Текст книги "Один из ста двадцати пяти. 90-е"

Глава 4
Чичиков

 
Я поцелую провода,
И не ударит меня ток.
Заводит молния меня,
Как жаль, что я ее не смог.
 

Группа «Агата Кристи».

«Ни там, ни тут»

Паршин Юра вообще был личность легендарная.

Имевший благородную классическую кличку, даже не кличку, прозвище – Чичиков, он совершенно не оправдывал ее. Не напоминал известного персонажа Н. В. Гоголя ни внешностью, ни манерами, ни воспитанием, ни интеллектом.

Хотя при случае мог блеснуть неплохим чувством юмора и редким качеством, присущим исключительно сильным личностям, – умением смеяться над собой. Довольно крепкий, сбитый, белобрысый, с суровым для мальчишки лицом и воинственным характером, он скорее был антиподом Чиши. Откуда взялась и почему приклеилась к нему кличка Чичиков, не знал никто, даже он сам. Получилось как-то само собой.

Папа Юры в советское время трудился в сфере строительства, точнее, занимался прокладкой и заменой водопроводных труб. Пока не понял в один прекрасный момент, что земле, в общем-то, безразлично какая в ней лежит труба: старая и ржавая или новая и блестящая. После случившегося с ним озарения, трубы заменялись только на бумаге, в документах, а новые продавались налево, пополняя семейный бюджет. Итог: получил семь лет. Чишин папа тоже сидел за хозяйственные проделки. На этой почве два совершенно разных мальчугана весьма крепко сдружились.

Учились в одном классе, жили рядом, вместе гуляли, вместе записались в один радиокружок. Хотели своими руками собрать радиостанцию и отправлять грозные послания плохим буржуям за границу. Мечтам не суждено было сбыться. Случилась отвратительная история с плохим концом, достойная сюжета третьесортного фильма ужасов. Руководитель кружка – щуплый, вежливый, молодой человек интеллигентной внешности, обучал подростков премудростям радиодела. В один из осенних вечеров, когда на улице идет дождь, а капли горошинами стучат по стеклам окон, выбивая точки и тире, объявил воспитанникам: «Сегодня я провожу медицинское обследование и освидетельствование каждого». Нормально? В радиокружке? Одел чистый, белый халат и стал по одному приглашать к себе в кабинет ничего не подозревающих ребят.

Мальчишки по молодости и глупости, не предполагая дурного, спокойно встали в очередь к своему руководителю-радиолюбителю. Попались в его сети и Чиша с Чичиковым.

Шесть ребят в тот вечер посетили медицинское освидетельствование и нарвались на самого обыкновенного и отвратительного педофила-извращенца, который их и «распечатал», в том числе применив подручные медицинские стальные инструменты. Все открылось по приходе друзей из кружка домой к родителям. Они забили тревогу.

Конец душераздирающей истории покрыт мраком. Одно можно сказать с уверенностью – Сергей с Юркой никогда более радиоделом не занимались и пронесли историю по жизни в тайне от всех.

После восьмого класса Паршина угораздило уехать учиться в мореходное училище в город Астрахань. Считается, что даже сейчас дедовщина в ВС является не до конца решенной проблемой. Так вот, дедовщина в мореходке – это не проблема, это просто жизнь курсантов от рассвета до заката и от заката до рассвета.

Пройдя круги ада, он доучился до статуса «дед». Сильно похудел, осунулся, стал злее, жестче и хитрее. Приезжая на каникулы домой в черном морском бушлате с пуговицами, травил друзьям байки о флотской жизни, состоящими из историй, типа, как постригли кота, покрасив после полосками в цвет тельняшки, и запустили его в кабинет начальника училища. Как дрались с местными отморозками на танцах, отмахиваясь морскими ремнями от заточек.

Отдельной темой шли рассказы про любовь. Какой моряк без любви? Фантазий хватало на похожие друг на друга истории, заканчивающиеся одинаково – анальным сексом с избранницей в подъезде дома. В одну из таких побывок Чичиков привез из Астрахани невесту – толстую и стремную лохушку. Знакомство с мамой у нее не задалось. Мама не оценила жест сына и при подружке отругала бывалого моряка, отправив девчонку обратно на вокзал. Больше Юра никого знакомиться оттуда не привозил.

Паршин имел длинный и кривой детородный орган – свою гордость и объект всеобщей зависти. Больше всех завидовали Чиша с Толиком, в юности измерявшие линейкой свои члены, конечно, меньшие по размеру. Результаты не удовлетворяли обоих.

Учитывая форму и размеры члена Чичикова, все его истории про любовные похождения принимались слушателями за чистую монету. Отличить правду от художественного вымысла в них было невозможно.

Любимым развлечением Чичикова, Чиши и Толика по праву считался просмотр порнографических слайдов. Установив проектор ночью на лоджии у Паршина, включали его и направляли луч света на кирпичную стену четырнадцатиэтажного дома напротив. Юрка жил на восьмом этаже, поэтому ракурс и размер фотографий выходил потрясающий. Изображение накладывалось на стену от пятого до четырнадцатого этажа, то есть около двадцати пяти – тридцати метров в высоту. Виды разворачивались грандиозные. По-другому не скажешь. Показ включал в основном грязную порнуху с обильным включением в сюжетную линию гомосексуалистов, трансвеститов и настоящих гермафродитов.

Безобидную затею жестко и бесчеловечно пресекли местные пенсионеры, написав коллективную жалобу в милицию. Кто-то скажет, мол, их тоже можно понять. Они страдали от бессонницы и были вынуждены в окна наблюдать чуждые их сердцам и взглядам социалистического общества пошлые иностранные картинки. Однако не хочешь – не смотри. Зачем нормальным людям удовольствие портить?

Жизнь морского волка, полная приключений и любовных страстей, закончилась не так прозаично, как начиналась. Нарисовалась весьма неприглядная и очень темная история. Насколько известно, активное участие в ней принимали его приятель по мореходке, верзила с кличкой Унитаз, и молодой салага-первокурсник из вновь поступивших. Ему-то нехороший Унитаз сунул свой член в рот, наобещав сладкую и спокойную жизнь в училище под его защитой.

Роль безвинного Чичикова осталась за кадром. Злого прелюбодея Унитаза отправили перевоспитываться на зону, а Юрку Паршина, не разбираясь особо в деталях, выгнали перед выпускными экзаменами из училища на гражданку. Хорошо, так закончилось.

Как чья-то злая воля или нелепая ошибка могут в корне запросто изменить всю судьбу. Жизнь хрупка, хотя и не кажется, на первый взгляд, таковой; цепляется она за этот свет зубами, пальцами, ногами, а у кого и хвостом. Другое дело – судьба. Она как изящная, тоненькая фарфоровая чашечка или хрустальный высокий, на длинной, тонкой ножке бокал. Толкнешь чуть пальцем и разбился, а вместе с ним разлетелись мечты, желания, планы. Судьба чрезвычайно ранима, она, как новорожденный младенец, отнятый у матери. Беззащитна и слаба. Но именно она определяет все, настоящую и будущую жизнь. Спорить с ней бессмысленно и опасно. Глупец тот, кто считает себя хозяином и конструктором судьбы.

У Чиши был двоюродный брат Володя. Хороший парень. Сергей любил его с детства, не выказывая своего отношения. Но суть не в этом. Володя учился в военном училище на пилота вертолета. Однажды летом, также на последнем курсе, с первым пилотом-инструктором они на вертолете зависли над поверхностью небольшого озера. Стояла июльская жара, полдень. Зависли совсем низко и, поставив машину на автопилот, прыгнули в воду, искупаться. Нет ничего лучше, чем в жаркий день вдоволь понырять в чистом теплом озере. Искупавшись на славу, решили лезть обратно в вертолет, но слабый порыв ветра качнул тяжелую машину, сменившую высоту над поверхностью озера на каких-то полметра-метр. Мелочь, наверное. А попробуй из воды, не чувствуя дна под ногами, дотянуться до борта. Нет, не дотянешься. И плот сделать не из чего. Степи вокруг, мелкий кустарник окружал озеро. Что делать? Доплыли до берега, дождались пока вертолет, выработав горючее, упадет в воду. Спасательная команда к ночи нашла их, сидящих на берегу. Вертолет достали. Володю выгнали с последнего курса, а мог летать. Стал в девяностых бандитом.

Помнить надо всегда, насколько хрупок окружающий мир, как тонка нить, удерживающая на высоте, в фаворе, в счастье и успехе. Как легко порвется она, сделай неправильное, неловкое движение. Отвлекись, задумайся – и пропадет удача. Из-за одной убранной со своего места игральной карты рассыплется и весь карточный домик.

Под самый конец лета в августе Королеву позвонили в дверь квартиры. Посмотрев в глазок, он увидел вроде знакомого молодого человека с красными глазами, распухшим перекошенным лицом и зубами, перевязанными разноцветной проволокой. Сначала подумал, что шутка. Открыл дверь и, услышав голос «Франкенштейна», узнал в нем своего друга – Чичикова:

– Что с тобой? – не здороваясь, спросил Сергей.

– П-привет. Это я, – поздоровался Юрка.

– Я понял, что ты. Что с тобой? – переспросил его Чиша.

– В футбол играл, – ответил Паршин.

– Ну и? – продолжил Королев.

– Ворота упали, – начал грустный рассказ Чичиков.

– Ну? – вконец затормозил Чиша.

– Я стоял на воротах. Пока наша команда играла на другой половине поля, залез на верхнюю перекладину и качался. После ворота упали, ударив штангой меня по голове. Сломал челюсть, выбил зубы и получил трещину в скуле на черепе.

Надо же было так повиснуть, что столбы ворот вывернуло из земли и верхней штангой придавило голову несчастному. Как потом доктора ни пытались восстановить геометрию черепа и лица у Юрки, ничего не получилось. В общем, спорт крайне негативно сказался на нем, изменив навсегда.

Чичикова, правда, это особенно не волновало, ведь девчонки, как известно, уважают мужчин со шрамами. Необязательно рассказывать им, от чего они: от падения футбольных ворот или от удара мечом на рыцарском турнире.

Глава 5
Толик

 
Position number one,
Говоришь не дам.
Position number two,
Тебя хочу.
 

Кай Метов. Position number one

Иван Дремов, по кличке Толик, жил окруженный родительской заботой, будучи единственным ребенком в семье. Его мама, сильная и волевая женщина, руководила в семье, управляя и любимым сыном, и мужем, добродушным и покладистым дядькой, учителем труда в школе. Ваня рос добрым и воспитанным парнем, неглупым и бойким.

Глядя на него, можно было подумать, что он постоянно не высыпается и, оправдывая фамилию, добирает упущенное, где получается: на лекциях в академии, в кинотеатре за просмотром фильма, в автобусе по дороге в кинотеатр, в общем, везде, где бы он ни был. Коренастый, круглолицый, с толстыми ляжками и такими же толстыми руками, с голубыми, цвета неба глазами, Иван обладал физической силой, позволяющей ему сломать любого сверстника.

Конечно, за исключением Центнера, его то ли дальнего родственника, то ли близкого друга, носящего джинсы шестьдесят второго размера в неполные двадцать лет. Про верхнюю часть тела Центнера история умалчивает, так как размеров XXX Large в России тогда не было, и где он брал одежду, оставалось загадкой.

Дремов был чрезвычайно миролюбив и надежен. Обладая спокойным характером, он буквально влюбил в себя напрочь лишенного этих качеств Чишу, проживающего по соседству, в доме напротив.

Почему Чичиков назвал Дремова Толиком, осталось тайной, но странное имя-кличка прицепилось к Ивану, и он носил это прозвище всю свою жизнь.

Дружба с такими персонажами, как Кукуруза, Чичиков и Чиша скрашивала Толику размеренное, скучное существование, состоящее сплошь из учебы и вечных пьянок с сокурсниками. Да, он любил выпить. Преимущественно водку, называя ее любовно – «водовка», и как всякий пьющий притягивал мелкие неприятности, оказываясь действующим лицом различных дурацких историй.

Однажды Толик случайно встретил Чишу после тренировки, на которую тот ходил, сильно заинтересовавшись кунг-фу. Чиша занимался трижды в неделю, добираясь от дома до спортзала тремя видами транспорта: на автобусе, метро и трамвае. Толик, конечно, предложил ему выпить.

Отправились приятели в гости к общему знакомому Центнеру, у него тем вечером родителей не было дома. Появлялась реальная возможность в тепле и уюте за дружеской беседой спокойно напиться. Желание присутствовало у всех: у Толика после тяжелой, как ему казалось, учебы; у Чиши после обильных тумаков, полученных на тренировке; Центнер хотел выпить просто так или, как говорил герой Дюма из книги «Д’Артаньян и три мушкетера» Портос: «Я дерусь, потому что я дерусь».

Принять горячительного толкал колючий, жгучий холод с пронизывающим до костей ветром, гонявшим по улицам одинокие, замерзшие снежинки. Холодный зимний вечер – идеальное время посидеть с друзьями за доброй чаркой, особенно если заняться более нечем.

Выпили в гостях почти по бутылке водки на брата и, обсудив модные тренды в синематографе, начали, ради прикола, по очереди мерить джинсы Центнера Levi Strauss 62 размера. Толик с Чишей попытались натянуть их сразу вместе, вдвоем, благо размер позволял. Однако не вышло, и Толик, потеряв интерес к процедуре, решил по пьяни рассказать новый анекдот.

Анекдот от Толика

Встречаются два кавказца. Один говорит другому:

– Скажи своему брату, пусть он передаст моему брату долг, что взял у него еще месяц назад.

– Кто передаст? Мой брат передаст? Ты сам передаст! – не понял другой.

– Кто передаст? Я передаст? Ты передаст, и твой брат передаст! – теперь уже не понял первый.

– Я передаст? Вах, сам ты передаст!

– Нет, ты передаст!

Ну и передрались. Все. Как-то так.

Над анекдотом ржали так, что попадали на пол и не в силах уже смеяться лишь хрипели, схватившись за животы, глядя друг на друга вытаращенными глазами. Насилу успокоились. Немного протрезвели, и Толик вдруг заявил, что мама просила его вернуться пораньше, и начал, качаясь, как слон, собираться домой. Так как закусывать уже было нечем, то Чиша собрался идти с ним, оставив одного дома пьяного Центнера, после ухода друзей захрапевшего богатырским сном Ильи Муромца.

Шагая навеселе, они с удовольствием вдыхали вечерний свежий и морозный воздух, походу проглатывая снежинки.

Подойдя к автобусной остановке, увидели одинокого мужчину, облепленного снежной крошкой и похожего чем-то на Деда Мороза. Человек дымил сигаретой, огонек от которой разжег в друзьях желание тоже покурить. Сигарет не было. Единственная пачка Marlboro, принесенная Толиком, была выкурена в гостях практически сразу после начала пьянки. У поддатых друзей, один из которых при желании мог согнуть подкову, а второй ощущал себя Джеки Чаном, моментально созрел коварный план: докопаться до мужика по-любому, настучать ему хорошенько по голове, а заодно и покурить.

– Э, уважаемый, у вас есть сигарета? – абсолютно ровным голосом с чувством такта задал вопрос Чиша.

Этого хватило. Человек молча, довольно быстро, но без суеты, не совершая лишних движений, вытащил из внутреннего кармана бежевого стеганого полупальто баллончик с «CZ», слезоточивым газом. Приятели, тормозившие от выпитого бухла, не успели даже удивиться, как он, так же молча, распылил его длинной непрерывной струей им в лица.

Первым воткнул в ситуацию Толик:

– Газ! – заорал он нечеловеческим голосом гренадера Первой мировой, попавшего под немецкую газовую атаку, и упал головой в снег.

Мужчина также медленно и спокойно подхватил спортивную сумку обрызганного газом Королева и начал быстро удаляться с места битвы.

Однако Чиша не сдавался. Одуревший от выпитого, в стекающих по лицу слезах, соплях и каплях слезоточивого газа, он не своим голосом заорал:

– Стой, падла! Оставь сумку, там форма!

Уточнить, что за форма, сил уже не осталось.

Сделав за злодеем с десяток шагов, Сергей почувствовал действие газа, эффективно свалившего его с ног, и присоединился к валяющемуся Толику.

Появившиеся из ниоткуда сердобольные прохожие, моментально собравшиеся на крики с целью поглазеть, вызвали ментов. Прикатившие в «бобике» служители правопорядка, доставили горе-бандитов в отдел для разбирательства. Мужика и след простыл.

Пропахшие газом приятели долго умывались и матерились в ментовке. В конце написали заявление о грабеже со стороны коварного гражданина, похитившего Чишину сумку со спортивной формой.

Отдел милиции так пропах газом за время нахождения там Толика с Королевым, что сотрудники долго проветривали его, открыв настежь все окна и махая зимними бушлатами. Со стороны, казалось, что они избавляются от нечистой силы, случайно залетевшей к ним и оставшейся попить чаю чуть дольше, чем того требовали правила приличия.

Впоследствии, где-то через месяц, Центнера вызвали в милицию с целью допросить и выяснить, не он ли навел на Чишу с Толиком того гражданина. Полный абсурд. На том история с ограблением и применением слезоточивого газа закончилась.

В отношениях с девушками Дремов был чрезвычайно застенчив, точнее сказать в отношениях он вовсе не был, так как никогда не имел подружки и слыл девственником. Слухи подогревал факт, ну, не факт, а так – история, приключившаяся в один из теплых, летних дней, когда они с Чишей сидели на лавке около подъезда и, обсуждая разную модную шнягу, от нечего делать рассматривали прохожих. Сергей просвещал друга, подтягивая его по линии брендов сникерсов, кроссовок, намереваясь, по ходу разговора, толкнуть ему что-нибудь из своей прошлогодней коллекции. Дремов хотел, но не мог быть модным, не выходило у него. Королев хотел и мог, завлекая и заинтересовывая этим Толика.

Мимо приятелей неспешной походкой познавшего жизнь человека проходил Роман, один из двух братьев Карцевых, живших в соседнем подъезде. Они с братом совершенно не были похожи, но никого это не волновало. Ну, братья и братья. Что теперь сделаешь? Под мышкой он держал свернутый в трубку яркий цветной иностранный журнал, издалека казавшийся явно порнографическим. В отсутствие пропаганды свободной любви и порнографии в те годы журнал конкретно заинтересовал друзей. Они вежливо подозвали Романа, попросили дать посмотреть картинки.

Начав листать, Сергей с удивлением обнаружил в журнале порнофото похотливых старух, совокупляющихся с такими же дедами. Сразу отвернулся, моментально потеряв к нему всякий интерес, чтобы не портить настроение от теплого вечера и полезной беседы.

Толик, напротив, явно заинтересовался, показав нездоровое любопытство. Пролистал его от корки до корки несколько раз и попался.

У него реально встал член, торчком выступив через голубые спортивные брюки. Встал на порнографические фото конкретно пожилых актеров и актрис, что очень развеселило Чишу.

Эта история со временем обросла массой подробностей. В особенности Королев любил сочинять продолжение, где он якобы гонялся за прелюбодеем, хватая того за стоявший, как столб, детородный орган. В подтверждение своих слов Королев приводил личность свидетеля – Романа, который, вроде как присутствовал при конфузе Дремова.

Глава 6
Заграница

 
А сынок мой Анатолик
Вырастает алкоголик.
Деньги тянет как насосом,
А зовут его отсосом.
 

Хулиганская дворовая песняконца 80-х годов

Настали времена челночных туров в Турцию и Польшу. Мама Толика трудилась директором туристического бюро, и друзья имели возможность каждую неделю мотаться за кордон. Вопрос стоял в закупках товара для последующей реализации на оптовых рынках в той же Польше.

Возили все: прежде всего фототехнику производства Красногорского завода «Зоркий», по достоинству оцененную жителями зарубежья. Фотоаппараты покупали за бесценок у сотрудников предприятия разобранными на запчасти. Возможно, чтобы их легче было выносить под одеждой с завода. Объектив, корпус, чехол, ремень, коробка и инструкция – все, это впоследствии собирали сами в одно целое, уже сидя дома. Водка, сигареты, детские игрушки, тетради, даже килька и шпроты, все хорошо продавалось в Варшаве с последующим обменом местной валюты на доллары США. Трудности возникали лишь на таможне, не всегда дававшей добро на вывоз народного достояния. Однако посредством рубля или подарков вопрос решался.

Так они и мотались неделю через неделю. Закупались товаром, чтоб снова в пятницу уехать и вернуться с утра в понедельник.

Однажды, как всегда по пьяни, попали на белорусско-польской границе в историю. В дороге напились с чего-то сильнее обычного. Толик притащил из туалета большую розовую таблетку для уничтожения запаха мочи и фекалий и оставил ее в купе, никому не сказав. Алкоголь плюс вонь от таблетки напрочь сорвали крыши у бизнесменов. Большой пятикопеечной монетой отвинтили шурупы на люке (тогда такие еще были), удивляясь своей догадливости. Крышки вывалилась на головы контрабандистов. После под воздействием адской смеси, одурев от собственной гордости за пришедшую на ум дурацкую идею, засунули в люк под крышей всю фототехнику, чтобы спрятать ее от глаз таможенников. Крышку прикрутили обратно.

На границе сидели, посвистывая, не заботясь о том, что тормознут за провоз запрещенки. Фототехнику вывозить запрещалось. Ее-то «умные и догадливые» Чиша, Толик и примкнувший к ним приятель, а по совместительству тоже какой-то дальний родственник Дремова по прозвищу Клим спрятали в люке под крышей.

Не тут-то было! Не знали они, что таможенники первым делом, заходя в вагон поезда, просвечивают фонариком все пустое пространство между крышей и потолком купе. Так случилось и тогда. Проверив всех проезжающих, их оставили на закуску. Таможенники открутили шурупы. На головы всем присутствующим, как спелые яблоки, посыпались фотоаппараты, дождь нелегальной фототехники. Куда деваться? Составили протокол об изъятии предметов контрабанды в доход независимой Белоруссии и ссадили великолепную троицу с поезда. Верна пословица: не попадешь – не наживешь!

Но такой геморрой случался редко. Чиша, обладая от природы повышенным уровнем жадности до денег, собирал самые большие и тяжелые сумки с товаром. Так, с перегрузом и ездил, пока не заработал на этом паховую грыжу и ВАЗ-21083 черного цвета. Офигенно модную в те годы автомашину.

От злосчастной грыжи болел член, да так, что сексом заниматься стало совершенно невозможно. Такого Королев позволить себе никак не мог, поэтому ударился в лечение, начав ходить по разным врачам, заполняя медицинскую карту в поисках ответа, как с этим жить и что делать. Диагноз наложил негативный отпечаток на молодую жизнь Сергея, хотя, как это ни странно, в будущем весьма пригодилось. Благодаря грыже, его не взяли в армию, изучив досконально медицинскую карту, описывающую во всех красках мучения и мытарства молодого человека.

Иногда с ними ездил Чичиков, который возил вообще все подряд. Что можно было увезти.

Так, с ним приключилась грустная история с магазинными весами. Он раздобыл где-то три комплекта больших зеленых весов с гирями и надеялся круто навариться на них в Польше. Упаковал и, надрываясь, потащил через границу. Однако глупые поляки никак не хотели покупать весы, обламывая коммерсанта. Итог предприятия случился весьма жалкий: два комплекта он выбросил, чтобы не тащить назад, а один выменял на бутылку польской водки, которую выпил тут же на рынке.

Так было, конечно, не всегда. Иногда и ему улыбалась удача, и обратно он тоже возвращался с наваром. Чиша с Толиком ездили намного чаще и по праву считались знатоками в этом хитром деле. В одной из поездок, уже на обратной дороге, они решили подшутить над Паршиным.

– Чичиков, деньги поменял? – начал издалека Королев.

– Ну, поменял, – ответил Чичиков.

– Много?

– Ну так…

– Как провозить назад через таможню думаешь?

– Ну как всегда… В кармане, – не понял тот.

– Как всегда не выйдет, – встрял Толик, почувствовав возможность повеселиться.

– Почему не выйдет?

– Поляки ввели правило о запрете на вывоз валюты из страны, – продолжил Дремов.

– Да ладно! – не поверил Паршин.

– Точно, – подтвердил Чиша.

– Да ну! – продолжал не верить Чичиков.

– Точно! – подтвердил Толик.

– А что мне делать? – начал пугаться он.

– Что делать? Надо прятать. Мы вот уже спрятали, – еле сдерживая смех, продолжил Толик.

– Точно, – поддержал его Сергей.

– Куда? – спросил растерявшийся Паршин.

– В задницу!

– Да ну, на х-й!

– Мы тебе говорим, – в один голос продолжили его «лечить» раздолбаи.

– И вы тоже спрятали?

– Конечно! – стараясь изо всех сил не засмеяться, продолжили они.

– Так испачкаются же?

– В смысле?

– Ну в заднице.

– Так… – улетая от ситуации, затянули вдвоем Королев с Дремовым.

– Ну, так как? Что мне делать? – не унимался Юрка.

– Берешь целлофановый пакет, в него – баксы, а после – в задницу, – придумывая на ходу, ответил Чиша.

– Точно! – подтвердил Толик.

Случилось немыслимое. Чичиков повелся на такую хрень. Взял пакет, сунул в него деньги, свернул в трубку, снял джинсы, трусы и, кряхтя, засунул себе в анус. Назад сдавать уже смысла не было, и Сергей с Иваном, пересилив себя, чтобы не заржать, сменили тему. До таможни оставалось совсем немного, поэтому начатое они решили довести до конца.

– Больно… – затянул Паршин.

– Потерпи, скоро граница. Мы ж терпим.

– Ты, наверное, неправильно вставил. Надо по длине, – предположил Дремов.

– И мне больно, – поддержал Юрку Сергей.

– Я лучше встану, – пробормотал тот и привстал со своего места.

– Не надо. Всех подставишь.

Вот так и прошли таможню. После деньги вытащили и уже извиняющимся тоном рассказали другу правду. Чичиков обиделся смертельно, но за обещание никому не рассказывать вроде простил их. Хотя слово, данное ему, они, конечно, не сдержали, и со временем весь район узнал об этом казусе. Юрка после как-то свыкся и перестал обижаться на эту дурацкую и злую шутку. Потом сказал однажды о Королеве: «Вот Сергей, мой друг. Гондон конченый, конечно, но все его человеческие качества мне известны, как и ему мои. Так и дружим». Он был первым и самым давним, добрым другом Сергея Королева.