Текст книги "Разбить стёкла теплицы. Книга 1. Поколение Китеж. Опыт построения сообщества. Ваш приёмный ребёнок"

Часть первая
Опыт построения сообщества

На дне души гудит подводный Китеж —

Наш неосуществимый сон.

Максимилиан Волошин, «Китеж»

Эта книга о душах детей, обожжённых жизнью.

Душа неуничтожима, как легендарный град Китеж. Но, столкнувшись с болью, предательством, одиночеством, осиротевший ребёнок закрывается от мира. Можно сказать, что его душа уходит на недостижимую глубину, чтобы дождаться момента, когда можно будет снова вернуться к людям.

В этой части книги собран практический опыт первых пятнадцати лет работы приёмных родителей и психологов Китежа.

Наставник-утешитель. Да, они сильные противники, но ты ещё сильнее! Ты справишься!

Глава 1
(Предисловие будет потом)
Первые дети. Миша и Петя

Микроавтобус «Газель» был сработан на совесть из хорошего железа. Наверное, поэтому, ударившись о берёзу, он вспыхнул не сразу. Это дало возможность Пете и Мише выбраться и отбежать на безопасное расстояние.

Кто-то из проезжавших мимо сообщил в Китеж.

Вадим вскочил в легковую машину, забросил в неё два огнетушителя и, захватив главу нашего сообщества Сергея и даже меня (в качестве консультанта – пошутил Сергей), помчался на место происшествия. Но тушить там было уже нечего. Ребята испытали шок и просто мотались где-то в зарослях, мучаясь от страха и чувства вины. Вадим побежал в лес и, отыскав их, привёл обратно.

Мы почтили молчанием останки верного автобуса, отработавшего на русских ухабистых дорогах пять лет, и вернулись в Китеж.

Как всегда в экстренных случаях было проведено собрание, и виновники происшествия ответили на несколько неприятных вопросов.

Оба выпускника Китежа – двадцатичетырёхлетний Петя и двадцатитрёхлетний Миша – соблюдая обет честности и искренности, признались в содеянном и, как могли, объяснили мотивы. В общем, выходило, что ребята пили ночью водку, «потому что суббота», потом им захотелось покататься. Петя был официальным водителем, поэтому он открыл гараж и вывел машину. Потом родилась идея съездить в близлежащий посёлок Барятино, где даже в воскресенье в семь утра человек, знающий правильные места и правильных людей, мог раздобыть выпивку. По пути родились и более смелые идеи о том, чтобы заехать в гости к симпатичным продавщицам из магазина…

И если бы им всё это удалось, неизвестно где бы они вообще закончили свой день. Но вмешалось провидение. Колесо автобуса попало в огромную яму, появившуюся в асфальте минувшей морозной зимой. Петя не удержал руль, и русская берёза в полчеловеческого охвата приняла автобус в свои объятия.

Обгоревшие останки «Газели» невольно наводили на мысль о великой милости Божьей… Ребята отделались испугом.

Впрочем, не только испугом. Их взрослые коллеги были так возмущены, что оба получили ультимативное требование не выезжать из Китежа, бросить пить, работать под контролем взрослых, а Петя к тому же был лишён и своих водительских прав, которыми так гордился.

Вспоминаю, как первый раз увидел Петю и его младшего брата Мишу. Наш единственный последовательный друг в то время был начальник отдела УГРО Барятинского района, которого все уважительно именовали просто Дмитрич. Он и сообщил мне, что в Барятинской школе учатся двое беспризорников. Впрочем, учиться-то как раз они отказывались. Со слов Дмитрича ситуация была следующая:

– С ними никакого сладу. Воруют, убегают от нас. Короче, или берите их к себе прямо сейчас, или мы их в детский дом отвезём в Калугу.

«Вот оно! Все колебания заканчиваются стуком судьбы в дверь. Первые дети прибыли к нам сами»[4]4
  Здесь и далее прямая речь китежан – детей и взрослых – в основном приводится без изменения стилистических особенностей.


[Закрыть], – с некоторым страхом подумал я. Но отказываться было нельзя. Этих братьев знало всё Барятино, а значит, если только нам что-то удастся с ними сделать, лёд неприятия будет сломан.

Я вышел на мороз заводить старый уазик – подарок тогдашнего министра обороны, решив, если не заведётся, значит, не судьба. Но машина против обыкновения завелась сразу.

Районная школа. Петю с Мишей привели в кабинет директора. Маленькие, худые, коротко стриженные, в одинаковых тренировочных костюмах.

В глазах слёзы. В диалог явно не хотят вступать. Рядом со мной директор – единственный человек в комнате, сохраняющий спокойствие и владеющий ситуацией. Ребята боялись меня, я боялся ребят, вернее выбора. Мне не хотелось быть на месте судьбы.

Выбор сделала директор.

– Дети, вот директор Китежа, Дмитрий Владимирович. Он готов вас взять в свою деревню. Если нет, мы вас отправляем в Калугу. Выбирайте сейчас.

Я попытался вмешаться и не очень уверенно сказал:

– У нас всего несколько семей, три дома. Придётся топить печку, таскать воду, учиться. Вы хотите со мной поехать?

Они посмотрели на меня глазами, полными слёз, и молча кивнули.

Я посадил их в УАЗик и покатил домой, очень гордясь собой.

В то время всё было просто: ни бумаги собирать, ни медкомиссию проходить не требовалось. Я даже не помню, на кого мы оформили наших первенцев. Нам было не до формальностей. Да и ребятам было всё равно. Похоже, все взрослые были для них тогда на одно лицо. И это лицо внушало им страх.

А надо сказать, что Китеж в 1995 году состоял из трёх домов и вагончика. В них жили человек десять будущих пап и мам, совершенно неопытных, но полных энтузиазма и светлых надежд.

Передо мной до сих пор встаёт картина тех счастливых зимних вечеров, когда дороги заносило снегом, работа заканчивалась, и наступала праздность. Телевизора у нас не было по причине бедности, поэтому мы читали стихи, пели песни и говорили на высокие темы.

Мы садились в круг, зажигали свечи. Золотые блики играли в задумчивых глазах детей. В тишине кто-то из взрослых читал свои любимые стихи. Остальные восторженно внимали. Потом завязывался разговор об искусстве, о собственном предназначении, о служении ближним и Отечеству.

Дети вокруг горящей свечи… Из каких романтических далей пришло ко мне это видение? Как далека была реальность первых лет от этого идеала!

– Петя, ты помнишь первые годы в Китеже? Чего тебе больше всего хотелось?

– Удовлетворения потребностей… В общем, курить и бегать на свободе, чтобы ко мне не лезли.

Мы хотели пробудить в двенадцатилетних беспризорниках страсть к поэзии, а они при каждом удобном случае удирали от нас, взрослых, в лес. Они не хотели нас обижать. Им просто надо было уйти от давления, покурить, поговорить о своих серьёзных проблемах…

– Меня пьяная мама побила и выгнала в новогоднюю ночь из дому.

– Отец бегал за мной с ножом, но это он по пьяни, а так я его всё равно люблю.

– Кажется, мама клала меня в ванну и забывала, когда к ней кто-то там приходил, а я была совсем маленькая, с трудом выкарабкивалась из остывшей воды.

– В пять лет я ушла из дому. Меня приютили бомжи. Заботливые были, подкармливали. Жили мы под платформой электрички.

– Я понял, что мир неуправляем, и я всё равно не могу ничего сделать со своей жизнью.

Одетый в шкуры охотник идёт по джунглям. Его чувства открыты и сосредоточены. Ноздри, раздуваясь, втягивают воздух, анализируя запахи, слух насторожен до предела – не хрустнет ли ветка под лапой хищника. Он весь направлен вовне, сканируя органами чувств окружающий мир. У него нет сторонних мыслей, ибо если они появятся, его сожрут. Он не осознаёт этой истины, но она впечатана в саму основу его сознания примером окружающих членов племени, безусловными реакциями родителей. Носителей генов романтизма и задумчивости уже сожрали. Пока в каменном веке выживают только вот такие – настороженные…

Но такими нас создала эволюция. И она не закончилась.

Петя с Мишей идут по родному посёлку, как по джунглям. Их сознание острее копья. Им некогда думать о Боге, парламенте и демократическом обществе. Им надо сосредоточить внимание на главных вопросах выживания, понять, где есть пища и нет угрозы получить по морде. Отвлечься – накликать беду. Они и не отвлекаются. На хлебозаводе загружают машину свежими булками… Как пахнет! Не забыть проверить заднюю дверь, может, удастся стащить.

Вон пьяный мужик – может обругать или отобрать последние копейки. Вот обломок кирпича.

– Я с десяти метров камнем любого пьяного собью с ног, – похвастался как-то Миша.

Петя больше помалкивал. Он был старше и уже успел понять, что помалкивать всегда безопаснее.

– Я даже в школу ходил и неплохо учился до четвёртого класса. Потом нас за воровство отправили в детприёмник. А как не воровать? Есть хотелось, а просто просить – стыдно. В детприёмнике за провинность били резиновыми дубинками. После этого, когда вернулся, я уже не мог себя заставить думать об уроках, мозги как отшибло, – вспоминал Миша через много лет.

Да не отшибло у него память, просто мир синусов и неправильных глаголов не мог втиснуться в заполненное реальной болью и страхом сознание ребёнка. Когда грохочут пушки, музы молчат. И правильно делают. Я пытался заставить его с братом полюбить стихи, а у них просто не было для этого фундамента безопасности. Удирая от меня, они эту самую безопасность и обретали. Чем больше их после этого ругали, тем больше им хотелось снова удрать, и тем дальше откладывался в их жизни момент, когда в сознании найдётся свободный уголок для поэзии.

Поэтому десять лет назад большинство приёмных родителей Китежа испытывали острое разочарование, хоть и старались скрывать его друг от друга.

Тогда в 1997 году один приёмный отец говорил мне с отчаянием: «Мы же всё для них сделали. Дома построили, из детдома забрали, кормим, учим. О себе вообще забыли, а толку ноль! Ладно, тянут сигареты из кармана. Они мой паспорт украли. Куда дели? Брагу поставили на чердаке – случайно по запаху нашёл. И ни слова благодарности».

Ну а кто из нынешних родителей втайне не надеется, что дети будут испытывать любовь и благодарность, будут внимать, стараться разделить идеалы, идти по пути… Ну хотя бы поддержат на старости лет.

Нам в Китеже потребовалось почти десять лет, чтобы полностью распрощаться с этим наивным ожиданием.

В Китеж – когда не было дороги

Китеж, 1994 г. На опыте этого дома мы учились строить

Предисловие

Проблему сирот, оставшихся после революции и Гражданской войны, молодое советское государство решило довольно быстро и эффективно. Тогда было достаточно накормить и обогреть сирот. Путёвку в жизнь им дало всё то же государство, настолько простое и всеобъемлющее, что почти не оставляло места для соблазнов, сомнений и нарушений в рамках существующей программы.

В наше время старые рецепты не действуют. Накормленные и обогретые сироты не становятся счастливее.

Новая информационная эпоха продолжает испытывать нас глобальностью и скоростью изменений окружающей среды. Разве мог я в своём детстве вообразить, что мой семилетний сын будет погружаться в виртуальное пространство компьютерных игр, обретёт свободу путешествий в глобальной сети? Изменения окружающей среды сравнимы в масштабах вида Homo sapiens с высыханием морей триасового периода – процессом, погнавшим рептилий на сушу. Ни одно поколение ещё не стояло перед вызовом взросления в перенасыщенном информацией океане современного общества. Погасли маяки государственной идеологии, не видно берегов традиций, зато блещет, слепит взгляд, топит в недостижимых обещаниях и надеждах бескрайняя стихия.

Ну что же, новое поколение научится плавать! Для человечества это, безусловно, процесс небезопасный, но эволюционно оправданный.

Хорошо бы ещё не дать погибнуть тем, кому не у кого учиться выживать в волнах свободы, – детям, оставшимся без попечения родителей.

Современным детям, оставленным родителями, сейчас не грозит голодная смерть. Но опасностей стало больше: наркотики и алкоголь, жажда заработать лёгкие криминальные деньги, проституция и банальное незнание, что делать со своей жизнью. В отличие от беспризорников 1920-х годов, вокруг современных детей не будни великих строек, а бесконечно усложнившееся человеческое общество. Через интернет и телевидение они получают полную, художественно раскрашенную информацию, как живут те, кем им никогда не стать, и входят в дома, которые никогда не смогут иметь. Свобода оказалась опасным испытанием.

Раньше было намного проще найти себя в медленном потоке общественной жизни. Административная система рассматривала организацию процесса воспитания маленького человека по аналогии с хорошо налаженным производством. Сама собой выстраивалась привычная цепочка: финансирование, план, порядок операций, зарплата и чёткое следование технологии. Так соблюдались интересы общества и государства и не принимались во внимание интересы развития тех индивидов, из которых это государство состоит.

Мы в Китеже попытались перевернуть эту цепочку, поставив в её начало личность ребёнка, интересы его развития и особенности его психологии.

Когда в 1993 году я с группой энтузиастов переехал из Москвы в Калужскую область, чтобы создать первый в России посёлок для всестороннего развития и реабилитации детей-сирот, многие мои коллеги по журналистике откровенно смеялись: «Разве этим надо заниматься? Масштаб не тот!» Ещё, слава Богу, нам в Калуге очень повезло с губернаторами, которые наш эксперимент всегда поддерживали. Но это было исключением из общего правила.

Мне так и не удалось найти надёжных статистических сведений о том, как складывается жизнь выпускников детских домов. На рубеже 1990-х – 2000-х годов восемьдесят процентов их так и не смогли найти своего места в обществе, пополнив ряды правонарушителей, бомжей и алкоголиков.

Теперь оценили важность семейного устройства детей-сирот, заговорили о создании условий для творческого развития и оздоровления не только тех, чьи родители уже лишены родительских прав, но и тех, кто вот-вот осиротеет при живых спивающихся родителях.

Повторюсь! Детям-сиротам в наши дни угрожает не голодная смерть, а неверно понятый смысл собственной жизни, микробы ненависти, порождающие антисоциальное поведение, приводящие к алкоголизму или преступлениям.

Самая неотложная задача – создать такие условия в обществе, которые помогут юным личностям максимально развиваться, становясь полноценными гражданами России.

Не внешнее форматирование, которое хорошо лишь для воспитания единообразных «колёсиков и винтиков» индустриального общества, а внутренний стимул должен стать основой нормального развития личности.

Таким образом, вопрос реабилитации и возвращения в общество детей-сирот переходит из области семейного устройства в сферу психологии и работы с сознанием.

Мы только тогда выполним своё предназначение, когда поможем детям-сиротам снова поверить в свои силы, в то, что их жизнь имеет смысл и цель. Тогда они не сопьются, не пойдут по стопам родителей. И для этого недостаточно просто открыть ставку психолога при органах социальной защиты. Человек может измениться только сам, так как метаморфоза заложена изначально в саму суть человеческого существа, в его внутреннюю программу.

Только как войти в эту программу? Где она находится в человеческом существе? Здесь мы вступаем в пространство, пока ещё не освоенное наукой. Это пространство нашего сознания, где сосуществуют миф и реальность, воспоминание о боли и полёт детской мечты, где в силу этого возможны волшебные превращения и трансформации.

Русский народ всегда интуитивно осознавал существование этого иного измерения, пытаясь выразить невыразимое теми способами, которые были доступны народной культуре. Так родился трансмиф о граде Китеже, скрывшемся от врагов в глубинах земли. Легенда гласит, что люди с чистой душой могут увидеть Китеж в глубинах озера Светлояр.

Наши предки не сомневались: два мира сосуществуют, соприкасаются, следует только научиться правильно смотреть…

Так появилась моя мечта о земном Китеже, где объединят свои усилия родители, учителя и психологи. Они создадут особое жизненное пространство, позволяющее детям-сиротам и тем, кто попал в кризисные ситуации, понять и принять новые правила силы и свободы, по которым можно выстроить свою судьбу, научиться счастью, доверию к людям, опоре на собственные силы и индивидуальность.

Для нас Китеж – это педагогический эксперимент и одновременно образ жизни.

Доказательство же того, что он на верном пути – дети Китежа. Среди них есть отличники и двоечники, но нет дураков и подлецов. В них есть и плохое, и хорошее, но нет обречённости, фанатизма, равнодушия… и они не похожи на сирот.

Дети в Китеже изучают программирование и английский язык, пишут стихи или картины, издают интернет-газету, занимаются кунг-фу, играют в школьном театре. Они не любят чистить картошку и мыть посуду, зато фанатеют от компьютерных игр, которые разрешены им только по воскресеньям.

И ещё они добрые и отзывчивые.

Четырнадцатилетняя Саша написала в 1999 году в школьном сочинении: «Мне кажется, что Китеж – это кусочек рая на земле». Увы, рай на земле построить не удалось. Но Китеж существует, и это уже само по себе большое достижение.

Эта книга о наших сомнениях и заблуждениях, реальных делах и мечтах об идеале. Идеал мы, неидеальные приёмные родители Китежа, продолжаем искать и сейчас.

Глава 2
Путь Миши и Пети. Формирование сознания

У большинства детей, брошенных родителями, главная задача – просто выжить. Выжить любой ценой. И плевать им на рекламные плакаты, развешанные на улицах больших городов и призывающие поддержать детей-сирот. Я тоже видел много рекламных плакатов. Почему-то я не испытываю ни любви, ни благодарности к их производителям. Представление Миши и Пети о Мире-обществе ограничивалось двумя улицами родной деревни. Но это отнюдь не мешало их «нормальному» существованию «по понятиям». Какие стихи? Какие разговоры по душам, если весь жизненный опыт, вбитый в тело и сознание, кричит: «Открываться опасно! Доверять опасно! Расслабляться опасно!»

Они жили с нами, но просто не замечали нашего волшебного Китежа.

…Если вы в Царство Небесное введёте человека, которому чуждо всё содержание этого Царства, он будет в аду; так же как если человека, который ненавидит музыку, посадить в концерт, он будет ёрзать от страдания, и ваша доброта в том, что вы его туда пустили, ему ничем не поможет.

Антоний Сурожский. «Человек перед Богом»

Из методички одного регионального «Центра доверия»: «Если ребёнок капризничает или проявляет агрессию, то объясните ребёнку, что он не прав…» Жидкая водица вместо лекарства. А вам на месте ребёнка разве достаточно было бы такого объяснения?

Мягкая глина их характера проходила обжиг жизнью в самый неподходящий период: от семи до десяти лет. Мише и Пете в этом возрасте приходилось показывать чудеса выживания. Наши питомцы рассказывали мне о том, как воровали хлеб из магазина, охотились на голубей, находили места для ночлега и сбивали камнем пьяного мужика, который лез на них с кулаками. Они победили, то есть выжили. Но эта борьба заставила детей задействовать все резервы, на расширение сознания сил просто не хватило.

У Миши с Петей миры, словно матрёшки, вставлены один в другой. Миры сознания… Они живут в Китеже, но в актуальном слое сознания носят мир породившей их деревни. Они знают, что нельзя никому верить, нельзя тратить силы на бесполезные занятия, вроде учёбы в школе, так как силы понадобятся для выживания.

Петя:

– Я ушёл от вас в училище, просто чтобы не учиться. А там, оказалось, все, вообще все, были увлечены наркотиками и газовыми пистолетами. Я не знаю, почему я притягиваю таких людей.

В училище я хорошо дрался, там часто бывали драки, но я всегда был на высоте. Мне часто бывало скучно в Китеже, от скуки я и мотался в Барятино выпить. А ребята меня покрывали. Но вот если бы у меня был мотоцикл и я мог бы ездить со скоростью больше ста двадцати, то мне не было бы скучно.

Я никогда раньше не думал, что дети, ни разу в жизни не выезжавшие за пределы своего района, могут так крепко держаться за свой ОБРАЗ МИРА. И нам никак не удавалось стереть этот опыт, сослуживший им хорошую службу раньше, но теперь закрывающий путь к культуре, образованию, самореализации.

Что из того, что они не знают значения слов «приватизация» или «либеральные ценности»? Эти знания всё равно никак не помогут выжить в условиях «джунглей». Зато они умеют врать, драться и воровать. Конечно, если захотеть вырваться из «джунглей», то понадобятся и другие знания и навыки! Но для этого Маугли ещё должны захотеть выйти к людям.

Такую программу, записанную на боли и страхе, не переформатировать душевной беседой или нотациями учителя в классе. Да и одной только добротой здесь ничего не сделаешь.

А они и не хотели переписывать свои программы.

– Я смертельно боялся своих родителей, так как мог получить по морде от папы или мамы за любой вопрос. Бабушку ещё можно было о чем-то спрашивать, но и она была дрянью и нас не любила.

– А в Китеже ты почему не общался со взрослыми?

– Я никогда не верил, что с вами можно разговаривать, и когда приехал в Китеж, то решил, что сбегу на другой день. Только потому, что вы ко мне не лезли, я решил здесь задержаться. Три года вы вбиваете в меня эти дурацкие знания, и моя голова гудит, как котёл. Я не успевал ни работать, ни учиться.

В китежской школе Миша с Петей начали восполнять пробелы в научной картине мира. Но вектор их судьбы практически не отклонился. Они всё равно не хотели ничего видеть за пределом своих ближайших потребностей.

Это не их вина – это закон развития человеческого сознания.

Мы должны признать тот очевидный факт, что большую часть времени у большинства индивидов низкие потребности и ценности доминируют над высокими потребностями и ценностями, то есть сильно тянут индивида назад. Только самые здоровые, самые зрелые, самые развитые индивиды чаще выбирают высшие ценности… Но и это, вероятно, происходит, по большой части, благодаря наличию солидной основы – удовлетворённых низших потребностей…

Абрахам Маслоу

Китеж, 1995 г.

Китеж, 1996 г.

Первая китежская школа и первые учителя. 1995 г.