Текст книги "Энциклопедия русской идеи. Сказки ЕАЭС и ФСБ. Том первый"

Ангелы и чебуреки

Российский Лидер во время прогулок шел в люди не таясь, без грима и накладных усов. Фокусы с переодеванием, практиковавшиеся Гаруном аль-Рашидом, ему, как офицеру, глубоко претили и даже отзывались извращением. Зачем скрываться? Прохожие ведь не поверят и примут за актера, подрабатывающего фотосъемкой на Красной площади. Главу Государства эта легенда вполне устраивала. Под видом обычного человека, без лишних формальностей он мог расспросить народ о жизни, о стране, узнать необходимые для работы подробности. И вот в один из мартовских вечеров, когда солнце хорошо прогрело город и кремлевские коты уже во всю драли свои глотки, Владимир Владимирович вышел через Кутафью башню в сторону Моховой. Он сделал несколько фоток с японцами, толпившимися у Александровского сада, взял с них по 500 рублей для прикрытия. Пожал руку околачивающемуся неподалеку профессиональному Ленину, дружески кивнул фальшивому Иосифу Виссарионовичу и пошел в сторону Театральной площади. Во время прогулок у Главы Государства не было определенной цели. Он следовал внутренним импульсам, природу которых никогда не анализировал. «Должна же быть в человеке какая-то загадка, – думал он, проходя мимо отеля Four Seаsonse на Охотном Ряду. – Вот, например, как в этой гостинице, которую сначала снесли, а потом построили в прежнем виде». Президент улыбнулся, он вспомнил, как сначала снес Кружкова с должности мэра Москвы за утрату доверия, а потом влепил ему орден «За заслуги перед Отечеством». «Оценил ли Юрий Михайлович этот тонкий намек?» – думал Президент.

Тем временем ноги привели его к Лубянской площади, где в 1991-м году какие-то полоумные свалили памятник Феликсу Дзержинскому. Он посмотрел на бессмысленную и несправедливую пустоту в центре площади, горько вздохнул, пробормотал что-то под нос и двинулся вверх по Сретенке. Прошел мимо дома генерал-губернатора Ростопчина, в свое время намеревавшегося спасать Москву от Наполеона с помощью боевых дирижаблей. Миновал штаб-квартиру «Эмеш Редививус» на Малой Лубянке, где медиумы в тридцатых годах делали психомашины для уничтожения Советской власти. Долго ли, коротко ли, а добрался он до чебуречной «Дружба» на Сухаревке. В кафе было тесновато, потому что местный народ любил наслаждаться общепитом советской школы. Отстояв очередь, Владимир Владимирович пробрался между трапезничающими и занял свободное место рядом с гражданином в коричневой кожаной куртке. Российский Лидер любил чебуреки. Однажды он даже написал небольшой труд, в котором подробно рассказал, как именно нужно поглощать это блюдо. С какой стороны кусать и под каким углом лучше держать, чтобы не обрызгаться жиром, и чем запивать. Наукой поедания чебурека он владел совершенно. Получив наслаждение и вытерев салфеткой рот, Глава Государства поздоровался с соседом по столику и поинтересовался, что слышно в стране и в мире? Тот оглядел собеседника и улыбнулся:

– Владимир Владимирович? Возле Кремля подрабатываешь? Работа, небось, не пыльная – туристов бомбить?

В такие моменты Президент предпочитал многозначительно отмалчиваться и отвечать двусмысленным взглядом. Тип в коричневой кожанке поразмышлял о бренности мировых новостей, а потом вспомнил, что какие-то фермеры, как он слышал, под Липецком ангела откопали. Первую борозду прокладывали и случайно напоролись. Российский Лидер воспринял информацию с невозмутимым видом, сказав, мол, чего только в России не найдут. Сосед махнул водки из пластикового стакана и выдал еще несколько подробностей.

– Вроде как ангела чаем напоили и стали расспрашивать, откуда такой взялся, почему в черноземе сидит? Оказалось, он Россию оберегать был поставлен. Но работа вышла тяжелой, он и сорвался. Любой труд хоть какой-то благодарности требует, а у великороссов к небесам одни претензии. Как сверху ни прикрывай нас божественным одеялом, хоть в два слоя, все равно рожу кривим, – философствовал сосед. – Вот и получается, что американцы своему ангелу спасибо каждый день засылают, и он пашет на них без перерыва, а наш Хранитель под землей прячется.

Он хлопнул очередную порцию водки, поморщился и продолжил:

– Я вот, что думаю. Нашему человеку неудобно Небеса за материальные блага благодарить. В самом деле, Бог же не в бухгалтерии работает. Мелочно это. Да и потом, личное обогащение для нас вещь постыдная. Разве можно доходу радоваться, пока старушка с протянутой рукой в переходе стоит? Нам всеобщее счастье подавай. Коммунизм…

Сходив к раздаче, сосед принес два пластиковых стакана с водкой и протянул один Президенту:

– Давай, будь здоров… А вообще, стыд – всеобщее счастье… Брехня это. Я тебе вот что скажу, у нас в стране многое от начальства зависит, а перед начальством выгодно прибедняться. Больше денег дадут. Вот и ноют все без перерыва.

Сказав это, сосед допил водку, попрощался и вышел из чебуречной. Глава Государства отправился в Кремль. Шел сосредоточенно, обдумывал услышанное. В приемной его уже ждал губернатор Читинской области.

– Поздно ты, Дмитрий Юрьевич, – сказал ему Президент, – на ночь глядя пожаловал. Ладно, заходи. Как дела в регионе?

– Владимир Владимирович, ЖКХ развалено. Дороги разбиты. Заводы встали.

– Денег пришел просить? – спросил Президент.

– Как вы догадались? – удивился чиновник.

– А иди в жопу! – неожиданно крикнул Российский Лидер. Ошалевший от такого поворота губернатор выбежал за дверь. Уняв волнение, Глава Государства сел за рабочее место. Его взгляд скользнул по газете, лежавшей на столе. На первой полосе была фотография бабушки в подземном переходе. Она пыталась продать связку сушеных грибов. По его нутру пошла мелкая рябь. Сила этой ряби росла в геометрической прогрессии и вскоре заполнила все существо Национального Лидера. Он поднял трубку служебного телефонного аппарата и крикнул своему помощнику:

– Саш, сейчас от меня Дмитрий Юрьевич вышел. Дай ему все, что он хочет.

– Владимир Владимирович, он пятьдесят миллиардов просит! – возмутился помощник.

– Все отдай, – твердо ответил Президент. Рябь внутри утихла, и душа Владимира Владимировича вернулось к умиротворению. «Ангел там у них пашет без передыха… Ну а я здесь как раб на галерах», – недовольно подумал он и снова взял трубку.

– Саш, и вот еще. Позвони директору ФСБ, скажи, пусть найдет десять офицеров молодых …э-э-э, как бы с ангельской внешностью и привычных к холоду. Закажи в ателье крыльев белых десять пар и договорись с театральной студией, чтобы группу эту по методу Станиславского обучили правильным манерам. Легенду для них я завтра пришлю. Пусть будут готовы к дальним командировкам.

– Хорошо, Владимир Владимирович, вы бы спать ложились, поздно уже.

– Спасибо, Саш, так и сделаю.

Он не обманул помощника. Потушил лампу и лег спать. Завтра предстоял серьезный разговор с главами депрессивных регионов.

Теплый прием

В Академии ФСБ шла защита дипломов. Здание на Мичуринском проспекте кишело курсантами. Все очень волновались и держали пальцы крестиком. Хома Брут ждал, пока выйдет из аудитории его друг Саид Бельдыев. Очередь Хомы была следующей. Его диплом назывался «Экзистенциальные ценности народов Евразийского Союза» и был основан на материале экспедиций в глухие сибирские и среднеазиатские поселения, на изучении быта простых людей.

Вскоре Саид вышел из аудитории.

– Ну как? – спросил Хома. Саид выглядел обессиленным.

– Еле вытянул, – ответил он, – валят.

Хома поник и опасливо вошел в аудиторию. В зале он увидел своего научного руководителя, оппонента и членов комиссии из преподавательского состава. Лица их были усталые и суровые. Научный руководитель сухо представил курсанта, сказал пару дежурных слов о дипломной работе и дал слово оппоненту.

– С трудом прочитал ваш труд, молодой человек, – начал оппонент, и Хома приготовился к самому худшему. – Диплом нельзя строить на сказках! У вас сплошные смысловые нестыковки, а местами просто бред какой-то!

«Прав Саид, – подумал Хома, – валят».

– Все ваши выводы ложны, суждения предвзяты, малахольны и нестройны. Вот, например, пассаж о том, что в основе российской идеологической матрицы лежит нестяжание, послушание и вера в высший порядок. Разве не химера? Я в курсе, что атлантическая цивилизация строится на личном обогащении, личной свободе и выборности власти, но нельзя же выводить евразийскую парадигму на примитивном противопоставлении Востока и Запада. Я ждал от этой работы большего, и я разочарован, – закончил оппонент и изобразил на лице надменную брезгливость.

Хома унял дрожь и начал защиту.

– Уважаемый оппонент, уважаемая комиссия, моя работа построена на многолетних экспедициях в глубинку, на дотошном изучении народов Евразийского Союза, их обычаев и нравов. Да, может показаться, что выводы достаточно примитивны и легковесны. Но! Они истинны. Их сила не в вычурности, не в витиеватости и не в ложной аналитичности, а в предельной ясности и точности. Я предвидел ваши обвинения в примитивизме, но, спешу вас заверить, в моем случае они совершенно беспочвенны.

Выдав этот пассаж, Хома внимательно оглядел комиссию и заметил, что лица преподавателей подобрели. Больше того, их взгляды начали выражать сочувствие. Хома приободрился и уверенно продолжил.

– Что касается противопоставления Востока и Запада, то мне показалось удобным использовать эту смысловую конструкцию, дабы сэкономить время – и мое, и ваше, но, если угодно, я могу прояснить ключевые моменты без каких-либо отсылок к войне между Атлантидой и Гипербореей.

Председатель комиссии расплылась в улыбке и ласково проворковала:

– Конечно, конечно, Хома, мы все с удовольствием послушаем.

Преподаватели дружно закивали головами. Одобрение было всеобщим. Курсант был удивлен столь резкой переменой эмоций у экзаменаторов, но решил об этом не думать и сосредоточится на дипломе.

– Основу евразийской идеологической матрицы составляет торжество, или, как говорили предки, слава. Причем речь идет не о славе отдельного человека, но о всеобщем торжестве, то есть о празднике жизни на всей территории Евразии. Как говорится, от Аляски до Лиссабона. Апофеозом такого праздника является Выставка достижений народного хозяйства. Западная цивилизация подходит к своим технологиям с практической точки зрения. Превращает их в гаджеты. Для нас же любой технологический успех – это повод, чтобы построить дворец с фонтаном и купить шампанского. Особенно важно, что наши праздники имеют сугубо государственный и потому довольно официальный характер. Отражение этого мы можем наблюдать и в повседневной жизни евразийцев. Например, для иностранцев остается непонятым обычай среди российских мужчин выходить на улицу в выглаженной рубашке, а среди дам ежедневно использовать косметику, высокие каблуки и все то, что называется нарядным. При этом опытный исследователь евразийства сразу протянет ниточку от красивой русской женщины к красивому храму. И пусть меня повесят в тропическом саду на лиане, если мы не найдем тысячу стилистических параллелей между нарядом первой же дамы с улицы Москвы и Храмом Василия Блаженного.

Увлекшись защитой, Хома перестал следить за эмоциями членов комиссии, и когда он снова бросил взгляд на их лица, его ждал сюрприз. К экзаменаторам вернулся прежний устало-агрессивный вид. А его оппонент и вовсе выглядел озлобленным.

– Юдашкина не хотите в качестве адвоката?! – резко выкрикнул оппонент. – Может, хватит юродствовать?!

Хома собрал всю волю в кулак и продолжал.

– Второй важнейшей составляющей евразийской идеологии является тепло, – произнес курсант, и лица членов комиссии перекосило еще больше. – Это мультисмысловая категория. Речь идет и о душевном тепле отдельного человека, и о тепле в отношениях между начальником и подчиненным, а также между мужем и женой, между государством и гражданами. Возьмите любой советский фильм, и он будет очень теплым. Сами персонажи и все, что они делают, все наполнено теплом. Апофеозом тепла в нашей стране является центральное отопление. Как вы знаете, такого больше нет нигде в мире.

Члены комиссии к ужасу Хомы Брута вдруг снова расплылись в улыбках и посмотрели на него с огромной любовью.

– Как верно подмечено, – сказал оппонент, – продолжайте, пожалуйста, Хома.

Странное поведение преподавателей привело курсанта в душевное смятение. Лоб его покрылся испариной. В глазах потемнело.

– Третий компонент идеологической матрицы россиянина… – попытался сказать Хома, но запнулся. Его пошатнуло, и он взялся рукой за стену. Кто-то из членов комиссии открыл окно. Курсант глотнул свежего воздуха. Ему стало лучше. Однако он никак не мог сформулировать мысль. Она ускользала от него как кусок мыла.

– Я хотел донести, – пояснил Хома, волнуясь, – что нам чужды такие вещи, как выборность власти. Не наша это модель.

Члены комиссии начали успокаивать его и просили не торопиться. Оппонент и вовсе предложил закончить защиту, поскольку смысл и так понятен и ни к чему мучить юношу. Но Хома нашел в себе силы и вновь заговорил.

– Третий компонент евразийской матрицы – это доверие. Оно лежит в основе всех процессов, происходящих на нашей земле. У западных народов базовым понятием является договор. Они его даже между любящими людьми заключают! Евреи, как вы знаете, его с Богом подписывали, а протестанты с чертом. Нам это чуждо. Мы доверяем и супругу, и государю, и работодателю. Всем и всегда. Вот почему политическая конкуренция для Евразии инородна. Доверять можно только чему-то истинному, а разве истины бывает две или три? Итак, если собрать воедино все три компонента, мы получим нашу великую троицу: торжество, тепло и доверие. Смысловая параллель с названными в моей работе нестяжанием, послушанием и верой в высший порядок выстраивается сама собой.

– Вы духовную семинарию заканчиваете или Академию ФСБ?! – заорал оппонент, и его глаза раскраснелись от гнева. – Перед вами мальчишки сидят? Какой к черту высший порядок? Это у наших хитрых лентяев? Лежат на печке и не хрена не делают! Только «доверяют» остальным – работу, управление, образование, войну. Пошел вон отсюда!!!

Оппонент вытолкал курсанта в коридор. Хома был раздавлен. Саид встретил его удивленно:

– Что случилось?

– Завалили, – грустно ответил Хома.

– Не расстраивайся, пересдашь, – попробовал успокоить его Саид. Приятели вышли из Академии и направились в ближайший паб. Сколько Хома ни пытался понять произошедшее, оно не укладывалось у него в голове. Он был подавлен. Когда они выпили по паре кружек пива, у него зазвонил мобильный. Номер не определился.

– Здравствуй, Хома, – послышался в трубке голос, похожий на Президента, – Диплом у тебя хороший. Я два раза перечитал. По поводу комиссии не переживай. Они не виноваты. Это сотрудники наши в соседнем здании комплекс РЭБ «Стерлитамак-2» испытывали. Комиссия возле окна сидела, вот и не повезло им. Я этим горе-испытателям взбучку устроил. Приходи завтра на Лубянку, третий этаж кабинет 27. Контракт на твое имя уже подписан.

– Слушаюсь, товарищ Главнокомандующий! – произнес Хома, и тепло широкой рекой разлилось по его телу.

– Мне доверили! – крикнул он приятелю.

– Празднуем! – ответил Саид.

И они заказали гуся в яблоках.

По щучьему велению

В некотором царстве, в некотором государстве, от которого в какую сторону ни скачи, упрешься либо в газопровод, либо в зенитно-ракетный комплекс С-400, в пятиэтажном панельном доме, прозванном в народе хрущевкой, жил-был Иван и сидел целыми днями у окна. В окне виднелся пруд. Иван смотрел на пруд и думал: «Придет зима, пруд замерзнет, мужики проделают полынью, а я выйду и поймаю щуку». Еще в доме стоял компьютер с интернетом. И мать предупреждала Ивана: «Смотри, Иван, не включай компьютер». Но как Иван ни крепился, а запрет нарушил. Зашел он в родительскую комнату, и оказался в интернете. На экране возник Дядя Сэм. Укоризненный, сухой старикан западной внешности проорал: «Подыми зад, кусок дерьма. Новая жизнь ждет тебя, пока ты не сгнил в своем панельном болоте. На вот, пройди по ссылке». Иван посмотрел. «Работа в Испании. Оплата в евро». «Опа!» – подумал Иван. Позвонил куда следует. Получил визу. Сел в самолет. Прилетел в Барселону. И оказался в загородном доме, где жили такие же, как он, ребята евразийской внешности. Выяснилось, работать надо проституткой для турецких султанов, приезжающих сюда поразвлечься. «Дурачина, я простофиля», – хлопнул себя по лбу Иван и ушел из коттеджа. По дороге пришла эсэмэска от матери: «Как дела сынок, только что была у пруда и видела щуку, ты где?». Пригорюнился Иван, сел на обочину в шести тысячах километрах от дома, заплакал горькими слезами и драл на себе одежду и волосы, грыз на руке вену. В то время мимо проезжал желтый «Ламборджини», из окна которого выглянула небритая рожа и спросила:

– Что пригорюнился, мил человек? Случаем, не русский?

– Евразийский я! – ответил со слезами Иван.

– Садись, довезу, – пригласил незнакомец. Сел Иван в «Ламборджини» и рассказал свои горести. Водитель о себе тоже поведал:

– Уехал я однажды из Евразии и опустился здесь на чужбине на самое дно. Все никак не выберусь. Тошно мне тут от бездуховности. Но ты не грусти. Я тебе помогу. Есть у меня большая тайна. Знаю, как щуку тебе поймать. Помнишь, как в сказке: взял Емеля ведро и пошел за водой? Вот и ты так же попробуй.

Рассказал добрый человек Ивану, что сделать, чтобы волшебную рыбу добыть, довез до аэропорта и отправил на Родину. Долго ли, коротко ли летел Иван, а очнулся в Евразийском экономическом союзе. Тут его мать встретила, обрадовалась, накормила, ванную наполнила. Подождал Иван, пока мать спать ляжет, вошел в комнату с компьютером и отправил письмо в управу района. Через час воду в домах отключили. Переполох случился. Водовозка подъехала. Люди с бидонами на улицу высыпали. А Иван с ведром к пруду направился. Вытащил он ведро, а там – щука. Жирная, чешуей на солнце сверкает. Взмолилась щука человеческим голосом:

– Отпусти меня, Ваня, я любое твое желание исполню!

– Хочу, чтобы в Сирии наступил мир и порядок.

– Будь по-твоему, – щука вильнула хвостом и была такова. Иван от неожиданности вздрогнул: «Вот те на. Кто это сказал?» Обернулся, а перед ним Президент. Онемел Иван. Сердце замерло.

– Не боись, Иван. Держи орден «За заслуги перед Отечеством». Очень ты стране помог. Правда, не обессудь, за письмо в управу двушечку отсидеть придется. А как выйдешь, отправим в Европу. Машина у тебя будет желтая, будут и деньги на карманные расходы. Давно мы за тобой следили. Волшебную рыбу по евразийскому сценарию может только наивный, заблудившийся в жизни мóлодец поймать, такой, как ты. Но и тебе щука лишь раз в жизни дается. Не переживай, будут у тебя еще важные задания от Родины.

Владимир Владимирович улетел на вертолете, а Иван долго смотрел вслед Президенту и радовался. Его жизнь приобретала наконец реальный смысл.

Ветхий Завет

Небрежно шлепая трехпалыми ступнями, вышел верблюд. Шерсть на его теле висела неряшливыми комьями и перемежалась с огромными проплешинами. Зверь направился к центру студии. Профессиональные зрители зашептались.

– Весенняя линька у него.

– Жутковатый видок.

– Могли бы постричь, что ли…

Верблюд лениво постоял под софитами, потом сделал челюстью пару жевательных движений и опустился на пол. Взгляд его был надменным и безразличным. Несколько минут в студии ничего не происходило. Гул от зрителей, сидевших на подиумах, становился все сильнее. Прозвучал сигнал начала эфира. Все смолкли. В зал вошел ведущий. Изобразил улыбку. И понеслось.

– Приветствую всех тех, кто сидит в этой студии, и тех, кто в нетерпении прильнул к экранам планшетов и ноутбуков. Добрый вечер. Наше шоу будет транслироваться непрерывно и до тех пор, пока мы не достигнем желанного результата. Результата, который потрясет всю мировую общественность.

Зрители захлопали в ладоши.

– Итак, в ходе этого грандиозного шоу впервые в истории человечества наш отечественный верблюд пройдет сквозь игольное ушко и попадет в Книгу рекордов Гиннеса. Впрочем, если эксперимент будет успешным, никакая Книга рекордов этому миру уже не понадобится!

Зал взорвался продолжительными аплодисментами.

– На экранах, расположенных справа и слева от меня, будут транслироваться мысли животного, передаваемые с помощью новосибирских чипов, вживленных в его мозг. Таким образом мы вместе с верблюдом пройдем это уникальное испытание, практиковавшееся еще древними евреями, к сожалению, не добившимися в нем заметных успехов.

Верблюд повернул голову в сторону ведущего, и взгляд его начал приобретать признаки осмысленности. Ведущий продолжал.

– Я со своей стороны с помощью компьютерной технологии смогу общаться с животным на понятном ему языке. Уже в данный момент он прекрасно понимает, о чем идет речь. Вы также сможете передавать ему свои вопросы, ответы на которые увидите на экранах.

По углам студии зажглись огромные мультимедийные панели, и зрители увидели первую мысль животного: «Что мне за это дадут?» – думал верблюд.

– Практичная скотина, – пошутил ведущий, и обратился к верблюду: – Президент Российской Федерации обещал, что, когда стартует программа верблюдозамещения, ты станешь главным отечественным производителем и все будущее поколение российских верблюдов произойдет от тебя.

«Где игла?!» – животное встало и начало жадно шарить глазами вокруг.

Ведущий заулыбался. Зрители еле сдержались, чтобы не загоготать.

– Она в самом центре. Не убежит…

Верблюд недоверчиво начал ходить вокруг центра студии, высматривая жертву. Он сделал три круга, пока что-то металлическое не блеснуло в лучах софитов.

Игла лежала перед ним. Крошечная и милая. Ее открытое ушко беззащитно смотрело вверх. Верблюд заметался в хаотичных мыслях. Он думал обо всем сразу. На экранах еле успевали сменять друг друга отрывочные душевные всполохи зверя: «Как же она чудесна. У меня никогда не было такой… Она необыкновенная. Так прекрасно блестит… Но как я пройду сквозь ее ушко? Может, это вовсе не ушко? Может, это…»

Верблюд опустился на пол, вытянул шею и приблизил свою морду к игле. Попытался лизнуть ее, но, уколовшись, отдернул язык. К надменности на его морде прибавились обида и недоумение.

Тут встрял ведущий.

– У нас экстренные новости из Вашингтона. На прямой связи со студией корреспондент Первого канала Владислав Королев. Мы слушаем вас, Владислав.

Вместо мыслей верблюда студийные экраны начали транслировать картинку из Вашингтона. Журналист стоял перед толпой демонстрантов у российского посольства. Толпа бесновалась, кричала и трясла плакатами. На транспарантах виднелись надписи: «Russians, hands off the needles», «Freedom needle», «Putin’s camel go home».

– Буквально несколько минут назад, когда подробности происходящего в московской студии попали в мировые СМИ, вашингтонские власти выступили с заявлением. Цитирую: «Госдепартамент США осуждает аннексию российским животным независимого игольного ушка. Америка категорически против использования его для прохода российских верблюдов. Агрессивный шаг Москвы попирает международные нормы и не останется без адекватного ответа. С сегодняшнего дня мы замораживаем счета российских верблюдов и запрещаем им въезд на территорию Соединенных Штатов. Соответствующая нота направлена российскому послу». Вот так, товарищи, американский истеблишмент в очередной раз обнажил свою дурно пахнущую изнанку. Гегемония США на земном шаре давно закончилась, но похоже ястребы из Вашингтона не смирились с потерей мирового господства. Как отметил Президент Российской Федерации, игольное ушко – это зона наших исконных национальных интересов и наши верблюды будут свободно входить и выходить из него столько, сколько потребует текущая геополитическая обстановка. Так что со стороны России вопрос считается закрытым.

Демонстранты закидали корреспондента Первого канала жестяными банками, наполненными иглами и деревянными фигурками верблюдов, разукрашенными под российский военный камуфляж. Связь с Вашингтоном прервалась.

– Ну, что ж… – отреагировал ведущий. – Очередной вброс или, вернее сказать, слив со стороны Западного Континента. Честно говоря, мне все равно, что они думают. Мы продолжаем шоу. Итак, внимание на верблюда.

Тем временем животное каким-то образом просунуло в игольное ушко часть своего носа. Далось это нелегко. Верблюду было больно. Но заметна в нем была и злость, и решимость. Зверю явно пришлись по душе обещания Президента, и он не желал упускать свой шанс. Ценой огромных усилий, ободрав сучащими от напряжения ногами студийный ковролин, верблюд пропихнул в игольное ушко почти весь свой нос и потерял сознание от боли. В студию попросили врача. Ветеринар привел животное в чувство. Ожив, тот вошел в ушко еще на несколько сантиметров, но силы снова оставили его. На морде верблюда отразился ужас.

– Давайте поможем нашему подопечному! – крикнул ведущий. Грянули дружные овации, и зрители начали скандировать: «Да-а-авай, да-а-авай, да-а-авай!».

Верблюд, собрав последние силы, пролез в ушко до самой шеи и впал в кому. В студию внесли аппарат искусственного дыхания и дефибриллятор. Сердце зверя билось один раз в минуту. Чтобы отвлечь зрителей, снова включили корреспондента в Вашингтоне.

– Съемочная группа отошла на безопасное расстояние от посольства, и мы получили новое сообщение из Госдепартамента, – торопливо бормотал Владислав Королев, опасливо оглядываясь на улицу. – Я зачитаю: «Россия игнорировала предупреждения, поэтому США вводят дополнительные ограничительные меры. В частности, запрещается ввоз верблюжьей шерсти из РФ и верблюжьих компонентов двойного назначения, используемых в американской космической программе. Также мы прекращаем поставки в Россию песка и колючек». От себя добавлю – нам стало известно, что в Польше созданы независимые общественные фонды в поддержку игольных ушек и главы этих организаций просят США направить тяжелое вооружение для их охраны от российской агрессии.

– Спасибо, Владислав. К сожалению, и без санкций наш верблюд, увы, в нерабочем состоянии. Остается единственный шанс спасти шоу. Нужен человек, который сможет привести зверя в чувство и одновременно убедит иголку сотрудничать. И я уверен, что никто, кроме Владимира Владимировича, на это не способен. Какая игла не растает перед Президентом! Какой верблюд не послушается его! Прямо сейчас наши продюсеры связываются с Кремлем, чтобы получить согласие Первого Лица. А пока перерыв, во время которого мы покажем вам жемчужины из сокровищницы «Союзмультфильма». Не переключайтесь.

Вскоре в студии появились агенты государственной безопасности. Они заменили половину профессиональных зрителей на сотрудников ФСО и обеспечили беспрепятственный проход Президента через служебную лестницу. Он вошел в зал, сделал приветственный жест и сел на стул рядом с животным. Верблюда все еще пытались привести в сознание. Ветеринар делал суетливые движения, не дающие никакого результата.

– Оставьте нас, – произнес Российский Лидер. – Я хочу говорить с ним наедине.

Сотрудники ФСО, зрители и весь персонал студии потянулись к выходу. В зале выключили камеры и приглушили освещение. О том, что происходило дальше между Президентом и подопечным, не знает никто. Над толпой ожидавших в коридоре повисла тишина. Прислонившись к стенам, фэсэошники думали о приближении майских праздников. Старые сотрудники строили планы: открыть дачный сезон, посадить картошку, послушать первый майский гром, посидеть с удочкой у реки, сходить в лес за грибами. Молодые мечтали полежать на лужайке Парка Горького, посетить «Нашествие», познакомиться с девчонками. Время замедлило ход. На улице светило апрельское солнце. Дул свежий ветерок, и липы, высаженные мэром на Тверской, покачивали своими размашистыми ветвями, давая горожанам приятную тень и живительный кислород. Стояла прекрасная пора, если не сказать эпоха. Никто не ждал инопланетян с далеких звезд и не мечтал с серебряным блюдом на пузе перейти румынскую границу. Только кучка белых офицеров и деникинцев все еще прятала старый ретранслятор в торосах Ледовитого океана в надежде возродить вещание «Эха» в Литовской Советской Социалистической Республике. Когда мысли ожидавших унеслись бесконечно далеко от шоу, не нарушая тишины и благости текущего момента, широким движением рук Российский Лидер распахнул двери студии. Контур его фигуры в проеме окружали лучи света.

– Верблюд жив. Иголка согласна, – успел произнести он и обессиленный рухнул на пол.

Уже через секунду к Владимиру Владимировичу подлетел штатный медик ФСО и воткнул шприц прямо через рукав пиджака. Президент открыл глаза.

– Спасибо, Михалыч, – сказал Глава Государства медику и перед тем, как снова провалиться в бессознательность, добавил: – Товарищи! Show must go on. I’ll be back.

Эти слова были секретным кодом, означавшим приказ Главнокомандующего ввести в действие двойника. Место Первого Лица в студии немедленно занял секретный сотрудник, практически не отличимый от оригинала. Самого Владимира Владимировича отнесли в подсобку. Замену провели так профессионально, что никто ничего не заподозрил. Клоном Президента служил старейший агент госбезопасности. В 90-х годах он заменял пьяного Бориса Николаевича Ельцина, когда тот в одних трусах ловил такси, сбежав из Белого дома. Он же дирижировал оркестром, падал с трапа самолета и хватал за грудь женщину из Совета Федерации. Самому Главе Государства вытворять подобные штуки было непозволительно.

Шоу продолжилось. Вновь зажглись софиты и заработали камеры. На сцене появился взволнованный ведущий. Люди прильнули к планшетам, ноутбукам и смартфонам YotaPhone 3.

– Спасибо Владимиру Владимировичу. Благодаря ему, мы продолжаем этот уникальный эксперимент, к трансляции которого в twitch.tv подключились уже триста миллионов человек по всему миру. Впервые в истории человечества верблюд, и подчеркиваю – это наше российское животное, пройдет сквозь игольное ушко, чего не удалось в свое время даже самим евреям.

– После первой попытки животное потеряло сознание, – напоминал ведущий, – вторая попытка закончилась комой. Но, благодаря усилиям Президента, двугорбый снова в строю и – о чудо! – игольное ушко гораздо шире. Дайте крупный план. Это невероятно. Смотрите, голова подопечного уже прошла. Дело за передними ногами. Однако наш герой не в лучшем расположении духа. Подбодрим его.

Зрители выдали задорное «у-лю-лю». Верблюд глядел на них полными отчаяния глазами. На экранах вместо мыслей животного высветились буквы, точки и знаки препинания. Зверь больше не имел сил думать связно. Двойник Владимира Владимировича обратился к залу.