Текст книги "Странные танцы"

ГЛАВА 17

Боль. Как же она надоела. А вместе с ней и перепады настроения. То становится так легко и хорошо что и не верится даже что у тебя внутри невидимым червячком сидит болезнь и распиливает, потрошит на небольшие кубики твоё здоровье, а вместе с ними и нервы. Нервы… Откуда же им взяться, когда тебе вроде хорошо так что летать хочется, а потом резко так раз, и словно в тебя кинжал всадили. Тупой кинжал, боль от проникновения которого такая дикая что выть хочется. Много тогда чего хочется, кроме одного – такой жизни. Может конечно и нельзя так, но как по-другому? Особенно когда видишь как бойко и массово уходят в мир иной друзья по палате. За неполных пять месяцев 8 человек. И у каждого своя жизнь, своя судьба и один общий для всех конец. Хитрая эта штука – судьба. Кому-то даёт шансы на успех, над некоторыми откровенно издевается, а некоторым и вовсе не даёт ни единого шанса.

Раз в неделю, по субботам, приходил батюшка с церкви. Старался уделять время каждому. Терпеливо выслушивал монологи бедолаг, в том числе и его, потому что многим надо было просто выговориться, прогнать с души всё то что терзало её и мучило. Лишь иногда батюшка Арсений томно вздыхал, теребя свою не очень пока пышную бороду. Сергей всегда искренне удивлялся его терпению и выдержке, ведь некоторые, как например его сосед по койке Анатолий, не раз и не два просто срывался, вставляя в свои выкрики поток матных слов. Всё это происходило не только от боли, привыкнуть к которой невозможно, но и от диких плясок бесов, как любил приговаривать отец Арсений, в беседах уже с ним самим. Любая болезнь это не что иное как испытание. Сможешь его достойно преодолеть: честь тебе и хвала. А нет… Одно главное – унывать нельзя. Ибо уныние грех тяжкий. Нужно верить. Без веры нельзя. Эти слова батюшки Сергей не раз и не два прокручивал в голове, особенно когда тяжко было на душе. Когда просто хотелось умереть и когда, как это ни ужасно звучит завидовалось тем кто отмучился уже: кто отправился в мир иной. На другую ступень развития.

Однако такие мысли улетали из головы так же резко как и появлялись. Раз – и растворились они. Будто и не было их. И всё бы хорошо, но то и дело в относительное спокойное течение болезни помимо боли вмешивалось появляющееся из ниоткуда головокружение. Оно пожалуй пострашней боли будет. Её хоть и с трудом, но вытерпеть можно, выстрадать, выплакать. А с этим головокружением и не знаешь как бороться то. Тебя всего подкидывает, переворачивает изнутри по нескольку десятков раз за вечер, а ты и сделать ничего не можешь. Таблетки. Их только сразу, по-первости начинаешь пить горстями, питаясь воспоминаниями с детства о том что все лекарства помогают непременно. Затем, спустя некоторое время уже сам начинаешь разбираться от чего та жёлтая таблетка и от чего эта крохотная, словно капелька росы. И что от вот этой зеленой наверняка будет тошнить и её лучше не глотать. А еще через месяц уже определенно знаешь какие из целой горсти таблеток бесполезны напрочь, а какие на самом деле приносят облегчение. Вернее могут принести, ибо рано или поздно наступает такой момент когда все эти горсти таблеток смываются в унитаз, так как не помогает ничего кроме обезбоивающего, которого правда не особо допросишься у персонала. Вот и приходится порой дико кричать от боли, заклеивать скотчем рот, чтобы не будить спящих по ночам. В такие моменты то и дело посещает зависть к тем, которые отмучились. Ибо мёртвым не болит. Потом, когда отпустит боль, вновь понимаешь всю бредовость мысли о смерти. До очередного приступа. Ждёшь этого приступа, ждешь а он все равно приходит нежданно. Яростно и жадно набрасываясь на и без того измученное тело. Тело, которое устало от всего. Просто устало. Порой даже не знаешь что уже хочется. Где-то там, в нереально далекой стране под названием «прошлое» осталась та, прежняя жизнь. Совсем другая, с другими законами и даже другими мыслями. Которые теперь кажутся смешными и нелепыми, наивными и глупыми. Время расставляет приоритеты, меняет сознание, подгоняя их под обстоятельства. Обстоятельства, которые от нас не зависят и которые в очередной раз напоминают тебе о том кто ты в этом мире и что от тебя зависит. Если зависит вообще.

ГЛАВА 18

– Ну и что мы скажем в свое оправдание? – и Настя гневно топнула ногой, возмущённо расставив руки в сторону, гоняя хоть таким образом спёртый затхлый запах перегара, пота и чего-то там ещё, весьма неприятного. Не помогала даже открытая настежь форточка и взглянув на мужа, выглядевшего с утра словно попавший под ливень воробей она непонимающе пожала плечами. Как можно было в такого влюбиться? Хотя по правде еще с месяц назад он был совсем не такой. И покрасивее и погалантнее. А теперь от былой галантности одни воспоминания и остались. Настя попыталась было вспомнить когда Олег дарил ей в последний раз цветы, но бросив дурное вновь бросила взгляд на мужа:

– Ну что? Так и будем молчать? Где был вчера, спрашиваю? – Олегу было плохо и пытаясь прийти в себя он просто молчал, низко опустив свою, начавшую лысеть голову. Увиденная вдруг лысина заставила Настю вздохнуть: «Да уж. А что с ним будет лет через пять?» И если раньше в муже она видела одни плюсы, то теперь наоборот, перед глазами маячили одни минусы которые сливались в одну бесконечную линию. В линию, ведущую в никуда. И если раньше у неё был Муж, с большой буквы, то теперь… Как бы это правильно назвать? На языке вертелось много совсем уж неприличных слов и что самое страшное все эти слова в принципе относились к Олегу. К Олегу, который не вызывал теперь никаких позитивных эмоций. Вообще никаких. А тут ещё эта Олька цветёт словно куст сирени в мае. Влюбилась кричит. Вот же сволочь! Она тут видите ли ночами не спит, ждет пока Олег соизволит с работы явиться, а эта с позволения сказать мадам чуть ли не летает. Съела всё-таки ее счастье. Съела… Скотина… Задумавшись, Настя произнесла последнее слово отчетливо и громко словно обращаясь к мужу.

– Кто скотина? – моментально отреагировал Олег, поправляя свои взлохмаченные волосы. Я не скотина.

– Козёл ты, а не скотина! С кем был вчера, спрашиваю – и принюхавшись к супругу Настя презрительно сморщилась. Точно козёл. Воняет как от старого козла. Так и будем молчать?

– Антоныча на пенсию провожали – и обняв голову руками Олег снова замолчал, пытаясь утихомирить происходившие в ней самые настоящие магнитные бури.

– И что? – поняв что предъявить мужу особо и нечего Настя по инерции встала в позу, пытаясь поездить Олегу по нервам.

Ничего не говоря он полез в карман штанов, откуда кое-как выудил изрядно помятую пачку сигарет. Достав с нее одну, он так же молча потянулся за лежавшей на подоконнике зажигалкой, но Настя решительно пресекла попытку мужа закурить:

– Еще чего надумал! Ребенок в доме, а он курить собрался. Ты бы еще с сигаретой к Верке в комнату зашёл. Совсем что ли тю тю? – и покрутив пальцем у виска она отобрала у слабо сопротивляющегося супруга сигареты.

– Папка! – распахнулась вдруг дверь и на кухню влетела словно майский ветер худая до невозможности Верка. Папа… На коленки, на коленки… – и мигом забравшись к отцу на колени она принялась скакать по ним словно попрыгунчик. Я чаю хочу. С молоком. – скомандовала она после того как вдоволь напрыгалась на пытавшемся выглядеть бодро Олеге.

Щелкнув чайник, Настя уставилась на висевшие на стене часы, которые равномерно делили время на небольшие отрезки. Для неё уже точно не нужные отрезки. Никому в общем то не нужные отрезки. А ведь где-то там счастливая и при этом не такая уж и красивая Оля буквально летает от любви, в то время как она…

Захотелось вдруг напиться. Расслабиться и забыть обо всём. Хотя бы на время. Совесть боролась с подобной мыслью совсем уж вяло и сделав наспех дочери чай Настя рванула в зал, схватив лежащую на столе трубку:

– Вика? Ну привет! Чем будешь заниматься вечером? На День Рождения идешь? А к кому? Ясно… – разочарованно протянула она. Да нет, ничего не стряслось. Да точно говорю не стряслось…

Набрав еще три номера и не дозвонившись ни по одному из них Настя расплакалась от обиды. Напиться и то не с кем…

ГЛАВА 19

– Тебе не кажется что ты слишком далеко зашел? – и Виталик Чернов, полноватый, с заметными проплешинами, которые делали его на добрый десяток лет старше парень, глотнул из стаканчика еще теплый кофе.

– Кто знал что так все получится? Думал просто пообщаемся. Да и что мне оставалось делать? Писать правду что я с раком в больнице лежу? Молодец… Не хочу я такой жалости. Хочу чтобы ко мне относились как к нормальному парню – и Сергей возмущенно замахал руками.

– Ну допустим. А Украина то тут причём?

– Я хотел сразу соседний Козловск написать, потом вспомнил про украинскую симку, что еще с прошлого года лежит. Я тогда в Одессу отдыхать ездил. Тем более там еще какие-то копейки на счету остались. Ну и думал что прикольнее…

– Ха, приколист нашелся! Ты хоть раз был в Киеве?

– Был конечно. Один раз. Зато фотки от поездки сохранились, можно выкладывать смело. Да и в Интернете про Киев столько написано. Было бы желание.

– А подруга эта? Ну которая приходила. Она не скажет правду?

– Ну не знаю. Они как я понял не общаются. Да и у меня что? Какие-то варианты есть? Что мне, сейчас бросить все и написать правду? Ты представляешь себе что будет?

– Ну а если она к тебе надумает приехать? Что тогда?

– Ну что ты пристал ко мне? Не знаю я, не знаю… – и Сергей достал с тумбочки апельсин. Будешь? Да бери бери, всё равно завтра выписывают. А вообще, я сам к ней в гости приеду.

– Это как? – и Виталик выбросил пустой стаканчик в урну. Ладно, давай апельсин…

– Ну так… Напишу что приеду на недельку к тетке. А там будет видно. Погуляем, пообщаемся…

– И потрахаемся… – заржал вдруг Виталик.

– Кому что… Ладно, пора ей писать что приеду… Пусть готовится…

Глядя на его счастливое лицо Виталик лишь пожал плечами. Может любовь творит чудеса не только в фильмах?

ГЛАВА 20

Включив с утра пораньше телевизор Оля принялась фальшиво напевать доселе противному, даже можно сказать невыносимому Коле Баскову. Несмотря на то что за окном стояла непроглядная темень она пребывала в состоянии щенячьего восторга. И была готова теперь лобызать кого угодно от массы положительных, просто непередаваемых эмоций. Сережа вчера написал что совсем скоро приедет в гости. На неделю. От подобной новости просто захватывало дух, а окружающий мир становился добрее и ярче. Словно переделанный с черно-белого в цветной фильм.

Ночь выдалась бессонной, но от того не менее прекрасной. Сон не шёл, боясь даже вблизи показываться перед бешено вращающимися мыслями. Создавалось порой впечатление что некий добрый волшебник дотронулся вдруг до неё своей волшебной палочкой и омолодил её. Лет эдак на 10. Теперь она чувствовала себя совсем юной девушкой у которой лишь одна мысль о предстоящем свидании сводила с ума. А сердце, явно не справляясь с возложенными на него обязанностями билось чересчур учащённо и готово было выпрыгнуть из груди. Чтобы улететь потом на небеса. Там, где зарождается любовь. А впереди ожидалось столько неизведанного и безумно приятного. Любовный лист представлял собой белоснежное, кристально-белоснежное поле, как листик промокашки в не проданной пока школьной тетрадке в местном универмаге. Некоторые к этому времени уже вторую чистую тетрадку заводят, а она и первую толком не испачкала. На первой странице пару строчек о Игоре и все. Остальных она давно стерла. Навсегда…

Начал вдруг вспоминаться 6 класс и немного корявый, но вполне осознанный поцелуй Толика Ковыршина у кабинета географии, после которого не только закружилась голова. Она словно взлетела над землёй. Душа её ещё долго парила в небесах, чувствуя лёгкость. И если обычно дорога домой тогда казалась долгой, то после того поцелуя она превратилась в крохотный дефис. И уже дома, плюхнувшись на диван Оля вовсю предалась дивным и сладостным мечтаниям. О Толике, о любви… Тогда казалось что всё это будет так скоро: полёты любви и легкость души. Фантазия выдавала Толика в роли мужа, куча ребятишек в своей просторной квартире. Но все было бы слишком просто если бы так всё и было. С того самого момента пролетело вот с десяток лет, а до сих пор у неё не было ни мужа, ни детей, ни своей квартиры.

И одни воспоминания, которые иногда, в период хандры вяло грели душу, словно батарея квартиры в октябре месяце. И если бы кто-то, ещё с неделю назад сказал бы что она вновь окунется в то, казалось бы забытое состояние не поверила бы. Уже и не мечталось конечно даже, но…

Сережа изменил окружающий ее мир с легкостью того самого волшебника. Волшебника из далекого детства. А Толик со временем испарился. Тихо и незаметно: как снег в начале апреля. Вроде уехал куда-то. Тем более что волновал он её душу ровно сутки, ибо уже на следующий день её несостоявшаяся любовь пошла провожать со школы Олечку с параллельного класса. Полет, едва начавшись, оказался прерванным. Слёз правда тогда много и не было, ибо в скорости и она сама переключилась на новенького Сашу Петрова…

– Ну что ты распелась с утра! – и шаркая ногами, на кухню зашла мать, озираясь по сторонам. Вон темень на улице то какая. Влюбилась что ли? – внимательно заглянув дочери в глаза она вдруг зло добавила:

– Что, проблем захотелось? Я вот тоже когда-то как дурочка повелась на твоего отца. Как он красиво тогда пел – и рассмеявшись, мать решительно произнесла:

– Так что забудь. Выкинь из головы – и выпив воды с фильтра она негромко кашлянула.

– Ну мам. Ты же не знаешь ничего – и Оля непонимающе, даже немного растерянно бросила взгляд в сторону матери.

– И знать не хочу. Говорю забудь – и так же шаркая ногами она неспешно удалилась из кухни.

Первая слезинка, скатившаяся с уголка правого глаза как потом оказалось дала почин ручьям солёной жидкости. Обидно было так что мир, игравший доселе яркими красками поник и представлял собой лишь едва видимые очертания размытых контуров. И самое главное что мать то в самом деле не знает ничего. Вообще. С уходом из семьи отца она вдруг потеряла интерес к жизни, обращая внимание на дочь по минимуму, слабо интересуясь её делами на работе, не говоря про личную жизнь. А ведь ещё не было самого главного разговора. О том чтобы Серёжа пожил у них когда приедет в гости. Зачем ему жить у тетки, когда здесь места хватает? И она уже даже почти уговорила Сережу что ничего неудобного в этом нет, а тут на тебе! Короче получалось что и смысла разговаривать на эту тему с матерью и нет. Слёзы по-прежнему лились из глаз. Из кухни, где она была сейчас, было отчетливо слышно как мать включила в зале телевизор. Передача о еде ей была намного интереснее чем чувства родной дочери.

ГЛАВА 21

Услышав в трубке длинный гудок Оля автоматически облизала ставшими вдруг сухими от волнения губы. Вот уже не раз звонила Сергею, а все равно каждый раз при наборе номера сердечку становилось тесно в груди и оно так и жаждало выпрыгнуть из неё и полететь быстрее скорости света к любимому. К самому желанному и любимому мужчине на свете. И всё ещё бы ничего, но предстоящая тема разговора была не совсем приятной. Чему тут радоваться, когда мать с самого утра, едва стоило ей только заикнуться о приезде Сергея, устроила такой скандал что Оля уже и не рада была что подняла эту тему. И ведь знала же что так будет, так нет, решила еще раз спросить…

Проштудированная не один раз газета рекламных объявлений сделала и без того нерадостное настроение ещё более грустным. Из её, как всегда весьма скромного бюджета было практически нереально выделить сумму чтобы хватило хотя бы на сутки съемной квартиры. Можно было конечно скукожиться и закрыв глаза снять даже на двое суток, а толку! Не объяснишь же Сергею что денег больше нет и жить кроме как у тетки ему негде. А так хотелось побыть вдвоем побольше. Особенно наедине. Страх потерять Сережу сковал её разум настолько что она не сразу среагировала на такой, ставший родным голос:

– Сережа… Родной мой. Я так хочу к тебе – искренне выдала она первое что пришло в голову. Мне плохо без тебя. Я одна, совсем одна – капелька слезы лихо пробежала по щеке и вытерев её вспотевшей ладошкой Оля почувствовала вдруг такую легкость что как то сама собой рассказала вдруг всё что лежало на душе, что тревожило в последнее время. Все проблемы, казавшиеся ранее проблемами теперь таковыми не выглядели. Когда любишь, преодолеть можно всё: и расстояние, и финансовые трудности и все остальное… А когда нет любви, тогда тут же найдется миллион, или даже миллиард отговорок. От банальных, вроде плохой погоды до более серьёзных, правда серьезных лишь с первого взгляда. Но она любила и любила крепко. До безумия крепко. Положив трубку, Оля улыбнулась. Как же это здорово. Захватывало дух лишь от одной мысли о предстоящей встрече до которой всего 4 дня. И 4 ночи. Четыре полных мечтаний и надежд ночи…

ГЛАВА 22

Телефонный звонок прозвучал в идеально ночной тишине так резко, что Настя испугалась спросонья, нервно вздрогнув. Вторая, не совсем мелодичная порция трели побудила к более активным действиям и ругнувшись, она резко схватила лежавшую неподалеку телефонную трубку, успев бросить мимолетный взгляд как на мирно посапывающего мужа так и на светящиеся в темноте стрелки часов на столике: «Кому это приперло в три часа ночи тарабанить?» Ещё толком не проснувшись Настя дежурно выдавила:

– Да…

– Настюха? А это я? – пьяный голос Светки противно резанул ухо и возмущенно дернувшись, Настя принялась шептать в трубку, совсем не желая разбудить всегда чутко спавшую дочь:

– Ты что, совсем с ума спятила? Время знаешь сколько?

– Да знаю я, знаю… – и громко икнув, Светка добавила. Ну извини… А я только с гостей пришла и мне скучно…

Дикий, пьяный смех подруги вызвал очередной, не менее грозный приступ гнева и лишь каким-то чудом Настя не бросила трубку:

– И это всё?

– Чего я звоню… – продолжила Светка спустя довольно продолжительное время, вызванное еще одним приступом икоты. Так чего я звоню? Вот чёрт… Ааа… Вспомнила – ещё через паузу она. Я к Кристинке ходила на День Рождения. И знаешь кого я там встретила? Сережу. Ну помнишь, ты к нему в больницу ходила. Так вот, говорят он совсем поправился. Представляешь? Вот тебе и рак…

В горле пересохло, сон прошёл и не понимая ничего Настя вдавила трубку покрепче к уху, пытаясь разобрать каждое слово из не совсем внятной речи подруги:

– А глаза как у него блестели… Я думала что такое только в кино бывает. Это он из-за любви поправился. Представляешь? Правда не знаю кто его возлюбленная, но как ей повезло. Такая любовь, Настя! Нам с тобой такую не видать…

Очередной, порядком затянувшийся приступ икоты заставил Настю нажать на отбой. «Вот же мразь! И здесь счастье отхватила». Рядом тихо сопел муж и она едва сдержалась чтобы не разбудить его и устроить скандал. Настоящий скандал: с битьем посуды. А повод. Да какая разница какой повод! Придумать можно. Главное выпустить пар злости, который пёр со всех дырок, словно пар в давно закипевшем чайнике. И то, в чайнике хоть носик есть. А ей то как быть? Вспомнив про недопитое мужем пиво она решительно свесила ноги с кровати. Противоречия терзали душу. Мучили, дергая за многочисленные невидимые струнки души. И без того истерзанной души. Оля и всё что с ней связано проклятием висела над их домом и её семьёй. Пока еще семьёй. Ибо теперь уже она и сама не знала как ей быть и чего хочет. Злость на эту самую настоящую ведьму была просто нечеловеческой, а бессилие что-либо изменить делала эту злость еще более сильной. Стараясь не шуметь, Настя продралась на кухню и включила свет. Увиденная, стоявшая прямо на столе бутылка пива не побудила какой-то особой реакции кроме одной: желания выпить. И выпить как можно быстрей. Выпить не ради удовольствия или общения в компании, а просто выпить. Проглотить одним махом. Чтобы хоть немного забыться, выбраться из лабиринта противоречий, нагроможденных друг на друга словно собранный 3-х летним ребенком конструктор. В углу противно принялась петь морская крыса: вечно голодная и вечно вонючая. Поддавшись порыву ненависти Настя схватила ничего не подозревавшее животное и решительно выбросила его в открытую форточку. Мгла проглотила тело и в наступившей вдруг тишине она также решительно открыла начатую уже двухлитровую бутылку пива. Надоело то как всё…