Текст книги "Золотуха"

XIII

Как-то ночью я был разбужен осторожным шепотом и шагами каких-то мужиков. Подняв голову, я узнал в мужиках приисковых штейгерей и переодетых казаков. Очевидно, произошло на прииске что-то очень важное, и Бучинский на мой вопрос только приложил умоляюще палец к губам. Он был в высоких сапогах и торопливо прятал в карман штанов револьвер.

– Мне можно с вами? – спросил я.

– О, никак невозможно, никак невозможно! Дело государственной важности!.. Мы скоро вернемся…

Скоро вся шайка, под предводительством Бучинского, исчезла во мгле осенней ночи. Таинственность этой экспедиции заинтересовала меня, и я с тревогой стал дожидаться ее исхода. Прииск спал мертвым сном; ночь была темная, нигде не мелькало ни одного огня. Время тянулось с убийственной медленностью, и часовая стрелка точно остановилась. Прошло десять минут, четверть часа, двадцать минут – мне сделалось просто душно в конторе, и я вышел на крыльцо. Осенняя беспросветная мгла висела над землей, и что-то тяжелое чувствовалось в сыром воздухе, по которому проносились какие-то серые тени: может быть, это были низкие осенние облака, может быть – создания собственного расстроенного воображения. Я напрасно прислушивался к охватившей весь прииск тишине – ни один звук не нарушал ее, точно все вымерло кругом.

В это время из кухонной двери вырвалась яркая полоса света и легла на траву длинным неясным лучом; на пороге показалась Аксинья. Она чутко прислушалась и вернулась, дверь осталась полуотворенной, и в свободном пространстве освещенной внутри кухни мелькнул знакомый для меня силуэт. Это была Наська… Она сидела у стола, положив голову на руки; тяжелое раздумье легло на красивое девичье лицо черной тенью и сделало его еще лучше.

– Застанут, думаешь, Никиту-то? – тихо спрашивала Аксинья.

– Застанут… – так же тихо ответила Наська, не поднимая своей головы. – В ночь севодни собирался на Майну с золотом…

– Лукерья-то не знает? – после короткой паузы спросила Аксинья.

– Нет… Избил он ее третьего дни – страсть!.. Глаз не видно, без языка лежала всю ночь…

– А ты через кого узнала про Никитку-то?

– Да мальчишко у них есть, Кузька… он и сболтнул, что Никита собирается в ночь куда-то, а куда ему по ночам ездить, окромя Майны?

Молчание.

– Это тебе старый пес подарил платок-то? – спрашивала Аксинья.

– Нет…

– Не ври. Гараська сказывал… А ты денег с него проси; после, пожалуй, не даст. Кум сказывал, что с Коренного сюда пришла робить одна кержанка… Пожалуй, как бы не отбила у тебя старика!..

– Ну его совсем: не дорого дано…

– А тебе Никиты-то не жаль?

– Значит, не жаль, ежели сама его подвела… Лукерья-то безответная, так я за нее упеку его!.. Путанный мужичонко – туда ему и дорога…

Прошло часа полтора времени, и мне надоело дожидаться на крыльце. Я успел заснуть, когда за конторой послышались громкие крики и чей-то плач. Скоро в контору вошел сам Бучинский и торжественно перекрестился; за дверями кто-то кричал и ругался.

– Говорите: слава богу… – заговорил Бучинский.

– А что?..

– То есть государственная польза… да!.. Пойдемте-ка, каких птиц я вам покажу…

Мы вышли. На лужайке, перед крыльцом, столпилось человек десять; Аксинья держала в руках железный фонарь, и в его колебавшемся слабом свете люди двигались как тени.

– А… бисови ворюги!.. – ревел Бучинский, пробираясь к трем мужикам, которые были окружены штейгерями и казаками.

Прежде всего мне бросилась в глаза длинная фигура Никиты Зайца, растянутая по траве; руки были скручены назади, на лице виднелись следы свежей крови. Около него сидели два мужика: один с черной окладистой бородой, другой – лысый; они тоже были связаны по рукам и все порывались освободиться. Около Никиты, припав головой к плечу сына, тихо рыдала Зайчиха.

– Попались, голуби!.. – злорадствовал Бучинский. – С поличным влетели; теперь, брат, шалишь!

– Врешь, старый пес, – хриплым голосом кричал лысый мужик, дергая связанными руками. – Твои же штегеря нам подкинули золото… Ты вор, а не мы!..

– И как ловко попались! – восхищался Бучинский. – Вот этот… – ткнул он на Никиту. – Приходим к балагану: спят. Оцепили. Ну, а он уж проснулся и с мешочком ползет из балагана… Накрыли его, а в мешочке золото!.. Ха-ха!.. От-то есть дурень!..

– Ваше высокоблагородие! – голосила Зайчиха, каким-то комом бросаясь Бучинскому в ноги: – не пусти по миру… ребятишки… Ваше…

– От-то глупая старуха! То есть государственная польза… Я маленький человек, а вот приедет ревизор – он все дело разберет. Вы будете золото воровать, а я под суд за вас попадать?.. Спасибо!

– Батюшка, да ведь всего и золота-то два золотника будет не будет… Ослобони, кормилец!..

– Я же тебе говорю, милая, что не могу… Государственная польза, ревизор приедет, разе ты можешь это понимать?