Текст книги "Черчилль: в кругу друзей и врагов"

Глава 2. «Философствующий романтик»

Далеко не со всеми писателями у Черчилля складывались настолько же гладкие отношения, как с автором Шерлока Холмса. Бывали случаи и расхождений во взглядах, когда приходилось вступать в споры и бороться за свою точку зрения. Одним из наиболее показательных примеров такого варианта общения стало общение с Гербертом Джорджем Уэллсом (1866–1946).

Уэллс был почти на восемь лет старше нашего героя. Он происходил из иной среды, и его восхождение к славе было гораздо труднее, чем увитый великосветскими знакомствами путь потомка герцога Мальборо. Несмотря на разницу в возрасте и положении, звезда литературного таланта у этих двух великих британцев зажглась примерно в одно и то же время, хотя звезда Уэллса была, пожалуй, ярче. Случилось это в 1895 году, когда Черчилль познакомил читающую публику со своими первыми опусами, описывающими военное противостояние испанцев и кубинских повстанцев, а Уэллс взбудоражил всех своим первым романом «Машина времени». Среди тех, кто прочел это произведение, был и молодой кавалерист, который сразу записался в ряды поклонников начинающего фантаста. Впоследствии Уинстон скажет, что «кричал от радости», когда читал этот «изумительный философский» роман[52]52
  См.: Churchill W. S. H. G. Wells / Great Contemporaries. P. 377, 376.


[Закрыть].

В 1897 году выйдет новый научно-фантастический роман Уэллса «Человек-невидимка». Черчилль назовет его «крайне занимательным» и посоветует своей матери[53]53
  См.: Documents. Vol. 2. P. 878.


[Закрыть]. В том же году в Pearson’s Magazine будет опубликован очередной бестселлер фантаста – «Война миров». Примерно в это же время Черчилль начнет работу над «Речной войной», где найдет отклик произведение Уэллса. Критики проводят параллель между строительством военной железной дороги в Африке у Черчилля и описанием транспортной системы марсиан в романе Уэллса[54]54
  См.: Rose J. The Literary Churchill: Author, Reader, Actor. P. 60.


[Закрыть]. В «Речной войне» затрагивается также тема бактериологического оружия, в свою очередь отсылающая к «Войне миров», где именно неспособность иммунной системы пришельцев справиться с земными вирусами оказалась фатальной для их захватнических планов[55]55
  Ibid. P. 90.


[Закрыть].

Первое общение между Уэллсом и Черчиллем состоялось в ноябре 1901 года. Политик скажет писателю, что за исключением «Первых людей на земле» он прочитал все его сочинения. Особое внимание было уделено последней книге Уэллса – «Прозрения». Черчилль заявил, что согласен с большей частью приведенных в ней мыслей, но некоторые тезисы принять не может. Во-первых, идею о том, что быстрые улучшения человеческой природы станут одним из следствий технологического прогресса. «Можно научить собаку всем видам трюков, но нельзя в спешном порядке улучшить ее породу», – объяснил политик.

Во-вторых, он категорически отверг мнение Уэллса о том, что в политику должны идти люди, владеющие техническими знаниями в конкретной области, а не только представляющие ситуацию в целом. «Ничего не будет более фатальным для правительства, чем его попадание в руки экспертов, – выскажет свою точку зрения начинающий парламентарий и останется верен ей до конца своих дней. – Знание эксперта ограничено. Почему вы полагаете, что все, за исключением докторов, инженеров и прочих специалистов, – дармоеды или того хуже? Разве управление государством не является одновременно наукой и искусством? Управлять людьми, объяснять сложные явления простым людям, примирять интересы, взвешивать доказательства спорящих друг с другом специалистов, иметь дело с неотложными и срочными эпизодами – разве все эти занятия не достойны того, чтобы посвятить им свою жизнь? Управление общественными делами – настолько обширная и сложная сфера деятельности, что она препятствует дотошному изучению какого-либо отдельного предмета»[56]56
  Цит. по: Farmelo G. Op. cit. P. 18. См. также: Rose J. Op. cit. P. 83–84.


[Закрыть].

Идеи Черчилля оценит спустя тридцать лет Хосе Ортега-и-Гассет (1883–1955), отмечавший, что новой тенденцией эпохи стала возрастающая с каждым годом специализация. Итогом же специализации явилось то, что, каждый раз «сужая поле деятельности, ученые теряют связь с остальной наукой, с целостным истолкованием мира». Специалисты знают «одну-единственную дисциплину», и то только ее малую часть, оставаясь несведущими во всем остальном. Они «кичатся своей неосведомленностью». Они превращаются в «сведущих невежд» и к решению любой проблемы, выходящей за рамки их специализации, подходят как невежды, но с «дерзкой самонадеянностью человека, знающего себе цену». Погружаясь в свои исследования, идеи и поле деятельности, как в окопы, они спасаются в них от собственной жизни: конкретной, живой, неповторимой. И в этом смысле «политика реальней науки». Она «складывается из неповторимых ситуаций, в которые человек, хочет он того или нет, внезапно погружается с головой»[57]57
  См.: Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс / Восстание масс. С. 103–106, 148–150.


[Закрыть].

Уэллса интересовало другое. Между писателем-фантастом и писателем-политиком завязалась оживленная переписка, лейтмотивом которой стало обсуждение социальных вопросов и методов их решения. Эта тема была поднята Уэллсом уже в первом ответном послании Черчиллю. Ему не составило труда разглядеть в будущем активном члене Либеральной партии консервативную жилку, подпитывающую его укоренившиеся представления. Уэллс полагал, что скептицизм Черчилля в отношении стремительности перемен вызван различием в социальном происхождении. «Вы принадлежите к классу, который не сильно изменился за последние сто лет», – скажет фантаст. Он предложил Черчиллю переместиться в прошлое, например в 1800 год. Манеры, прическа, одежды – вот, пожалуй, и все, что будет отличать потомка герцога от его прапрадеда. Для Уэллса путешествие в прошлое дало бы совершенно иной результат. Половина его предков не умели ни читать, ни писать, и по своему мировоззрению эти люди кардинально отличались от их отпрыска, с которым вряд ли смогли бы найти общий язык. «Я и в самом деле полагаю, что люди вашего круга, разместившиеся в огромных особняках, едва осознают темп происходящих перемен», – заявит Уэллс[58]58
  Documents. Vol. 3. P. 98.


[Закрыть].

Не исключено, что эта фраза могла задеть Черчилля. Если и так, то он этого не показал и уж точно не стал таить обиду. Он призвал писателя быть более терпимым в отношении политиков, большая часть которых на тот момент была представлена именно аристократами. По его мнению, политики решали важную задачу «защиты миллионов несовершенных людей, желающих сохранить спокойствие в условиях, когда одни хотят их сделать совершенными, а другие – исполнителями тяжелой и монотонной работы»[59]59
  Цит. по: Rose J. Op. cit. P. 84–85.


[Закрыть].

Несмотря на разногласия по политическим вопросам, которые разделяли их на протяжении последующих четырех десятилетий, два джентльмена продолжили общение. Черчилль предложил Уэллсу встретиться. Тот согласился, ответив, что его собеседник представляется ему «весьма интересной и вполне занимательной личностью»[60]60
  Цит. по: Farmelo G. Op. cit. P. 19.


[Закрыть].

Черчилль не просто восхищался научно-техническими фантазиями Уэллса, он находил их весьма полезными и старался претворить в жизнь. Одним из первых его решений после назначения на пост главы Адмиралтейства в 1911 году стало развитие военно-морской авиации. Черчилль бредил самолетами и сам неоднократно садился за штурвал. В своих решениях он ориентировался на успешный зарубежный опыт воздухоплавания, но не меньшую роль в его убеждениях относительно перспективности нового вида вооружения сыграл роман Уэллса «Война в воздухе», вышедший в 1908 году.

После начала мировой войны Черчилль ринулся в бой, предлагая различные нововведения. Пытаясь преодолеть кровопролитный тупик окопной войны, он рекомендует защищать пехоту мобильными стальными щитами, для прохождения минных полей – оборудовать моторизованную технику «огромным стальным молотом» или «тяжелым валиком», который позволял бы обезвреживать мины, а для повышения эффективности военно-морских операций советует создать военно-морские базы на искусственных островах[61]61
  Cм.: Gilbert M. Winston S. Churchill. Vol. III. P. 591; Vol. IV. P. 74; Documents. Vol. 8. P. 90–92.


[Закрыть].

Все эти советы вызывали саркастические комментарии и служили прекрасным материалом для карикатуристов. Но Черчилля это не останавливало. Он продолжал генерировать одну идею за другой. Еще в самом начале войны, обеспокоенный защитой авиационных баз на континенте, он предложил использовать специальную моторизованную технику, обклеенную стальными листами. Идея оказалась очень удачной, но новое изобретение быстро столкнулось с серьезным препятствием – прохождением через окопы.

Параллельно с этими наработками были начаты исследования по созданию защищенного броней транспортного средства на гусеничном ходу. Черчилля эта идея тоже привлекла, и он, не ставя в известность Казначейство и Военное министерство, под свою личную ответственность выделил на разработки семьдесят тысяч фунтов, а также создал в Адмиралтействе специальный комитет, ответственный за создание нового боевого монстра. После смены руководства в Военно-морском министерстве Совет Адмиралтейства решил расформировать этот комитет, однако Черчиллю удалось убедить своего преемника на посту первого лорда Артура Бальфура (1848–1930) сохранить сделанные наработки, которые в итоге приведут к созданию танка, ставшего наиболее удачным ноу-хау Черчилля в преодолении кровавого тупика на Западном фронте[62]62
  См.: Documents. Vol. 9. P. 886–893. Об участии У. С. Черчилля в создании танка см. также: Ibid. Vol. 8. P. 27–30; Churchill W. S. The World Crisis 1911–1918. P. 303–316; Churchill W. S. Plugstreet / Thoughts and Adventures. P. 120–121; Gilbert M. Op. cit. Vol. III. P. 591–593; Gilbert M. The First World War. A Complete History. P. 124; Fletcher D. Churchill and the Tank. Present at the Creation // Finest Hour. № 135. P. 42–44; Frost M. Churchill and the Tank. In for the Duration // Finest Hour. № 135. P. 45–49; Johnson B. The Churchill Factor. P. 179–185.


[Закрыть].

В создании танка приняли участие много людей, и было бы несправедливо все лавры отдать Черчиллю. Но его доля в появлении этой эффективной боевой машины, без которой сегодня невозможно представить ведение боевых действий, была несомненна[63]63
  См.: Low A. M. Churchill and Science / Churchill by his Contemporaries. P. 307.


[Закрыть]. Определенная роль принадлежит и Герберту Уэллсу, еще в 1903 году опубликовавшему в The Strand Magazine рассказ «Наземные стальные крепости», который заронит зерна нового открытия в благодатную почву черчиллевского ума[64]64
  Documents. Vol. 9. P. 886, 891.


[Закрыть].

Хотя исследователи и сходятся во мнении, что основное значение в этом эпизоде сыграло родство мировоззрений, чем обычное влияние[65]65
  См.: Alkon P. K. Winston Churchill’s Imagination. P. 168; Rose J. Op. cit. P. 86.


[Закрыть], тем не менее Черчилль воздавал должное автору «Машины времени». «Уэллс описал „танк“ задолго до того, как он появился на свет, даже в тех примитивных формах, в которых он использовался в Первой мировой войне, – признавал политик. – Он вообразил великую наземную боевую машину, неодолимый джаггернаут, движущийся как через города и деревни, так и через поля, – боевую машину, которую даже Армагеддон не смог бы произвести на свет, но которая, придет время, сыграет важную роль в войнах между народами»[66]66
  Churchill W. S. H. G. Wells / Great Contemporaries. P. 377. См. также: Churchill W. S. The World Crisis 1911–1918. P. 309.


[Закрыть]. Воздавал должное и Уэллс, признавая, что именно Черчилль продавил идею создания танка «через все армейские консервативные инстинкты»[67]67
  См.: Wells H. G. Experiment in Autobiography. Discoveries and Conclusions of a Very Ordinary Brain. P. 584.


[Закрыть].

Объединившись в годы Первой мировой войны на ниве научных открытий, Черчилль и Уэллс кардинально разошлись после окончания военных действий на ниве политики. Писатель симпатизировал социалистам и коммунистам. Там, где Черчилль указывал на «экспроприацию экспроприаторов», Уэллс видел заботу о бедных; то, что Черчилль называл попранием индивидуального, Уэллс считал проявлением необходимого коллективного; то, что Черчилль считал диктатурой, Уэллс – справедливым социальным строем, лозунгом которого было «каждый по способностям, каждому по потребностям».

Наблюдая за развитием их противостояния, даже не верится, что во время выборов в Манчестере в апреле 1908 года Уэллс поддержал члена Либеральной партии, написав в Daily News статью «Почему социалисты должны голосовать за мистера Черчилля». Прошло чуть более десяти лет, и два умнейших человека эпохи скрестили шпаги по поводу социального строя и политического режима, который установился в трех тысячах километров от их страны.

В сентябре 1920 года Уэллс второй раз посетит Россию[68]68
  Первый раз Уэллс был в России в 1914 году.


[Закрыть]. Он встретится с Лениным, а свои впечатления о молодой Советской республике опишет в серии статей, которые опубликует The Sunday Express. По возвращении на родину эти статьи будут собраны и изданы в виде отдельной книги «Россия во мгле».

В декабре того же 1920 года на страницах той же газеты Черчилль опубликует развернутую статью, в которой подвергнет критике предложения и выводы Герберта Уэллса относительно потенциала и перспектив коммунистического строя. Ответ Уэллса появится на страницах The Sunday Express через неделю. Не ограничиваясь обсуждением вопросов по существу, автор «Человека-невидимки» перейдет на личности (чего не был чужд и его оппонент): «Я не могу назвать себя анти-Черчиллем. Я знаю мистера Черчилля, возможно, уже дюжину лет, и у него есть много качеств, вызывающих у меня симпатию. Он обладает живым воображением, что является редкостью среди политиков. Кроме того, он необыкновенно занятен как личность. Но при всем этом я вынужден признаться, что меня немало расстраивает тот факт, что он будет занимать какой-либо министерский пост в настоящее время. Я бы пожелал, чтобы он больше никогда не возглавлял ни одно ведомство. Без него правительство будет выглядеть более серьезным. Я не считаю, что его уход из политики будет большой трагедией. Мистер Черчилль человек многих талантов. Например, он прекрасный художник»[69]69
  Цит. по: Gilbert M. Op. cit. Vol. IV. P. 441–442.


[Закрыть].

Обменом статей их спор не закончился. В 1923 году Уэллс опубликует роман «Люди как боги», в котором представит Черчилля в образе военного министра Руперта Кэтскилла – «решительного рыжеватого человека в сером цилиндре с черной лентой, прославленном карикатуристами», героя с «маленькой наполеоновской фигурой». «Он умел облечь свои мысли в удачные фразы с той искрой фантазии, которая сходит за красноречие. Он прожил чрезвычайно романтичную жизнь. Он не раз доблестно сражался на войне. Его взяли в плен, а он бежал вопреки всем трудностям». В представлении Кэтскилла: «Жизнь на Земле полна опасностей, боли и тревог, полна даже страданий, горестей и бед, но кроме того – а вернее, благодаря этому, – она включает в себя упоительные мгновения полного напряжения сил, надежд, радостных неожиданностей, опасений и свершений, каких не может дать упорядоченная жизнь Утопии[70]70
  Вымышленная страна, где оказываются главные герои романа.


[Закрыть]. „Вы покончили с противоречиями и нуждой. Но не покончили ли вы тем самым с живыми и трепещущими проявлениями жизни?“».

Если говорить не о мировоззрении, а о личности политика глазами писателя, то Уэллс характеризует Черчилля-Кэтскилла как человека, «склонного к авантюрам», «страдающего избытком воображения» и «считающего, что несуществующее может существовать». «Его буйное воображение принесло смерть тысячам людей», – заявляет Уэллс, обращая внимание на «неизлечимое тяготение ко всяким фантастическим предприятиям» своего героя-современника. Именно в уста Кэтскилла он вкладывает следующую реплику: «На этой узенькой скале, на территории в одну квадратную милю, должна решиться судьба двух миров! Сейчас не время для малодушия и для расслабляющей осторожности. Быстро выработать план – и немедленно действовать!» «Порой мне кажется, что для нас всех было бы лучше, если бы он начал писать фантастические романы вместо того, чтобы пытаться воплощать их сюжеты в жизнь», – говорит автор словами одного из своих героев[71]71
  См.: Уэллс Г. Люди как боги / Собр. соч. в 15 т. Т. 5. С. 150, 148, 317, 208, 229, 148, 264, 273.


[Закрыть].

Зачем Уэллс перенес образ Черчилля в свой роман? Вряд ли только потому, чтобы продолжить дискуссию на политическую тему. Для этого ему вполне достаточно было газетных полос, на которых он чувствовал себя не менее уверенно, чем его оппонент-политик. Причина крылась в другом. Уэллс, хотя и не принимал личность Черчилля целиком, попал под обаяние его выдающихся личных качеств. Он признавал его смелость и харизму, а также – воображение, полагая при этом, что при таких способностях, при более терпеливом поведении и более взвешенных оценках, а также уме, акцентируемом не на военной тематике, а на решении социальных вопросов, Черчилль мог бы стать еще более привлекательным, по-настоящему ценным и достойным не только восхищения, но и уважения[72]72
  См.: Alkon P. K. Op. cit. P. 171.


[Закрыть]. А может быть, во всем виновато воспитание? На это указывает следующий диалог из романа:

«У вас очень богатое воображение, – задумчиво продолжал мистер Барнстейпл. – Вся беда в вашем проклятом воспитании. В чем ваша беда? Вы пропитаны духом Киплинга. Империя, англосаксонская раса, бойскауты, сыщики – вот каким мусором начинена ваша голова. Если бы я учился в Итоне, я, наверное, был бы таким же, как вы.

– В Хэрроу, – поправил мистер Кэтскилл.

– Самая мерзкая из этих школ. Пригородное заведение, где ученики носят кок и соломенные шляпы. Можно было догадаться, что вы из Хэрроу. Но, как ни странно, я не питаю к вам ненависти. Если бы вас прилично воспитывали, вы, наверное, были бы совершенно другим. Будь я вашим школьным учителем… Но теперь поздно об этом говорить»[73]73
  Уэллс Г. Указ. соч. С. 299–300.


[Закрыть].

Черчилль не остался в долгу. В ноябре 1923 года он написал статью «Мистер Г. Дж. Уэллс и Британская империя», в которой перевел спор из плоскости субъективных личных отношений в плоскость объективных понятий, таких, например, как патриотизм. В своей статье Черчилль опирается на тезис, что очень часто люди начинают высказывать свое мнение по вопросам, которые выходят за рамки их профессиональной компетенции. В качестве доказательства он привел случай с известным фантастом. Он видел в нем великого пророка, великого романтика, как он сам назвал его еще в 1920 году, – «философствующего романтика»[74]74
  Цит. по: Gilbert M. Op. cit. Vol. IV. P. 441.


[Закрыть], но при этом считал его сумасбродным политиком[75]75
  Цит. по: Weidhorn M. A Harmony of Interests: Explorations in the Mind of Sir Winston Churchill. P. 28.


[Закрыть].

Черчилль был не одинок в своей точке зрения. В 1941 году Джордж Оруэлл (1903–1950) напишет эссе «Уэллс, Гитлер и мировое государство», в котором назовет политические взгляды писателя наивными и опасными. По мнению автора «1984», Уэллс оказался слишком «здравомыслящим, чтобы понять современный мир». Но разве можно быть «слишком здравомыслящим»? Оруэлл считал – да, поскольку мы не живем в мире, где господствует здравый смысл: «Существа из темных веков вышли на передовую площадку современности, и если они и являются призраками, то для их уничтожения необходимо сильное магическое средство». Упоминая о «призраках темных веков», Оруэлл имел в виду Гитлера и его армию. Об этом же говорит и Черчилль в своей известной речи про «звездный час», предупреждая, что без должных усилий «мир скатится в бездну новых темных веков»[76]76
  См.: Alkon P. K. Democracy in the Age of Information // Finest Hour. № 146. P. 56.


[Закрыть].

Несмотря на взаимные уколы, между политиком и писателем не было злобы. Они продолжали общение и положительно отзывались друг о друге. Например, Черчиллю очень понравилась книга Уэллса «Сон», вышедшая в апреле 1924 года[77]77
  См.: Documents. Vol. 11. P. 146.


[Закрыть]. В 1930-е годы он советовался с ним относительно американского агентства Гарольда Пита, специализирующегося на организации лекционных туров знаменитостей[78]78
  См.: Ibid. Vol. 13. P. 870–871.


[Закрыть]. Он даже назвал мистера Уэллса своим «старым другом»[79]79
  См.: Ibid. P. 899.


[Закрыть]. Уэллс отвечал взаимностью, посвятив в 1937 году «моему другу Уинстону Спенсеру Черчиллю» антифашистский роман «Рожденные звездой».

Помимо взаимного уважения их объединяло и взаимное мировоззрение. Несмотря на различия в отношении социализма, они имели схожую систему ценностей: оба не терпели рутину, не любили медлительность и не переносили глупость[80]80
  См.: Alkon P. K. Winston Churchill’s Imagination. P. 164, 169, 174; Weidhorn M. Op. cit. P. 26–27.


[Закрыть].

Их отношения стали ярким пятном в биографии британского политика. Мимо этого пятна, вернее – луча, пронизывающего всю жизнь Черчилля, не могли пройти не только его биографы, но и он сам. В 1931 году Черчилль напишет о своем коллеге по перу отдельное эссе, которое выйдет в августе в Sunday Pictorial. В нем он попытается определиться со своим отношением к Уэллсу. Левые политические взгляды писателя-фантаста вновь будут подвергнуты осуждению. «Всю свою жизнь мистер Уэллс бранил нацию, которая перед ним преклонялась, принижал ее традиции, подрывал ее институты, смеялся над ее победами», – заметит Черчилль[81]81
  Churchill W. S. H. G. Wells / Great Contemporaries. P. 375.


[Закрыть].

Во второй части эссе он рассматривает Уэллса-писателя, и тон сразу меняется. Черчилль признается, что является «большим поклонником Уэллса», что прочитал все его произведения, что смог бы даже сдать экзамен по творчеству этого писателя, под полное собрание сочинений которого выделил целую полку[82]82
  Одним из самых ценных экспонатов библиотеки Черчилля является почти полное собрание сочинений Уэллса, на каждом томе которого оставлена дарственная надпись автора.


[Закрыть][83]83
  См.: Churchill W. S. Op. cit. P. 377.


[Закрыть]. Не менее интересно и другое откровение политика, сделанное в 1947 году во время беседы с врачом: Черчилль готов был взять «Машину времени» вместе с собой в чистилище[84]84
  См.: Moran С Struggle for Survival 1940–1965. P. 328.


[Закрыть].

Наблюдая за разногласиями, которые разделяли двух британцев в политической плоскости, нельзя не задаться вопросом, чем же так привлекло Черчилля творчество Уэллса? Ответ лежит на поверхности: ярким воображением автора, мощнейшим интеллектом и удивительной провидческой силой. Для фантастов не редкость, что создаваемые ими образы сходят со страниц романов в реальную жизнь. Взять, например, Жюля Верна. Кстати, именно с ним Черчилль и сравнивает Уэллса. Нисколько не принижая французского писателя, он констатирует, что веком Верна было ушедшее девятнадцатое столетие, а его публикой – викторианцы. Уэллс пошел дальше, распахнув перед человечеством дверь в новую эпоху с ее головокружительными, но порой кровожадными достижениями. Танк – предсказан, бомбежка беззащитных городов – описана, даже Первая мировая война и та нашла изложение в работах фантаста, богатых «проницательными идеями о войне и мире»[85]85
  См.: Churchill W. S. Op. cit. P. 378, 377.


[Закрыть].

Одной из отличительных особенностей великой личности является способность учиться – учиться постоянно, учиться от соприкосновения с событиями, идеями и людьми. Общение с Уэллсом и его творчеством позволило Черчиллю по-иному взглянуть на роль изменений в жизни и прийти к выводу, что любые изменения не просто постоянны – они и есть, по сути, жизнь в ее здоровом, бойком и громогласном проявлении. Именно с развития этой мысли Черчилль и начнет одно из своих эссе, признав, что большинство людей, будучи поглощены житейскими заботами и рабочими буднями, упускают из виду, что изменения вездесущи. «А прогресс-то этот идет себе вперед», – цитирует он первую строчку из романа Уэллса «Война в воздухе». Но и это еще не все. Мир не просто меняется – отныне он меняется быстрей. Это движение вперед, но не с равномерной скоростью, а с ускорением. С каждым веком, с каждым десятилетием, с каждым годом происходящие в мире события набирают обороты. Изменений становится больше, изменения становятся масштабнее, изменения становятся фундаментальнее, меняя образ жизни и мысли людей[86]86
  См.: Churchill W. S. Fifty Years Hence / Thoughts and Adventures. P. 283–284.


[Закрыть].