Текст книги "Молодильные яблоки"

В его голосе проскользнули панические нотки.

– Успокойтесь, Либрослав! Пока не разберу эту штуку, никуда не уйду. Мне бы только понять, что здесь к чему.

Пружины соединены пластинками, на каждой из которых относительно слабый фиксатор. Срабатывает одна пружина, пластинку утягивает вверх, фиксаторы ломаются, стрелы пробивают кресло, и сидящий в нем человек прямым ходом отправляется к реке Стикс. Я увидел тонкий изогнутый стержень и заглянул под прогнувшееся сиденье. К нему прижималась широкая пластинка. Стержень, прикрепленный к ней одним концом, вторым уходил в хитросплетение ремешков и пружинок.

Так и есть: кресло продавилось под весом библиотекаря, тонкий стержень сдвинулся с места и привел хитроумную систему в состояние боевой готовности: вытолкнул основной фиксатор с помощью, специальной пружинки. Фиксатор можно отыскать, но обратно его не поставить: помешают многочисленные ремешки. На какой из них случайно ни надавить – механизм придет в движение, и старичок скажет последнее и не особо приятное слово в мой адрес. А стоит Либрославу приподняться, как стержень приподнимется вместе с ним, и вспомогательные фиксаторы выпустят стрелы в полет.

Я схватил стержень, намереваясь его удержать, пока библиотекарь встанет и удалится на безопасное расстояние. Но оказалось, что стержень смазан жиром и запросто выскочит из напряженных пальцев. А попытка очистить его опять-таки может привести к тому, что механизм сработает.

– Отличная идея, просто отличная! – похвалил я. – Коварно, хитро и изощренно. Если бы энергию придумавшего ловушку механика использовать в мирных целях – мы давно бы жили припеваючи.

Библиотекарь нелестно высказался о создателях ловушки аж на пяти языках, чем несказанно меня удивил. Оказывается, культурные люди тоже ругаются, но предпочитают использовать иностранные языки, чтобы менее образованные не поняли ни одного слова и подумали бы о мудрых пословицах на латыни. Я выхватил меч. Либрослав побледнел.

– Это не про тебя, царевич!

– Догадываюсь, – кивнул я. – У меня появилась одна идея…

– Отрубить мне голову, чтобы не мучиться?

– Не настолько идея… – опешил я. – А вы не против?

– Еще как против! Но идеей поделись! – потребовал библиотекарь, – Как-никак, мне участвовать в ее осуществлении.

– Не переживайте, хуже не будет! – обнадежил я.

Но Либрослав в ответ беспокойно заерзал в кресле и чуть было самостоятельно не отправился в последний путь.

– Что значит «хуже не будет»? – тревожным голосом спросил он.

– А как вы сами думаете? – спросил я. – Не ерзайте, Либрослав, я вас умоляю!

Я просунул меч между стержнем и креслом. Все очень просто: я подержу стрежень в прежнем положении, и за это время библиотекарь встанет и отскочит в сторону.

Остается одно «но»: я не знаю, с какой силой пружина давит на сиденье. Малейшая ошибка с моей стороны, и…

Кстати, библиотекарь давно не бегает с большой скоростью, а стрелы расположены под таким углом, что наилучшим способом увернуться от них является резкое падение на пол.

– Либрослав, вы падать умеете?

– А как же! – с гордостью сказал он. – За семьдесят лет еще и не тому научишься!

– Великолепно! – обрадовался я. – Сейчас вы мне и покажете, чему научились за семь десятилетий. Вам надо представить, что вокруг вода, и нырнуть рыбкой.

– Хочешь, чтобы я разбил голову о дно… то есть о пол? Царевич, хоть соломки подстели, что ли?

– Почему бы и нет? – согласился я: кто сказал, что нельзя падать с удобствами?

Библиотекарь указал на шкаф, в котором оказались два пледа. Один был сложен абы как, зато второй выглядел так, точно его привезли с выставки достижений феодального хозяйства. Либрослав не стал валить вину за бесхозяйственность на сменщика и объяснил, что они пользуются одним пледом, экономя второй для будущих поколений работников библиотеки.

– Какой у вас рост, Либрослав?

– Не интересовался как-то… – смутился библиотекарь.

Я задумался: он примерно на полголовы ниже меня, выходит, что его рост где-то под метр семьдесят. Когда он прыгнет, то падать придется основательно и с размахом. Если стрелы не успеют вылететь, то его нос столкнется с полом примерно вот здесь. И положить пледы стоит именно сюда, чтобы смягчить удар.

– Вы готовы? – Я зафиксировал кресло, подложив под ножки упоры, и осторожно просунул меч между стержнем и креслом. Не знаю, с какой силой давит стержень, но перестраховка не помешает.

– Что, уже?!

– Нет, чуть позже, по вашей команде.

– По моей? – переспросил он. – Почему не по твоей? Ты командуешь!

– Потому что вам лучше знать, когда вскакивать и падать. Но предупреждаю: вздумаете упасть медленно – стрелы ускорят ваше падение, но подняться после этого вы не сможете никогда. А если упадете быстро, то максимум из возможных неприятностей – сломанный нос.

– А давай позовем душеприказчика! – запоздало испугался Либрослав.

– У меня времени нет! – напомнил я. Либрослав вздохнул и произнес:

– Тогда я готов! Раз… два… Долгая пауза.

«Не умер бы только…» – пронеслась паническая мысль. И проверить нельзя, как он там: отпущу меч, а мгновением позже прозвучит финальное «три!», старичок вскочит, и «три» станет финальным в буквальном смысле слова. Для него.

Или он от волнения забыл, что…

– После двойки идет тройка! – напомнил я полушепотом. Либрослав закашлялся, и стало ясно, что он действительно старается пересилить себя и вскочить с кресла.

Вроде бы старый человек, и чего бояться в таком возрасте?

– Я помню! – тем же тоном ответил он. – Но я…

– Так «три» или нет?

– Два с половиной. Честно.

– Вы знаете, я ненавижу того, кто придумал дроби! – предупредил я.

– Сожалею, но он не ответит взаимностью, потому как давно умер.

– Это не так страшно, как кажется! – Я начал выходить из себя. Дорога каждая секунда, и если библиотекарь считает, что миссия по его спасению должна пройти с философским уклоном, то сильно ошибается. – Намного страшнее другое: если мы не справимся с ловушкой, то еще до обеда вы передадите этому математику мои претензии!

– Три! – сдался библиотекарь. Вскочил и рухнул на плед.

Я удержал стержень на прежнем уровне.

– Ух, пронесло! – выдохнул Либрослав и шустро отполз в сторону, не забыв подхватить плед. Я отпустил меч, и стержень, соединенный с мощной пружиной, надавил на сиденье. Проволочки соскочили, фиксаторы освободили пружины, и стрелы, пронзив кресло, вонзились в стену.

– Теперь беги спасать друзей, дальше я сам справлюсь. – Либрослав открыл нижний ящик шкафа и выхватил приличных размеров кувалду. – Мне есть о чем поговорить с любимым креслом…

Я выскочил из кабинета, не решившись уточнить, для чего здесь нужна кувалда. Библиотекарь выместит на бедном антиквариате накопившуюся ярость, а находиться в пределах досягаемости тяжелого инструмента никак не улыбалось: руки у Либрослава не настолько крепкие, чтобы удержать кувалду при хорошем размахе. Скорее он запустит ее в дальний полет, чем сумеет сокрушить кресло. А на траектории дальнего полета случайно могу оказаться я. Так что ходу отсюда!

Прямо у входа в кабинет что-то лежало, и я судорожно подпрыгнул, испугавшись, что это еще один капкан, а меня сейчас постигнет кара за спасение библиотекаря.

Подпрыгнув так, что мне позавидовали бы чемпионы мира по прыжкам, я удачно приземлился на свободный от посторонних предметов пол и услышал похвальное:

– Внушает!

И голос такой знакомый-знакомый.

– Юлька! – обрадовался я. – Ты жива!

– Ты чего, рехнулся, царевич?! – вытаращилась Юлька. – Я же кукла!

Из кабинета библиотекаря вылетел бесформенный ком: то, во что превратилась ловушка после многоразового столкновения с кувалдой. Библиотекарь оказался сильнее, чем я предполагал.

– Что это с ним? – Кукла сделала шаг в сторону кабинета.

– Не ходи, он кресло чинит! – Я подхватил Юльку и выбежал из библиотеки: пора нанести визит главе городской стражи.

Два часа я потратил на то, чтобы поставить городскую стражу на уши в полном составе. Не скажу, что получилось так, как я планировал. Мне сообщили немало интересного касательно уехавшей из города кареты, но…

Стражники с северных стен видели ее умчавшейся в сторону севера. Стражники с восточных стен с пеной у рта доказывали, что карета на бешеной скорости укатила на восток. Их перебивали стражники с южной и западной стен, категорически несогласные с мнением выступивших ранее коллег. По их мнению, карета уехала соответственно на юг и на запад.

Начальник стражи обобщил высказанные данные, но результат получился слишком расплывчатым, чтобы предпринимать что-то конкретное.

– Без магии не обошлось! – подвел он неутешительный итог.

По крайней мере, стражники у ворот сообщили, что Мартин и Анюта живы и здоровы, только молчали во время выездного досмотра.

– Уважаемый царевич, вы отдохните в гостинице, а я разузнаю насчет этих личностей и предоставлю вам необходимые материалы ближе к вечеру.

– Хорошо! – сказал я, вставая: здесь больше нечего делать. Поиском займутся профессионалы, и если кто сумеет узнать что-то полезное, то этими людьми окажутся именно они. Мне остается ждать и надеяться на благополучное завершение расследования. Пусть только назовут имена тех, кто похитил Мартина и Анюту, и я живьем спущу со злодеев шкуру. Это похищение окажется для них последним.

Юлька, которую я взял с собой, рассказала, что похитители подошли к ним, заговорили о том о сем, а потом поведали, что они фокусники и могут ради знакомства показать любопытный номер, которому обучились в дальних странах. Анюта согласилась сразу, Мартин сдался под ее напором чуть позже.

Похитители попросили их расслабиться и внимательно следить за качающимся шариком на ниточке, и тогда, как было обещано, Мартин и Анюта переживут немало незабываемых минут.

– У них через минуту глаза остекленели. Они словно лунатиками стали. Ты не поверишь, царевич, но незнакомцы спросили: не ищем ли мы молодильные яблоки!

– Не может быть?!

– Еще как может! Мартин и Анюта согласно кивнули, и незнакомцы приказали им идти следом. Они послушно встали и ушли. А про меня забыли, – закончила Юлька короткое повествование. – Или оставили нарочно, чтобы я разыскала тебя и рассказала о произошедшем.

– Ты запомнила лица незнакомцев? – Я буквально кипел от ярости. – Не знаю, что им понадобилось, но я этого так просто не оставлю!

– Узнаю их даже ночью в полной темноте! – воскликнула Юлька. Ее глаза сверкнули появившимися на миг блестками. – Держи меня при себе, царевич, и если злодеи покажутся на горизонте, я дам тебе знать, будь уверен!

Глава 6
ЗНАКОМСТВО С МАРТИНОМ

Я познакомился с Мартином случайно – мне было лет десять, не больше. Случилось это в день, когда отец отправился на охоту, прихватив с собой царскую свиту. Он всегда так делал, когда замечал, что придворные шляются по коридорам без дела, сплетничают и увлекаются интригами. Веселья безделье не добавляло, а придворные косились направо и налево, подозревая остальных в желании устроить крупную пакость и заставить царя сослать кого-нибудь из придворной братии в дальний скит, подальше от радостей столичной жизни.

Избавиться от упаднических настроений помогала охота: придворные вымещали накопившуюся злость, выслеживая зверей и гоняя их по лесу, представляя, что таким образом расправляются с недругами. В роли козлов отпущения выступали олени или кабаны, которых в наших лесах водилось выше крыши.

Охотники-интриганы возвращались во дворец довольными жизнью, но через пару месяцев ситуация повторялась и отец снова собирался на охоту.

В тот раз он решил взять с собой и меня, но я отказался: не люблю, когда на одинокого зверя нападает многочисленная, вооруженная до зубов толпа. Я считал, что охоту надо вести один на один: у каждой из противоборствующих сторон должен быть шанс победить. Отец, привыкший к традиционной охоте, когда одного несчастного зверя гоняет свора охотников и собак, моего недовольства не понимал. Как и братья. Они тоже считали, что охота не столько погоня за зверем, сколько скачка по лесам, по лугам или соревнование – кто громче протрубит, чьи собаки быстрее и ловчее. Я говорил, что бегать толпой за кабаном – то же самое, что давить муравьев телегой, но братья обижались и отвечали, мол, если я ничего не понимаю в настоящей охоте, то нечего другим портить удовольствие.

Они поехали большим отрядом, а я отправился сам по себе. Отец за меня не опасался: говорил, что верит в мою самостоятельность. На самом деле он значительно не договаривал: после одного случая он назначил опытного стражника тайком следить за моими похождениями и помогать, если что пойдет не так. Я узнал об этом в день восемнадцатилетия. Отец позвал меня в тронный зал, и там я впервые в жизни увидел этого стражника. Он отрапортовал царю, что неоднократно убеждался в моих способностях самостоятельно выпутываться из сложных ситуаций, и я, по его мнению, давно не нуждаюсь в тайных помощниках.

Да, отец обманывал, но делал это так, что я был убежден, что рассчитывать нужно только на собственные силы. Так он воспитывал мою самостоятельность. Но с братьями он поступил по-другому: намекнул им о праве на трон, из-за чего они росли, образно выражаясь, раза в два самостоятельней меня.

Звуки труб и лай собак стихли вдали, и я остался один среди притихшего леса. Он всегда замолкает, когда царская свита отправляется на охоту. Я научился читать следы зверей и птиц и знаю, как чутко реагирует живность на посторонние звуки. С подобным грохотом и ревом свита вряд ли умудрится поймать и подстрелить самого тугоухого и слабовидящего кабана. Фигурально говоря, даже сонные черепахи успеют убежать и надежно замаскироваться при таком шуме.

Но охотников подобные мелочи не останавливали. Они не собирались таиться: стае гончих отводилась главная роль в поисках добычи, и мне было безумно жаль зверя, которого стая учует: не подоспеют охотники, его растерзают, ведь изначально собак натаскивали для охоты на беглых преступников. С последними было негусто, и псам давали волю здесь.

Конь остановился, я соскочил на землю, взял лук (небольшой, сделанный специально для меня) и повесил через плечо колчан.

Охотиться на зверей я не собирался, намереваясь подстрелить какую-нибудь птицу. Повар обожал готовить дичь по моему заказу: и порция маленькая, и фантазии есть где разыграться. Родители были не против того, чтобы я ел то, что сам и добыл. А братья, само собой, называли мою дичь «голубем по-дистрофически». Конечно, домашняя курица не идет ни в какое сравнение, но то, что я добыл еду самостоятельно, прибавляло удовольствия.

Приметив зазевавшуюся птичку подходящего размера, я вскинул лук, прицелился и выстрелил. Стрела попала точно в цель, и птица камнем рухнула с ветки в траву.

Я с радостным криком побежал за добычей и у самого дерева, наклонившись за ней, лоб в лоб столкнулся с мальчишкой моего возраста, бежавшего к птице с той же скоростью.

Звук столкновения был громким, но куда более впечатляющими оказались вспыхнувшие в глазах звездочки.

Мы схватились за лбы и единодушно выпалили известные нам детские ругательства. Будь мы старше лет на пять, слова были бы куда хлеще, особенно у мальчишки, потому что царским отпрыскам не полагается выражаться так, как это делает народ. Возможно, мне пришлось бы заехать мальчишке кулаком в глаз, чтобы и он так не выражался.

Парень приподнял голову, увидел на моей груди медальон царевича и побледнел. Ругательства как отрезало: ведь у мальчишки подобного медальона не было, как не было и охотничьего костюма. Единственное, что имелось в наличии, – рубашка, штаны и старые лапти, готовые отойти на вечный покой. Мальчишка явно из крестьянской семьи.

– Лапти, да лапти, да лап… – задумчиво пропел я, рассматривая его обувь. Мальчишка медленно отступал. – Ты что здесь делаешь?

Крестьянам находиться в царском лесу во время охоты запрещалось под страхом смертной казни. И не потому, что мой отец был извергом или тираном, нет – он сквозь пальцы смотрел на охоту крестьян в его лесу. Зверья хватало на всех, но в дни царской охоты выпускались те самые милые собачки и попавшийся им на пути крестьянин рисковал быть разорванным на куски.

– А ты? – не зная, что сказать в ответ, спросил он. Сделал еще шаг назад и столкнулся с деревом. Вздрогнул и остановился. Пощупал рукой ствол и облегченно выдохнул, убедившись, что позади обычная береза, а не стражник, намеревающийся арестовать нарушителя и препроводить его в городскую тюрьму.

– Охочусь, как ни странно! – сказал я. Забавный вопрос: а что еще делать, расхаживая по лесу в охотничьем костюме с оружием в руках? Собирать гербарий или ловить бабочек?

– Я тоже, – ответил он. – Стреляю потихоньку.

– Сегодня день царской охоты! – повысил я голос. – Тебе никто не говорил, что в такие дни бывать в лесу опасно для жизни? Убирайся отсюда подобру-поздорову!

– Только птицу заберу и уйду, – поклялся он, отходя от березы. – Я мигом!

– Какую птицу? – не ровен час, скажет, что ту самую, которую я только что…

– Которую я только что подбил из лука!

Он что, мысли мои читает?! Придется уличить его в обмане.

– У тебя же нет лука! – воскликнул я. И пусть только скажет, что есть! В жизни не поверю: у. крестьянских детей отродясь луков не было, только пращи, которыми они кидали камни на дальние расстояния. И если попадали, то живой мишени было очень больно. Но лук…

– Есть у меня лук! – обиделся мальчишка. – Настоящий, со стрелами.

– Покажи! – потребовал я.

– Сейчас! – Мальчишка подбежал к дереву и снял с ветки простой лук из обычной ветки, загнутой и перевязанной упругой веревочкой. Такое оружие в городе достается разве что трехлетним детям стражников, не старше. Четырехлетки и то нос отворотят: из этого «чудо-оружия» можно выпустить стрелу и при сказочном везении даже попасть с двух шагов в землю, но ни на что большее такой «лук» не был способен. Физически.

– Ты стрелял из этого?! – на всякий случай переспросил я. Забавно: шел на охоту за дикими зверями, а наткнулся на юного сказочника.

– Да! – гордый собой и сияющий, как начищенный пятак, подтвердил мальчишка. Я мог с легкостью доказать ошибочность его утверждений (фразу про ошибочность часто произносил учитель философии, и я ее запомнил), но решил, что крестьянский сын подобных слов не знает в принципе.

– Докажи!

Какой я стал лаконичный, кто бы поверил?

– Запросто! – улыбнулся мальчишка. – Я как раз хотел поднять птицу, когда вы… ты… вы… появило… лись.

– М-да… – пробормотал я. У него явные затруднения с правильной речью при общении с незнакомыми людьми. Это только в старых сказках Красные Шапочки по-свойски разговаривают с незнакомыми волками и те с удовольствием отвечают им человеческим голосом, да еще интересуются здоровьем ближних и дальних родственников. А тут два нормальных молодых человека не могут нормально решить создавшуюся проблему.

– Птица здесь, – показал он под ноги. – Поднять?

– Я сам! – отозвался я, нагибаясь за бедной птахой. Ей и после смерти суждено сделать доброе дело: вывести обманщика на чистую воду. А то увидел, что я подбил птицу, и решил, что окажется быстрее меня. Мол, добежит первым, схватит птицу и скроется в кустах. Не пойдет! Я за чужое не хватаюсь, но и свое никому не отдам.

– Вот моя стрела! – воскликнул он и осекся, изрядно удивленный.

Наверное, я выглядел точно так же: птицу пронзили две стрелы, одна из которых была моей – они, как на подбор, одинаковые, и отыскать ее среди сотен других не представляет труда, а вторая – обычная веточка без коры, с заостренным и закаленным на огне концом – принадлежала мальчишке.

– Вот это номер! – Я недоверчиво поворачивал птицу. – Попасть в мою добычу?!

Я разжал пальцы, и птица упала в траву. Дернув за веревочку на импровизированном крестьянском луке, я проверил натяжение и убедился, что она упруга, но не настолько, чтобы выпустить стрелу с достаточной силой. Тем не менее результат налицо. А ведь эти птички невероятно осторожны, и мальчишка, чтобы попасть из игрушечного лука, должен был подкрасться к ней минимум на три метра и сделать это абсолютно бесшумно.

Так не бывает.

– Признавайся, – приказал я, – ты сидел на ветке, со стрелой наперевес. Птица села рядом, и ты со всей силы пронзил ее стрелой безо всякого лука!

– Разве так можно?! – изумился мальчишка. – Нет, я в нее выстрелил. Правда!

– М-да, – вздохнул я, – с такими доказательствами не поспоришь… А ты, случаем, не ученик чародея? Умеешь стрелять при помощи заклинаний?

Мальчишка испуганно отшатнулся, и я понял, что версия оказалась ошибочной, а он, судя по всему, боится магии поболее моего. Жаль: несмотря на страх, я с большим удовольствием научился бы стрелять при помощи волшебства. Сломается лук, а ты – бац! бац! бац! – из воображаемого лука настоящими стрелами! Или того пуще – из всего воображаемого поражаешь настоящие мишени!

– Что будем делать с птичкой? – поинтересовался я. – Умудрились попасть в нее вдвоем (было бы во что попадать, а то – кожа да кости – диетическое питание, стрелы больше весят!), придется разделить.

– В смысле, как разделить? – переспросил мальчишка. – Мне воспоминания, а птицу вам?

«Он еще и шутить умеет!» – подумал я. Откровенно говоря, с меня не убудет: лес полон живности, и в моем колчане по-прежнему уйма стрел. А мальчишка, застреливший при помощи игрушечного лука настоящую птицу, имеет право забрать ее полностью. Тем более что там и делить-то нечего.

– Бери себе. У меня еще есть! – разрешил я.

– Где? – удивился мальчишка, разглядывая мой охотничий пояс. – Я ничего не вижу.

– Вон летит! – указал я на скрывшегося среди веток тетерева. Живности хватит «на сто лет, а там все равно – потоп!» – так говорил наш астролог: он исхитрился просчитать будущее с помощью звезд и теперь рассказывал всем, что нам осталось жить всего ничего и мир очень скоро утонет. Желающие перепроверяли его выкладки, но никто так и не понял, каким это макаром звезды предсказывают будущее, если их свет доходит до нас спустя миллионы лет, а сами звезды давно находятся в другом месте, если не взорвались и не погасли. Я не в курсе относительно источника знаний о немыслимых расстояниях, но говорили, что сведения о дальности звезд оставили нам пришельцы, ныне такие же мифические, как и их знания.

– Спасибо! – обрадовался мальчишка.

– «Спасибо» в карман не положишь и «пожалуйста» из него не достанешь! – повеселел я. – В общем, беги, а я сделаю вид, что никогда тебя раньше не видел.

– Стрелу отдать?

145

– Оставь себе на память – будешь знать, какими они должны быть на само деле.

– Спа…

– Одного вполне достаточно! – перебил я.

– Ладно.

Мальчишка исчез, словно его ветром сдуло. Я восхищенно покачал головой и отправился на поиски ужина. Настороженная тишина уже сменилась привычным шумом-гамом ничего не боявшихся мелких птиц. Они понимали, что за ними не будет охотиться ни один человек. Тех же воробьев на порцию жаркого придется ловить так долго, что за это время помрешь от голода или усталости.

И тут я увидел тетерева, сидевшего на ветке и мрачно взиравшего на меня то одним, то другим глазом.

– Попался! – Я вскинул лук, но не успел прицелиться, как передо мной появился давешний мальчишка.

– Собаки!!! – прокричал он.

Птица вздрогнула и взлетела, быстро замахав крыльями. Я чуть не взвыл от обиды: пущенная стрела пролетела в считаных сантиметрах от ее хвоста. Набрав воздуха в грудь, чтобы отчитать мальчишку за его несвоевременное возвращение, я застыл как вкопанный: из чащи накатывался собачий лай.

– Не может быть! – воскликнул я. – Охотники ускакали вперед, они кругами не бегают!

– Ага, они бегают квадратами! – отозвался мальчишка. – Быстрее, царевич, пока нас не загрызли – ты сам предупреждал!

В следующий миг между деревьев показались несущиеся на нас собаки. Я ахнул и посмотрел на дерево: ветки высоко, так просто не достать.

– Давай, подсажу! – Мальчишка присел на колено, я встал на его ногу и подпрыгнул. Ухватился руками за ветку и подтянулся.

Собаки приблизились на опасное для нас расстояние. Я шустро перебрался к краю ветки, заставив ее нагнуться под моим весом, и прокричал:

– Прыгай!

Мальчишка ухватился обеими руками, я отошел к основанию ветки, она выпрямилась и подняла мальчишку. В следующую секунду он обхватил ветку еще и ногами, и подскочившая собака вцепилась всего лишь в край его рубашки, выбившейся из штанов. Ветка приподнялась, собака повисла в воздухе и, дергая лапами, потянула мальчишку к земле. Подоспевшие гончие подпрыгивали, намереваясь в него вцепиться. Но не успел я ударить луком по собачьей морде, как рубашка затрещала и порвалась, а собака упала на землю вверх лапами. Ветка закачалась. Собаки уставились на нас и сердито залаяли.

Я помог мальчишке вскочить на ветку, и мы перебрались еще выше.

– И все-таки охотиться толпой за одним зверем – это свинство! – проворчал я. Собаки неистовствовали.

Я знал, что лазить по деревьям четвероногие друзья охотников не умеют, хотя их пытались обучить этому трюку. Были у нас экспериментаторы, желавшие научить собак тому, чего сами не умеют.

Говорили, что в соседнем царстве один человек пообещал за тридцать лет научить осла говорить и на этой ниве достиг небывалых успехов: заработал немыслимые гонорары. При этом на человеческом языке до сих пор болтает сам хитрец, а осел упорно произносит стандартное «иа». Как говорит его учитель, прошло только десять лет и требовать положительных результатов еще рано.

Свора в полном составе окружила дерево, собаки отчаянно лаяли и старались забраться по стволу на нижние ветки. Я подумал, что у них здорово получилось бы встать друг другу на спину и дотянуться до нас, но, слава здравому смыслу, никто не обучал их цирковым приемам. А то на самом деле все птицы в лесу стали бы наши. От собак-акробатов спасутся разве что неунывающие дятлы, способные задолбать не только деревья и червячков-вредителей, но и самих собак.

Мальчишка отломал сухую ветку и швырнул в собак. Они отскочили, но быстро опомнились и снова залаяли.

– Эй! – возмутился я необдуманным поступком мальчишки. – Это охотничьи собаки! Знаешь, сколько они стоят?

– Не дешевле тебя! – проворчал он. – А что ты предлагаешь? Спуститься к ним и попросить поохотиться в другом месте?

Я задумался: такое чувство, что мальчишка, с которым я разговаривал пару минут назад, был братом-близнецом этого – слишком разные характеры. Тот скромный и стесняющийся, а этот того и гляди кулаком врежет и даже не почешется. Но подбитая птица, висевшая не его поясе кверху лапками, доказывала, что я разговариваю с одним и тем же мальчишкой. Надо же, как чувство опасности меняет людей – не узнать просто!

– Для тебя кто важнее: ты или они? – переспросил он.

– Вообще-то, я! Но если бы ты знал, сколько они стоят…

– То что? Пожертвовал бы собой?

– Не собой! – ответил я, посматривая на пояс мальчишки. – Далеко не собой.

– А кем? – встревожился он, отодвигаясь. Кровь с птицы капала на собак, распаляя их еще сильнее, и я понял, что псов привлек ее запах. Разогнавшие лесных обитателей охотники так никого и не нашли, а собаки – вот обоняние, слов нет! – учуяли кровь и сбежались на пирушку.

– Дай-ка мне наш совместный трофей! – Я протянул руку к птице и, не дожидаясь ответной реакции мальчишки, схватил ее и с размаху швырнул в собак. Те взвыли в ответ, а бедная птаха в один миг перестала существовать как единый организм. Зато собаки отстали от нас, переключившись на дармовую добычу.

Тут послышался топот коней и свист охотников. Я поглядел на мальчишку и сказал:

– Если тебя здесь увидят, то ты будешь следующим!

– Уверен?

– Там мой отец, царь Александр! А вместе с ним куча придворных, которые только и ждут, как бы выслужиться перед царем. Они тебя сами с ветки стянут и скормят собакам, дабы другим крестьянам неповадно было!

– И ты им позволишь?! – испугался мальчишка.

– Еще чего! – возмутился я. – За кого ты меня принимаешь?

Охотники прискакали очень быстро. Протрубили трубы, и собаки, подчиняясь приказу, отступили от дерева. Продолжая рычать, они дожевывали остатки птицы.

– Что там? – услышал я голос отца. Охотник поднял часть крыла:

– Какую-то птицу съели!

– Что значит «какую-то»? – не понял отец. – Главный охотник не может определить, что сжевали его гончие?!

– Она не из наших краев, – пояснил охотник. – Видать, случайно сюда залетела.

– А почему собаки до сих пор лают?

– Похоже, на дереве кто-то прячется. Сейчас проверю! – Охотник подпрыгнул и ухватился за ветку, подтянулся, забрался на нее и столкнулся с нами.

– Добрый день, Мефодий! – поприветствовал я.

Охотник, ожидавший увидеть на дереве кого угодно, но только не царевича, с трудом оправился от изумления.

– Рад вас видеть во здравии, царевич Иван! – растерянно поздоровался он.

– Славная погодка, вы не находите?

– Погода отличная! – рассеянно согласился Мефодий. – Простите, царевич, но что вы здесь делаете?

– А разве не видно? – протянул я ему свой лук. – Мы здесь охотимся!

Охотник посмотрел на лук и перевел взгляд на мальчишку. Сощурил глаза и сердитым голосом произнес:

– А это еще что такое?! Крестьянам запрещено находиться в царском лесу под страхом смертной казни! Ты нарушил царский указ!

– Что там? – еще раз спросил снизу отец. К нему присоединились голоса других охотников.

– Ваше величество, вы должны сами посмотреть! – воскликнул Мефодий. Мальчишка побледнел и сжался. А я разозлился.

– Среди нас троих я главный! – сквозь зубы процедил я. Охотник посмотрел на меня, и глаза его расширились: я целился в него из лука. – Как ты смеешь обвинять моего слугу в нарушении царских указов?! Я пристрелю тебя на месте!

Мальчишка испугался куда больше Мефодия. Я сам внутренне содрогнулся от того, что произнес, а охотник последним усилием воли заставил себя не спрыгнуть.

Отец подошел к дереву и увидел меня. Профессионально быстро справился с изумлением, приподнял руку и молча ткнул указательным пальцем вниз: спускайся!

Охотник спрыгнул первым, следом спустился я, замыкал шествие мальчишка. Собаки зарычали, но Мефодий прикрикнул, и они отступили. Отец ничего не говорил, я тоже молчал. Мальчишка вообще вряд ли был в состоянии что-либо произнести, а охотник просто не знал, что сказать в данной ситуации.

Отец не выдержал первым:

– Как ты здесь очутился? Я пожал плечами:

– Отстал от вас и охотился сам по себе. А вот почему вы вернулись, вам лучше знать.

– Понятно! – кивнул отец. – Что здесь делает молодой человек крестьянского происхождения?

– Он мой помощник на охоте! – ответил я. – У тебя вон их сколько, а мне даже одного нельзя завести?

– Ты в курсе, что крестьяне не имеют права находиться в царском лесу?

– Я ему разрешил! – с вызовом ответил я. – В конце концов, я царевич или кто?