Текст книги "Дыра"

Дмитрий Москалев
Дыра

* * *

Книга первая

Предисловие

Здравствуй дорогой читатель!

Эту книгу я готовил, как приквел «Бесполезного человека».

В ходе бурной работы я старался написать историю до событий основной книги, объяснить завязку и добавить сплетения хитрой и сложной вселенной, а также закончить серию третьей книгой, космической фантастикой «Агония». Каждая книга может читаться и в отдельности, но вместе представляют целый исторический пласт моей выдуманной вселенной.

Работа предполагала быть сложной для меня. Я и не рассчитывал писать трилогию для своего киберпанка, но так уж вышло, что под воздействием эмоций и вдохновения, сюжет пришел в голову сам и я не смог устоять и не начать стучать по клавишам.

Так как история этой книги происходит в наше реальное время, получился совсем другой жанр, который перешел из научной фантастики в мистику с элементами детектива и ужаса, но во второй части книги я постараюсь выправить ситуацию и придерживаться более научной тропы в повествовании.

Для всех начавших читать эту книгу – хочу предупредить вас о ее содержании. Книга имеет грубых и жестоких персонажей с психическими отклонениями, в ней содержатся сцены насилия, убийств, много ругательств и других неприятных вещей. Дорогой читатель, не нужно приписывать свойства тех или иных персонажей из романа автору, т. к. я стремился изобразить их характеры наиболее реалистично.

Все события, люди и локации выдуманные и не имеют ничего общего с реальностью. Этой книгой я не хотел никого обидеть и задеть, книга всего лишь художественное произведение. Все совпадения случайны, сюжет имеет мрачный оттенок, краски сгущены, чтобы придать атмосфере апокалиптичности.

Не рекомендуется людям со слабой психикой и любящим английские романы.

Дорогие читатели, покупая эту книгу, Вы вкладываетесь в ее редактуру и качество. Спасибо!

Пролог

Всё началось в то проклятое утро.

Кот Персик сидел на крыльце местной библиотеки городка Липтикут. Он сонно зевнул, облизал свою белую грудку и с любопытством посмотрел по сторонам, в поисках «жертвы». Кот любил приставать к прохожим и выпрашивать еду, иногда он заходил в соседние подъезды через дорогу, когда становился голодным и когда никто из работников не возвращался в выходные покормить его помимо охранника.

Персик был неплохой кот, короткошерстный, и добрый. Библиотечный кот, или «кот-библиотекарь», как его звали местные вот уже шестой год жил там и стал местной достопримечательностью. Мальчишки иногда гоняли его, но никогда не прикасались, чтобы ударить, и вообще для незнакомых ему людей Персик был неуловим, поймать его и погладить можно было в подъезде, или подкормить и схватить, когда он ел.

Сосиски, косточки и всякую снедь в основном приносили работницы. Наверное, это был самый начитанный кот в штате.

Старый белый и грязный фургон тихо подъехал в это утро и припарковался у тротуара перед библиотекой. Это был такой дождливый день, когда даже последний сноб не высунет нос из под одеяла – воскресенье перед рабочей неделей.

Водитель «фольцвагена» поставил машину на ручник, и, не глуша мотор, докурил дешевую сигарету.

От сигаретного дыма на десяток лет полоток в машине превратился из кремового в коричневый, так, что вонь наверняка останется в машине еще на добротный век, и сгниет только вместе с металлом.

Тяжелые сапоги ударили по асфальту и медленно поковыляли к задней двери машины. Мужик хромал на одну ногу, он был тяжелым и с большим пивным пузом. Изо рта у него воняло и неприятно несло от неухоженной бороды, под которой росли десятилетние прыщи, как грибы.

Человек достал пневматическое ружье и припасенную сосиску. Он развернул ее и откусил, покачав одобрительно головой, с жадностью откусил еще и оставил небольшой кусочек для кота.

– Кис-кис, – закискал мужик и приманил кота. Персик встрепенулся и с интересом посмотрел на незнакомца. Он хотел было убежать, но он так был голоден, что насупился и стал с недоверием следить за приближающимся мужчиной.

Спустив ружье с плеча, человек сел на корточки и вновь приманил кота, положив на порог сосиску, тем временем Персик быстро перехватил кусок и отбежал в угол.

– Ну что, приятель, – пробормотал мужик и потянулся за ружьем. Он подошел вплотную к занятому трапезой коту, наставил дуло ему в затылок и выстрелил.

Глава 1

Сэм закрыл глаза и лег спать. Это была обычная ужасная и скучная смена, ничем не отличающаяся от всех смен за последние пять лет. Этим она и показалась ужаснее всех предыдущих, более изматывающей и беспокойной.

В ушах зазвенела долгожданная тишина. Ночная смена утомила его, он едва стоял на ногах к концу ночи, и едва не уснул на работе. Он ненавидел ночные смены, ночью человек должен спать. Ночные смены выматывали его, ночные смены истощали его и старили. У него болели ноги и руки, рабочая нагрузка всегда была высокая, но Сэм держался, он был крепким, по крайней мере, считал себя крепышом.

Перед сном он вспомнил, как пару дней назад оттирал эту проклятую дыру – квартиру матери Салли под Липтикутом.

Старый барак, построенный почти век назад крепко стоял снаружи, но высох и покоробился внутри.

Жилье сдавалось в аренду, и этот последний урод испачкал всё в какой-то желтый жир. Потолок засрали мухи. В жиру было всё, буквально всё!

Откуда можно взять столько жира и как можно его так разбрызгать смог бы сказать только эксперт криминалист. Жирные капли застыли на холодильнике, в нем текли жирные реки. К плите, лампочкам, дверным ручкам, выключателям прилип жир.

Стены и даже полки были в нем. Не оказалось в квартире той щели, в которую не пробрался этот коварный жир. Жир был даже в тумбочках, вперемешку с крупами и крошками.

Что это было, помимо дохлых мышей, крошек, которых он набрал незная откуда? Наверное, крошил буханки крысам.

Везде прилип желтый, иногда и оранжевый жир. Сэм с матом натирал холодильник средством от жира, он проклинал всех богов, проклинал этого грязного говнюка, как можно быть такой Свиньей? Если и есть в мире жрецы, поклоняющиеся хряку, то одним из них точно был прошлый жилец квартиры.

В итоге собралось двенадцать мешков с мусором, всякий хлам.

– Возможно, жилец варил собак, – как подумал Сэм.

Ему стало мерзко, но помочь Салли со сдачей жилья, хоть и за гроши, он был обязан. Паренек любил ее и пришлось идти на жертвы.

Сэм вспоминал, как отмокает желтая субстанция под воздействием средства от жира, превращаясь в нечто еще более мерзкое, липкое. Как большой кусок в последствии отлетел ему на волосы и словно вмазался по самую кожу.

Парня передернуло, и передернуло его не от жира, он вспомнил ванну, капающий кран и гнилые стены, обугленный угол, там горел водонагреватель. Ванная напоминала ему сцену из фильма ужасов, не хватало только трупа и тараканов.

И это было не всё. Провода свисали паутиной. Цыгане, которые прежде жили в этой квартире сто раз перевязывали их, и нещадно глумились над всякой безопасностью. Обои висели клочками, везде выделялись "козюльки", рисунки и чьи-то коряво написанные имена. Трещал сгнивший деревянный пол.

Сэм морщился, как и любому нормальному человеку, ему неприятно было убирать чужое дерьмо. Он в очередной раз убедился в том, что есть люди, которые нихера не умеют в этой жизни, даже элементарных бытовых вещей, например, помыть посуду и вымыть руки.

Его удивляло такое отношение к своему быту и жизни. Сэм негодовал и ненавидел этих грязных свиней из-за их неряшливости. Он представить не мог, как они занимаются сексом в такой грязи, дрочат или едят своими руками, которыми возились в паху. Наверняка кто-нибудь из таких работает в общепите или в магазине.

И теперь ему приходилось оттирать эти помои вместе с Салли. Но это цветочки – в закутке, в саду оставался засранный сарай набитый доверху мусором. Два дня потребовалось Сэму запихнуть всю сырую и прогнившую дребедень в мешки, которые просто трещали под натиском груза. Таких мешков собралось тридцать штук, а самой мерзкой находкой стал разбухший детский подгузник. Сэм аккуратно его поднял и опустил в пакет, словно бомбу.

Два дня Сэм провел на корточках, в пыли, паутине и жиру. Затем последовали пятнадцать слоев обоев на стенах в коридоре, а потом и вся остальная работа показалась не такой страшной.

Реально страшным делом было лезть в подвал. Сэм боялся, что обнаружит там что-нибудь мерзкое или опасное, но не нашел там ничего кроме двух банок тухлый огурцов.

Когда весь этот ужас клининговой службы кончился, Салли, спустя буквально несколько дней, прислала ему фотографии сгоревшего дома и ее квартиры в нем, то, что от той осталось. Всё началось с квартиры алкоголички соседки, которая варила спирт и ночью дом вспыхнул. Крыша запылала как солома и за какие-то минуты все выгорело.

Сэм немного побродил по пеплу, взглянул на расплавленную пластиковую панель на стене, затем заглянул в дыру в потолке и увидел облака, потом тихо и тяжело вздохнул и решил забыть весь этот кошмар, но у него не вышло.

Время прошло и не обошлось без эксцессов. Весь мир вокруг стал для Сэма каким-то колючим и враждебным. Он дрался, его преследовали и угрожали, он тот дал отпор. Почему люди стали его так уважать, когда он разбил лицо угрожавшему? Ответ прост – парни любят бои и любят победителей, любят тогда ты бьешь кому-то морду, любят и всё тут.

И так весь мир утонул в насилии. Убийства потоком лились с экранов телевизора, видеоигр, книг. Всё было пропитано ненавистью и насилием.

Смерть перестала будоражить и пугать, она ходила рядом, выпрыгивала из смартфонов прямо в рот и ее с аппетитом съедали. Жизнь виртуальная, информационная переставала быть симулякром и уже не отличалась он повседневности. Насилие уже перевалило за возможную максимальную величину на один квадратный километр.

В пути домой Сэму позвонила девушка. Парень включил громкую связь и немного поболтал с ней о том, о сём. И когда он закрыл глаза, спустя пару часов дождь разбудил его. Это был не просто дождь – это был настоящий ливень!

Град молотил по крыше и окнам, шум стоял, как у водопада, весь мир вокруг гудел от воды. В такие моменты хочется сказать, что небо рухнуло.

Дом Сэма постоянно подтапливало из-за нерабочей ливневки напротив, по крайней мере, из нее точно не вылезет никакой клоун, что было единственным существенным плюсом.

Вода бежала от самого поворота, от магазина "Большой Боб" и собиралась в низине, топя дорогу, смывая всю грязь с обочины и унося ее вниз по дороге. Сэм любил шум дождя, особенно спать под него, но это бы слишком сильный шум, тревожный. Словно что-то приближалось к их городку – большая грозовая туча.

У Сэма все еще болела щека после драки и ныла костяшка, небольшой синяк над глазом превратился в чуть желтый. Он поднялся и сонный побрел в туалет, закрыл окно, в которое дул ветер, приоткрыл жалюзи и увидел стену воды, лужи в саду.

Происходящее вокруг ему напоминало потоп, как пару лет назад во время хорошего такого ливня. Но вода на этот раз быстро уходила и через несколько часов вся сошла бы к реке.

Сэм вздохнул и ощутил прохладу, влагу. Слышался гром, сверкала молния. Окно в кухне захлопнулось и заболела голова, парень почувствовал усталость и сонливость, и после тяжелой смены он явно не восстановился. Еще он устал от этого чувства жизни в аквариуме, чувства застывшей жизни и ощущения себя со стороны.

Отца не было дома, Сэм зашёл в зал, но там было пусто, стоял лишь шум с улицы и ветер гулял через открытое окно.

– Люблю спать под шум дождя, – сказал сам себе Сэм и вновь лёг спать, – так-то лучше.

Около четырёх часов его разбудил будильник, Сэм покорно поднялся, и зевнул. Голова его всё ещё трещала, и он чувствовал себя отвратно, ощутил неприятный вкус во рту.

На тумбочке лежал наполовину прочитанный томик "Бесполезного человека" какого-то американского автора. Ещё одна ночная смена перед выходными, и он наконец-то закончит свою начатую картину маслом, как он думал.

Он рисовал подсолнухи, и всё откладывал и откладывал ее на потом, под настроение, а рисовал он исключительно под плохое настроение, искусство было для него, как избавление от депрессии, отдушина. Без депрессии в этом городке никто не жил, если ты истинно радовался жизни в этом отравленном воздухе, среди мусора и развалин – ты умалишенный, псих, как и все вокруг, а значит вполне нормальный человек и ненормальный в тоже время.

Моралью городка не запрещалось пить алкоголь. Пивные открывались на каждом шагу. Пей и не думай о завтрашнем дне, мальчик, все для тебя.

Провинция, никаких перспектив, никаких полезных знакомых, "где родился там и пригодился". И в таком темпе Сэм нарисовал кучу никому не нужных картин, которые не покупали даже по дешевке прикрыть дыры на стенах.

Закинув в себя картофель с помидорами, Сэм умылся, ему было дурно, он не выспался и устал, сон не помог восстановить силы, парень стоял разбитым у зеркала и смотрел на свои мешки под глазами, на свое уже немолодое лицо, которое блестело, как блинчик после сна.

– Мда, – промычал он, – совсем не выспался, как в прошлый раз, скорее бы уже выходные, – пробурчал Сэм.

Появился отец Сэма. Ударила входная дверь и захлопнулась, впустив влагу в дом.

– Град мне всю макушку отколотил, в саду по колено воды, всю дорогу залило! Хорошо, что ты машину загнал в гараж, а то всю облупило бы, всю краску, – протараторил отец, смахивая влагу со своей лысины.

– И град шёл большой? – спросил Сэм у отца, – ты сказал "град"…

– Да, – покачал головой старик, – знаешь, окно выбило на чердаке. Полезу вставлять стекло, только поищу из чего вырезать новое. Надеюсь, стекло во внутрь разбилось, не то порежет кого-нибудь, на голову скатится, если осталось на откосе крыши. Упадет кому-нибудь…

– Вряд ли, пап, такой ливень смыл бы, хотя… А у нас на работе вчера не было дождя, – Сэм улыбнулся, – обошло стороной.

– Соседка говорит, что всю неделю обещают дожди, и во вторник какой-то ураган, – подметил отец Сэма.

– Сегодня четверг, да? – спросил тот.

– Да, – ответил отец и уже заварил себе кофе без молока и сахара, комната насытилась терпким ароматом из кружки, – до вторника еще далеко.

– Ураган говоришь? Что там про ураган, па? Как уже скоро? Может быть пройдет мимо, не сезон ведь, – покачал головой сонный Сэм, он не чувствовал опасности перед "ураганом", мало что соседи болтают, вздор всякий.

Рядом с ним проживало слишком много сумасшедших. Одни соседи верили в колдовство, закапывали яйца в чужие грядки и клумбы, другие рыли на огородах ямы по ночам, водили хороводы вокруг пепла. Отец Сэма часто находил спрятанные кости, следы людей.

Жила одна примечательная кошатница и собачница, снимающая все на телефон и угрожающая судом соседям. Еще жила семидесяти пяти летняя бабка, без воды, света и выливающая продукты жизнедеятельности ведром на дорогу и на соседские лужайки, ворующая кабачки по ночам.

Люди вокруг постепенно становились помешанными, одним словом – болото, в котором ничего не менялось, а гнило и разваливалось. А может все дело во мнительности и Сэм становится сумасшедшим и ему кажется и мерещится везде подвох и колдовство? Он не знал ответа.

Все эти годы Сэм наблюдал, как растут цены, и люди беднеют, все больше работают, как Липтикут погружается в начало основания, как люди разъезжаются, а он без гроша за душой сидит на насесте и высиживает яйца.

Парнишка устал кататься каждый день по разбитым дорогам на работу, устал от катастроф, от возвышающихся труб на горизонте, не приносящих ему и его родным ни блага, ни денег, кроме как владельцам.

Этот месяц стал адовым на катастрофы. Каждый день он видел на дороге разбитые тачки. Каждый день Сэм ждал чего-то нового и ужасающего. Каждый день что-то горело, разбивалось, шло ко дну, а теперь еще этот вирус… Сэму нужно меньше смотреть новости.

– Может быть, – буркнул себе под нос отец Сэма, он сделал бутерброд с колбасой и ушел за телевизор, за дверью послышался шум веселой передачи, а Сэм включил местное радио.

– … сегодня влило по полной! Весь городок затопило! Давно не было такого дождя, и это только начало. Метеорологи обещают всю неделю дождей, не считая этих выходных. И как спасаться, как готовиться к наводнению? Зонтики и сапоги, друзья! Зонтики и сапоги! Так что запасайтесь дождевиками, и не падайте духом. Дожди нам обещают короткие, наш регион подмочит целиком и не стоит поливать грядки.

– Да, вряд ли будет потоп, – рассмеялся второй ведущий, – а вот подмочить так подмочит! Идет настоящий циклон с побережья, не сильный, не долгий. Он подмочит не только нас, это верно, и …

– Надо позвонить, – Сэм взял телефон и набрал номер Салли.

– Привет, дорогая, – сухо сказал Сэм уставшим голосом и выдохнул.

– Привет, мне плохо… – расстроено ответила Салли.

– Что на этот раз случилось? – Сэм досадовал, ему не хотелось сейчас слушать жалобы, ему хватало своего негатива, но он себя пересилил, он любил Салли.

– Глаза, я обедала и когда пришла за компьютер, то буквы начали расплываться, таким светом вокруг, опять меня зрение мучает, кажется, я слепну! Что это, Сэм? Я устала так жить…

– Хроматическая аберрация, или черт её, как-то так… не знаю! Да! Устала просто, хрусталик и все дела… глаза устают, представь себе такое, – Сэм не понимал, что несет, лишь бы успокоить девушку, – все будет хорошо, глаз пройдет и будет как новый.

– Тебе сегодня в ночь? – спросила Салли, – связь стала хуже, в трубке шуршит.

– Да-да, я заметил, это из-за дождя… чуть поторчу дома и в семь поеду, тебе позвонить в дороге? – послышалось шипение, – ну, кстати, да хуже слышно, и заметно, – еще сильнее затрещало.

– Позвони, я уже закончу работать. Сегодня я приеду к тебе, – прокричала в трубку Салли.

– Хорошо, дорогая! Договорились, давай, я позже перезвоню, – Сэм ушел в спальню и включил компьютер, загудел монотонно вентилятор.

– Пока, – сказала Салли и повесила трубку.

Глава 2

На улице посвежело. Ветер едва сдувал жирные капли дождя с листьев деревьев, в воздухе, как показалось Сэму, витала какая-то странная напряженность, как перед бурей. Природа затихла, и только трава хрустела под подошвами и хлюпала грязь, на секунду даже шум машин исчез.

Радио забурчало, когда Сэм нажал на кнопку приемника.

Сэм выкатил свою тачку из гаража, и не спеша поехал на завод.

Дорога к работе лежала через лес, там она становилась особо извилистой. Телефон затрещал.

Пахло сыростью. Вокруг спокойно стоял хвойный лес, посаженный еще его дедом, который местами окружала заболоченная почва до самой трассы, идущей вплоть до города Липтикут.

Затем под мостом Сэм повернул вправо, проезжая большое озеро, затем плотину, которая круглый год сбрасывала в реку воду. После пару населенных пунктов, и вот – он на работе. Низкий сетчатый забор огораживал фабрику со всех сторон.

Пока тот был в пути, Сэм набрал номер Салли.

Дождь усилился и на дамбе влил ливень.

– Везде вода, – подумал Сэм, – опять пошел дождь.

– Привет еще раз, Салли, – девушка взяла трубку и отозвалась.

– Привет, ты за рулём? – спросила она.

– Да, поставил на громкую связь, – Сэм сбавил газу и переехал лежачие полицейские на дамбе, его колымага загудела и рывком бросилась вперёд.

– Сэм, мне кажется, что я непродуктивная. Всё что я делаю не идет на пользу, никакого смысла.

– С чего ты так решила дорогая? – Сэм вздохнул.

– Не вижу никаких результатов, с изучением языка, с косметикой, всего навалилось, и нет денег. Денег не хватает, я посчитала, что нужна просто куча денег! Чтобы заниматься тем, чем хочешь. Работа меня бесит, ненавижу отвечать на звонки, из одного центра в другой, чувствую себя плохо! Это не моё, а ещё и зрение падает…

– Ну-ну, дорогая, успокойся, просто черная полоса, – попытался успокоить ее Сэм.

– Такое впечатление, что одна полоса черная, а белой нет, я устала, – Салли расстроено вздохнула.

– Тебе просто нужно отдохнуть, ты слишком много думаешь, как организовать свою жизнь и постоянно вплотную забираешь у себя время. Да, многие вещи нужно делать целыми годами и может десятилетиями, чтобы добиться результатов, не всё дается так просто. Ничего не даётся быстро, тебе всего двадцать два года!

– Мне уже двадцать два года! – возмутилась Салли, – а я ничего ещё не достигла! Даже намёка нет, одна рутина, – продолжала она.

– Многие только к тридцати годам начинают шевелиться… – возразил Сэм, – или даже не начинают… это нормально, ты сама знаешь, что иногда даже опыт не решает – понравишься, не понравишься. В нашем городе и так сложно найти хорошую работу.

– Возможно ты прав! Да, я многого хочу!

– Ты слишком амбициозна, ты хочешь сразу свернуть гору, извини, так не бывает, – Сэм вздохнул.

– Хочешь сказать, я наивная? – спросила Салли.

– Да, ты наивная, ты постоянно живёшь мечтами, хотя нужно делать шаги к мечте. Они рутинные, иногда скучные, повторение ото дня в день, ото дня в день!

– Ну спасибо! Так я никакая, к том же еще и наивная, – обиделась Салли, её голос звучал обиженно и агрессивно.

– Слушай, я тебе постоянно трещу об одном и том же! Я устал тебе повторять, хочешь поныть – ной, так что давай пока, хочу побыть в тишине перед работой!

– Будь, пока! – задребезжал голос Салли.

– Ты что обижаешься?

– Да, если ты меня обижаешь, – сорвалась Салли.

– Прекрати, а! Никто на тебя не орёт, пока! До вечера!

– Ага, – и Сэм положил трубку.

Постоянные разговоры об одном и том же его начали раздражать, они никогда не заканчивалась. Никогда.

– К чёрту, – выпалил он и замолчал, ударив рукой о руль.

Над горизонтом, тем временем проходили дождевые тучи. Они темнели от вечера, хотя и без того были достаточно чёрными, насыщенными водой.

Смутное чувство тревоги зарождалось где-то в глубине сознания Сэма и росло незаметно, словно опухоль где-то в голове, но он пока не чувствовал приближающейся бури, не чувствовал тех головных болей, которые испытывает больной раком и тучи, наполненные влагой всё росли и росли, богатели ей, словно нескончаемая бездна всё всасывала и всасывала влагу, готовую литься на головы неделями или целыми месяцами, скрывая под собой людей, словно верхушки самых высоких деревьев, словно тот мифический потоп, который пережил такой же мифический Ной с его скотом.

Так пара капель ударилась о лобовое стекло.

Сэм думал о работе. Он думал о том, что тратит лучшие молодые годы на заводе, получая гроши, не имея никаких перспектив на будущее и никакого развития. Как работник, и как человек, Сэм был неглуп, но ему просто не везло, для своего работодателя Сэм являлся очередным профессиональным импотентом, нищим, который что и может, как только крутить эти чёртовы гайки, наворачивать их на чёртовы болты, день изо дня, месяц за месяцем и год за годом, убеждая, что нет пределу совершенства, что всего лишь маленький рабочий еще не достиг того просветления, того совершенства гуру по наворачиванию гаек на болты, когда бы он смог шагнуть на ступеньку выше на профессиональной лестнице, так он и оставался в одной должности целых пять лет, от которой его уже тошнило, а что ещё хуже, он просто профессионально выгорел. Но он неплохо рисовал, и тем спасался от глубокой депрессии. Салли иногда подливала масла в огонь, дела ее тоже не клеились.

Они думали, что никогда не выберутся в жизнь, никогда не выберутся из этой грязи и нищеты Липтикута, и они не имели в виду блеск и роскошь, а просто больше чем еда и одежда.

Его кормили обещаниями о повышении, каждая перспектива обходила его стороной. Капитализм словно смеялся над ним, словно открывал свой рот, полный золотых зубов, и твердил ему поучающим тоном, что он ничтожество, ничего не достиг и у него нет будущего, что он не перспективный, и вообще ни стратег, ни менеджер, а для рубки денег нужно быть избранным, твердил ему голос, иметь особенные качества, которых у него нет, одним словом – нужно быть "сверхчеловеком", "сверхпотребителем", и "сверхумником" или чьим-то знакомым, имеющим влияние и защиту. Так он и рулил баранкой своего старенького "шеврале", по наизусть изученной дороге, от поворота до поворота, через шлагбаум, подъезжая к проходным. С поиском другой работы ему не везло, Сэм был нигде не нужен.

Сэм ещё помнил то разгромное собеседование, на котором его разорвали в клочья, он упал в собственных глазах и никому не рассказывал о неудачи на работе, если только людям вне работы, которым он доверял и принимал их советы, без них бы он пал духом.

Собеседование за собеседованием, ему твердили, что он не годен для работы, каждый раз придумывая новые отговорки, но он знал, и все знали правду. Виной всему была его неуверенность, он был не опытен и его легко можно было запутать и перебить, Сэм тяжело выражал свои мысли вслух, хотя из него вышел бы отличный писатель, пером он владел отлично.

Все гнило и разваливалось, словно дерево с трухлявой сердцевиной, а теперь еще и сырость пришла, но парень этого не видел и не осознавал, он любил свой дом, любил работать и мечтал закончить университет.

Все всё знали, но все молчали, молчал и Сэм, он не хотел потерять работу, хоть работа ему и надоела, жуткое скучное однообразие и бесперспективность, идеализм его не привлекал, жалкое подобие бизнеса, Сэм хотел работать, быть полезным.

– Будь стоиком, – говорил он сам себе, – греки терпели, и ты потерпишь, могло быть и хуже, нечего опускать руки, расстраиваться каждой неудаче – не хватит расстройства, – Сэм хлопнул дверью, поздоровался с коллегами и шагнул через турникет.