Текст книги "Том на отшибе. Избранные стихотворения. XXI век"

Perpetuus motus

 
Кросс
Путь
Марафон
Летящая
Стилизация на бегу
ПГМ
5 вершин
Метеорит
Если бы
Марафонец
          КРОСС
 
 
Посмотрите, что за краски,
Блики, блески и рефлексы:
Липы в жёлтой опояске
И осины в алой феске.
 
 
Разметавшееся солнце —
В стрелах лиственничной хвои.
И стремительное соло
Меж ветвей скользящей Хлои.
 
 
Бег мой не тяжёл, но тяжек,
Сквозь податливые тени
Кто-то пролетает, – я же
Продираюсь в прободенье.
 
 
А быть может, в этом опыт?
Что он значит – муки давность?
И наращивая топот,
Умудрённо мчится Дафнис.
 
 
Острый запах поздних флоксов
За пронёсшимся забором,
И старушка с её воскли-
цаньем: ахти!.. (текст оборван…)
 
 
Ясени в конце аллеи.
Ясно только то, что осень…
А о смысле – Апулея
Мы сегодня ночью спросим.
            ПУТЬ
 
 
Путь превосходит свои цели,
Так будь внимательней к деталям.
По бахроме корней в ущелье
Соскальзывает время, тая
И наполняя миллионы
Лет —
             кружевом морских течений…
Склонись над камнем, опалённым
Эпохами,
                    доверься чтенью
Борьбы меж небом и водою —
В застывших трещинах, в прожилках,
В шершавой плоти под ладонью:
Борьбы меж памятью и жизнью…
 
 
И тихо, как стекает капля
Смолы
               из желтоватой ели,
Идти, во времена вникая,
И знать, что путь важнее цели.
      МАРАФОН
 
 
А над нами летели утки…
А ведь кто-то бежит и сутки,
А иные – так даже трое,
Герои.
 
 
Первый круг – так почти в обнимку,
А второй – ничего, разминка,
А на третьем – рывки да прятки,
Переглядки.
 
 
На четвёртом, а также пятом
Всех, кто рядом, считаешь братом,
Все товарищи и страдальцы, —
Нарыдаться ль…
 
 
А последние-то два круга —
Это да, это вправду круто,
Темп на спад, боль огнём на взлёте —
Не зальёте.
 
 
Сердце – ах, из груди не вынешь,
Но вдали показался финиш;
И на финиш – как утки к солнцу —
Марафонцы.
     ЛЕТЯЩАЯ
 
 
Летящей по диагонали
К созвездью Льва
Земле – есть срок для вакханалий
И срок для лав:
Все преступленья и пороки
Спалить и скрыть.
И есть ещё иные сроки —
Принять дары
Забытых мудрецов; и камни
Сложить в курган;
Для простоты; для покаянья;
Любви к врагам…
Но нынче срок иной, иное:
Каким путём,
Куда
           Вселенная
                                 земное
Мчит бытиё?!
И сжатая в дрожащем теле
Сквозь гул и лязг
К последней, неизвестной цели
Летит Земля.
 СТИЛИЗАЦИЯ НА БЕГУ
 
 
Мне снились кольца и круги,
И я во сне шептал:
Беги, беги, беги, беги,
Покуда не упал.
За мною кто-то гнался, но
И я-то ведь – за кем?
Не чуя рук, не чуя ног
И веса в рюкзаке,
В котором – ручка и тетрадь,
Портрет второй жены,
Но я во сне не мог понять,
Зачем они нужны.
Там камень мудрости лежал,
Цветы – валялись – зла,
И корень истины, и жар
Жар-Птицына крыла.
Всё меньше становился вес
И всё длиннее путь,
Так можно было и небес
Достичь когда-нибудь.
Дымилась подо мной земля,
Неслись Сатурн и Марс,
А я прохожих умилял
Игрой своих гримас.
И всем чертям наперекор,
Их дьявольской возне,
Я устанавливал рекорд
Дистанции во сне.
Я наворачивал петлю
С накидом или без,
Но весь со мной бегущий люд
Из глаз моих исчез.
Однако ж вышел я на старт,
Пренебрегая тем,
Что сплю, травмирован и стар, —
Я принял бесов темп!
А существует ли конец,
Исход или финал,
Я этого – вот молодец! —
Заранее не знал.
Когда закончится мой бег
И как закончить стих?
Проснуться – и в другой судьбе
Идти, идти, идти…
            ПГМ
 
 
Петровский гребной марафон.
Неву расчленяя на взмахи,
Каких я не пробовал форм,
Куда не вбивал амфибрахий!
 
 
Замах – задрожала ладья,
Проводка – и лопасть, как выдра,
А дальше, на вынос локтя —
Короткий расслабленный выдох.
 
 
Нева, как всегда на дыбы,
Она и груба, и горбата;
Но – ширь и приволье судьбы,
Введённые в узкий фарватер.
 
 
Грызя петербургский гранит,
Как будто я путь совершаю
От Индии до пирамид,
От Скотта до Пири; по шару
 
 
Земному я шёл и шагал,
И вот оно – золото детства:
Где космос пронзает игла
Над зданием Адмиралтейства!
          5 ВЕРШИН
 
 
Когда сознанье стиснет зга,
Дыханию – не хватит горла, —
В чужих заботливых глазах
Быть – только строчкой протокола.
 
 
Кому – еды, кому – воды,
А кто-то бережно, с запасом;
Но я-то о другом: вот ты —
Не чувствуешь сердечной спазмы?!
 
 
А солнце хлещет через край,
Такой бы день – да прямо в лето!
Игра? Отчасти, да, игра,
Но ты ведь – даже не про это…
 
 
На каждом вздохе – вверх иль вниз,
Пятки то в камни, то в болото.
Потом – не надо, не винись,
Потом сойдёт вся позолота,
 
 
Всё станет буднично; плечом
Ощупав пустоту бескрылья:
Есть пять минут, так, бишь, о чём
Мы в прошлом не поговорили?
 
 
Но пять минут – не пять вершин,
Хотя, на самом деле, сколько —
Когда проносится вся жизнь
На спуске корневато-скользком,
 
 
Когда, забыв себя жалеть
В дуэли воли и амбиций, —
Или листвой в болото лечь,
Иль над скалой взлететь, как птица.
 
 
Но эта алчная душа,
Что вывернута наизнанку,
Она как сквозь песок ушла,
Оставив символу и знаку
 
 
Целенье нежных, ножевых
Ран…
Что ж, прощай на полсеместра.
А коль вдруг спросишь:
                                               кто же вы? —
Я? Пятьдесят восьмое место.
     МЕТЕОРИТ
 
 
Летит, летит метеорит —
Как будто слон в цель;
Метеорит горит, горит —
Второе солнце.
 
 
Но вот раздался взрыв и звон —
Предел полёта,
И рушится небесный слон
В снега-болота.
 
 
Он странствовал мильоны лет
В хвосте кометы,
Прорезав жёлто-рыжий след
Земной зиме в тыл.
 
 
Вцепившись в материнский хвост
(Малыш – в халатик),
Он видел и рожденье звёзд,
И смерть галактик.
 
 
Он сам – дробился на куски,
Вскипал и таял,
Он изнывал – то от тоски,
То от скитанья.
 
 
Зря, выходило, он хандрит —
И снова рос он,
В нём что ни камень, то хондрит —
Прошит морозом:
 
 
Близ абсолютного нуля
Хранящий вечность.
Но на пути его Земля —
И человечки!
 
 
Он падает, сжигая лёд
И плавя камень, —
Какой законченный полёт
По-над веками!
 
 
Метеорит – короче б путь —
Наверно был бы,
Успев себя в снега воткнуть,
Всё той же глыбой.
 
 
Но он рванулся, осмелев,
Не понарошку! —
И вот теперь лежит в земле,
Рассыпан в крошки.
 
 
Прошив земную кожуру
Горячей дробью,
Он думал, видимо: умру —
Так хоть в утробе.
 
 
И правда, – где ж он был рождён,
Как сшит, как слеплен…
Он выпал каменным дождём
В родимом склепе,
 
 
Словно космический пират —
Попался в сети.
…И бродит в поле аспирант:
Отнюдь не сенти-
 
 
ментально ищет он цветы
Под первым снегом, —
А рухнувшие с высоты
Осколки неба,
 
 
Частицы млечного пути —
В земном болотце,
Рассыпавшееся в пунктир
Второе солнце…
      ЕСЛИ БЫ
 
 
Если бы – да не болело…
О душе не говоря,
Я бы бросил своё тело
В жёлтый омут ноября
И, хрустя по первопутку,
Зачарованный зимой,
Я промчался бы, как будто
Кто-то гонится за мной.
Если сзади – всё обрыдло, —
Убегая от людей,
Резче в гору! А с обрыва,
Хоть на миг, а я б взлетел.
Солнце сварено в мешочек,
Протеина и белка —
Мне побольше, чтоб пожёстче
Эти зимние бега.
В чей-то след, точно в пазы. Как
Лес припорошённо-рыж!
И кокосовой посыпкой —
Углеводы и жиры.
Ах, куда не устремишься
(для начала – не к врачу ль?),
Если б не болели мышцы…
А про душу уж молчу.
      МАРАФОНЕЦ
 
 
Телеграммы, посылки, письма?
Это всё не его удёл.
Было жарко, и он торопился,
Да и бегать едва умел.
 
 
Лёгкий меч бил свинцом по бёдрам,
От сандалий остался дым,
Потому что потом – подробности,
Поликуем, поговорим,
 
 
Что-то опубликуем, фильмы
Снимем (опыт военных сфер),
А пока его ждут Афины,
Как Гермеса в аду Орфей.
 
 
Поражение от победы,
Словно курицу от яйца,
Отделяет искусство бега
И, конечно, душа гонца.
 
 
Он рванул – как до крышки гроба
(повторять не пытайтесь впредь),
Только вышел из анаэроба,
И осталось одно – терпеть.
 
 
Он ведь был не стратег, не тактик,
Просто выпал счастливый час;
И, конечно, он знал, что дактиль —
Это ж обыкновенный вальс,
 
 
А ему бы – стрелы скорее,
Только воздуха б чуть глотнуть,
И поэтому бил хореи,
А в ответ разрывало грудь.
 
 
Он бежал по долинам, взгорьям,
И никто в эти три часа
Знать не знал – он несёт им горе
Иль обещанные чудеса.
 
 
Звон металла, анонсы, preview, —
Это всё уже позади;
Тут вопрос ведь не в том, что первый,
А – единственный.
И, один,
 
 
Бородатый солдат иль курос,
Разгоняя в запале кровь,
Ни за что не собьётся с курса,
Воплощая мечту веков.
 
 
Он бежал. Добежал и рухнул,
Не услышав уже фанфар.
Сила воли? Сталистость духа?
Или мускулы? Но не фарт.
 
 
И порой, как во время оно,
Сердцу чудится, что бежишь,
Чтобы крикнуть: под Марафоном
Победила-то всё же жизнь!
 

Лунная сюита

 
Зов
Лунное свидание
Синяя луна
«Сквозь сетку сирени луна…»
Лунное предчувствие
Полнолуние
Лунное затмение
Вновь-лунное
Ода луне
          ЗОВ
 
 
Вы думаете, что луна —
Суть золотой, забитый в небо,
Иль мяч, надутый несполна,
Или ржаной окатыш хлеба?
 
 
О нет! Она – дыра, провал,
Отверстье, ждущее решенья,
Кому из нас, мне или вам
Она однажды стянет шею.
 
 
Но любопытство превозмочь
Не в силах, – потому сквозь горечь,
Сквозь страх предчувствий
                                                      что ни ночь
Мы тянем головы,
                                     как в обруч
 
 
Тигр прыгает: огонь, огонь!
Люка открытая ловушка.
С крыш, из окна, через балкон,
Как яростно и как зовуще…
   ЛУННОЕ СВИДАНИЕ
 
 
Ррразвёртывая, как литанию,
Аллею лип да тополей,
Луна летела на свидание,
Не мне назначенное ею,
Одета в дымчатое кружево,
Отринув всякий стыд и страх;
А мне – довольствоваться дружбою
Велела звёздная сестра.
 
 
И спрятавшись в тени за деревом,
Я мог свидетельствовать лишь, —
Чужая тёмная материя
Её тянула от земли
В непостижимые объятия
Какого Льва или Стрельца…
И даже след надежды я терял,
И самый свет её лица.
 
 
Но в лихорадке, в опьянении
Убийственной мечты ночной
Она летела
                      в слов сплетение…
Не ей раскинутое мной!
      СИНЯЯ ЛУНА
 
 
Как лампа в сумасшедшем доме,
Синеет над лицом луна.
Уткнуться в мягкие ладони
Иль в волосы белее льна,
Скользнуть губами по морщинам…
И вдруг, впадая в волчий вой:
О чём вы бредите, мужчина?
В объятьях ваших – никого.
Чужое хриплое дыханье,
А где? – какой-нибудь Мицар;
И острое благоуханье
Мглой начинённого шприца.
И с равнодушьем далай-ламы
Понять, что образ обманул,
И синий свет палатной лампы
Был странно принят за луну…
             ***
 
 
Сквозь сетку сирени луна
Вздыхает и бьётся, как сердце.
Поэт по привычке лукав,
Но нужно красот остеречься
 
 
И сердце, сирень и луну
Задвинуть на дальнюю полку,
Дать в мышь превратиться слону,
Дать воздуху выйти из горла,
 
 
Завесить заоблачный сад
Вуалью значений. Лишь автор
И небо. И боле не взять
Малейшей из сонма метафор.
 ЛУННОЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ
 
 
Луна за ночь до полнолунья
Была особенно нежна:
Не скромница и не шалунья,
А древнерусская княжна —
 
 
Среди созвездий белолица,
В багряной, с золотом, парче,
Готова милостью пролиться
И в Запад царственный, и в чернь.
 
 
Чуть затуманенная, пряча
Какую муку иль любовь,
Она то разгоралась ярче,
А то скрывалась средь клубов
 
 
Опаловых, иссиня-сизых,
Как будто зная, что не срок,
Что эти сказочные ризы —
Настанет ночь – отринет рок.
 
 
Ещё сулимая, однако
Не отданная никому,
Она ждала приметы, знака,
В предчувствии любви иль мук?
 
 
Ей, как дворец, казался тесным,
Весь в остром звёздном хрустале,
Холодный отчий свод небесный.
О, как пройтись бы по земле
 
 
В росистых запах дурмана,
Чтобы к ногам её легли
Степные псы, словно туманы,
И звёзды, точно васильки!
 
 
Она скользила невесомо
(лист жёлтый – на речное дно),
И в чёрном оке небосвода
Мерцало жгучее пятно;
 
 
То, вдруг охваченная дрожью
(чтоб тут же дрогнула земля),
Клонилась над тяжёлой рожью
Иль над зубчаткою кремля.
 
 
По замершим ночным озёрам,
Удваивая небеса,
За край времён, пределы взора
Тянулась русая коса.
 
 
Любовь иль муку предвещая,
Вдруг краткий мрак её накрыл;
Всплеск света – то ли жест прощанья,
То ль радостный порыв игры.
 
 
Лишь ночь – до совершеннодневья.
Луне ли счёт вести ночам!..
…не ведающей, что над нею —
Уж блеск монгольского меча.
   ПОЛНОЛУНИЕ
 
 
Ежеминутно цвет меняя
  (Сперва – гранат),
Луна кровавая, больная
  Вспухает над
 
 
Неважно чем. Над всем. Над бором
  (Густой кармин),
Затем над звёздами, над Богом
  И над людьми;
 
 
Над смыслом (персиковый бархат)
  И над мечтой,
Над Книгой книг, над фугой Баха,
  Над пустотой;
 
 
Над памятью, над рифмой (сурик)
  И (апельсин)
Струёй чистейшею лазури,
  Над сердцем сим;
 
 
Над тем, что сбылось слишком поздно;
  Над Никогда;
И над (пронзительная бронза)
  Крышами дач,
 
 
Над (цвет набухшей вербной почки)
  Рядами клумб,
Над отраженьем в ржавой бочке,
  И вглубь, и вглубь —
 
 
Над тихим светом, что раздроблен
  В воде пыльцой,
Над опрокинутым, над добрым
  Твоим лицом,
 
 
Над ворохом сухих несчастий;
  Но, всё забыв,
Над (ртуть расплавленная) часом
  Твоей любви.
  ЛУННОЕ ЗАТМЕНИЕ
 
 
Мохнатая, точно леса
В ней воплощали плеск и шелест,
Тень покидала небеса, —
И лунная блестела челюсть.
 
 
Ни снега нет, ни облаков,
И ужас подступает к горлу:
Как, в сущности, недалеко,
И как ей там темно и голо.
 
 
А кто не верил, тот застыл
Перед гармонией сей пары:
Ну как диаметры светил
С земным диаметром совпали?!
 
 
Вооружённые кто чем —
Трубой, биноклем, – выгнув шеи,
Смотрели: меркнул свет очей,
Взывая к головокруженью.
 
 
Но вот пронёсся звёздный вздох,
И тень с надлобья соскользнула,
Как будто бы, примерив, бог
Отбросил маску Вельзевула.
   ВНОВЬ-ЛУННОЕ
 
 
Луна заглядывает в душу,
Как Полифем.
Не скроешься ни под подушкой,
Ни среди схем
Логических,
                         поскольку образ
Сильней ума;
И, выведший сей сгусток кобр, ас —
Ликует март.
Что ты писал, во что ты верил,
И что любил, —
Уже неважно, ибо вперен
Огонь судьбы,
Перед которым в лабиринтах
Твоих пещер
Скрыть блеск
не золота – пирита! —
Мечтать вотще.
Средь            ресничного прищура
             звёзд
Найдёт хоть где;
Не спрячешься в овечьей шкуре
И в закутке.
Как смятый лист, разложит душу —
И на ладонь…
Что ж остаётся, —
                                    окунувши
Перо в огонь,
Вложив в один бросок всю силу,
Метнуть как раз
В торчащий над тобой
                                             спесивый
Разъятый глаз.
Попал – твоя удача;
                                         тут не
До докторов:
Всё, скрытое в луне и втуне, —
В кровавый рёв
Вдруг выльется, чтобы пролиться —
Ах, Полифем! —
В узоры, судьбы, рифмы, лица
Твоих поэм.
А промахнёшься – так не сетуй,
Конец иной:
Царит в душе распятой
                                              с этой
Минуты – ноль.
          ОДА ЛУНЕ
 
 
В былые годы свой мальчиший ум
Я приучить старался не к порядку,
А к лунным фазам, то есть фасу лун,
К их четырёхнедельному параду.
 
 
Следящему, как, вспучив горизонт,
Являлся о-круг в полноте пыланья,
Чей,
          вслед за тем, космический цирроз
Сгрызает бок,
                             и свечкой оплывает
 
 
Всё гнутее, всё изощрённей «эс»,
Отождествляя с фазой фа-диеза,
Как, наконец, великолепный ферзь
Уходит с поля, —
                                  из чертогов детства
 
 
Казалось мне, следящему за тем,
Как с тьмою длится лунный поединок,
Что, в самом деле, ум луной задев,
Пути Господни неисповедимы.
 
 
О нет, я знал и Кеплеров закон,
И Ньютонов порядок. Тихо Браге
Уже тогда мне был зело знаком,
Тоскующий над лунною обраткой.
 
 
Я выучал в волнистый бег меж звёзд
Волшебные Селеновы селенья,
Где до сих пор Офелия плывёт
Вослед за Эвридикой и Еленой, —
 
 
И, может быть, их призрачных октав
Пленительность – тому-то и причина,
Что, сердце математике отдав,
Я мудрствовал, всю ночь не опочия.
 
 
В то время
                      время медленно текло,
Луна рвала соцветья Зодиака,
И космос был – большой калейдоскоп,
Вспухая новолуньем из-за такта.
 
 
В разнообразье странствия луны
Не всё законно! – думалось ребёнку:
Здесь должен быть какой-то тайный смысл
И вынырок из-под одной гребёнки.
 
 
Мне чудилась игра случайных сил,
До времени томящихся под спудом,
И становился путь от сих до сих
Вибрирующ, слепящ, непредсказуем.
 
 
Раз круг – не круг, а эллипс, – думал я, —
А эллиптичность не эпилептична ль? —
То есть погрешность, пусть она мала,
И значит, мир не весь насквозь просчитан!
 
 
Меж вымыслом и мыслью детский ум
Ещё не ведал злого разноречья…
Я жадно ждал очередной из лун,
Рождённой для ребёнка разгореться.
 
 
Зря пульс прецессий, я не повторял
Ни мысленно, ни словом зова Господь,
Но сонный взор сужая в радиант,
Я чувствовал, как неспокоен космос,
 
 
Как его что-то мучает снутри,
Как всё в нём переменно и подвижно;
Я понимал с опаской: чуть усни,
Потом проснёшься – то-то удивишься!
 
 
И я не спал. И даже днём, когда
Не выспавшийся разум был пунктирен,
Мне слышался зазывчивый каданс
Луны, располыхавшейся в надире.
 
 
Но день – лишь шлейф ночного бытия!
Когда она вскипала из-за леса, —
Как я не спал, страшася потерять
Её доверье в дебрях фиолета!..
 
 
И каждая, неся оттенок той,
С «Л» прописной (о эль правописанья!),
Была своею собственной, другой
И требующей нового узнанья.
 
 
И я глядел, впивая кожей губ
Сей жгучий эль, ещё не постигая,
Что, описав надмирную дугу,
Она во мне пробудится стихами, —
 
 
Тогда-то и очнётся детский ум,
Став взросл и смел,
                                       невиданным и дивным;
И наконец я главное пойму:
Пути Господни неисповедимы.
 

Снежные гаммы

 
«Ещё один хороший снегопад…»
Белый огонь
Лыжня
«Эскимосская сказка-поверье…»
Нить
Зима
Серебро
Хлопья
Снегопад
Прогулка
       ***
 
 
Ещё один хороший снегопад —
И в лес!
Пересекая заячий гопак,
Я не ловец
Случайных рифм, влетающих в прищур
Души.
Попалась? Да не бойся, отпущу,
Других ищи.
Мне хватит и мгновенья торжества.
Мой свет:
Ему, застывши, не существовать.
Лес тих и сед,
Чуть воспалён, и след лыжни игрив…
Пусть я
Тотчас забуду лучшую из рифм, —
Это пустяк,
Я не затем; открытый всем ветрам
Мой ум —
Чтоб луч рождённый тут же умирал,
Да и кому
Дарить рожденье звёзд случайных мне:
Их блеск
Увидит только тот, кто по лыжне
Войдёт в мой лес…
     БЕЛЫЙ ОГОНЬ
 
 
Легко и радостно, хотя и
С волненьем и тревогой (так
в дом возвращается хозяин,
что год провёл в чужих местах),
 
 
Откуда-то из Козерога,
Из сновидений, из легенд —
Скорей к родимому порогу —
Летел густой и ясный снег.
 
 
Скитавшийся в каких пределах,
В какой глухой вселенской мгле,
Он сомневался то и дело:
Как его встретят на земле?
 
 
Его казавшуюся нежной,
Но обжигающую плоть —
Сочтут ли символом надежды
Иль за космический комплот?
 
 
И потому старался гуще
И яростнее, – не до нег!
Не падающий иль идущий,
Он был – обрушившийся снег,
 
 
Как будто некий щедрый гений
(а есть ли гений, что не щедр?)
Рассыпал вихрь стихотворений…
А мы смотрели из пещер,
 
 
Из-за бронированных окон —
Его – бояться иль любить? —
Оценивая тусклым оком
Небесный дар, а может, бич.
 
 
Иной, распахивая двери,
Бросался прямо в снегопад,
Но большинство, ему не веря,
Готовили отряд лопат,
 
 
Тулупы выдвинув цепочкой,
Встречали павшего трудом, —
Так дилетант глотает строчки
Или пожарный тушит дом.
 
 
Но снег летел легко и чисто,
Носы и души обжигал,
Ему казалось, он примчится —
И всё. И ляжет навсегда.
     ЛЫЖНЯ
 
 
Ну, наконец, мороз и солнце!
   Душа нежна.
И медленно, как речь эстонца,
   Скользит лыжня
Среди зелёных и лиловых
   Отметин на
Стволах,
                  синичьих диалогов,
   Лесного сна.
Ну, наконец-то! Наконец-то
   Я на лыжне,
Её лукавые акценты
   Доступны мне;
Вираж, пригорок, вырез ёлок,
   Раздвой лыжни:
Чуть вверх и вправо – путь зелёных,
   Лиловых – вниз.
Пока неспешно, тихой сапой
   И не взахлёб,
Дрожащий на еловых лапах
   Снег целит в лоб,
Но я меняю смысл и место:
   Полёт птенца.
Прорезана. Ну, наконец-то —
   И без конца!
             ***
 
 
Эскимосская сказка-поверье:
Даже если никто не зовёт,
Злые духи приходят по ветру,
Задувая сияние звёзд.
 
 
И тогда – знает каждое иглу —
Нынче лихо буди не буди,
Обязательно кто-то погибнет —
На охоте ль, в торосах, в пути…
 
 
И без надобности, без причины,
С флегматичным упрямством в глазах
На охоту выходят мужчины —
Чтоб один не вернулся назад…
          НИТЬ
 
 
…Метель стихала временами,
И можно было различить
Натянутую фонарями
Подрагивающую нить.
 
 
Её незримое начало,
Её неведомый конец…
Она пружинила, качалась,
Влюблённая во тьму и снег, —
 
 
Она был мечтой их связи,
Их формулой! —
                                  и потому
Снег, не сдержавшись, падал наземь
И растворял в объятьях тьму.