели они с Коксом у него дома, клеили молоток для отбивания мяса. Молоток склеивался, но при первом же ударе ломался, запуская заново весь процесс починки. Звонок в дверь. Переглянулись. Кого это несет без приглашения?

Кокс пошел открывать дверь и вернулся с Ту-манским.

– Принес на пробу новый кайф, называется ДМТ, – буднично начал рассказывать гость. – В шприце на пять кубов. Надо взять один и смешать с жидкостью, лучше с «Фантой». Она перебивает горький вкус.

«Попробовать в жизни надо все!» – так тогда думал Чиша. И он влил в стакан полтора куба.

Кокс с Тумановским впрыснули из шприца по одному кубу. И правильно сделали. Сели ждать прихода. Ничего. Вообще ничего. Туман отправился восвояси, а Чиша с Коксом надумали съездить в гости к одному перцу по имени Костик, безработному молодому человеку, правда, уже сидевшему по хулиганке. Поболтать, дунуть анаши, благо она у него всегда в наличии. Костик жил в двухкомнатной коммунальной квартире. В одной комнате он, в другой Нинка – стройная и развратная девица лет тридцати, встречающаяся одновременно с двумя накачанными братьями-акробатами, работающими реально в цирке. Как-то Чиша с Коксом затащили Нинку к себе с целью трахнуться втроем. А она с ходу заявляет:

– С двумя сразу не буду. Хоть монету бросайте, кто первый.

– Я всегда успею ее трахнуть, – сказал Кокс.

Поэтому монету бросать не стали. И Чиша один полез на нее. Нинка была в его вкусе – худая и длинноногая, но секс с ней оказался пресный, для галочки, как, впрочем, и следовало ожидать.

У Костика немного дунули хорошего плана, полистали книжку с картинами Бориса Валеджо[2]2
  Борис Валеджо – устоявшееся на время повествования прочтение имени американского художника Бориса Вальехо (род. 08.01.1941, Лима, Перу). Известен как автор обложек и иллюстраций к книгам в жанре фэнтези.


[Закрыть], любителя рисовать разных чудовищ, накачанных воинов и всяких амазонок. По обкурке книжка всегда заходила в тему. После просмотра спокойно отправились обратно. Не цепляло ДМТ. Похоже, и вовсе не собиралось торкнуть.

Вернулись снова к Коксу. Делать нечего, решили выкурить по сигаретке и расходиться. Не вечно же у него сидеть. Чиша устроился в кресле с подлокотниками из велюра, а Кокс – на диване с зайцами. Спокойно закурили Camel. Вот тут и началось; через три часа после приема. Сначала движения рук начали оставлять следы в воздухе, будто гладишь ими по воде. Чиша успел сказать лишь:

– Вставило!

– Угу, – промычал Кокс и уронил сигарету на пол.

И все, понеслось. Небольшая плюшевая игрушка в виде лягушки, валяющаяся около кресла на полу, вдруг превратилась в огромную жабу, зеленого монстра в половину комнаты. Чиша почувствовал, как поднялся к самому потолку, так близко, что смог разглядеть белые, наклеенные Коксом обои, их стыки и шероховатости. После, неторопливо убегая от жабы-монстра, вылетел в открытую форточку. Плавно поднимаясь, увидел, как мимо, словно в кино, проплывают ветки берез, балконы и окна дома. Он поднимался все выше. Уже стала видна крыша девятиэтажки – черная, покрытая рубероидом. Пролетел над верхушками деревьев. Снизу под ними виднелась детская площадка с мамашами и колясками. Ни удивления, ни страха Чиша не испытывал, но понял, что пора обратно. Вернулся тем же путем в свою форточку и упал в кресло.

На миг его сознание включилось и возник страх сойти с ума, но тут резко вставило снова. Мир изменился полностью. Теперь Чиша – персонаж в длинном нескончаемом мультфильме с яркими, в основном синими и красными красками и громким низким звуком. Там своя жизнь, бьющая ключом. Но что происходило конкретно, в памяти не осталось.

Выкинуло обратно в кресло. Чиша изо всех сил схватился руками за велюровые подлокотники, будто стараясь удержаться здесь, в своем родном мире. Вдруг вокруг все перестало существовать. Снова тот же мультфильм. Постепенно он стал привыкать к нему. Эта реальность уже не казалась чужой. Наоборот, складывалось впечатление, что это и есть его настоящая жизнь, а кресло в квартире – всего лишь глюк.

Выбросило снова. До боли в пальцах Чиша уцепился за подлокотники. Пот катился градом, заливая слаксы и рубашку, как из лейки душа. «Лишь бы не обратно», – подумал он. Попытался сконцентрироваться на комнате. Не удалось, вставило снова. Цветной кошмар с телепузиками продолжился, причем Чиша в нем вроде был при месте и даже делал какое-то свое дело.

Выкидывает. Опять кресло, три секунды на раздумье. Пришла шальная мысль смотаться в холодный душ. Вдруг отпустит, полегчает? Торопясь, пока не воткнуло снова, Чиша разделся на ходу, разбрасывая одежду по сторонам, бегом направился в ванную комнату. Опять втыкает. Срубает с ног, словно выстрелом в затылок и уносит в нарисованный мир с жутко громкой музыкой.

Он пришел в себя, сидящим на полу в ванной, полностью голым. Нечеловеческим усилием плюхнулся в ванну и включил холодный душ. Вставило опять. Теперь с ним случилось превращение. Из Чиши он медленно трансформировался в воду в ванной и устремился вниз в открытое сливное отверстие. Потек по трубам канализации, рассматривая изнутри, ощущая их запах и цвет.

Выкинуло обратно. Он стоял под холодным душем и жутко мерз. Закрыл воду и, не вытираясь полотенцем, выскочил из ванной. Сил больше не было. Все. Сознание отключилось.

Пришел в себя у Кокса в кровати под одеялом с зайцами. Рядом сидел, непонятно откуда взявшийся Туман и, по-отечески поправляя одеяло, приговаривал:

– Надо один куб, а ты влил полтора. Вот и переборщил.

Ужасное состояние полностью прошло через три часа после первого прихода. «Никогда, слышите, никогда больше я не попробую ДМТ», – клялся Чиша.

Обещание свое он сдержал и более ни разу не принимал галлюциногены. Что делал Кокс все это время осталось большой-пребольшой загадкой. На вопросы об этом он упорно молчал и лишь издавал тихие звуки, типа:

– Да-а-а, да-а-а…

Однако в целом всех их ожидал классический исход. Любой нарик рано или поздно садится на герыч. А как известно, где правит героин, там не живет никто!

Глава 2
Знакомство

 
Все приборы врут,
Все, кто с нами умрут,
Кольцевые дороги никуда не ведут.
 

Группа «Смысловые галлюцинации». «Розовые очки»

За герычем согласились ехать все и сразу. Набились в обшарпанный и ободранный лифт, толкаясь и подпрыгивая, спустились на первый этаж. Выходя из него, чуть не сбили с ног какую-то пенсионерку, ломанувшуюся в кабину сразу после открытия дверей и не успевшую понять, что лифт полон. В возбужденном и приподнятом настроении, ощущая холодок в животах от прикосновения к неизвестному, набились, как шпроты, в автомобиль Кокса. Темно-вишневого цвета «Ситроен», классный по тем временам, внутри чем-то напоминающий космический истребитель из кинофильма «Звездные войны». Французы не поскупились на разноцветные лампочки и клавиши. Машина, будучи в отличном состоянии, все же имела маленький, но паршивый недостаток. В ней прохудилась выхлопная труба, катализатор. «Ситроен» ревел, как спортивный «Феррари» или «Ламборгини». Кокс напрягался, пыжился, проявляя смекалку и решая, как заделать дырку, не меняя катализатор. Новый стоил немалых денег, и его пришлось бы заказывать во Франции. Эта статья расходов никак не входила в планы оформителя виз в США. Смекалка подсказала ему обмотать трубу толстым куском старого, серого пожарного шланга. Движение мыслей, походу, имело следующее направление: «Шланг пожарный, значит, должен выдерживать высокую температуру». Воистину, если хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах. Шланг не выдержал и загорелся в движении. Языки пламени лизнули колеса машины, одновременно подпалив мозг Кокса. С криками: «Горю, тушить!», разбрызгивая искры по сторонам, он со всей дури всадил машину в сугроб, погрузившись в него по фары. Огонь погас, но «Ситроен» напрочь застрял и уже ближе к ночи какой-то грузовик вытащил многострадального француза из русских снегов. Ремонт решено было отложить до лучших времен. Запах горелого шланга и паленой резины остался в салоне авто надолго, напоминая о чуть не разыгравшейся трагедии. С рычанием, доносившимся из выхлопной трубы, компания поехала в «Сливу».

Одновременно с началом движения встал вопрос о том, какую музыку слушать.

– Я предлагаю Scorpions, – начал свою песню Чиша.

Он всегда предлагал эту группу, полюбившуюся ему еще со школы. Из каждой поездки за рубеж он привозил по одной кассете с новым, еще типа не прослушанным альбомом Scorpions. Судя по количеству имеющихся у него кассет, группа выпустила дисков больше, чем любая другая раза в три-четыре, что, конечно, правдой не являлось. Проблема заключалась в том, что кроме него Scorpions никому больше не нравился. Об этом в очередной раз, довольно грубым тоном, ему и напомнили.

– Не хотите – как хотите, – надулся Чиша.

– Послушаем рейв! – выскочил с предложением Лифчик.

Такое слушать в машине впятером было вообще нереально. Ему даже никто не ответил, пропустив слова мимо ушей.

– У меня есть Theatre of tragedy, The Storm, – выступил Маркел.

Он имел весьма своеобразный музыкальный вкус, никак не сочетавшийся со вкусами остальных. Ему нравилось слушать doom metal, tresh metal и разнообразный, похожий на них музон. Что, в целом, конечно, неплохо, но никак не вязалось в тот вечер с поездкой в «Сливу».

– Ну и ладно, – отмахнулся Маркел, особенно не заморачиваясь.

Он вообще по жизни не заморачивался.

– Предлагаю группу «Ласковый бык», – зарядил Чичиков.

Он с мореходки любил слушать всякую гадость, но никто обижать его не хотел. Поэтому просто вежливо отказали.

– А почему нет? – не унимался он, – Там есть отличная песня про вампиров. Давайте ее включим, – еще раз предложил, уточнив запрос, Чичиков и попытался напеть ее.

– Nirvana, будем слушать Nirvana, – резюмировал хозяин автомобиля. С ним спорить никто не стал, так как в этот вечер за водилу был он, а кто кормит девушку, тот ее и танцует. Законы знали все присутствующие.

Вечером около двухэтажного старого ресторана еще советской постройки толпился разношерстный народ, отражаясь в огромных, пыльных панорамных окнах. В основной массе все друг друга знали. Фарцовщики, «утюги», рэкетиры, простые бандиты и всякая остальная публика от мала до велика. Хотелось кайфа и не простого, а золотого, то есть герондоса. Белой вороной на этом фоне смотрелся один уже совсем взрослый, сгорбленный, худой и несчастный на вид кавказец, одетый в черный, почти до земли, плащ. Он смотрел сквозь людей невидящим взором. Кавказец плотно сидел на «черняшке» и спасался от ломки героином. Но кому было до него дело. Теплая погода, знакомые лица, болтовня ни о чем, а главное, это надежда получить в скором времени необыкновенное удовольствие. Тогда все выглядело именно так. Пока ждали немых девчонок-дилеров, все расселись на серых, местами отбитых, теплых от солнца ступеньках, расходящихся веером от центрального входа по левую и правую сторону. Могло показаться, что проходит слет продвинутой молодежи или, на худой конец, сидячая забастовка. На очередь за героином, конечно, похоже не было, но это была именно она. В то время такая картина не была редкостью. Многие на ступеньках в шутку задавались вопросом: «Куда смотрят менты?» Видимо, в те годы им выдавали специальные шоры, как у кладбищенских лошадей, чтоб смотреть и идти только вперед не сворачивая.

Компания, во главе с заводилой Лифчиком, прибыла вовремя. На раздолбанной желтой «Волге» приехали две девчонки, ровно к назначенному времени, к 18:00. Довольно симпатичные и модно прикинутые, похожие, как сестры. Что характерно, в их глазах читался интеллект. Изъяснялись они жестами и не понимали слов окружающих. Глухонемые. Хотя тогда их за таковых никто не воспринимал, все думали, что они шифруются. Торговать героином – то еще занятие. Много позже Чиша побывал у них дома. Там увидел лампочку в прихожей, над дверью, выполняющую функции звонка. Она загоралась, соответственно, когда в дверь звонили. «Походу, не врут», – тогда подумалось Чише, но информация уже не несла никакой смысловой нагрузки.

Народ спешно поднялся со ступенек и культурно, без лишнего шума, выстроился в настоящую совковую очередь. Правда, без слов «я тут стоял», «мне занимали» и прочей шелухи. Чинно и размеренно, как подобает покупателям героина, люди затаривались чеками с ядом по цене сто пятьдесят рублей за штуку, что составляло тогда сумму, эквивалентную тридцати долларам США. Пятерка купила один чек на всех, маленький, аккуратно сложенный конвертик из белой бумаги. Сложились по тридцать рублей.

– Одного чека хватит, – сказал Лифчик, исполняющий роль гуру.

– Давайте возьмем два! – как всегда, влез Чиша, опасаясь, что его не торкнет.

– В первый раз одного много, – возразил Лифчик.

– Ну смотри, если мне не хватит, заберу твой, – предупредил его полушутливым тоном Чиша.

– Ок, – огрызнулся Лифчик.

Опять набились в «Ситроен», минуту посидели молча. После Кокс предложил отъехать и прямо в машине дунуть. Возражений не было. Откатились от «Сливы» метров на пятьсот и уперлись в зеленые мусорные баки. Вид так себе. Но ждать уже сил не было. Любопытство и желание думали за них. Высыпали содержимое конверта на коробку от диска группы White snake. Кокс аккуратно сделал пять маленьких дорожек и скрутил в трубку стодолларовую банкноту.

– Ну, кто первый? – спросил он.

– Пусть Лифчик. Он все заварил, – четко высказался Маркел.

– Логично, – встрял Чичиков.

– Ок, – ответил Лифчик.

Складывалось впечатление, что слово «ок» становится для него доминирующим в лексиконе. Он взял банкноту и осторожно вынюхал свою дорожку. Дальше дело пошло быстрей.

– Дайте мне, – твердым голосом сказал Чиша.

Взял трубочку и сдул всю свою полоску с диска, случайно выдохнув воздух. Его беззлобно отругали (тогда героин для ребят ничего не значил) и сделали еще одну. Все вынюхали свои дорожки. Минуту сидели молча. Зашумело в ушах, наркотик вставил.

Маркел, – стильный худощавый чувак, дитя улиц, в тяжелом полицейском Ray Ban, в косой кожаной куртке, с длинными черными рокерскими волосами, зарабатывающий на жизнь утюжа «фирму» около «Рашки», гостиницы Россия, – почувствовав себя оракулом, голосом священника на проповеди выдал:

– Парни, эта дрянь изменит каждого из нас. Помяните мое слово.

– Ладно. Посмотрим, – тихо сказал Чиша.

Он несколько раз утюжил с Маркелом в доле и уважал его.

– Все фигня, кроме пчел. А если вдуматься, то и пчелы – фигня! – нашелся что сказать Чичиков.

– Да-а-а, да-а-а… – как обычно, ответил Кокс.

Лифчик, вообще ничего не сказал. Он тупо тащился.

Никто к словам Маркела тогда не прислушался. А зря…

После все хором блевали, а Кокс командовал:

– Раз-два! Раз-два!

Его почему-то не тошнило. Хотя в первый раз блюют все.

Внезапно наступил летний вечер, и небо раскрасилось падающими звездами. Или так казалось ребятам, вдруг ощутившим себя одной семьей. Работал героин.

Чиша в перерывах между приступами рвоты подумал: «Это именно тот кайф, что я так долго искал».

Возвращаясь домой уже за полночь, Чиша около своего подъезда случайно увидел необычное явление. На фоне черного ночного неба, выше верхушек деревьев, сияла желтая точка, из которой в сторону земли падал конусом такой же желтый свет. Все фонарные столбы на улице были значительно ниже источника света. Каких-либо строений или строительных кранов там точно не было. Героин никогда галлюцинаций не вызывает. Вечер выдался теплым, и молодой человек присел на обшарпанную и разрисованную лавку, стоящую около подъезда. Как завороженный он наблюдал за свечением до его полного рассеивания в ночном воздухе. Зрелище запомнилось навсегда. И уже будучи совсем взрослым, он не раз спрашивал себя: «Что же это, все-таки было? Может предупреждение? Кто знает?»

В ту ночь он не сомкнул глаз до рассвета; эмоции переполняли его, не давая уснуть. Лишь когда первые лучи солнца пробили шторы и лизнули его лицо, Чиша успокоился, заснув тихим, счастливым сном начинающего, но уже вполне состоявшегося героинового наркомана.

Сон

Явное ощущение полета высоко-высоко, воздух прозрачный и кристально чистый, землю почти не видно, хотя, если присмотреться внимательно, все же можно различить квадраты зеленых полей, пересеченные темными полосками лесов.

Белоснежные домики, как горошины жемчуга, рассыпаны по земле. Ребристые, жидкие, белые хлопья облаков парят под Чишей, совсем низко над землей.

Понимает, что летит, но он не птица. Что-то жесткое, сильное, но в то же время легкое, подвижное и грациозное составляет его тело. Сознание дает четкий и ясный ответ: самолет, самолет-истребитель с мощным двигателем и с большой окружностью крутящегося винта. Именно истребитель, по виду напоминающий модели Второй мировой войны.

Чувство такое, будто слился с машиной, с каждым ее винтом, с крыльями и фюзеляжем. Но в кабине никого нет. Он летит без пилота, как бы сам по себе, являясь единым живым механизмом.

Замечает далеко внизу чуть выше земли другой самолет, тоже истребитель. Белоснежный, изящный, с бешено вращающимся винтом.

Молнией проскакивает шальная мысль: этот самолет – девушка, а он – парень. Именно, парень-истребитель. Просыпается странное, сильное, все поглощающее сексуальное влечение к тому далекому самолету.

Разгоняется и пикирует вниз, падая с небес, как коршун за добычей. Сваливается с высоты прямо на нее мотор в мотор, крылья в крылья, хвост в хвост.

Второй самолет, кажется, тоже не против соединения. Сексуальное желание полностью овладевает Чишей, и он начинает заниматься любовью с этим белым самолетом.

Как это происходит, совершенно непонятно, но он чувствует приятные ощущения от немыслимого соития.

Так и летят они: он – сверху, распластавшись крыльями, как раскинутыми в стороны руками, словно приклеившись к ней – такой быстрой и дерзкой… Спокойная блаженная теплота заволакивает его целиком.

Просыпается. Еще до конца не открыв глаза, не вырвавшись окончательно из цепких, но ласковых рук сна, он продолжает парить над землей, слившись с другим военным истребителем, поддавшись необыкновенной, фантастической страсти.

 
Я – «Як»,
Истребитель,
Мотор мой звенит.
Небо – моя обитель.
Но тот, который во мне сидит,
Считает, что он – истребитель.
 

Владимир Высоцкий. «Песня самолета-истребителя»