Текст книги "Зона: перезагрузка. Создатель чудовищ"

Глава 2
Туман

Остров Итуруп

Парочка туристов, наслаждавшаяся видами с лодки в самом центре озера Красивое, с удивлением увидела странный зеленый туман, подобно лавине сошедший к озеру с горы Малеева. Какое-то время они, разинув рот, наблюдали невиданное явление и фотографировали его, а потом волна мглы покатилась на них со скоростью несущейся вскачь лошади. Не успело удивление туристов перейти в страх, как их накрыло. Несколько секунд – и объективная реальность для них погасла.

Жители поселков Горный и Буревестник ошеломленно наблюдали, как на склонах горного хребта Богатырь внезапно возник и начал довольно быстро спускаться к ним вал зеленого тумана. Зеленая мгла меньше чем за полчаса накрыла оба поселка, а когда она схлынула, большинство жителей остались лежать там, где до того стояли, впав в странное забытье, напоминающее летаргию, а остальные с пустыми, невидящими глазами, заполненными зеленой мутью, принялись, покачиваясь, ходить, словно сомнамбулы, совершенно не осознавая действительность.

Рыбаки, возвращающиеся с залива Касатка в поселок Горячие Ключи, оказались накрыты волной зеленой хмари, подошедшей с озера Благодатное, и десятком пустоглазых «зомби» стало больше. А через четверть часа и сам поселок превратился в сонное царство – в нем не осталось ни одного бодрствующего человека.

Из окрестностей Курильска, единственного на острове города, стали поступать пугающие сообщения о каких-то жутких тенях в форме чудовищ, которых видели то там, то здесь. В Курильском заливе и заливе Простор было обнаружено несколько кораблей-призраков – рыбацких лодок, лежавших в неуправляемом дрейфе. Две из них сильным волнением бросило на прибрежные камни. И на всех команды были в состоянии, больше напоминающем кому, чем сон. Полчаса спустя аэропорт Курильска накрыла густая пелена все того же непонятного зеленого тумана, после чего там прекратилось всякое движение и сотрудники аэропорта перестали отвечать на звонки. А еще через несколько минут на всем острове полностью отрубились все средства связи вплоть до спутниковых телефонов. Курильск и поселки Рыбаки и Китовый утонули в ядовито-зеленой хмари в течение часа после этого.

Охотники из села Активное, увидев странный туман, надвигающийся на них от озера Славное, сочли за лучшее вернуться в село, но это явление, двигавшееся с аномально высокой скоростью, настигло их уже на полпути, и до села они не дошли. А через полчаса селяне заметили катящуюся на них с востока волну мглы. Некоторые из них, пока связь еще работала, успели услышать странные новости из Курильска, а потому дожидаться жутковатой аномалии не захотели. Кто-то попытался, несмотря на довольно сильное волнение, выйти в море на моторке. Но уже в километре от берега им померещились высунувшиеся из воды щупальца гигантских осьминогов. Насмерть перепуганные селяне предпочли верной смерти от неведомо откуда взявшихся морских чудовищ неопределенность зеленой хмари, в которой уже утонуло все Активное.

А между тем авиадиспетчерам Южно-Сахалинска незадолго до обрыва связи поступил звонок из Курильска, что из-за погодных условий аэропорт города не принимает и что на острове из-за той же погоды большие проблемы со связью. В областном центре не встревожились – погода в регионе периодически еще и не такие кунштюки откалывала, к этому все привыкли и потому наверх докладывать не стали. А вскоре Итуруп замолчал окончательно.

И конечно, никому в здравом рассудке и в голову бы не пришло, что к воцарившейся на острове тишине самое прямое отношение имеет шагающий по дороге в направлении поселка Буревестник высокий блондин скандинавского типа, ведущий за собой восьмилетнего мальчика. А Итуруп спал и видел непрекращающийся кошмар.

* * *

Ари кажется, что она в аду. Вопли, кошмарные тени, всепожирающие волны густой зеленой мглы и остающаяся после них мертвая тишина. Только кое-где, словно зомби из низкосортных ужастиков, покачиваясь, бродят немногочисленные сомнамбулы. А когда наступает тишина, вновь становятся слышны крики мальчика: «Услышьте меня! Помогите! Спасите кто-нибудь! Позовите папу и маму!» Последняя просьба всегда сопровождается смутными образами мужчины и женщины. Дорого бы дала Ари, чтобы не видеть и не слышать ничего! Но сейчас она не властна над собственным сознанием, и все эти образы продолжают неотступно лезть ей в голову, несмотря на ее отчаянное желание от них избавиться. Все по кругу: остров пожирает зеленый туман, отчаянно зовет на помощь неведомый мальчик. «Оставьте меня в покое!» – отчаянно вопит Ари. Вернее, только думает, что вопит. Здесь, в области видений, Ари бессильна. Как странно: никогда раньше у нее не было видений. «Глушитель» и «глушитель» – Измененная узкой специализации, способная только подавлять чужие особые таланты. Ни дальновидения, ни пророческого дара… Откуда это все взялось, черт побери?!

Снова туман, тени и крики. И мальчик зовет. Позовите ему папу и маму, видите ли! Дьявол, да как это сделать-то?! У Ари нет ни толики сочувствия к страданиям неведомого пацана. Все, чего ей хочется, – это чтобы он заткнулся. Если для этого придется ему помочь – пусть так. Вот только она ничего не знает, лежит где-то беспомощная в мире кошмаров и странных видений, часть ее тела терзает боль, а второй словно и нет вовсе… Когда в очередной раз звучат мольбы мальчишки насчет родителей и появляются их расплывчатые силуэты, Ари пытается присмотреться, чтобы разглядеть их, но образы тут же будто штормовой волной смывает. Похоже, парня держат в ментальном заточении, а он пытается вырваться. Но все, на что его хватает, – безадресные сигналы SOS ближнего действия. А те, кто может ему помочь, очевидно, далеко, не докричаться. Хм-м… пацан-то и сам, похоже, не промах, а уж тот, кто его заточил, – и подавно. По-хорошему, не связываться бы – целее будешь. Но сколько еще можно терпеть крики мальчишки?! Ари кажется, что еще немного – и она сойдет с ума. Как будто у нее и без того мало проблем: рана, физическая немощь и еще… Еще она застряла здесь, в мире грез, не в силах вернуться в реальность. Да, здесь она видит, слышит и чувствует больше, но сейчас ей хочется уже выпасть в глубокий отруб и не воспринимать ничего вообще.

Но какой там отруб?! Наоборот, ее сознание вовлекается в происходящее, и сразу возникает куча вопросов. Кто этот пацан, кто его заточил внутри его разума, что это за зеленый туман и вообще – что творится на этом проклятом острове?! Вот зачем она все это узнала, если не в состоянии даже просто найти ответы, а тем более – хоть что-то сделать.

Так, стоп! Но есть ведь тот отживший, который ее зачем-то спас. Возможно, что-нибудь сможет сделать он? Или хотя бы узнать, а? Только как с ним поговорить, если она не может вернуться в физическую реальность? Кричать, как тот мальчишка? Только ведь отжившие все равно что бревна в плане особого восприятия – слепы и глухи. Фиг докричишься…

Так, а это еще что? Холод усиливается, только это уже не физическое ощущение, а ментальное. Что-то приближается. Холодное, враждебное… Туман! Ари взмывает сознанием в воздух и видит всю картину сверху. Вечер, штормовое море, одинокий маяк на каменном мысу. И туман. Та самая зеленая непроглядная мгла не спеша накатывается на маяк, чтобы пожрать его и всех, кто в нем… Ох, это ведь значит, что и ее в том числе! Ари не имела ни малейшего понятия о природе этой мглы, правда, надеялась, что ей как Измененной, да еще со способностью глушения, она не сможет причинить вред, но уверенности в этом все же не было. А потом… как же отживший, который ее спас? Он-то стопроцентно уязвим, Ари же сейчас совершенно беспомощна и во всем от него зависит. Что с ней будет, если зеленая хмарь пожрет ее спасителя? На Ари накатила паника, сменившаяся жуткими ощущениями бессилия и отчаяния при виде неотвратимо надвигающейся волны тумана. Нет! Нет, только не это!

* * *

Игорь Бахтин нервничал. Он только что в очередной раз проверил прожектор, хотя делал это всего лишь полчаса назад. С прожектором все было в порядке, и этот факт оказался единственным приятным исключением на общем мрачном фоне, так как больше порядка не было ни в чем. Штормило. Молчало радио, телевизор, молчал даже спутниковый телефон, чего с ним отродясь не случалось…

А тут еще и загадочная раненая женщина с парализованными ногами, которую Игорь спас от верной гибели, вытащив из бурного моря. Как она там оказалась? Ни о каких кораблекрушениях в последние дни слышно не было, а шторм… Ну, так себе шторм вообще-то, баллов пять, не больше, – он разве что для моторки или катера опасен, но не для серьезного судна. Но состояние ее было просто ужасное. Ее в больницу надо, причем даже не в Курильск, а на материк. Как минимум в Хабаровск, а лучше вообще в Москву. Что он, Игорь Бахтин, смотритель маяка с курсами оказания первой помощи за плечами, может сделать в этом случае? И почему она так запаниковала при слове «больница»? Чего боится? В розыске, что ли? А если она без квалифицированной медпомощи умрет или до конца жизни будет приговорена к инвалидной коляске?

Маяк на мысе Клык, может, и не самое уединенное место на Земле, но уж точно в лидирующей десятке списка. Общительный человек не пойдет туда работать смотрителем. Человек, который ищет бурной, разнообразной жизни, изобилующей приключениями, – тоже. Игорь Бахтин был как раз тем, для кого подобная работа – то, что доктор прописал: вдовец с девятилетним стажем, пославший к черту руководство на прошлой работе и улетевший на край мира как раз затем, чтобы полностью перезагрузить свою жизнь, вычеркнув из нее все, что ввергало ее в хаос. А вот теперь хаос возвращался, причем самым непредсказуемым образом – в виде парализованной симпатичной шатенки, каким-то образом оказавшейся в заливе Львиная Пасть. Приключение подобного рода – последнее, что Игорю сейчас нужно в жизни, но не мог же он в самом деле бросить ее там на погибель! А что теперь? Сколько еще незнакомка пробудет без сознания? Кормить ее как, например? Внутривенно – это только в больнице. Здесь, у него… Эх, кажется, он уже идет по кругу в своих размышлениях, но выхода по-прежнему не видно.

Игорь вышел на верхнюю кольцевую галерею. Ему надо было проветриться, пока не начался ливень, на который сгустившиеся тучи довольно ясно намекали. А вот ветер… Ветер Игорю сейчас очень кстати – проветрит мозги как следует. На галерее дуло основательно. Бахтин глубоко вдохнул холодный и влажный воздух и с наслаждением подставил лицо агрессивным порывам, глядя на пенящееся в предштормовой ярости Охотское море. Затем повернулся в сторону острова… и замер.

С горы Львиной Пасти надвигался туман. Это уже было странно – он обычно формируется в низинах и чаще всего над водой, а не на вершинах гор. Этот к тому же был зеленого оттенка и абсолютно непроницаемый. Но самое странное: туман двигался с востока на запад – с острова на маяк, в то время как ветер, и довольно сильный, дул с запада, с Охотского моря. Но этой хмари было чхать на ветер: она наступала, словно вражеская армия, которой было поручено захватить объект – маяк. Что за черт?!

Игорю стало совсем уж не по себе. Зеленая мгла вела себя вопреки всем законам физики. Почему-то в его голове странный туман, пропавшая связь и отрубившийся телевизор прочно объединились в одно целое. Это аномальное явление выглядело очень неприятным, если не сказать опасным. Бахтину совершенно не хотелось проверять, что с ним будет, если зеленая гадость накроет маяк. В голове некстати всплыли разные жуткие истории, связанные с аномальными зонами, возникшими в местах падения метеоритов. А что, если и здесь то же самое?..

«Чур меня, чур!» – захотелось воскликнуть Игорю. Он, конечно, не слышал, чтобы на острове или рядом с ним что-то падало с неба, ну так во время метеоритного дождя он жил далеко отсюда. А местных не расспрашивал, да и с чего бы? Не та тема, на которую ему хотелось бы общаться… Особенно учитывая, что общаться ему не хотелось вовсе. Но если туман и впрямь происходит от небесных камней, ничего хорошего ждать не следует. Все, что Игорь слышал о Зонах, сводило перспективу для него к двум словам: «смерть» и «мутации».

Туман не особо торопился, но надвигался неуклонно. Игорь прикинул его скорость и определил, что чертова мгла накроет маяк самое большее через полчаса… Колебания Бахтина длились секунд десять. Ну уж нет – так просто он не дастся! И незнакомку, кто бы она ни была, чертовой зеленой дряни не отдаст! В катере Игоря хватит топлива, чтобы добраться до Курильска. Женщине нужно в больницу, и точка! Пока она без сознания и помешать Бахтину не сможет. Игорь застучал ботинками вниз по винтовой лестнице.

Времени было в обрез, так что Бахтин похватал только самое необходимое: деньги, документы, ключи от катера, немного еды и воды. Все еще пребывающую без сознания незнакомку он осторожно взял на руки: кто ее знает, какие у нее там внутренние повреждения? К счастью, женщина оказалась довольно субтильной, так что донести ее до катера не представляло большой проблемы. На все про все ушло минут десять, но, выбравшись наружу, Игорь тоскливо выругался: он таки опоздал. Проклятый туман, подчиняющийся черт знает каким законам, обогнул маяк и сомкнул вокруг него кольцо, полностью накрыв пристань и катер возле нее. Не выбраться, если только не нырять в эту подозрительную зеленую мглу, в глубине которой к тому же мелькали какие-то странные тени. Кольцо сжалось довольно тесно – стена тумана находилась уже в нескольких метрах от Игоря и маяка, но мгла почему-то практически перестала приближаться. Что ее держало? Гипотеза у Бахтина была всего одна, и он опустил взгляд на свою живую ношу, которая как раз в этот момент со стоном открыла глаза.

– Не… надо… – еле слышно выдохнула она.

– Не надо чего? – Игорь пребывал в полной растерянности.

– Того… что ты задумал… прорываться… Некуда… Там… за туманом… ничего нет.

– Как нет?! – оторопел Бахтин

– Вот так… Он все… пожрал… Отнеси… меня внутрь… Здесь я… его чуть-чуть… подержу.

Игорь был так ошеломлен, что подчинился и двинулся обратно внутрь маяка, но все же не удержался:

– Подержишь? Ты?! Как?! Кто ты такая, черт возьми?!

– Я… – начала незнакомка, но сил ее хватило только на это слово. Глаза женщины закатились, и она обмякла на руках Бахтина.

Но в голове его уже крутился ответ на его собственный вопрос. Ответ, состоявший из одного-единственного страшного слова: «Измененная».

Интерлюдия 1
Посвященный

Белоярская Зона

Проклятье! Не обладай Посвященный почти абсолютным самоконтролем, он бы, пожалуй, выругался и со всей силы швырнул что-нибудь в стену. Так, чтобы это что-нибудь разлетелось вдребезги – авось полегчает. Вот только он знал, что это бесполезно – не полегчает. Все человеческие методики с Посвященным уже давно не работали – слишком уж он отличался от людей. А причин для ярости у него было более чем достаточно: Паук, бывший Хозяин Топи, по-прежнему оставался неуловимым, очевидно, благодаря Глебу, уникальному ребенку, сыну сувайвора и Измененной. Паук и так-то был врагом, которого нельзя надолго упускать из виду, а уж если ему удастся каким-то образом использовать все способности Глеба для своей вящей пользы, страшно представить, что он способен наворотить.

Но даже это было не самое страшное. И не смотрящий на Посвященного волком отец Глеба сувайвор Художник. Хуже всего было неумолимо утекающее время. Наблюдения за информационным полем эгрегора Сеятелей внушали все бо́льшую тревогу: налицо были все симптомы приближающегося массового пробуждения Источников. А у Посвященного – всего четыре неопытных сувайвора и один опытный, который пока не способен думать ни о чем, кроме сына. Как же не вовремя вся эта возня с Пауком! С ним бы разобраться как можно скорее, вырвать из его рук чудо-ребенка, а самого прикончить. Раньше Посвященный еще подумывал о том, чтобы изучить Паука как уникально высокоразвитого Измененного – это могло бы оказаться полезным для дела. Но сейчас уже не до жиру. Какие там тонкости и работа на перспективу? Есть время только на простые и грубые решения. Цейтнот душил и нервировал Посвященного. Что за напасть: даже простых и грубых идей было по нулям! Если уж поиск через эгрегор ничего не дает… И где былая легкость импровизаций, изящные решения, которые он изобретал во время войны с Сидом, с безумным Сеятелем, с Таганайским Источником?

Внезапная мысль вдруг проморозила Посвященного с головы до ног, превратив его в соляной столб. А ведь есть решение, есть! Безумно рискованное и без каких-либо гарантий, но на безрыбье… Толкущаяся постоянно поблизости и нервирующая Посвященного своим присутствием семья Глеба может сыграть свою важную роль в этом деле: «тот, кто нам мешает, тот нам поможет».

Посвященный сконцентрировался, занырнул ненадолго в эгрегор и позвал через него Риту Калитвинцеву. Ради своего ребенка мать, пусть даже Измененная, пойдет на все.

Глава 3
Художник и Рита

Белоярская Зона

Я смотрел на Риту, и у меня много чего крутилось на языке. Первые четыре фразы, пришедшие на ум, я проглотил. А потом тихо спросил:

– Ты уверена? Может, лучше я?

– Не мели чушь! – устало ответила Рита. – Ты сувайвор. На тебя эта штука может не подействовать вообще или подействовать каким-нибудь диким и непредсказуемым образом. А на «лояльных» она отработана. Кроме того, Посвященный сказал, что у меня как у матери связь с Глебом сильнее – все-таки я его девять месяцев в себе носила.

Я скрипнул зубами. Посвященный. Скоро у меня на одно это слово аллергия начнется. С крапивницей по всему телу. И ведь нельзя сказать, что придуманный им план – полная ерунда. Нет, надо быть объективным – он вполне может сработать. Тем более что альтернатив пока как-то не просматривается, а время работает против нас. Вот только я слишком много раз имел дело с Посвященным, чтобы знать: очень часто его планы выходят боком их исполнителям. А в данном случае исполнителем, а заодно и подопытным кроликом, выступала моя жена. Только крыть мне было нечем. И я, и Рита были готовы на все, чтобы найти Глеба.

Я перевел взгляд на молчаливого третьего в комнате. Эдуард Прохоренков (до недавнего времени – заместитель руководителя научного сектора уральского отделения АПБР, а теперь – свежеиспеченный сувайвор и один из помощников Посвященного) тихо сидел в стороне и делал вид, что его здесь нет. Но он был. Более того – Прохоренков являлся одним из важнейших элементов плана Посвященного, и без него просто ничего не выйдет. Совсем.

– Значит, на «лояльных» это вещество отработано? Правда? И без побочек?

Эдуард вздохнул:

– Ну где вы видели сильнодействующие вещества без побочек? Это последняя версия катализатора способностей Измененных. Она усиливает их и переводит на новый уровень. Я модифицировал сыворотку и смешал ее с кровью псионика. «Разогнал» ее в том плане, что Маргарита Сергеевна, – он бросил короткий взгляд на мою жену, слушавшую его с олимпийским спокойствием, – сможет с очень большой мощностью направить сыну зов крови через эгрегор Сеятелей. Возможно (тут, конечно, гарантии никто не даст), это поможет пробить так называемый антирадар Глеба и достучаться до него. Но, как вы знаете, «лояльным» требуются периодические вакцинации антиновой. Да, я в курсе, что у вашей жены сейчас нет такой потребности. Увы, она снова появится. Причем колоться придется часто – раз в две-три недели.

Я сжал зубы, чтобы не выругаться. Глубоко вдохнул. Выдохнул. Повторил эту процедуру три раза, после чего сравнительно спокойным тоном осведомился:

– Это все или есть еще приятные новости?

– Чем интенсивнее и чаще она будет использовать свои способности, тем сильнее вероятность перенапряга и вакцинальной ломки. Вам придется постоянно таскать с собой антинову, потому что приступ может начаться в любой момент… – Эдуард помолчал, подбирая слова. – Ну и слишком часто ставить вакцину тоже нельзя – организм может отреагировать… хм… неадекватно. Так что пользуйтесь своими обновленными талантами с осторожностью.

Последнее он произнес, глядя на Риту, а взгляд его показался мне слегка виноватым. Или не слегка.

– Чудесно! – в сердцах бросил я. – Редко нельзя – будет ломка, часто нельзя – будет неведомая фигня. Результат катализатор, наверное, даст (но это не точно), но пользоваться с осторожностью, иначе швах, причем железобетонно! Эта ваша чудо-хрень, не давая никаких гарантий эффективности, гарантированно и капитально испортит жизнь моей жене! Замечательный план!

– Тема, – тихо произнесла Рита, и мой боевой пыл разом пошел на спад, словно пар стравили, уменьшив давление в котле. Я посмотрел на жену, и она тихо продолжила: – Это вещество дает нам шанс. Без него у нас нет ни-че-го. От слова «совсем». Разве ты, не имея других вариантов, не пошел бы на это ради Глеба?.. Ну вот видишь… А почему ты мне отказываешь в этом праве? Позволь мне хотя бы попытаться спасти нашего сына!

У меня аж скулы свело от напряжения, и, только ощутив на языке соленый вкус собственной крови, я понял, как сильно прикусил губу.

– Знаешь, выбирать между женой и сыном – последнее, чего бы мне хотелось в этой жизни, – выдавил я.

Рита подошла и взяла мое лицо в ладони.

– Тебе и не придется, Тема. Я выживу, и со мной все будет в порядке, обещаю!

Я невесело усмехнулся: сколько раз я сам давал ей такие пустопорожние обещания и сколько раз после них мог отправиться на тот свет! Как будто что-то здесь было в нашей власти. Все, что мы могли обещать, – это постараться, чтобы все было в порядке, а там уж как карта ляжет.

Я взял ее за руки:

– Я тебе верю, Рита… Что ж, рискнем.

Она повернулась к Прохоренкову:

– Тащите сюда свое зелье, док.

* * *

На процедуру Эдуард явился с группой поддержки – из одного человека, то есть сувайвора – своей жены. Алина, всего неделю как Прохоренкова, была вся словно натянутая тетива и с опаской на меня поглядывала – видимо, боялась, как бы я чего не учинил с ее благоверным. Интересно, когда ко мне успела прилипнуть репутация маньяка-убийцы? Не собираюсь я ничего с ним делать, конечно. И даже с Посвященным не собираюсь, хотя и не раз на эмоциях испытывал желание набить ему невидимую под капюшоном физиономию. Но эмоции эмоциями, а осознание, что мы все же на одной стороне, остается. Вот кого стоило бы порвать на ленточки – это Паука. И я буду не я, если это в конечном итоге не сделаю. Только сначала его надо найти, для чего, собственно, все и затевается.

Если Алина чего и опасалась, то сам Эдуард, по-видимому, нет. Сувайвор он там или не сувайвор, а в душе остался научником. Видно было, что он сдерживается и гасит огонь азарта в глазах, но он там есть, и надо быть слепым, чтобы этого не видеть. Еще бы, блин, очередной крупный эксперимент предстоит! Нет, Прохоренкова в отличие от Посвященного нельзя было заподозрить в бездушии. Он честно хотел помочь, просто научная составляющая волновала его не меньше.

Сначала Эдуард ввел Рите катализатор и сразу приготовил дозу антиновы. На всякий случай, как пояснил он. Затем научник подготовил ампулу с еще одним веществом, подозрительно напоминающим кровь. Тут уж я не выдержал:

– А это еще что?

– Кровь, – спокойно пояснил Прохоренков. – Невакцинированного Измененного-псионика.

– Зачем?

– Катализатор усилит собственные способности вашей жены, но она у вас – пьющая жизнь. Конечно, зов крови должен сыграть роль, и, возможно, через эгрегор ей удастся достучаться до сына. Но с его «антирадаром»… не факт. Кровь псионика даст ей профильные способности для зова на расстоянии. В сочетании с катализатором это даст больший эффект и…

– Стоп, док! – Во мне волной поднялась тревога. – Так мы не договаривались! В организме «лояльных», насколько я знаю, еще ни разу не пытались сочетать различные особые таланты. А что, если она не выдержит?

– Выдержит! – уверенно заявил Эдуард. – Она девять месяцев носила уникального ребенка. Вашего ребенка. Эта беременность не только сняла с нее зависимость от вакцины, но и несколько расширила ее возможности и увеличила стойкость организма. – Видя недоверие в моих глазах, научник заговорил быстрее, словно торопясь выложить свои аргументы до того, как я скажу или сделаю что-нибудь… лишнее: – Я не просто так это утверждаю. Мы провели несколько биологических тестов. Конечно, кровь еще одного Измененного – дополнительный осложняющий фактор, но мы будем настороже, да и антинова при нас. Видите вон те пластинки на кончиках пальцев вашей жены? Это не просто электроды, а биохиманализаторы. Если что-то пойдет не так в ее организме, мы сразу поймем и сможем вмешаться. С ней я все уже обговорил, и она согласна. Сейчас я введу ей кровь Измененного, а дальше нам останется только ждать.

И снова мне пришлось проглотить несколько первых просящихся на язык фраз.

– Знаете, док, мне не нравится, что вы превращаете тело моей жены в полигон для химико-биологических опытов!

– Я вас понимаю, – мягко сказал Прохоренков. – Но давайте я с вами поговорю языком цифр. Если не вводить кровь Измененного, шанс, что у вашей жены получится, – процентов сорок, а риск нежелательной реакции организма – десять процентов. Если вводить, вероятность успеха перевалит за шестьдесят процентов, а опасность поднимется до пятнадцати максимум. Что вы предпочитаете: перестраховку при том, что все может оказаться зря, или некоторый минимальный риск, повышающий шанс на успех? Вы хотите найти вашего сына?

– Вы же знаете, что да! – глухо проговорил я. – И если б имелась возможность мне занять ее место…

– Но этой возможности нет, – перебил Эдуард. – Играть придется с теми картами, что на руках. А при этом раскладе то, что я предлагаю, – оптимальный вариант. Решайтесь, Художник!

Я поднял на него взгляд. Многое мне хотелось бы сказать разохотившемуся научнику. Например, что, если с моей женой дела пойдут наперекосяк, я лично сверну ему шею. Но, думаю, он это и так понимал, глядя мне в глаза. А стало быть, произносить эти угрозы вслух – лишь повышать градус конфликта, что сейчас не нужно никому из нас.

– Делайте, док! – наконец процедил я. – И лучше, чтобы у вас получилось.

Он кивнул и двинулся к Рите.

* * *

Разумеется, никто и не ожидал, что все пройдет совсем уж без сучка и задоринки. Я прекрасно помнил, как при введении крови Измененных колбасило меня, сувайвора. Риту не могла миновать чаша сия. Она ее и не миновала. Жена с судорожной силой вцепилась в подлокотники кресла, костяшки пальцев ее побелели, тело напряглось, а на лбу выступила крупная испарина. Я переводил взгляд с нее на сидящего перед мониторами Эдуарда и обратно. Научник был спокоен. Судя по всему, данные, поступавшие с биохиманализаторов, не внушали ему тревоги.

Но я все же не выдержал:

– Может, ввести ей антинову?

– Рано, – отозвался Прохоренков. – Пока процесс идет нормально. Вакцина же замедлит и ослабит всасываемость биологического материала. Нужно терпеть. И ей, и вам. Лучше подумайте вот о чем. Во время первого поиска вам придется ее держать. Не физически, вы понимаете, о чем я?

Да конечно же я понимал. Слишком глубокий след во мне оставила схватка с безумным Сеятелем на Белоярской АЭС, чтобы даже восемь с гаком лет спустя не помнить каждую мелочь. А уж тем более то, как Рита тогда держала меня, как мы стали единым энергетическим организмом. Если б не она, та битва могла закончиться совсем иначе. Но… там был бой со страшным врагом, а тут?! Простой поиск же… Или нет?

– Я готов, но почему?

– Есть риск, что ее захлестнет чрезмерное желание найти Глеба. Да, я знаю, что ваша жена «лояльная» и эмоции у нее несколько пригашены, но… Там эгрегор. Он ошибок не прощает. У вашей жены нет подобного опыта. Она в таком деле новичок. Все вместе может привести к тому, что она провалится в эту тьму и не сможет вернуться в реальность. Ей понадобится якорь, который удержит ее здесь. Этим якорем станете вы. Сможете?

– Спрашиваете! – фыркнул я.

Молодец все-таки Прохоренков! Хоть и яйцеголовый, а тоже в психологии сечет: видит, в каком я нервном напряжении, и поручает мне дело. Важное, даже очень, пусть даже оно, дело это, не прямо сейчас. Я понимаю его необходимость и отнесусь со всей серьезностью. И перспектива эта хоть и не гасит разом мою внутреннюю трясучку, но сводит ее к минимуму. Дело приводит меня в форму, ибо есть такое слово «надо». И когда «надо», нервы и рефлексия отступают на второй план. Я все сделаю. Собственно, назад дороги уже нет: мы с Ритой играем ва-банк, и потому как никогда важно, чтобы мы были едины. Ради Глеба и ради нас. Это же важнее моих страхов, разве не так? Важнее.

Рита вдруг замерла, тело ее судорожно изогнулось, на бледном как смерть лице даже губы стали серыми.

– Биоматериал! – скомандовал Прохоренков.

Я, признаться, не сразу понял, о чем он, – мысли все были о крови Измененного, но Алина поняла и бросилась в соседнюю комнату. Я, протормозив несколько секунд, – за ней. Они были там. Два аквариума, битком набитые червями и опарышами. Живыми, копошащимися, мерзкими. Но для Риты они сейчас были тем, что доктор прописал. В момент жестокого стресса для организма пьющей жизнь нужно тупо пить жизнь, чтобы справиться с этим кризисом, и не важно какую. Мы трое – сувайворы и на роль доноров не годимся. А черви и личинки – хоть и примитивная, но жизнь. Много жизни. Я вспомнил, как умирал там, в лесу под Иркутском, когда меня ранил Измененный: тогда в ход пошли даже растения. Должно сработать…

Когда жизни в обоих аквариумах не осталось совсем, мы с Алиной поспешно вынесли их прочь. А когда вернулись, Рита спала. Не сказать чтобы мирно – у нее подрагивали пальцы, двигались глазные яблоки под сомкнутыми веками, дыхание было прерывистым и неглубоким. Эдуард весь был погружен в наблюдение за показаниями биомонитора.

– Ну что? – не выдержал я.

Он повернулся ко мне, и по лицу научника было заметно, что он тоже переживал и не успел спрятать следы этих переживаний. Но голос был спокойным, словно он поставил Рите банальную прививку от гриппа:

– Порядок. Организм вашей жены принял кровь Измененного, отторжения не последовало. Сейчас ее состояние более-менее стабильное. Ждем и наблюдаем.

* * *

– Ты готова?

Рита подняла на меня взгляд, и по тому, что плескалось в ее глазах, я понял, какой дурацкий вопрос только что задал. Ей страшно и одновременно не терпится. Причем боится она больше не за себя, хотя нырок в эгрегор Сеятелей – тот еще экстрим. Боится она провала – того, что ничего не получится. Ведь, по большому счету, мы все поставили на эту карту с катализатором: других-то идей у нас не было. А время… Вот нутром я чуял, что чем дольше Глеб находится в руках Паука, тем меньше у нас шансов его спасти. Так что у нас ситуация – почти пан или пропал. Или сработает эта безумная затея, или… Про альтернативу даже думать не хотелось. И ей тоже. Поэтому у меня и Риты в душе наверняка бушевали одинаковые ураганы, вот только роли у нас разные: ей нырять, мне – держать. И от нее зависит почти все. Готова ли она? Физически – да, а морально… Нет, конечно! И в то же время – да, какого черта мы не начинаем?!