Текст книги "Вирус Зоны. Охота на Стрельца"

Глава 7
Из дневниковых записей Михаила Стрельцова

Верхнеобск. Девятый год метеоритного дождя

Эффектное сожжение криминального короля всея Верхнеобска и окрестностей одновременно и усложнило, и облегчило мою задачу. Да, ниточка к установлению личностей возможных Новых была обрублена. Свидетели имелись, но лиц убийц они не видели. Видели только ту же серую «Ауди», что была на Южном мосту. Машина эта, кстати, по местной базе не проходила – номера были новосибирские. Еще один аргумент в пользу того, что пиромант – залетный представитель НМП, а не местный житель. С одной стороны, вроде тупик. С другой – это убийство подтвердило еще одну мою гипотезу, что парочка, перешедшая дорогу Кунаку и его бригаде, и есть свежеиспеченные Измененные. Что это мне давало, кроме морального удовлетворения от собственной прозорливости? Немного. Но сужало круг подозреваемых. Свидетели драки ныне покойного сынка Кайнакбаева с одним из подозреваемых худо-бедно описали внешность парочки. У каждого полицейского в городе был список их примет, как и номера злосчастной «Ауди». От нее, кстати, Измененные могут в ближайшее время избавиться – слишком выделяется в отличие от внешности двух новообращенных.

Парень: лет тридцати, каштановые волосы, рост чуть выше среднего, худощавый и жилистый, лицо «обыкновенное». Последняя примета – просто супер! Меня она, во всяком случае, порадовала изрядно. Девушка несколько младше. Светловолосая, с серо-голубыми глазами, ростом примерно со своего спутника, симпатичная, с ладной, пропорциональной фигурой. Тоже, стало быть, «обыкновенная». Под такие приметы мог подойти тут каждый четвертый, но в комплексе это было уже кое-что. Парочка никуда друг от друга не денется, да и куратор из НМП своих подопечных тоже не оставит, а стало быть, искать надо троицу, из которых двое удовлетворяют названным приметам, а третий – «человек Х» во всех смыслах этого словосочетания. Если это Морон – замечательно! В таком случае все существенно упрощается. А если какой-то другой пиромант? В конце концов, это может оказаться и женщина… И потом, долго ли будут действительными приметы парочки? Покраску волос, парики и, наконец, накладные усы или бороду никто не отменял.

Так что, по моему указанию, информация о подозреваемых была разослана во все магазины, торгующие парфюмерией и предметами для изменения внешности. Есть некоторая надежда, что сработает, хотя тот же пиромант все это может купить для них и сам, если, конечно, вообще озаботится маскировкой для своих подопечных. Догадывается ли он, что я провел параллели между убийством Кунака со свитой и конфликтом, который привел в больницу Вахита Кайнакбаева? Не факт.

В общем, сети заброшены, и, по идее, нужно ждать, когда в них попадется рыба. Только рыба эта такова, что при желании может ускользнуть прямо сквозь ячейки (ментальный контроль – штука сильная и на редкость полезная), а то и спалить на фиг сети вместе с рыбаками.

Конечно же, все это опасно. И в первую очередь – для местных полицейских, которые абсолютно не представляли, с кем столкнулись, а открыть им глаза мне мешала проклятая директива секретности. Имел ли я право рисковать втемную их жизнями? Вопрос непростой, но я склонен был дать на него положительный ответ. Хотя моя профессия и состояла в том, чтобы защищать людей от Измененных, те испытания, через которые я прошел за последние несколько лет, нарастили на моей душе броню покруче, чем у носорога. Просто если подумать, чем может обернуться наше бездействие, всякое желание морализировать и впадать в рефлексию пропадает напрочь. Если Измененных оставить в покое, они нарастят свою численность. Возможно, весьма значительно. НМП собирает армию, которая, быть может, и не обрушится немедленно на Верхнеобск, но придет время, скопит силы и ударит. Тяжко, страшно, кроваво, так что все содрогнутся. И нет в этом ни малейших сомнений, потому что Новым с определенной стадии изменения уже не знакома ни жалость, ни другие человеческие чувства.

Выводы понятные, только вот совесть – дама совершенно чокнутая. Не признавая никаких доводов разума, она продолжает бубнить о подлости и об отправке людей на смерть, так что приходится затыкать ее волевым усилием. Кроме того, со всех сторон будет лучше мне лично не принимать участия в поисках на улицах. Во-первых, не стоит раскрывать Измененным того факта, что я жив. Пусть пока пребывают на этот счет в блаженном неведении. Во-вторых, я сейчас полезнее в роли координирующего центра поисков, чем на передовой. Теперь я мог только ждать и надеяться, что местные полицейские, обнаружив Новых, не предпримут фатальной самодеятельности, а просто дадут мне знать.

Правда, еще вопрос, что я смогу сделать сразу против троих Измененных, один из которых к тому же умеет брать людей под свой контроль. Напрашивался единственный вариант – убийство с предельной дистанции. Для этой цели среди моих вещей имелась моя любимая складная СВД-С. Старенькая, но надежная, отлично пристрелянная и в моих руках более чем смертоносная на дистанциях до полукилометра. Приемчик, конечно, более подобающий киллеру, чем агенту АПБР. Но секретность и отсутствие помощи не оставляли мне другого выхода. При этом от одной мысли о том, как я буду объяснять местной полиции убийство подозреваемых без суда и следствия, заранее сводило скулы. Да и совесть, зараза, опять подняла голову, и на сей раз заткнуть ее было еще сложнее.

Не буду притворяться белым и пушистым – в силу профессии мне неоднократно приходилось убивать Измененных, но в большинстве случаев это было в бою, лицом к лицу. Снайперка же применялась лишь в исключительных случаях. Но кто скажет, что нынешний – не такой? С другой стороны, чтобы стрелять, мне нужно быть на сто процентов уверенным, что мои цели – даже не просто Измененные, а Новые, то есть изменения в их сознании преодолели точку необратимости. А если такой уверенности не будет, я просто не смогу заставить себя нажать на спусковой крючок. Обо мне можно думать все что угодно, но я – не отмороженный психопат и не наемный убийца, для которого чужая жизнь значит меньше грязи на его ботинках. Если же вопросы, подобные этим, окончательно перестанут меня беспокоить, то чем я тогда буду отличаться от наших врагов – Новых? Только отсутствием сверхспособностей. А в таком случае у меня просто исчезнет моральное право воевать с ними. Моя работа – очень опасная, невероятно психологически тяжелая, но меня всегда грела мысль, что я выступаю на стороне хороших парней и сам, пусть и с некоторыми оговорками, тоже таковым являюсь. А если эта мысль перестанет соответствовать действительности, что тогда?

Я помотал головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее мрачную и жутковатую картину открывающейся передо мной перспективы. Получалось плохо. Вот только какой у меня выбор? Нет, если Морон действительно в Верхнеобске, и я его увижу, тут моя рука не дрогнет. Насчет него я обещал. И себе, и Марине. Этот гад заслужил смерть. Но вот что с остальными? С парочкой? Да, один из них – псионик, что само по себе страшное дело. Если я буду столь глуп, что подойду к нему на расстояние действия его способностей, а он почует во мне угрозу – пиши пропало. Он просто заставит меня пустить себе пулю в висок, а я даже не смогу ему воспротивиться. Выходит он (она) – тоже кандидат на отстрел. И от того, сколь страшно и цинично прозвучала эта мысль, облеченная в слова, меня в очередной раз передернуло. Ладно, допустим, пси-способностями обладает парень (такие варианты почему-то встречались чаще). Тогда кто такая его подружка? Она пока никак себя не проявила. Действовали только псионик и пиромант. А девушка что? Маскировалась? Или не имела активной боевой способности? Такие среди Новых тоже попадались, правда, не так уж часто. Например, читающие, способные видеть человека буквально насквозь и рассказать о нем все, расшифровав его энергетику. Или поисковики, от которых не скрыться и в миллионном мегаполисе, если, конечно, они знают, кого искать, или располагают чем-то, принадлежащим объекту поисков. В общем, пока этот третий (третья, если взять за основу мою гипотезу) – неизвестный фактор, что не могло меня не тревожить.

Так или иначе, за моим чемоданчиком, в котором лежала разобранная СВД-С, в гостиницу уже послали. Пусть будет под рукой, чтобы, если уж так лягут карты, я мог пустить ее в ход…

На этом месте мои размышления были вновь прерваны открывшейся дверью. Похоже, стучаться они тут не привыкли. Это вновь был Потапов, видимо, назначенный ответственным за взаимодействие с федеральным агентом (со мной то бишь). В руке заместителя начальника верхнеобского ГУВД был чемоданчик с моей винтовкой.

– О, доставили уже? Давайте сюда.

Потапов протянул мне чемоданчик, но вид у него был слегка сконфуженный.

– Что случилось? – спросил я.

– Тут… э-э… кажется, вас к телефону. К стационарному в кабинете начальника.

– «Кажется, меня»?

Удивление вызвал как сам факт, так и построение фразы.

– Да. Эта женщина попросила позвать «федерального агента, который находится в управлении».

Я приподнял бровь.

– Вот как? Кто в курсе, что я здесь, кроме тех сотрудников, что были в зале?

Теперь причина виноватого вида Потапова стала яснее. Он опустил глаза.

– Больше никто… не должен быть в курсе.

– Однако утечка произошла, – резюмировал я спокойно. – Эта женщина сказала, что ей нужно?

– Только то, что у нее для вас важная информация.

– Ясно, – сказал я, хотя все, наоборот, заволокло густым туманом. – Что ж, идемте.

Проводив меня до кабинета начальника, Потапов, видимо, счел на этом миссию гонца исчерпанной и отправился по своим делам. Когда я подошел к телефону, сидевший за собственным столом Подкорытенко, немного поколебавшись, все же решил проявить деликатность, поднялся и вышел из кабинета, оставив меня в одиночестве. Этот факт меня весьма порадовал, поскольку неожиданный звонок на городской номер местной полиции стал причиной некоторой растерянности. Мои коллеги позвонили бы на мобильный. Тогда кто бы это мог быть?

Первым делом я извлек из кармана антипрослушку и закрепил на аппарат. Хорошо, что она у меня с собой оказалась – теперь, даже если кто-то подключится к линии, вместо разговора услышит лишь треск помех. Затем включил второй гаджет, которому, пожалуй, и сам Джеймс Бонд обзавидовался бы, – поглотитель звука. Даже реши местные полицейские подслушать под дверью, что я говорю, – до них донесется лишь слабое бормотание. В чем, в чем, но в спецэкипировке агенты АПБР никогда не знали недостатка, и все у нас было по последнему слову техники. Завершив эти приготовления, я взял трубку и приложил ее к уху.

– Да?

– Значит, это вы возглавляете охоту на нас? – спросил приятный молодой женский голос.

Вот оно, значит, как – прорезались, голубчики!

– На кого это на вас?

– Вот только не надо прикидываться! – Я прямо почувствовал, как собеседница поморщилась. – Все вы прекрасно знаете!

– Что ж, тогда карты на стол. – Вести дальше игру в недомолвки и намеки действительно не имело смысла. – Вы попали под излучение, так?

– Верно.

– Вдвоем попали?

– Да.

– А третий – приезжий?

– Да. Он сказал, что поможет нам.

– А о том, что он террорист, сказал?

– Он назвал это иначе – «боевое крыло сопротивления».

– Ну-ну… Как ни скажи, смысл не изменится… Зачем вы мне звоните?

– Я хочу предложить вам сделку.

– Сделку? Мне? Любопытно! А вы всегда действуете в такой очередности – сначала сжечь человека пытаетесь, а потом договориться?

– Это он. Приезжий.

– Пиромант?

– Да.

– А псионик, взявший под контроль полицейских, – ваш друг?

– Да.

– Значит, он тоже участвовал.

– Поймите, когда вы бросили становые бомбы, мы запаниковали. Приезжий сказал, что от вас надо срочно избавиться, и Се… мой друг согласился.

– Они знают, что вы мне звоните?

– Нет.

– То есть сделку вы предлагаете чисто от себя?

– Да.

– И в чем она заключается?

– Вы даете нам уйти. Мне и моему другу.

– Вы пока не окружены. Что мешает вам уйти прямо сейчас?

– Приезжий. Он не отпускает нас. Говорит, что у него на нас планы, и мы должны держаться вместе, чтобы выжить. Но я ему не верю. Он хочет использовать нас.

– Тогда почему бы вашему другу не применить против него свою способность?

– Мой друг пытался. В первую нашу встречу. На приезжего она не подействовала.

Вот, значит, как? Ладно, учтем на будущее – информация полезная.

– А ваша?

– Она… не боевая.

Так, ценный факт номер два, если, разумеется, собеседница не вешает мне лапшу на уши. Но что-то подсказывало мне: она не лжет. Ладно, зададим еще один вопрос:

– А какая?

– Предвидение будущего.

– Ничего себе! – не удержался от возгласа я.

– Все не так здорово, как вам кажется. Мой дар достаточно капризен и не всегда показывает то, что я хочу увидеть. Кое-какие картины ближайшего будущего чередуются с фрагментами более отдаленного. Не все непосредственно связано со мной, и не все я могу сразу истолковать. Но одно я увидела точно – нам с другом нельзя воевать с вами, для нас это плохо закончится… И городу тоже придется несладко. Но этого не произойдет, если вы нам поможете.

– Помогать Измененным? – В моем голосе прорезался явный скептицизм. – Довольно неожиданный поворот в моей карьере. Даже если я пойду на это, хотя никто не может гарантировать мне, что вы не лжете, я не совсем понимаю как.

– Если вы ликвидируете приезжего, мы с другом уйдем, и вы больше никогда о нас не услышите.

– А мне почему-то кажется, что услышу. Сейчас вы можете говорить что угодно и даже в это верить, но когда ваше сознание окончательно изменится, вы станете другой и будете убивать. Пусть не вы лично, но ваш друг с его способностью к ментальному контролю – уж точно!

В ее голосе зазвучала горечь.

– По себе су́дите?

– Вовсе нет. Я, уж простите за пафос, служу человечеству и уничтожаю тех, кто несет ему угрозу. Вроде вас. Вы же, Измененные, убиваете ни в чем не повинных мирных граждан.

– Это вы Кунака с сыном и их прихлебателями назвали мирными и неповинными? – с сарказмом спросила она.

– Я не стану читать вам мораль насчет недопустимости самосуда даже над бандитами. Быть может, конкретно они – не великая потеря для человечества. Вот только вы забыли про сожженных на мосту двух полицейских. Пока что у вас еще остались человеческие понятия добра и зла, но пиромант их лишен. Ему все равно, кого убивать. И вам это тоже станет безразлично, когда завершится изменение. И произойдет это довольно скоро. Не знаю, как вы, но ваш друг-псионик точно опасен, и отпустить вас просто так я не могу.

– Пока что вы нас не поймали, – напомнила она. – И если мы начнем воевать, этот город умоется кровью! Это не угроза – я видела будущее, и это будет страшно, поверьте! Избавьте нас от пироманта, и…

– Кто он? – внезапно перебил я Измененную.

– В смысле?

– Вы знаете его имя? Назовите мне его в знак ваших добрых намерений.

– Он просил нас называть его Морон.

На скулах у меня заходили желваки. Значит, свиделись все же, сволочь! Ведь чувствовал я, спинным мозгом чувствовал, что это он! И не ошибся.

– Значит, так, – произнес я медленно после паузы. – Предлагаю следующий вариант. Вы сдаете мне Морона, и я вас от него избавляю. Затем я вкалываю вам антинову и отпускаю на все четыре стороны.

Теперь уже замолчала она.

– Это вакцина? – наконец прозвучало из трубки.

– Да.

– Что она с нами сделает?

– Законсервирует в нынешнем состоянии. Остановит изменение, как физическое, так и сознания. Вы не превратитесь в безжалостных убийц. Правда, вам придется раз в два месяца отмечаться в ближайшем отделении АПБР и получать новую дозу, чтобы изменение не началось вновь. Простая мера предосторожности.

Конечно, я лгал. То есть не лгал, а просто не говорил всей правды. Если эти двое получат дозу вакцины и станут «лояльными», заложенный в вакцину учеными сюрпризик навсегда сделает их наркоманами, чья жизнь будет зависеть от очередной инъекции. Вот только единственной альтернативой была смерть – отпустить их без вакцинации я не мог. Не имел права.

– На иглу нас посадить хотите?

– Это не так – просто страховка. Вроде прививки.

– Не надо мне про прививку! – В Измененной постепенно закипала ярость. – Забыли, с кем имеете дело? Как только вы заговорили про вакцину, мой дар показал мне картину будущего, которая реализуется при этом ветвлении событий. Так не пойдет!

Я пожал плечами, забыв, что моя собеседница не может видеть этого жеста.

– Тогда, боюсь, мы не договоримся.

Голос ее стал холодным, словно дыхание горного ледника.

– Жертвы будут на вашей совести, агент!

– Я сделаю все, чтобы свести их к минимуму.

– У вас не получится.

– Посмотрим.

– Чертов упрямец! – потеряла самообладание она. – Хорошо, у меня есть еще один аргумент, способный вас переубедить. Я видела кое-что связанное с вами. С вашим будущим. Могу вам рассказать.

– Не стоит. Думаю, без этого знания я как-нибудь проживу.

– Вы – да, хотя и не так уж долго. Но вот она через год станет одной из нас.

Мне стало холодно. Настолько, что даже задрожали пальцы обеих рук. Накатившая волна эмоций накрыла меня с головой. За время, прошедшее с Краснотайгинска, я успел уже отвыкнуть от подобного. Если ты один – ты неуязвим, но когда в твоей жизни есть кто-то еще, близкий и дорогой тебе, в защищающей тебя броне появляется брешь. Та самая, через которую тебя поразит смертоносная стрела.

Сквозь окутавший мозг туман до меня донесся голос Измененной:

– Ау, агент! Вы еще здесь? Вам это интересно?

– Да, – хриплым и каким-то чужим голосом произнес я. – Слушаю вас. Очень внимательно.

Интерлюдия 2
Строганова

Москва. Десятый год метеоритного дождя

– Ваше имя?

– Ещенко Григорий Александрович.

– Род занятий до ареста?

– Вольный сталкер.

– Конкретизируйте, пожалуйста.

– Послушайте, дамочка, зачем эти игры? Вам не хуже моего известно, что означают слова «вольный сталкер».

– Во-первых, я вам не дамочка, а товарищ капитан. А во-вторых, если я спрашиваю – значит нужно. Отвечайте без выкрутасов.

– А то срок накинете? – насмешливо прищурился Ещенко.

– Срок не срок, а строгость режима можно увеличить. Итак, чем вы занимались до ареста?

– Работал в Муромской Зоне.

– Подробнее!

– Водил туда туристов-экстремалов. Доставал оттуда различные вещи по заказам с этой стороны Периметра…

– Еще!

Он поколебался.

– Кровь Измененных.

– Тоже по заказу?

– Да, но ее только с пятидесятипроцентным авансом. Потому что очень опасное дело.

– Чьи были заказы? Кто клиенты?

– Не скажу. Клиенты – табу! Можете считать нас, вольных сталкеров, преступниками, но у нас есть свой кодекс чести.

– Какая честь в том, чтобы продавать опаснейшее вещество, которое является потенциальным источником смерти и для самого клиента, и для многих из его окружения, если бы пошел процесс изменения?

Сталкер поморщился:

– Ой, вот только на мораль давить не надо! Пробовали уже до вас и ничего не добились. В эту сторону поезда не ходят.

– Как знаете. Ваше перевоспитание, равно как и ваши клиенты, – не моя задача. Это юрисдикция АПБР. Мне просто хочется понять, почему вы и ваши так называемые «коллеги» этим занимаетесь.

Ещенко пожал плечами.

– А чего тут понимать? Деньги, конечно. Большие деньги.

– Вы сообщали своим клиентам о риске? Антинова, которую вы продавали им вместе с кровью, – не гарантия. Если ее ввести не вовремя…

– Мы их подробно инструктировали.

– И предупреждали, что инъекции вакцины следует повторять раз в два месяца? Что вы фактически сажаете их на иглу, причем препарата, который достать в сто раз сложнее, чем героин? Кстати, а к вам-то он каким путем попадал?

Ещенко усмехнулся.

– А вы умеете допрашивать, товарищ капитан! Эмоциональная речь, а потом будто ничего не значащий вопрос «кстати». Только я со всеми вашими приемчиками знако́м, и меня на них не поймать, ясно? Никогда никого не сдавал и сдавать не собираюсь. Про себя – пожалуйста! Да и какой смысл запираться, если меня взяли с железными уликами? Через неделю – суд, и за это я получу свой законный срок, который отмотаю, но больше никого за собой на нары не потащу!

Теперь уже усмешка пробежала по губам Строгановой.

– Ну да, конечно. Я вор в законе и дружков не продавал!

– Чего?

– Ничего. Киноклассика. Сейчас это мало кто смотрит. К сожалению… Кстати, как ваше здоровье, Ещенко? Для того, кто месяц назад был очень тяжело ранен, у вас вполне цветущий вид.

– В АПБР хорошие врачи.

– При каких обстоятельствах вы были ранены?

Он вздохнул.

– Вам же это наверняка хорошо известно.

– Я хочу услышать от вас. Кстати, не трудитесь запираться по поводу ваших подельников – они нам хорошо известны. Что Антону Точилину, что Олегу Катаеву уже сложно навредить какими-то показаниями. А вот помочь можно. Олегу. Антон ведь умер?

– Знаю об этом со слов других. Сам свидетелем не был. А что с Олегом?

Вопрос прозвучал небрежно, но было видно, как сильно он волнует Ещенко.

– Какой вы простой! – Строганова откинулась на спинку стула. – На мои вопросы отвечать не хотите, а из меня информацию тянете? Так не пойдет. Тут у меня приоритет. Расскажите все, что знаете по этому делу, и тогда, быть может, и я с вами кое-чем поделюсь. Только так и никак иначе!

– Хорошо. Что вы хотите знать?

– Все, что вы помните о своем последнем возвращении из Зоны, внезапном безумии Точилина и… все остальное.

– Мы все очень устали. РПД была существенно превышена, а с пси-давлением Зоны шутки плохи.

– РПД?

– Рекомендуемая предельная длительность пребывания в Зоне. Если без пси-блокиратора. Мне было еще полегче из-за моей природной стойкости к таким вещам, а вот парни были основательно на взводе. Собачились по дороге.

– Из-за чего?

– Да так, по мелочам вроде. Олег недавно из отпуска вернулся… Ну, это мы так говорим, «из отпуска». В нашем деле зарплаты, отпусков, больничных и пенсионных отчислений нет. Все это каждый устраивает себе сам. Олег устроил себе отдых с подружкой где-то на море. Вернулся посвежевшим и… как бы это сказать? Ему и раньше не особенно нравились наши игры с кровью Измененных.

– То есть он возражал против этого?

– Да. Скажем так – не любил связываться.

– Боялся?

– Нет. По принципиальным соображениям.

– И тем не менее пошел с вами именно за кровью.

– Ну, мы тут с Антоном на него надавили. За ним должок был. Перед отпуском мы ему очень помогли в одном очень важном для него деле… Даже не спрашивайте, в каком – не скажу, хоть стреляйте!

– Как угодно. Продолжайте.

– Ну, подруга его… Она правильная. И влияет на него соответственно. Он и на наши дела смотреть по-другому стал, как с ней связался. Но тут мы его взяли на «долг платежом красен». Вот он и пошел.

– Судя по анализам, у вас была кровь кинетика. Как вам удалось ее добыть?

– Ну, как… Засаду устроили. Измененный Антона основательно приложил, но мы с Олегом его оглушили. Выкачали крови, сколько смогли, не убивая его, и оставили лежать там без сознания.

– Хорошо. Так, значит, Олега волновал моральный аспект всего этого дела? Поэтому и ссорились?

– Не только поэтому. Тому, кто никогда не испытывал на себе пси-давления Зоны, этого не объяснить. Начинаешь нервничать. Психуешь из-за пустяков. Вот, скажем, споткнешься о камень и ногу ушибешь. Обычно чертыхнешься просто и идешь дальше. А под давлением это может целую истерику вызвать. Орешь как бешеный, ругаешься, слюной брызгая… Ну, как-то так, в общем. Олега некоторое время с нами не было, он не знал об изменившейся обстановке в Зоне. Мы его просвещать пытались, а он все сомневался. «Сталкерский фольклор», говорил… Тоже словечко придумал. Ну, Антон за словом в карман не полез, и вышла у них перепалка.

– О чем это он сказал «сталкерский фольклор»?

– Известно о чем. О Черном Сталкере, конечно!

– А вот с этого места поподробнее! Кто или что такое этот Черный Сталкер?

– Да ладно вам! Будто сами не знаете! Фантом такой черный. Один из первых, которые в Муромской Зоне появились. А до этого о фантомах вообще никто слыхом не слыхивал. Это сравнительно недавняя дрянь. Так вот, у него сила в разы мощнее, чем у Измененного-псионика. Он людей с ума сводит, сразу многих накрыть может. Заставляет человека вначале тех, кто рядом, убить, а потом и с собой покончить. А иногда вселяется даже.

– Как это «вселяется»?

– Ну, как… А как духи вселяются? Так и он. Влезет в чужое тело и им командует.

– Это же легенда…

Ещенко аж плюнул от досады.

– Ну, вот и вы туда же – «легенда». Да эта «легенда» нас на той дороге всех троих чуть не порешила!

– А сами вы этого фантома раньше видели? До того случая на дороге?

– Сам не видел, врать не буду. Но слышал от парней, которые доверия заслуживают. Они видели и чудом в живых остались.

– От кого?

– Вы опять?

Строганова с досадой махнула рукой.

– Ладно, забудьте. Вернемся к вашей истории. Что произошло после ссоры ваших спутников?

– Во время ссоры. Антон что-то увидел и резко затормозил.

– Что именно?

– Черного Сталкера.

– Но вы лично его не видели?

– Да что вы заладили: «видел – не видел»! – Ещенко пришел в раздражение. – Просто так Антон паниковать не стал бы. Он не трус. Он…

– Из парней, заслуживающих доверия, – закончила его фразу Строганова.

– Именно так, – процедил сквозь зубы Ещенко. – Только без вашего сарказма.

– Это не сарказм. Просто скепсис. Вы только что рассказывали мне про пси-давление Зоны и о том, что ваши спутники были на взводе. Разве не могло кому-то из них в таком состоянии привидеться что-нибудь в этом роде?

Хорошая физиономистка, Строганова увидела, что хваленая железобетонная ментальная непробиваемость Ещенко готова дать трещину. Стойкость стойкостью, но тяжелое ранение, арест и гибель друга кого угодно могут подкосить. Но он овладел собой.

– Понимаю, как это выглядит со стороны. Но вы ошибаетесь. Галлюцинациями не объяснить того, что произошло потом.

– И что же?

– Антон психанул и вышел из машины. Мы с Олегом тоже вышли. Попытались его урезонить. То есть я попытался. Как самый спокойный, я всегда выступал миротворцем. Но тут почти сразу понял – бесполезно.

– Почему?

– Антон изменился.

– Так же, как…

– Нет, не как Измененные. У него лицо другим стало, глаза потемнели и… Короче, перед нами словно другой человек стоял. Чужой, враждебный. Он и пистолет выхватил. Я попытался еще что-то сказать, но Антон… а вернее, тот, кто занял его место, выстрелил мне в грудь… Дальше я помню смутно. Боль, сознание затуманено… Видел, что вселившийся в Антона дух (не могу дать гарантии, что это именно Черный Сталкер, но кто бы это еще мог быть?) направил пистолет на Олега, склонил голову к плечу. Знаете, как собака смотрит? Овчарка немецкая. Вот так. А потом хрипло, словно сильно простуженный, стал требовать, чтобы Олег отдал ему пистолет. Олег и отдал. Основной. Только у него и запасной имелся, о чем этот словно не знал. Потом… затрудняюсь сказать точно, потому что мне самому было очень хреново… но, кажется, этот атаковал Олега на пси-уровне. Олег сопротивлялся. Отчаянно сопротивлялся. Я видел, как его лицо исказилось.

– Постойте, вы говорили, что у Черного Сталкера якобы могучие пси-возможности.

– Да.

– И тем не менее Катаев сопротивлялся ему? Он что, сам псиоником был уже тогда?

– Что значит «уже»? Не был он никогда псиоником. Ни грамма в нем экстраспособностей не было.

– А если было? Мог он их скрывать? Насколько я знаю, в вашей среде к экстраспособностям относятся с подозрением.

– Еще бы! Мы видели, что могут Измененные. И первое, что мы бы подумали в таком случае, – изменился парень. Но скрывать… Даже при большом желании у него не получилось бы. Сколько мы втроем в Зону ходили – не перечесть! В такой тесной связке подобное не скроешь.

– И тем не менее он сумел выжить в схватке с этим вашим фантомом-убийцей.

– Так я помог ему! Выстрелил в спину этому одержимому. Из последних сил. Попал вроде. Тот дернулся, обернулся, но тут Олег ухитрился свой второй пистолет достать и три раза в него пальнул. Больше я ничего не помню, отключился. Очнулся уже в карантинной больнице АПБР. Это все, что я знаю. Скажите, Олег жив?

– Жив-то жив… Ваш друг стал проявлять пси-способности очень высокого уровня и стал убивать. Предположительно на его счету около двадцати человек.

Глаза Ещенко округлились от невообразимого изумления. Или этот сталкер – гениальный актер, или он совершенно искренен.

– Нет-нет-нет! Это бред какой-то! Только не Олег! Да я ж его как облупленного знаю. Мы с ним столько всего прошли… Он никогда бы… Нет, вы ошибаетесь!

– Но ведь Олег мог уже не быть самим собой. Что, если он действительно изменился? Ломка сознания происходит не сразу. Поэтапно. Какое-то время люди еще ведут себя как прежде – и только потом…

– Нет-нет, поверьте, я бы понял! Мы знаем признаки. Симптомы. Нам рассказывали. Учили. И мы сами видели, как это происходит. Что-что, а уж Измененного даже на начальной стадии мы бы распознали! Вы ошиблись – Олег не мог убить всех этих людей! Его подставили! Это кто-то другой!

Строганова поднялась и нажала кнопку. Вошла охрана.

– Достаточно. Можете его увести.

– Нет! Послушайте! Вы должны мне поверить! Это не он!

Крики сталкера еще долго доносились из коридора, но Анастасия Строганова уже не обращала на них внимания. Она думала. Благо, было о чем.