Текст книги "За окнами август"

Пару раз съездив на такие мутные тусовки, Аня перестала обращать внимание на сулящие быстрый заработок объявления. Найти офисную работу также не получалось. Руководители, подыскивающие себе секретарш-любовниц, настолько распоясались, что на собеседованиях не только без зазрения совести зарились на Анины ноги и грудь, но и пытались залезть рукой под юбку, приглашая девушку на второй этап интервью этим же вечером в кафе или даже в сауну. И лишь один раз Ане почти повезло. Приличный на вид мужчина без всяких намеков и грязных штучек согласился взять Аню в небольшой коллектив в качестве своей ассистентки. Но ее тотчас приревновала вездесущая, выглядевшая на «ягодку опять плюс два – три года», жена гендиректора, и девушка, не проработав и недели, была вынуждена покинуть фирму. Еще был неприятный случай, когда в одном учреждении ей предложили вымыть полы, но после выполнения задания кинули на деньги. В другой раз Аня отправилась трудиться промоутером, но наткнулась на бордельных скаутов. Пришлось ретироваться, но таким образом тема платного секса промелькнула еще раз. Время шло, а ничего путного не вырисовывалось.

Тогда Аня разработала свой собственный план. Ни о каких звонках по объявлению «Требуются девушки» речи не шло. Она сама решила знакомиться с мужчинами в Интернете, в обязательном порядке виртуально общаться с ними и при наличии взаимной симпатии договариваться о платном свидании. Она дала себе два месяца на такие эксперименты, надеясь к осени накопить денег, чтобы статус приезжей девушки больше не создавал ей проблем – все необходимые бумажные требования к подходящему кандидату для работы в приличном месте можно было купить. Также было бы идеально, если останутся деньги на какие-нибудь курсы. Каналов поиска мужчин было всего два – один известный сайт знакомств с дьявольским названием и чат на одном из популярных почтовых ресурсов. Тариф за свои услуги Аня решила предлагать не за час или два, а за встречу. Тут же возникла проблема с фотографиями. Никакого подходящего портфолио у Ани не было. Поход в фотоателье, оцифровка снимков с их последующей переброской на диск лишили Аню еще нескольких сот рублей.

Три дня ушло на акклиматизацию общения в чате. Невероятно, но было чувство, что кругом одни дебилы. А на сайте знакомств Аню ждала другая незадача. Она четко указала, что ищет интимные встречи за деньги, но не захотела выкладывать свои снимки, стесняясь и шифруясь, обещая выслать их в дальнейшей переписке. Однако этот интернет-ресурс пришлось сразу исключить как канал для предметного поиска партнера, так как почту засоряли однотипные письма «Привет, скинь фото» или просто «Скинь фото», ну или же «Пришли фото и телефон». Было впечатление, что эти попрошайки конструируют базу данных с «девочками» для последующей перепродажи, или же ленивые дебилы без затей хотят попялиться на симпатичных девчонок и помастурбировать всласть. А в чате все-таки присутствовал нормальный диалог, можно было что угодно спросить у потенциального клиента, обсудить все детали и даже обменяться фото. Но все же много времени уходило впустую, так, например, после вполне адекватного разговора с мужчиной в конце концов оказывалось, что ему некуда пригласить Аню или же он в чате без определенных намерений убивает время, выдавая себя за возможного коммерческого полового партнера. Только где-то на шестой день Аня познакомилась в чате с Александром Петровичем. Интеллигентный человек, который, действительно, ищет платные интимные встречи и, желательно, с постоянной партнершей. Также мужчина заявлял, что хочет вместе проводить и культурный досуг – приглашать девушку в театры, рестораны и другие интересные места. Аню такой формат вполне устраивал. Немного смущал внешний облик будущего поставщика денег – пятидесятисемилетний лысеющий мужчина, со ста семьюдесятью сантиметрами роста и весом под целый центнер. «Ну что поделаешь! – убеждала себя Аня. – Издержки такой работы». Чтобы закрепить общение в чате, они коротко созвонились по мобильному и договорились о встрече на завтрашний день.

Реальность, как полагается, развеяла переоцененные ожидания. Мужчина весил явно больше ста килограммов, а одутловатое лицо было наполовину закрыто нелепыми огромными очками. Голову полировала немаленькая лысина, разумно прикрытая на присланном снимке бейсболкой. Несочетающиеся между собой элементы одежды усиливали образ какого-то неудачника. Аня с ходу придумала кличку своему новому знакомому – Обрюзгаш. «Красавица и чудовище!» – мелькнуло в голове у девушки, как только они вместе впервые нырнули в зеркало. Но в общении Обрюзгаш показал себя спокойным, уравновешенным, галантным мужчиной, нейтрализовав своим поведением Анины страхи. Изредка он мог воспроизвести какое-то пошлое двустишье, но его креатив всегда был в допустимых границах. Девушка считала, что ее стратегия «найти одного вменяемого, платежеспособного мужчину» успешно сработала. Ей ужасно не хотелось иметь много половых партнеров, покупающих ее за деньги. Впрочем, в любом случае, знакомившись в Интернете, последнее решение о встрече оставалось за девушкой. «Можно ли красиво приземлиться в грязь? Без всяких там ужасных последствий и унижений. Через какое-то время встать, отряхнуться и пойти дальше, – размышляла Аня, – если делать выбор между интимом за деньги, самостоятельно выбирая партнера, или же бесплатно ублажать обнаглевшего работодателя, то мой вариант кажется более разумным. В целом, конечно же, обе альтернативы не очень, но хоть спасибо, что они есть. И я сама решаю, как поступать, сама…»

Общение с Обрюзгашем получалось, в достаточной степени, странным. Они вместе проводили выходные, иногда даже «удлиненные» – с вечера пятницы до утра понедельника. Бывало, Аня приезжала к нему и в будни. Александр Петрович платил, как ей казалось, неплохо, хотя профессиональные путаны получали, конечно, гораздо больше. В сексуальном плане мужчина был среди отстающих. Больше чем на один раз в сутки рассчитывать не приходилось, в основном упор делался на «классический» подход. Правда, он мог дополнительно погонять Аню орально без намеков на удачное завершение. Как правило, этот процесс от силы занимал полчаса, но так как инструмент у мужчины был небольшого размера, то девушку эта лишняя нагрузка не особо напрягала. Но самым пикантным было то, что гораздо больший акцент в общении с ней Александр Петрович делал на публичность. И это было весьма необычно для Ани. Они вместе передвигались по всему городу – ходили в рестораны, заворачивали в магазины, посещали театры. Везде Обрюзгаш называл Аню своей женой. И он делал это всегда демонстративно громко, чтобы находящиеся рядом люди тут же оборачивали головы и начинали обсуждать такую своеобразную парочку. Обуждать было чего – красивая, стройная, молодая девушка двадцати четырех лет «была замужем» за почти шестидесятилетним, толстым, лысым, уродливым мужчиной. «Вот, завидуйте мне все!» – был основной сигнал от Обрюзгаша столичному обществу или даже бесконечной Вселенной. Ане поначалу было неловко находиться в центре такого внимания, но со временем она привыкла к образу молодой жены. По крайней мере, делала вид, что правила этой игры ее ничуть не смущают. В конце концов в Москве она неизвестная особа, ее никто, кроме Кати да еще с полдюжины товарок с рынка и двух-трех неудавшихся ухажеров, не знает. Знакомых из Кинешмы, переехавших в Москву, в этих местах было встретить нереально. А если все же она вдруг встретит знакомую девочку, оказавшуюся в такой же роли, как она, то они определенно сделают вид, что никогда не видели друг друга прежде. За такие походы Аня также получала от мужчины деньги. При этом она никогда не была голодной, ей покупались какие-то обновки, она знакомилась с культурной жизнью столицы. Можно было подумать, что все не так уж и плохо обернулось в жизни девушки. Да, содержанка, но кого этим удивишь в двадцать первом веке? Но, тем не менее, странностей было достаточно. Из одежды Александр Петрович покупал своей любовнице только то, что нравилось ему, а со вкусом у него была беда. В основном ему нравились откровенные наряды – пошло-короткие юбочки, черные прозрачные блузки с бисером, кричащие розовые маечки, чулки в сеточку и, конечно же, высокие шпильки. В итоге, если бы мужчина во всеуслышание не позиционировал свою спутницу как жену, то все были бы уверены, что он просто снял девушку приятно провести время. Аня сама была не в восторге от такого гардероба, но безвольно соглашалась носить эту униформу. Все-таки рядом всегда был мужчина, да и особо злачные места они не посещали. В ресторанах Александр Петрович на весь зал в процессе заказа восклицал: «А вот моя жена будет вот это блюдо!» или «Моя жена будет вот это вино!» Можно было только догадываться, как колко им перемывали кости посетители и обслуживающий персонал, но Обрюзгаш именно к этому и стремился. Для театральных походов было куплено одно более спокойное, но такое же короткое платье. Уже на входе в храм Мельпомены билетерши, а затем работницы гардероба слышали стенания несуразного мужчины о его красавице-жене. При покупке театральной программки и дальнейшем посещении буфета шоу «Моя жена» продолжалось. Наверное, всякий раз еще до начала спектакля половина зрителей была уже в курсе о существовании среди них такой причудливой пары…

Раздосадованный Витя сидел на разложенном диване и размышлял о произошедшем. Новая женщина в его списке, да еще та, о которой он мечтал. Никаких вложений, никаких сложностей. Но вот род занятий нравившейся ему девушки и, скорее всего, отсутствие перспектив дальнейшего общения с ней выводили все очевидные плюсы в негативное русло. Зазвонил мобильный телефон. Это был Колян, Витин школьный друг, с которым он десять лет проучился в одном классе. Колян предложил прогуляться на Москва-реку, предварительно купив в магазине пива. Виктор понимал, что он снова хочет выйти на улицу, что аромат Аниных недорогих духов, оставшийся в девятиметровой комнате, гложет его, и радостно согласился на предложение товарища.

В стекляшке «Светлячок» молодые люди взяли лишь по одной бутылке, подумав, что при желании можно вернуться и купить еще. Все еще взволнованный Виктор вкратце изложил своему приятелю произошедшую с ним сегодня днем историю.

– То, что она проститутка, – плохо, – рассудительно заговорил Колян. – Если будешь с ней, и потом кто-нибудь узнает, то все, не отмоешься. Знаешь, Витюня, самое важное в жизни – это репутация.

– Ну а если никто не узнает? – осторожно спросил Витя.

– Я уже знаю, – издевательски ответил Колян.

– Ну ты же никому не расскажешь, верно?

– Я нет. Но больше никому о ней не рассказывай. Сходи на рынок, попробуй достать ее сотовый, если она так тебе запала. А лучше найди себе нормальную девушку.

– Нормальную – это какую?

– Москвичку, – однозначно отрезал Ко-лян. – На приезжих девчонках можешь тренировать свои навыки съема и технику секса. Смекаешь, приятель?

Колян был огромен и лохмат. Он выглядел исполином, таким, что даже высокий Витя казался на его фоне компактным юношей, проигрывая другу два размера в плечах. Темно-золотистые кудри подметали сзади шею. Невзирая на царившее пекло, расставаться с ними у их обладателя не было желания. Колян был самоуверенным парнем, видящим для себя прекрасное будущее, полное удовольствий и благ. Но в настоящий момент чем-то существенным похвастаться не мог. Он закончил технический вуз год назад, но до сих пор нигде толком не работал. Так, по мелочи, находил подработку – кого-то с кем-то сведет, кому-то чем-то поможет, где-то подхалтурит, да и все. На небольшие развлечения денег хватало, стратегических целей в жизни у Коляна не было. Зато он уверенно обходился с девушками и обычно не имел проблем со своими неотгруженными баллонами. Он бы мог найти себе действительно привлекательную девушку из хорошей семьи и жениться на ней, если бы не один существенный минус, даже порок, который достаточно быстро обнаруживали все его пассии. Этим губительным недостатком была его любовь к компьютерным играм. В них он проводил большую часть своего времени, порой забивая и на халявный заработок, и на готовых к диалогу девушек, и на посиделки с друзьями. Вероятно, невозможность расставания с этим рушащим его жизнь хобби не позволяла Коляну устроиться на нормальную работу. Дополнительными осложнениями были его природная лень, а также сильная уверенность в том, что однажды случится чудо, и он разом решит все свои проблемы. Как раз о таких людях Аня и говорила Виктору.

– И еще, – не останавливался Колян. – Как ты думаешь, почему она тебя сразу же обслужила орально?

– Я ей понравился? – предположил Витя.

– Ха! Может, и понравился, но дело не в этом. Либо она от тебя что-то хочет получить, либо она самая обыкновенная шлю-ха! – заключил Колян. – А может, и то, и другое одновременно, – добавил он.

– А может, она просто хотела сделать мне приятное? – не сдавался Витя.

– Бабы ничего не делают просто так, – безапелляционно резюмировал Колян.

Необоснованная предвзятость Коляна взбесила Витю, и он почувствовал необходимость в уединении. Надо было покопаться в своих мыслях самостоятельно. Своего приятеля он ценил, но осознавал, что его мнение постепенно становится все более поверхностным и, соответственно, менее значимым, так как Колян особо ничего не делал и ни к чему не стремился. Конечно, в вопросах общения с женским полом он разбирался гораздо лучше Вити, но все равно его взгляд на эту проблему был однобоким. Он считал, что потребительское отношение мужчин и женщин друг к другу заложено на генетическом уровне, что никогда ничего не случается вопреки, а везде следует искать корысть и выгоду, он верил, что любви не существует, а есть только страсть, которую нужно вовремя заметить или создать и затем без стеснения воспользоваться моментом. И если с задачей «соблазнить» Колян весьма неплохо справлялся, то следующий уровень «удержать» был для него недосягаем. Хотя он и уверял, что вообще-то не стремится к серьезным отношениям, но все всё понимали.

Витя наврал своему другу про имеющиеся срочные дела, о которых он позабыл, попрощался и направился к выходу из парка. Эх, выбегать из этой зоны отдыха вместе с Аней было гораздо приятнее, чем выруливать теперь на эту же дорогу одному. К тому же с обувной королевой было все так неожиданно и непредсказуемо. А сейчас молодой человек четко знал, что произойдет с ним в ближайшие часы. Он направится в супермаркет, чтобы дома продолжить неторопливое возлияние в одиночку. Теперь уже и мысли о закуске покусывали его мозг. Переходя улицу, впереди он увидел хромающего парня, изначально шедшего ему навстречу, но вот уже заворачивающего по тротуару направо к Витиному дому. Его правая нога была окольцована в районе голени аппаратом Илизарова, который скрывался под самодельным мешком. Длинные шорты едва касались верхней части аппарата. Парень выглядел ровесником Виктора. Чтобы иметь возможность двигаться, он опирался на локтевой костыль. В его глазах читались и тоска, и счастье. Было видно, что он угнетен своим физическим состоянием, для него это лето было явно просрано. И осень, скорее всего, ожидалась такая же. Но глаза были полны надежды. Ему было тяжело ступать, и, вероятно, его маршрут не был длинным. Но тот факт, что он может ходить, определенно придавал ему уверенности, и, несмотря на увеличивающееся с каждым шагом усилие, он рьяно делал этот каждый новый шаг. «Бедолага! – мысленно проводил его глазами Витя. – Но он обязательно поправится! Главное – идти и не останавливаться!» Как будто бы услышав слова поддержки, хромающий парень продолжал медленно, но верно двигаться вперед.

Световой день постепенно стремился к завершению, однако в воздухе все еще витала жара. О минувшем несколько часов назад ливне уже ничего не напоминало. Весь август стояла необычайно жаркая погода, словно предвещающая какую-то беду.

Родители Вити отправились на две недели в Сочи. Он сразу взял отпуск и себе на эти же дни, желая хотя бы кратковременно почувствовать себя полноценным хозяином квартиры и при этом не быть связанным работой. Вот сегодня одно приключение уже случилось, а впереди еще двенадцать дней самостоятельной жизни. Витя купил в супермаркете две бутылки пива, одного вяленого леща и полбуханки черного хлеба. Эта замечательная еда должна была стать сегодня вечером его ужином. Придя домой, он засунул алкоголь в морозилку и полез за старыми газетами, чтобы застелить ими кухонный стол, на котором собирался чистить рыбу. Витин отец хранил прочитанную прессу в шкафу, и обычно листков набиралось довольно много, прежде чем они большой порцией отправлялись на помойку. Когда-то старые газеты являлись основной составляющей макулатуры, но это явление уже несколько лет как исчезло из жизни москвичей, а привычка накапливать использованную бумагу осталась во многих семьях. Витя взял две первые попавшиеся многотиражки и принялся раскладывать их на столе. В принципе хватило бы и одной, но молодой человек любил многослойность. Он положил леща на газеты, а рядом поставил блюдце для аппетитных кусков почищенной рыбы. Лещ был хорош – жирноватый и уже не мокрый, но еще и не засушенный совсем. «Мало пива взял!» – мелькнула мысль у парня. Он налил пенный напиток в стеклянную поллитровую кружку, отломил рыбе голову, и его взор остановился на статье в одной из газет¹1
  По мотивам статьи «Партии сказали «Не надо»» в газете «Коммерсант» от 30 июля 2004 года.


[Закрыть] о прошедшем 29 июля митинге на площади Революции против закона о монетизации льгот. Митинг был организован Союзом «Чернобыль России» и поддержан еще очень многими общественными, профсоюзными и политическими организациями. Там были профсоюзы ученых, студентов и авиадиспетчеров, общество поддержки инвалидов, различные молодежные организации. Над толпой развевались флаги большинства оппозиционных партий. Все они требовали референдума, отставки правительства и даже ухода президента со своего поста. Оказалось, что этот закон отменял различные льготы чуть ли не у большинства населения страны. Самыми пострадавшими являлись ветераны, пенсионеры и инвалиды. Путевки в санаторий, проездные билеты, социальные скидки на лекарства, льготы на оплату услуг ЖКХ предлагалось заменить какими-то незначительными суммами денег. У сельских учителей и работников культуры отнималось право на бесплатное жилье. Пострадавшие от чернобыльской катастрофы, ветераны труда и труженики тыла, жители северных российских территорий также теряли некоторые свои натуральные льготы. Эта льготная система была введена в эпоху тотального дефицита времен СССР. Она подразумевала предоставление определенных привилегий наиболее незащищенной части населения. Сперва программа распространялась лишь на пенсионеров и инвалидов, но в девяностые годы прошлого века, то есть в первые годы «молодой России», в категорию льготников попало больше половины жителей страны. Гиперинфляция и хроническая нехватка денег создавали волну социального возмущения, льготы же позволяли как-то сдержать протестные настроения в обществе. Во второй газете была статья²2
  По мотивам статьи «Какие наши льготы?!» в газете «Завтра» от 04 августа 2004 года.


[Закрыть] уже о другом митинге, проходившем 2 августа напротив Большого театра. В публикации говорилось о том, что в тот день в Москве стояла изнуряющая жара, но, невзирая на такую адскую погоду, на Театральной площади целый день шел непрерывный митинг протеста. «Президент сделал почти невозможное: объединил общество, соединил почти все партии и движения России в стойком неприятии к самому себе. Президента поносят все – начиная от пенсионеров-ветеранов и заканчивая молодыми «яблочниками»», – повествовалось в таблоиде.

«Да уж, – подумал Витя, усердно отпивая из кружки и принимаясь за самые лакомые куски спинки леща, – такие дела в стране происходят, а мы с Коляном опять все про-бухали». Увлеченно он принялся читать далее: «Взлет митинговой активности в это самое сладкое и ленивое время года беспрецедентен для России. Лукавая власть специально перенесла важные решения на «мертвый сезон»». Из статей Витя уяснил, что похожие митинги по всей России идут уже несколько недель и сейчас достигли апогея. В то же время этот закон власти собирались принять до конца августа. «Полмесяца прошло уже, а жара не собирается спадать, – с двойной смысловой нагрузкой рассуждал парень. – Интересно как власти сменят информационную повестку? Вся страна бурлит!»

Закончив с рыбой и пивом, Витя почувствовал, что необходимо продолжить злоупотребление легкоградусным спиртным. Прошедший через рот соленый лещ требовал еще освежающей, хмельной влаги, да и мысли теперь уже о происходящих в стране событиях нужно было привести в порядок. Молодому человеку представлялось, что алкоголь для этого неплохо подходил.

Виктор вышел из дома и поздоровался с сидящей на скамейке у подъезда соседкой Валентиной Ивановной.

– Как вы поживаете? – спросил он ее после приветствия и присел рядом.

– Да так себе, Витенька, несколько недель проходила на митинги, но все без толку, – печально произнесла пожилая женщина.

– Митинги против монетизации льгот? – со знанием дела уточнил парень.

– Да-да, против них самых. Понимаешь, Витя, люди получают льготы за свои заслуги перед государством, они их заслужили! Ветераны Великой Отечественной войны, афганцы, чернобыльцы, ветераны труда – у всех есть свои льготы, а теперь они получат какие-то жалкие деньги, которые инфляция быстро съест! А еще есть инвалиды, доноры… Остаемся без лекарств и бесплатного проезда!

Природная скромность не позволила Вите выведать у Валентины Ивановны, к какой группе льготников принадлежит она. «Но, наверное, принадлежит, раз участвует в протестах. Скорее всего, ветеран труда», – предположил молодой человек и запрокинул голову в темнеющее небо. Вдруг он отчетливо представил многочисленную разношерстную толпу народа, основную часть которой составляли старики. У многих из них на недорогих костюмах висели медали и ордена. Рядом стояли хмурые мужчины моложе, но уже перешедшие возрастной рубеж в сорок лет. В их глазах читалось военное прошлое в горячих точках планеты. Между ними от мала до велика расположились инвалиды. В руках собравшихся были плакаты против реформы, флаги Советского Союза, портреты генсеков и родственников. Людское возмущение, будто пчелиный рой, становилось все отчетливее и громче. Внезапно со стороны появился огромный надувной кулак, за которым не чувствовалось никаких подвигов во имя людей. Кулак со свистом двигался в сторону протестующих, одновременно с этим откуда-то сверху послышался издевательский смех. Удар! Толпа униженных и оскорбленных моментально рассыпалась в разные стороны. Из карманов людей посыпались «корочки» льготников, лекарства, путевки в санаторий, проездные билеты. С пиджаков ветеранов соскочили боевые награды. У части пострадавших одежда разорвалась в клочья. Инвалидные коляски стали падать на головы. Вся атрибутика и художественные заготовки очутились под ногами. «Ха-а-а!» – кулак растянулся в самодовольной гримасе. Он грозно поднялся вверх над головами людей и неожиданно разжался. Из него посыпались монеты. «Держите, люди!» – прошипел он голосом мультипликационного удава, обращающегося к несчастным бандерлогам. Люди поднимались с земли, и в их головы постепенно приходило отрезвление. Отнимаемые социальные привилегии забирали с собой человеческие иллюзии на достойную старость и безбедное существование. Надежда на справедливость иссякала, словно кислород на высокогорье.

– Прежний вождь был старый и пьющий. Но хоть честным был! – продолжала Валентина Ивановна. – А этот новый – молодой и трезвый. Но нет правды в его речах! Не верю ни одному его слову! – разоткровенничалась она. – И как вы, молодежь, за него голосуете, – посетовала она.

– Мы за него и не голосуем, – отозвался Виктор. – Я вообще на выборы не хожу.

– Ну и… зря, – женщина с трудом нашла замену первоначально задуманному ругательству. – Пойми, Витенька, у меня старость крадут, а у тебя всю жизнь! Эх… – разволновавшаяся соседка встала со скамейки и направилась домой.

– Ну, в следующий раз обязательно схожу, – пробормотал Витя. – У меня сейчас проблемы поважнее – у меня любовь крадут. Надо решать вопросы в порядке приоритетности, – заключил он и направился к продовольственному универсаму за еще одной партией спиртного.

Всю дорогу в магазин Виктор думал не об Ане, а о словах Валентины Ивановны. Было такое ощущение, что когда он трезвый, то тихо, спокойно живет своей жизнью, девочки и работа, родители и друзья. Но вот парень прибухнул и, наоборот, как будто бы протрезвел, и суровая российская действительность открылась его взору. «А ведь есть люди, которые, наоборот, живут тем, что протестуют, выступают против несправедливости, пока мы весело пьем пиво в квартирах и на лавочках», – философствовал он.

Абсолютное отсутствие ценности жизни человека в России возмущало Виктора. Даже без разницы, какие рассматривать времена – царскую власть, СССР или новую постсоветскую Россию. Крепостное право, красный террор, стройки БАМа, ГУЛАГ, войны, репрессии, техногенные аварии, тотальное обнищание, теракты. Всегда была важна выгода для государства, а судьбой отдельного человека власть имущие пренебрегали. Человеческая жизнь простого народа для государства никогда ничего не стоила. Размышляя об этом, Виктор почувствовал себя гоголевским титулярным советником, закутывающимся в свою любимую шинель посреди жаркого московского лета. Власти, затеявшие монетизацию льгот, виделись Вите сворой Чичиковых. «Прошло почти две сотни лет, а ничего не поменялось. Наверное, только масштаб подлости увеличился. Эх, Тройка-Русь, почему ты движешься прочь от меня?»

Оказавшись в супермаркете, Витя на всякий случай взял еще целых три бутылки пива, одна из которых была позабористее двух остальных. «Надо упиться в говно», – определил он свой ближайший план. Вернувшись домой, молодой человек бросил емкости с пенным напитком охлаждаться в морозильную камеру, переоделся в домашние штаны с футболкой и взял в руки гитару. Отцовская «Кремона» уже более двадцати лет служила их семье. Руки сами начали играть «Следи за собой» Цоя. Спев песню полностью, он остановился и принялся сочинять новые слова, адаптированные к его текущей жизненной ситуации.

 
Сегодня она сказала мне «до свиданья»
И пошла собой торговать,
Принимать озорные асаны…
 

«Тьфу ты, в асанах ударение на первый слог, не пойдет», – поразмыслил Виктор. Следующая версия пришла довольно быстро.

 
Сегодня она сказала мне «до свиданья»
И пошла собой торговать,
Делать деньги из гибкого стана…
 

«Ну как вариант! Но надо еще!» – решил гитарист.

 
Сегодня она сказала мне «до свиданья»
И пошла собой торговать,
Двигать телом порочным своим неустанно…
 

«Блин, какой же я мудак! – прервал свое бренчание парень. – Нельзя похабить песни великого Цоя. Они для нашего поколения последних пионеров как Библия в плане ответов на все вопросы жизни или как Большой советский энциклопедический словарь. Прости, Витя!» – парень посмотрел на календарь с кумиром, отложил гитару и пошел за своей выпивкой. Позавчера была четырнадцатая годовщина со дня смерти лидера группы «Кино». Данный факт лишь усиливал тоску в сегодняшнем восприятии мира Вити. «Нет, Большой советский энциклопедический словарь – это все-таки БГ!», – подкорректировал он свою оригинальную мысль. Открыв бутылку, включил телевизор. По ящику шла соловьевская «Асса». «Для настроения как раз то, что нужно!» – подумал Витя. Первый раз он смотрел этот фильм, когда ему было пятнадцать лет. Как раз в это время в его жизнь стремительно внеслись первые поцелуи с девушками, первый алкоголь и первые аккорды на гитаре. Не самые плохие ассоциации. Минуло всего восемь лет, а как много всего произошло! Виктор закончил школу, отучился в институте, устроился на работу. «А в масштабах страны что? – принялся размышлять захмелевший парень. – Пьянчугу-дирижера, расстрелявшего парламент с живыми людьми, сменил хладнокровный чекист, появление и продвижение которого странным образом совпали со взрывами домов в Москве и других городах России». Возникшая в результате терактов волна человеческого горя накрывала отдельные города – Буйнакск, Москву, Волгодонск. Почти докатилась до Рязани… Смерть близких, разрушенный кров, утрата имущества. У людей опускались руки, у политиков поднимались рейтинги. Витя хорошо помнил ту атмосферу страха и ужаса, царившую в столице в сентябре 99-го года. Он не забыл ночные дежурства, самостоятельно организованные жителями московских многоэтажек. И осознавал, кто в итоге оказался бенефициаром тех жутких событий.

19 августа 2004 года

Всю среду Витя провалялся дома, а на следующее утро явился на Тушинский рынок, который в те времена можно было условно разделить на три части. Слева от входа находилась продуктовая часть. Тут продавали все – мясо, рыбу, сыры, сладости, крупы, воды, соки, алкоголь. В 90-е годы эта часть рынка пользовалась особой популярностью у жителей близлежащих районов столицы. Супермаркетов тогда еще не было, да и дешевле все было именно на рынке, чем в магазине у дома. Ну и выбор тут был больше. Справа располагались торговые ряды, где продавали одежду и обувь. По центру, несколько вглубь, стоял крытый вещевой комплекс, неплохо утепленный и в целом более комфортный, чем уличные сооружения, но и одежда там стоила, соответственно, дороже.

Виктор уверенно прошел к обувным рядам, расположенным в уличной части, но в заветной торговой точке никого не обнаружил, хотя все продавцы-соседи уже стояли за своими прилавками.

– Молодой человек, давайте подберем для вас ботинки! Выбор большой, и ваш размер точно есть! – предложила женщина средних лет из соседнего развала.

– Да я с Катей хочу поговорить, – отозвался Витя. Аня в своих историях упоминала, как зовут ее бывшую напарницу.

– Ну жди, жди, – протянула женщина. – Ее хозяева сейчас пялят. В фургончике. Утренний моцион, так сказать, – улыбнулась она и посмотрела на часы. – Но скоро должна подойти.

– Хорошо, понятно, – кивнул головой Виктор, смутившись слова «пялят». Он собрался обойти пока другие торговые ряды, при этом ничего особо не приглядывая, чтобы не вступать с продавцами в ненужные разговоры. Привычных навязчивых зазываний с их стороны пока не звучало, так как настроение у большинства в этот утренний час еще было сонное.

Начиная с середины девяностых годов Витя и сам, в основном, покупал себе одежду здесь, на этом рынке. Сначала это была куртка Los Angeles KINGS, потом в гардеробе появились джинсы и джинсовые рубашки, затем обычные сорочки вместе с галстуками для работы в офисе, а также куртки, пиджаки, зимние шапки и даже плавки. Со временем в Москве стали появляться современные торговые центры. Открылся уже «Атриум» на Курской, работали несколько «Рамсторов», самые известные из которых располагались на Шереметьевской улице и в районе Кунцево. Функционировали две «Меги» – в Химках и в Теплом Стане, ну и, конечно же, торговый комплекс «Охотный ряд», открытый к 850-летию Москвы. Столица постепенно вставала на рельсы цивилизованной розничной торговли.