Текст книги "Своими словами. Режиссерские экземпляры девяти спектаклей, записанные до того, как они были поставлены"

Хельга. …первый…

Вылк (открывает очередную коробочку, оттуда вылетает бабочка). …первое свиданье! И вот это все… (начинает собирать в чемодан все, что доставал, и захлопывает чемодан) – ему надоело! (Бросает чемодан на пол, смотрит на него, поднимает и раскрывает перед зрителями, видно, что все в чемодане перепачкано разбившимися яйцами.) Вот это и есть!..Сплин! (Уносит стул с чемоданом, возвращается.) Слушайте, бог с ним! Давайте я вам расскажу, что такое русская зима! Как волк с голодной волчицей выходят из леса. (Обращаясь к звукооператору.) Сережа, включи седьмой номер! Он у нас на другую сцену, но и сюда подойдет! (Музыка.) Сережа! Не сейчас! Когда я хвостом махну!

Рядом стоит Хельга.

Они с Вылком поворачиваются спинами – у них волчьи хвосты. Вылк взмахивает хвостом.

Музыка.

Вылк с Хельгой под музыку уходят вглубь сцены.

Оборачиваются, ощериваются, как волки.

Вылк. Слушайте, русская зима – это еще и Жучка, это еще… Слушайте, выходите, выходите! (Начинает поднимать зрителей и выводить их на сцену.) Не сидите, главное – спокойно. Русская зима не терпит суеты. (Выводит на сцену семь человек, в основном детей.) Как тебя зовут? Ты умеешь дышать? Давай, дыши! Рот открой. Язычок высовывай. О! Ты – Жучка! Молодец! Садись на салазки! Салазки – это санки! Сядь, посиди спокойно! Так, а теперь мне нужен мальчик! Ты – мальчик! Держи салазки! Ты – шалун, у тебя отморожен пальчик! Где пальчик, дайте пальчик! Вот, это пальчик, он у тебя отморожен. Тебе и больно, и смешно! Ты один пришел? С папой? Где папа? Идите сюда! Вы будете мамой! У вас тоже отморожен пальчик! Урно, иди сюда, ты будешь гусем! Слушайте, Урно так хорошо показывает тяжелого гуся на красных лапках! Урно, найди красные лапки, а я пока все объясню! Итак, толстый гусь на красных лапках хочет искупаться в озере и не знает, что когда русская зима, то получается лед и гусь поскальзывается! Урно, давай!

Урно надевает красные чехлы на ноги.

Вылк (двум зрительницам). Так, вы будете камышами, так… садитесь сюда… Урно, иди, попробуй пройти… Так, поскальзывайся… Отлично! Так, а вы на коньках будете кататься! (Музыка.) Давайте попробуем: ты дыши, ты грози, ты поскальзывайся, вы катайтесь на коньках!

Все приходят в движение.

Вылк бегает и командует.

Русская зима! И лошадка прискакала, почуяв первый снег! (В руках у него оказывается игрушечная лошадка.) Спасибо! Спасибо! (Начинает всех по очереди благодарить.)

Вылк устал, разнервничался.

Все окружили его, успокаивают, помогают надеть пиджак.

Он достает из кармана и принимает таблетку.

Оживает.

Вылк. Слушайте! Я вижу в ваших глазах вопрос: где же первый снег? Хотите спросить, где первый снег в русской зиме? Очень легко ответить на этот вопрос. Дело в том, что Пушкин никогда не писал про первый снег. Потому что его друзья Вяземский и Баратынский описывали первый снег лучше. Лучше или нет – это вопрос, но Пушкин из уважения к ним никогда не описывал первый снег. Он знал, что если какой-нибудь друг уже описывал первый снег, то он не имеет права описывать первый снег, и друзья были ему за это очень благодарны. Это вообще тема дружбы, и Пушкин, когда сидел в Михайловском один, никто к нему не приезжал, он был в ссылке, он слышал только колокольчик проезжающей лошадки: тык-тык-тык-тык… проехали… тык-тык-тык-тык… проехали… тык-тык-тык-дрык! Приехал! Кто? Друг! Пущин! Он приехал зимой, когда он не писал про первый снег, и Пушкин выбежал в нему в одной рубашке! Это описано многими очевидцами: между ними был только забор!

Урно ложится на сцене – изображает забор.

Вылк и Хельга по разные сторона «забора».

Вылк (вглядываясь). Пушкин?!

Хельга. Пущин!..

Вылк. Дело было зимой… (Вылк идет к «забору», под ногами у него «скрипит» снег.)

Хельга также со скрипом идет к забору.

Вылк. Пушкин!..

Хельга. Пущин!..

Обнимаются.

Музыка.

Сюзон подходит и посыпает их «снегом».

Сюзон и Урно провожают зрителей со сцены.

Объятье продолжается, пока Сюзон тихонько не похлопывает Вылка по плечу.

Вылк (очнувшись). А! Сейчас мы вам расскажем про дядю на столе. Урно, давай дядю на столе!

Урно. Да! Мне только нужно снять красные лапки.

Вылк. А я тогда хвостик сниму! Я сниму хвостик, чтобы не думали, что я волк! Я не волк!

Итак! Когда Евгений приехал в деревню, то дядя ждал его на столе…

Пока Вылк это говорит, Урно и Сюзон выносят два стула и Урно ложится на них, сложив руки на груди. Сюзон держит под его головой подушечку.

Музыка.

Вылк стоит рядом, держа зажженную зажигалку, как свечку.

Вылк. Пушкин считал, что к родственникам нужно приезжать только раз в год и лучше, чтобы они были при этом уже на столе… Так как дядя был «честных правил», то когда Евгений приехал, он ждал его, уже лежа на столе.

Вставляет зажженную зажигалку в руки лежащего Урно.

Сюзон за руку выводит Вылка на авансцену, роняя при этом подушку, которая поддерживала голову «дяди». Голова «дяди» безвольно падает. Сюзон начинает что-то громко шептать Вылку.

Сюзон. Вылк! Мы не в том месте рассказываем про дядю на столе!

Вылк пытается ей возразить.

Вылк. Это неважно сейчас, Сюзон!

Сюзон настаивает.

Сюзон. У нас же снег на сцене! А «дядя» был летом…

Вылк. Сюзон, ты считаешь, что это важно?!

Сюзон. Конечно! Мы же всех запутали. Надо убрать снег, а то ничего не поймут.

Вылк резко останавливает музыку. Включается яркий свет.

Вылк. Раз ты считаешь, что это так важно, что ты прервала такую сцену, тогда расскажи!

Далее Сюзон говорит по-французски, лишь изредка переходя на русский.

Сюзон. О! Извините, я не хотела! Мне так неловко, что я прервала такую красивую, торжественную сцену. Просто она не на своем месте. Впрочем, как и я сейчас. Я думаю, что Пушкин – действительно самый великий поэт в мире! Я в этом убеждена!

Вылк. Сюзон! Мы в Москве!

Сюзон. Я в этом убеждена! Пушкин – самый великий поэт! В мире! Простите, я волнуюсь. Наверное, это звучит не очень патриотично для француженки, но это так! (Некоторые фразы Сюзон приходится повторять по два раза: по-русски и по-французски, как, например, эту, про Пушкина.)

Сюзон говорит долго.

Вылк с терпеливым видом ждет.

На сцену выходит Хельга.

Вылк. Спасибо, Сюзон, ты нам очень помогла! Всем теперь стало намного понятней!

Сюзон быстро возвращается на свое место около «дяди» на столе, поднимает упавшую подушку и как ни в чем не бывало смотрит на Хельгу, поддерживая голову «дяди».

Вылк (показывая на Хельгу). Итак, она звалась Татьяна!

Урно начинает петь песню «Летят утки», под которую Хельга превращается в Татьяну.

Хельга преображается: снимает парик, туфли-котурны и превращается в юную девушку.

Вылк. Я забыл сказать, что она по-русски не понимала! Русскую зиму любила, а по-русски не понимала! И русский народ ее не понимал! Бывает: встречается она с народом (на сцену выходит толпа «русского народа», стоят молча), у них было много душ…

Хельга. Бонжур, месье, дам!

«Народ» молчит.

Вылк. Видите, не понимают!

Хельга. Бонжур! Месье! Дам!

«Народ» молчит.

Вылк. Видите! Никто ее не понимал! Пошли отсюда!

«Народ» уходит.

Вылк. Видите! Никто ее не понимал. Только няня ее понимала. И то не всегда!

Вылк повязывает на голову платок, подушку под рубашкой с живота подтягивает на грудь – перевоплощается в няню. Хельга сидит на стуле, изображает Татьяну. Пока Урно объясняет, кто есть кто, темнеет.

Урно (показывая пальцем на Вылка). Это няня Татьяны. Она сидит у кровати засыпающей Татьяны. А это Татьяна. (Указывает пальцем на Хельгу.) Она пыталась заснуть, но никак не могла заснуть, потому что за окном луна. (Указкой водит вокруг «луны», которую держит Сюзон.) А в комнате очень душно.

Хельга. Няня!

Вылк. Ах, Таня! Что, Таня? Что, Таня? Что, Таня?

Хельга. Няня!

Вылк. Что, Таня?

Хельга. Няня!

Вылк. Что, Таня?

Хельга. Няня! Открой окно.

Вылк. Сейчас открою, Танька. Я как раз ждала, душновато!

Вылк идет к зрителям, поднимается через ряды, подходит к окну над зрителями балкона и открывает его.

Вылк. Сейчас я, сейчас иду, Танечка! Открыто, смотри! Открыто! (Возвращается через зрительские места на стул, бормочет.) Я-то думал, что-то серьезное. Я чувствую тоже, душновато как-то. (Садится.)

Хельга (вскрикивает). Няня!

Вылк (вскакивает). А?! Что, что, Танечка?

Хельга (жалобно). Няня!

Вылк. Что, Таня?

Хельга. Нянь!

Вылк слегка присаживается и разводит руки в стороны: делает жест, говорящий, что он готов слушать Хельгу.

Хельга. Закрой окно!

Вылк (суетясь, бежит к окну). Сейчас закрою. В чем проблема, сейчас закрою.

Хельга, зевая, опускает голову на спинку стула, ждет Вылка.

Вылк. Не надо было открывать, как чуяла.

Хельга. Няня!

Вылк. Что, Таня?

Хельга. Няня?

Вылк (нетерпеливо). Что, Таня?

Хельга. Окно!

Вылк. Что «окно»?

Хельга. Открой!

Вылк. Сейчас открою, сейчас!

Хельга. Мне душно, няня!

Вылк. Сейчас, сейчас открою! Я открыл, Тань!

Хельга. Няня!

Вылк. Что?

Хельга. Закрой!

Вылк. Так я закрыл, Таня.

Хельга. Открой, няня. Няня, закрой.

Вылк. Я закрыл, Таня!

Хельга. Мне душно, няня!

Вылк. Я открыл, Таня!

Хельга. Закрой! Открой! Закрой! Открой, открой! Закрой! Открой!

Вылк. Тань, ты вообще, что ли?!

Хельга. Ой, ой, ой! Ой! Я, няня (хватается за голову), влюблена!

Вылк. А с окном-то что делать, Тань?

Хельга. Дай, няня, мне… перо!

Вылк (нетерпеливо). В столе.

Хельга. Бумагу!

Вылк. Там же.

Хельга. И стол!

Вылк (указывает в глубь сцены). Этот, что ли?

Хельга. Подвинь!

Вылк. Танечка, сейчас. (Спускается на сцену.) Сейчас подвину. Что это я, окно открыл, а стол не подвину? Сейчас я, сейчас, сейчас подожди.

Вылк проходит мимо Хельги, Урно и Сюзон, идет к столу.

Вылк (кричит, поравнявшись с Хельгой). Это, конечно, твое право!

Урно. Это ее право. Это называлось, как это… крепостное право.

Хельга. Скорее! Осторожно.

Вылк (в темноте, из глубины сцены). Я сама разберусь.

Хельга. Я плакать, я рыдать готова!

Вылк (вынося из темноты стол). Я тоже.

Вылк несет на спине стол, ставит его около Хельги.

Хельга. Ня! Ня-ня-ня! Вправо, вправо, вправо, влево…

Вылк. По-русски научись разговаривать.

Хельга (падая на поднесенный стол). Влево, влево, влево.

Вылк (из-под стола). Господи, а!

Хельга. Хорошо…

Вылк (ворчит). Да еще бы. В наше время любовь-то попроще как-то была.

Вылк достает из-под стола письменные принадлежности, кладет их на стол, сам ложится под стол у ног Хельги. Хельга с удивлением разворачивает бумагу, ставит чернильницу, берет перо, пишет, дурачится. Сюзон и Урно наблюдают за ней.

Вылк (к зрителям). Пушкин писал, что знал красавиц недоступных, знал неумолимых, знал добродетельных, знал холодных, чистых, как зима, просто чистых. Знал красавиц, которые вообще были… которые были непостижимы для ума, у которых над бровями надпись ада: «Оставь надежду навсегда». Я знал таких красавиц. Урно знал таких красавиц. (Показывает рукой на Урно.) Такие красавицы знали Урно. Но вот это! (Показывает пальцем на Хельгу.) Это же ребенок! Она же верит избранной мечте, она любит без искусства. Это просто ребенок! Хочет так – делает так. Хочет эдак – делает эдак. Видишь? Это же просто ребенок. Смотри!

Хельга пишет письмо двумя ногами и рукой. Затем втыкает три пера в стол, складывает лист. Включается свет. Хельга сидит на месте слева от стола (со стороны зрителей), Вылк с другой стороны стола – напротив нее, а Урно и Сюзон, которая держит «луну», за столом.

Вылк. Но на каждую Таню есть своя няня! Ой, Танька, слушай, а ты, это, оклемалась? А я думала ты, это, окочуришься.

Хельга. Пошла ты, няня!

Вылк. Я пошла? Я пошла?! Это ты мне? После стольких лет, как я форточку открывала! Тань, ты что? Кто тебе форточку будет открывать?

Хельга (запинаясь). По… пошли ты внука, няня.

Вылк. А внук-то тебе что сделал? Он же маленький. Не, я-то пойду. Я уже пошла, он пойдет. А форточку за тебя закрывать кто будет? Пушкин, что ли? Ты же по-русски не умеешь вообще.

Хельга. Пошла. Пошли ты внука, няня. О!

Вылк (поднимая указательный палец). О!

Вылк и Хельга замирают в стадии «О!». Урно поясняет ситуацию.

Урно. О! (Показывая на Вылка.) Вот сейчас внимательно смотрите: это нормально. Это нормально! Это няня сейчас в стадии «О!». О! Но… Но няня в стадии «О!», и луна за окном тоже в стадии «О!» (Показывает «луну», которую держит Сюзон.) А если няня в стадии «О!» и луна за окном тоже в стадии «О!», то получается H2O. А если H2O, то няня понимала намного хуже.

Вылк непонимающе смотрит на Хельгу.

Хельга. Пошли ты внука, няня, к О-не-ги-ну.

Вылк. А, ну так бы сразу и сказала, что к Онегину. Этот который, что ли, ни рыба ни мясо?

На стол прилетает стул, кинутый Хельгой. Все пугаются: Урно роняет из рук указку, Вылк – письмо, Сюзон – луну.

Вылк. Тань, те, это, форточку открыть? (Поднимает письмо.) Что ж такое написала-то? Что же за любовь такая? (Читает.) Ох, ё… А! «Ожё… ожёль». Это по-французски.

Урно. Ох.

Вылк. По-французски никто не поймет. Давайте лучше послушаем, как наши русские девицы-красавицы собирали ягоды и пели, а я пока уберусь – я же няня! Господи… Пойте уже давайте! Три, четыре.

Урно, Хельга и Сюзон поют, изображая хор русских красавиц. Вылк оттаскивает стол, затем выбегает и становится перед хором.

Вылк. Итак, возвращаемся к нашей истории. Танька написала письмо и передала его няне. (Хельга передает письмо Вылку.) Няня – внуку. (Вылк передает письмо Сюзон, стоящей на коленях, изображающей мальчика.) Внук – Онегину. (Сюзон передает письмо Урно.) Онегин читает. Мы пошли.

Сюзон, Вылк, Хельга уходят. Урно остается один, пытается открыть письмо. Снимает с него розовые наклеечки, вытряхивает из него блестки, с трудом разбирает страницы, склеенные жевательной резинкой, в конце концов, расклеивая очередную страницу, взрывает хлопушку внутри письма.

Вылк. И он прочитал письмо.

Выходят Вылк в роли няни и Хельга в роли Тани, которая кокетничает с Урно, стесняется его.

Вылк. Танька, слушай, Танька. Тут на улице такая хорошая погода, я форточку открыла. Тань, говорят, вся неделя будет такой прекрасной, можно форточку не закрывать… Танька… твой приехал…

Музыка. Хельга поворачивается и бежит со сцены в противоположную от Урно сторону.

Вылк (к залу). И она побежала. Побежала она к нему, но фактически она бежала от него. (Пальцем показывает траекторию, по которой бежит Хельга.) Это тайна всех времен и народов: если девушка бежит к любимому человеку, она всегда бежит в другую сторону. Но фактически в конце концов все равно прибегает к нему. Это невозможно понять, это можно только запомнить и простить.

Хельга пробегает несколько раз через зал. Музыка усиливается.

Вылк. Она бежала, бежала, бежала, бежала. Через куртины, через лесок, через мостик, через все, что попадалось ей на пути. Она бежала, бежала, бежала, бежала и прибежала.

Хельга запрыгивает на Урно. Он уходит с ней за сцену, выходит с чемоданом.

Вылк. Ну он и сказал ей, что у него (Урно открывает чемодан с разбитыми яйцами) …сплин.

Хельга падает на пол, держась ногами за Урно. Затем сползает на пол совсем. Вылк перевоплощается в няню. Хельга убегает. Музыка усиливается.

Вылк. Тань, ну ты, вообще-то, не расстраивайся, слушай, Тань, особенно. Это у него просто сплин, это к тебе вообще никакого отношения не имеет. Таня, да если бы не сплин, он бы никогда в жизни… это же просто сплин, Танечка! Ты посмотри, ну он же чудесно поступил… Таня!!! Таня! Танечка! Ну Тань! Ну ты посмотри! (Начинает танцевать, затем обращается к музыканту.) Хватит, хватит, хватит! (Задыхается.) Я старый человек. Хватит!..

Урно успокаивает Вылка, тот поднимает очки, переводит дыхание.

Вылк. Что там дальше? А! Олечка, иди сюда. Иди сюда.

К Вылку подходит Сюзон, он скидывает с нее бейсболку.

Вылк. Это Олька – младшая сестра Таньки. Не переживайте, Танька сейчас на луну посмотрит и вернется. Сейчас все будет хорошо. Это Олька. Знаете, как она выглядела? Ну конечно, не так. Сейчас… Вот! (Накрашивает румянами щеки Сюзон.) Любой модный журнал откройте, так Олька и будет выглядеть. У нее, значит, была шляпа и любовь. (Подходит к Урно.) А это Володька. Володька Ленский. Урно был забором, он был Онегиным, дядей (Урно поддакивает), он был всем… он всем мог быть, а сейчас это Ленский.

Урно. Друг… Друг Онегина.

Вылк. Сосед, да. Мы о нем еще не говорили, запоминайте: это, значит, поэт, ему восемнадцать лет, у него черные кудрявые волосы. Ну, представьте себе! Он влюблен в Ольгу, и поэтому у него голова была не на месте. Танька! Кстати (обращается к залу), у Тани сегодня именины. Таня! Гости пришли! (Показывает на Урно и Сюзон.) Таня! Таня!

Входит Хельга с блюдцем слез.

Вылк. О, вот Танька пришла. Она еще, конечно, расстраивается, но уже по… поменьше. Итак, это – Танька (толкает Хельгу). Это – Олька (показывает на Сюзон). Это – Володька (показывает на Урно). Здесь должен быть Женя. Урно! А, Урно-Ленский…

Урно. Нет, нет, я уже Ленский.

Вылк. Господи! Я не могу быть Евгением, я могу быть только няней, я могу быть только… Сейчас мы найдем, сейчас мы найдем… Сейчас, сейчас мы найдем, сейчас мы…

Вылк подходит к залу. Обращается к выбранному зрителю.

Вылк. Можно вас попросить? Просто очень тяжело играть и рассказывать… Выходите, пожалуйста, помогите.

Вылк со зрителем выходят на сцену к остальным.

Вылк (зрителю). Что ж ты так пришел, не одевшись, на именины? Тебя кто собирал? Тебя кто учил? Француз? Так, сейчас, сейчас. Няня обо всем позаботилась. Так, большому человеку – маленький колпачок… (Берет у Урно маленький колпачок, надевает на зрителя.) Маленькому – большой. (Берет у Урно большой колпачок, надевает на музыканта.) Итак… (Зрителю.) Зачем сюда так пришел? Не переживай, няня обо всем позаботилась. (Берет у Урно подарок, дает его зрителю.) Это подарок. Вот… Не смотреть, это подарок! С ума сошел, что ли? Так, это цветы. (Берет у Сюзон цветы, дает зрителю.) Хороший вкус! Как денди лондонский одет…

Урно подает Вылку гирлянды. Вылк наряжает зрителя.

Вылк. Итак, это – Танька. Это – Женька. Это, значит, Олька. И – Володька.

Урно. Ленский!

Вылк. А я – няня. А это все – провинциальные именины.

Начинается музыка. Вылк достает перышко, дует на него. Все по очереди дуют на перо, не давая ему упасть. Темнеет.

Урно. Вот-вот-вот. Ленский, еще не зная про то, что Татьяна написала Онегину письмо, что у них был такой трудный, сложный разговор… Ленский приехал к Онегину, не зная про это, позвал его поехать в гости к Лариным, к Татьяне и Ольге. Как раз у Татьяны были именины.

Вылк. Таня, Таня, у тебя именины! Таня!

Сюзон. Ну, конечно, Онегин отказывался сначала, но потом согласился.

Вылк. Согласился, Таня!

Сюзон. И посадили Онегина, конечно, прямо напротив Татьяны.

Вылк. Таня, Таня, ты не расстраивайся, Таня!

Урно. Нужно, конечно, няне было догадаться, но луна была в стадии «О!» и няня была в стадии «О!», H2O…

Вылк. Таня, Таня, Таня!..

Урно. Посадили прямо напротив заплаканной Татьяны, прямо…

Сюзон. А удовольствие небольшое – сидеть весь вечер напротив расстроенной Тани и видеть ее красные глаза…

Вылк. Таня, Таня, ты не расстраивайся!

Урно. Вот, как раз Таня не расстроилась, но расстроился Евгений. Он так сидел напротив заплаканной Татьяны, и, чтобы так не сидеть больше, как дурак, он решил отомстить Ленскому и позвал его невесту Ольгу – отомстить – позвал невесту Ольгу на танец…

Вылк. Таня, Таня, позвал на танец!

Сюзон. А Оля ничего не знала и согласилась…

Вылк. Кто позовет, с тем и пойдет!

Урно. И тут, конечно, расстроился уже Ленский. Он молодой поэт, приехал из Германии – длинные волосы такие, яркие глаза, черные волосы. Он расстроился…

Вылк. Таня, Таня, он расстроился, но ты-то не расстраивайся!

Урно. Он расстроился из-за своей невесты Ольги и из-за своего друга Евгения Онегина…

Вылк. Таня, не расстраивайся, Танечка!

Сюзон. Ну вот, Олечка танцует с Евгением первый танец, второй танец, третий танец…

Вылк. Танец, Танечка. Танец танцует!

Урно. И тогда уже на третий танец Ленский так расстроился, что пошел и написал Онегину вызов на дуэль…

Вылк. Вот такой вызов, Таня, вот такой!

Сюзон. А Онегин, представляете, принял его и согласился…

Вылк. И согласился, Таня… И согласился, Таня… Согласился, Таня… Согласился… Согласился… Согласился…

Перо падает. Все замирают.

Вылк (зрителю). Ну, давай подарок, ты ведь согласился.

Зритель открывает подарок, в нем пистолет. Гремит выстрел. Урно падает. Каркают вороны. Зажигается свет. Все в недоумении.

Вылк (подходит к лежащему Урно). Ты посмотри, а. Ты посмотри, на кого ты похож. Ты на кого похож? Тань, смотри, на кого он похож. Знаешь, на кого ты похож?.. Ты похож на дом, который хозяйка покинула, форточку-то закрыла, свет потушила, а куда уехала, неизвестно. Танька, ты знаешь, куда уехала хозяйка? Олька, а ты знаешь? Женька, а ты знаешь?

Вылк снимает шарфик, с этого момента он говорит без акцента.

Вылк. С именинами, Таня.

Вылк забирает у зрителя пистолет и цветы, снимает с него шапочку и гирлянду. Отпускает его на место.

Сюзон. А потом наступила весна.

Лежащий Урно поднимает вверх цветы, затем поднимается сам.

Вылк. И вот теперь после того, как вы уже знаете, что такое театр, что такое балерины и что такое сплин…

Урно. Гусь на красных лапах…

Вылк. Что такое дядя на столе…

Сюзон. Правая и левая кулисы…

Вылк. Что такое русская зима, что значит быть похожим на дом, который хозяйка покинула, а куда уехала – неизвестно… Я хочу у вас спросить: вы когда-нибудь задумывались, почему взрослый человек не так рад приходу весны, как в молодые годы? Нет? Сейчас мы вам покажем. Урно, Сюзон, несите макет.

Урно и Сюзон выкатывают макет. Темнеет. Вылк становится за ним.

Вылк. Вот как устроена природа? Это – зима. (Кладет снежок на край конвейера.) Вот это – весна. (Ставит веточку.) После весны наступает зима. (Кладет на конвейер снежок.) После зимы – весна. (Вместе с Урно расставляют по конвейеру снежки и веточки.) После весны – опять зима. Потом весна, потом зима, потом весна и потом зима. Система работает как часы.

Музыка. Сюзон крутит механизм. «Зима» и «весна» сменяют друг друга.

Вылк. Весна, приходя со своими зелененькими листочками, не помнит прошлогодних листьев, которые коричневые и желтые лежат под сугробом и не участвуют в обновлении жизни. Она не помнит себя предыдущую – она радуется как бы с нуля. Есть в этом что-то детское: зима, весна, зима, весна… Никаких переживаний! Система работает как часы. С человеком все сложнее. (Берет в руки гаечный ключ.) Вернее, для человека все сложнее.

На сцену выкатывают еще один механизм. Его двигают Урно и Сюзон.

Вылк. Вот это маленький человек. Через год он становится больше. (Механизм движется, вместе с ним «растет» человечек.) Еще через год он становится еще больше, потом совсем больше и в конце концов совсем большой. И часто даже носит шляпу. Урно, давай на начало. (Механизм возвращает человечка в начало.) Сейчас мы вам покажем, как человек и природа работают вместе.

Два механизма сдвигают вместе.

Вылк. Вот человек встречает свою первую весну. Он рад ее приходу. Она не помнит себя предыдущую, как мы уже сказали, и он не помнит себя предыдущего, потому что он только родился. Это практически единственный момент, когда человек и природа счастливы одинаково, потому что уже через год, когда человек будет здесь (механизм двигает человечка), а весна будет такая же… Ну, через год разница, наверное, будет еще не так ощутима. Но когда человек будет вот здесь (механизм двигает человечка до самого конца – из него вырастает большой человек), он будет другим, а весна будет такая же. Человек обязательно вспомнит что-нибудь оставленное под сугробом прошлогодней зимы… (Вынимает из сугроба игрушку.) …какую-то свою игрушку и опечалится, и чем старше он будет становиться, тем больше он будет оставлять игрушек под сугробами прошлых зим. (Достает все игрушки из сугробов.) Игрушки… Игрушки бывают разные.

Урно и Сюзон переставляют механизмы. Музыка. Вылк выносит на руках деревянную куклу, кладет ее на поверхность одного из механизмов.

Вылк. Бывает, игрушки – это люди. Вот это тело Ленского, убитого на дуэли. Это сугроб – он лежал под снегом. И вот, когда наступает весна и молодая всадница скачет в имение здесь недалеко… (По соседнему механизму движется куколка на лошади к лежащей перед Вылком кукле.) Останавливается (куколка останавливается), поднимает вуаль и читает, что здесь лежит Владимир Ленский – поэт в восемнадцать лет убитый – ну все, что вы знаете… И она оборачивается (Урно поворачивает куколке голову) и вспоминает о ком-то, также оставленном под сугробом прошлогодней зимы. И, как писал поэт, «слеза туманит нежные глаза».

Механизм запускается. Куколка на лошади проезжает до конца, падает. Тишина.

Урно (Сюзон). Давай, у нас там есть еще красивая лошадка.

Вылк. Слушай, давайте посмотрим. Антон позавчера сделал потрясающую лошадь, она без объяснений просто проедет.

Урно. Красиво проедет.

Вылк. Потому что очень хорошо сделана…

Урно. Давай еще раз.

Сюзон ставит лошадь на конвейер. Она проезжает так же, как и предыдущая. На середине пути Урно поворачивает всаднице голову. Затем лошадь доезжает до конца.

Урно. Но некоторые люди не оборачиваются. Никогда. Они идут прямо по жизни долго-долго, только вперед, только вперед… Потому что у них нет потребности повернуться. А отсутствие потребности обернуться может быть как врожденным, так и приобретенным.

Сюзон. Вот, например, няня Татьяны. (Ставит «няню» на механизм.)

Урно. Она шла по своей жизни долго, долго прямо, только вперед, не оборачиваясь. Только вперед. И даже здесь – практически в конце своей жизни – («няня» проехала на конвейере три четверти пути), когда Татьяна попросила ее рассказать о прожитых годах, няня запереживала, занервничала, закрутилась…

Страшный скрип.

Вылк. Таня, Таня, Танечка, Таня, ну не надо, Таня, Таня, Таня!

Урно. И попросила у Татьяны прощения и разрешения больше никогда не вспоминать свою жизнь. И снова пошла только вперед (конвейер довозит «няню» до конца), не оборачиваясь. Таким образом, няня Татьяны, имея возможность обернуться, не сделала этого, потому что не имела потребности, а соответственно, и способности оборачиваться.

Хельга (подходит с двумя куклами). Так и родители Татьяны – папа и мама. Они всю жизнь свою шли вместе в длинной узкой норке. И не оборачивались, потому что норка узкая и это неудобно, да и вообще им это было не нужно: они были вместе и просто шли вперед. Иногда это называется «синдром крота».

Фигурки «мамы» и «папы» проезжают подобно другим по конвейеру.

Хельга. Так и ушли вместе. Такая вот разновидность счастья. Между прочим, не самая плохая.

Сюзон. А есть очень опасный синдром – синдром позднего оборачивания. Ведь если уж вы оборачиваетесь, если есть такая потребность и способность это сделать, это надо делать в свой час. Или, как говорят французы, «l’enfant doit grandir» – дети должны взрослеть вовремя.

Хельга. Это как скарлатина – надо переболеть один раз в детстве, и все! Потому что во взрослом возрасте можно и не выздороветь даже.

Ребята переставляют механизмы.

Вылк. Давайте рассмотрим ту же самую ситуацию, только в масштабе.

Хельга. А масштаб – это как бинокль в начале спектакля, только там он все увеличивал, а здесь наоборот: оно было большое, а здесь стало маленьким.

Вылк. Это тело Ленского в масштабе. (Кладет маленькую куклу на конвейер.) Это сугроб в масштабе. (Кладет на куклу сугроб.) Это могила няни в масштабе. (Ставит могилку.) Это могила родителей Татьяны в масштабе… Снега было мало. (Кладет на могилку остатки снега.) Это сад, в котором Онегин сказал Татьяне, что у него сплин. (Ставит на конвейер деревце.) А это (выносит бюст куклы) – Татьяна. (Ставит бюст на конвейер.) Давайте посмотрим.

Сюзон крутит механизм. Бюст Татьяны проезжает мимо деревца и сугроба.

Вылк. Практически сразу после смерти Ленского она обернулась. (Поворачивает бюст.) И шла по жизни вперед, но в позе обернувшегося человека. Она все время смотрела назад.

Бюст Татьяны доезжает до конца конвейерной ленты, останавливается.

Вылк. А это Ольга. (Достает куколку.) Она после смерти Ленского вышла замуж, поэтому обернулась она или нет, мы не знаем. (Выкидывает куколку.) Она нам не интересна. А вот Евгений нам интересен. (Достает Чебурашку, сажает его в начало конвейера, двигает фигурки на ленте.) Вот это в масштабе театр. (Ставит маленький театр на конвейер.) Это в масштабе балерина. (Ставит на конвейер балерину.) Это Урно в масштабе и Сюзон в масштабе тоже. Это начавшийся сплин в масштабе. (Ставит на конвейер чемодан со сплином.) Это дядя на столе в масштабе. (Ставит на конвейер уменьшенную версию лежащего на стульях дяди.) Это сад, в котором Онегин сказал Татьяне, что у него сплин. Давайте посмотрим, обернулся ли Евгений, и если обернулся, то когда.

Конвейер запускается, Чебурашка едет. Над столом с дядей Вылк зажигает зажигалку.

Вылк. Смерть Ленского – не обернулся. Прет, как крот. А в конце жизни – обернулся!

Сюзон. И увидел Татьяну уже взрослую, жену другого человека… (Ставит на конвейер высокую сухую палку.) …седого генерала, которая все это время смотрела назад в свое прошлое, на их разговор с Онегиным в саду, на гибель Ленского, на няню, на родителей. И Онегин через Татьяну вдруг увидел весь этот пейзаж.

Урно. И вот именно здесь и произошел эффект мгновенного сближения, как с биноклем, который мы вам давали. Эффект мгновенного приближения, а вот именно эффект мгновенного приближения – это и есть эффект позднего оборачивания.

Вылк. И он влюбился, но не в ту девочку, которой в саду сказал, что сплин, а в эту взрослую Татьяну – замужнюю. И написал ей письмо. Не той девочке, а этой взрослой Татьяне.

Сюзон. Ну, промахнулся!

Вылк. Ну да, на дуэли не промахнулся, а сейчас промахнулся. И Татьяна прочла письмо, обернулась (поворачивает бюст Татьяны к Чебурашке) и сказала ему…

Хельга. А что она сказала, мы сейчас покажем.

Хельга выносит стул, просит Вылка, Урно и Сюзон уйти.

Хельга (распускает хвостики, забирает волосы в пучок). Я… должна вам… объясниться… откровенно. (Надевает парик, превращается в зрелую женщину.) Онегин, помните ль тот час, когда (ей подают сад в масштабе) в саду, в аллее нас судьба свела, и так смиренно урок ваш выслушала я? Сегодня очередь моя. Онегин, я тогда моложе, я лучше, кажется, была. И я любила вас; и что же? Что в сердце вашем я нашла? Какой ответ? одну суровость. Не правда ль? Вам была не новость смиренной девочки любовь? И нынче – боже! – стынет кровь, как только вспомню взгляд холодный и эту проповедь… Но вас я не виню: в тот страшный час вы поступили благородно, вы были правы предо мной. (Надевает котурны.) Я благодарна. Всей душой… Тогда – не правда ли? – в пустыне, вдали от суетной молвы, я вам не нравилась… Что ж ныне меня преследуете вы? Зачем у вас я на примете? Не потому ль, что в высшем свете теперь являться я должна; что я богата и знатна, что муж в сраженьях изувечен, что нас за то ласкает двор? Не потому ль, что мой позор теперь бы всеми был замечен и мог бы в обществе принесть вам соблазнительную честь? Я плачу… если вашей Тани вы не забыли до сих пор, то знайте: колкость вашей брани, холодный, строгий разговор, когда б в моей лишь было власти, я предпочла б обидной страсти и этим письмам и слезам. К моим младенческим мечтам тогда имели вы хоть жалость, хоть уважение к летам… А нынче! – что к моим ногам вас привело? какая малость! Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом? А мне, Онегин, пышность эта, постылой жизни мишура, мои успехи в вихре света, мой модный дом и вечера, что в них? Сейчас отдать я рада всю эту ветошь маскарада, весь этот блеск, и шум, и чад за полку книг, за дикий сад, за наше бедное жилище, за те места, где в первый раз, Онегин, видела я вас, да за смиренное кладбище…