Текст книги "Королевство Хатуту"

– Хочешь быть молодой? – спросил Пал-Пол, указывая на корень, настой из которого по общему убеждению омолаживал людей.

– Это для моего мужа, он заболел, – сказала женщина, продолжая улыбаться, будто сообщила приятную новость.

Пал-Пол тоже улыбался.

– А сколько у тебя мужей? – спросил он.

– Двое.

– А детей?

– Четверо. А ты вырос. Я была на твоей свадьбе. Ты был меньше.

– Я тогда тебя тоже заметил и запомнил, – соврал Пал-Пол.

Женщина не поверила, засмеялась.

– Как ты меня мог заметить, если я не подходила к тебе?

– Я увидел тебя издали. И запомнил.

Женщина была уже не молодой, опытной, ее трудно было обмануть. Она спросила:

– И что тогда на мне было надето?

Поскольку на свадьбе почти все женщины были в гирляндах из цветов, преимущественно белых, Пал-Пол ответил:

– На тебе была гирлянда из белых цветов.

И женщина, кажется, поверила, перестала улыбаться, как-то внимательно посмотрела на Пал-Пола. Он подошел к ней вплотную, приподнял рукой одну ее грудь. Женщина не пошевелилась. Пал-Пол продолжал удерживать на ладони эту тяжелую грудь, чувствуя, как твердеет и поднимается его член. Женщина сказала:

– Тебе нельзя. На тебе табу.

– Табу в деревне, где люди, – быстро сказал Пал-Пол. – А здесь никого нет. Только я и ты.

Женщина молчала. Пал-Пол обнял ее, опустил лицо в ее толстое мягкое плечо. Хотелось полностью прильнуть к этому роскошному телу, но это не позволяли ее большие, выпирающие вперед груди. Он просунул одно колено меж ее полных ног. Она тоже обняла его, сказала тихо:

– Подожди. Отойдем на то место.

Он оглянулся, увидел большой плоский камень, на который она ему указала, практично выбрав подходящее место для любовного соития.

После короткого но сильного оргазма Пал-Пол почувствовал боль в локтях и коленях, на которых ему приходилось удерживать тяжесть своего тела. Секс на твердом камне доставлял некоторые неудобства. Женщина нетерпеливо пошевелилась. Он снова почувствовал поднимающееся в нем возбуждение. Она спросила:

– Ты хочешь еще?

– Хочу.

– Мне пора уходить, – сказала она. Пал-Пол тотчас сжал ее плечи, не давая ей сменить позу. – Хорошо, – сказала она. – Только дай мне повернуться на бок.

Они повернулись на бок. Он прижался животом к ее широким мягким ягодицам. На этот раз половой акт длился долго. Они много раз меняли позы, и каждый раз это было новое открытие зрелого женского тела.

Пал-Пол встретился со своими тремя товарищами в условленном месте. Никто из них не подстрелил козу. Только у Пал-Пола были синяки и ссадины на коленях и локтях. Он сказал, что видел козу, но преследуя ее, сорвался со скалы и расшибся. То же самое он сказал дома беременной Соу-Най.

– В следующий раз будь осторожней, – сказала она.

На другой день Пал-Пол снова отправился в горы, на этот раз без товарищей. Он договорился встретиться с женщиной на том же месте. Она пришла со свернутой тростниковой циновкой, которую тут же расстелила на том же плоском камне. Циновка была толстой, так что на этот раз обошлось без синяков.

Однажды, во время соревнования мужчин по стрельбе из лука, Тибу-Тов, двоюродный брат Соу-Най, отозвал в сторону Пал-Пола и сказал:

– Ты нарушил твое табу. Я видел.

Пал-Пол растерялся. Тибу-Тову было девятнадцать лет, и у него была жена. Пал-Пол заговорил фальшиво-интимным тоном:

– Тибу-Тов, у тебя красивая молодая жена. Но ты часто заигрываешь с молодыми девушками. Я сам видел.

– На мне нет табу, – сказал Тибу-Тов. – Но я всё равно не изменяю жене. А если мне понравится другая девушка, я возьму ее второй женой и не буду с ней тайно встречаться, как ты со старухами.

– Она вовсе не старуха, – тотчас возразил Пал-Пол и тут же осекся, поняв что выдал себя.

– Так это правда то, что мне передали? – прорычал Тибу-Тов.

Пал-Пол не нашелся что сказать.

– Если это повторится … – сказал Тибу-Тов и поднес огромный кулак к лицу Пал-Пола, а тот молчал, глядя то на кулак, то на ваздувшиеся бицепсы Тибу-Това.

Однако, Тибу-Тов ничего не сказал ни королю, ни старейшине, ни самой Соу-Най. Вероятно, он не хотел огорчать двоюродную сестру перед самыми родами. Он обожал Соу-Най, и очень гордился тем, что его двоюродная по матери сестра – дочь короля, а ее сын – будущий король.

Всё же Пал-Пол еще долго встречался с этой женщиной даже после того, как Соу-Най родила. Он так и не знал ее имени, – каждый раз собирался спросить, но каждый раз, лишь завидя ее, бросался в лоно ее большого мягкого тела, как пловец бросается в море, забывая обо всём. Он только знал, что она живет в Каменной деревне. Так деревня называлась потому, что стояла на прибрежных скалах с пещерами. Некоторые жители деревни жили в пещерах, пристраивая к ним бамбуковые стены и навесы.

А Соу-Най родила дочь. Девочку назвали Коли-Тай.

Пал-Пол обожал свою дочь. Если к сыну он относился со снисходительной покровительственностью, как к младшему брату, то к девочке он уже испытывал самые нежные отцовские чувства.

Он подбрасывает ее высоко на руках. У нее еще не прорезались зубы, и она в восторге разинула розовый ротик. Он тоже хохочет, разинув рот. А рядом Соу-Най: – Осторожно! Не урони! – У Коли-Тай прорезались все зубы, – две полоски крохотных белых кораллов. Он держит ее вниз головой над струящимся ручьем. Она шлепает ладошками по воде.

Коли-Тай рано научилась плавать. В четыре года она держалась на воде лучше своих сверстников. Это приводило его в восторг. Соу-Най опять забеременела и все дни проводила на берегу океана, поскольку считалось, что ребенок в утробе матери должен получить как можно больше солнечного тепла. Пал-Пол, сидя на песке, прилаживал каменный наконечник к копью, когда с берега закричали, что на Коли-Тай напали акулы. Пал-Пол бросился к воде. Люди стояли в прибрежных волнах, не решаясь войти в океан. Рыдающую Соу-Най женщины оттаскивали от воды. Коли-Тай уже не было. Только за линией прибоя скользили по воде черные плавники акул. Пал-Пол бросился в воду, одним прыжком перепрыгнув прибойную волну, поплыл туда, к острым движущимся плавникам, которые тут же направились в его сторону. Люди бросились за ним. Он отбивался от них в воде кулаками. Одной из женщин удалось схватить его за волосы и утащить под воду. Несколько мужчин тут же потащили его за руки и за ноги из воды. Он выл. Руки и ноги ему прижали к песку. Он вырывался, судорожно выгибаясь, не переставая громко выть. Соу-Най, рыдая повалилась на него всем своим телом. Когда его вели к дому, он продолжал выть, а потом в горле что-то надорвалось, и вой перешел в рычащий хрип. Потом дома он и Соу-Най сидели на циновке, обнявшись и прижавшись друг к другу, не двигаясь, почти не дыша. Слез не было ни у Соу-Най, ни у него. Люди стояли вокруг их дома, и никто не осмеливался войти, чтобы утешить их, потому что они знали, что утешить невозможно. Пришел король Намикио. Соу-Най поднялась навстречу отцу, тот обнял ее за плечи, обратился к Пал-Полу:

– Вы оба виноваты. Нельзя разрешать детям заплывать в океан.

Намикио, привыкший давать советы и указания, продолжал наставлять. Пал-Пол не смотрел на него. Поняв, наконец, их состояние, Намикио замолчал, а потом заговорил уже другим тоном:

– Моего сына тоже съели акулы. Второй сын упал с кокосовой пальмы, разбился насмерть. Старший сын сорвался со скалы, когда охотился на коз. Тоже разбился. – Намикио посмотрел на лук и стрелы Пал-Пола, лежащие в углу, сказал: – Надо запретить охоту на коз.

Намикио не ел мяса. От мяса у него начинались боли в желудке.

Два дня Пал-Пол ни с кем не заговаривал. Ему не хотелось есть, и Соу-Най заставляла его есть, хотя сама почти ничего не ела. На третью ночь Соу-Най родила – раньше ожидаемого срока. Родился мальчик. Это вывело Пал-Пола из состояния оцепенелости. Уже с утра он почувствовал голод и с аппетитом позавтракал. И тут ему захотелось сделать новую татуировку на одной голени. Человек очень сильный, может перенести любое горе и потрясение. Наверное, человек сильнее всех других живых существ. Если бы животные могли переживать горе с такой же силой, как человек, они бы не выжили.

Пал-Пол ввел новый обычай в деревне: делать татуировку без выкалывания. Художник Большой деревни просто делал рисунок на коже, не выкалывая его. Такая ложная татуировка имела большие преимущества. Краска из ягод и листьев сходила после нескольких дней купания, и тогда можно было наносить новый рисунок, в то время как обычная татуировка оставалась навсегда, и ее нельзя было заменить. Подростки быстро подхватили этот способ разукрашивания себя, и художнику Большой деревни пришлось взять двух учеников себе в помощь, потому что молодые люди постоянно осаждали его просьбами нанести еше один новый рисунок. В очереди к художнику Пал-Пол заговорил со своим старым другом Катогой. Тот выразил ему свои соболезнования, но увидев, как помрачнел Пал-Пол, стал рассказывать ему последние сплетни. И тут, улыбаясь, он тихим голосом сообщил, что несколько лет назад в Каменной деревне одна пожилая женщина родила девочку, очень похожую на Пал-Пола и его детей. Пал-Пол вспомнил женщину из Каменной деревни и весь похолодел. Ему представилось, что гибель Коли-Тай – наказание за встречи с той женщиной. Ведь это было как раз в то время, когда родилась Коли-Тай. Эта мысль преследовала его несколько дней.

А потом был сбор кокосовых орехов. Мужчины залезали на пальмы, сбивали спелые орехи, а женщины внизу их подбирали, складывая в кучи. Когда Пал-Пол слез со своей пальмы, он увидел прямо перед собой смеющуяся женщину. Она бежала к упавшему ореху, стараясь опередить других женщин. Пал-Пол узнал ее. Боу-Фай. Она была его ровесницей. Он помнил ее неуклюжей худой девочкой с острым подбородком. Один уже немолодой мужчина взял ее второй женой, и Пал-Пол потерял ее из вида. Он только знал, что с тех пор у нее родилось двое детей. Теперь это была зрелая женщина. Она быстро подхватила с земли кокосовый орех, и при этом ее груди упруго взметнулись. Пал-Пол сказал:

– А я сперва не узнал тебя, Боу-Фай. Ты была такой худой.

Она остановилась, сказала с улыбкой:

– Ты тоже был худым. Ты и теперь худой, но тогда ты был уж совсем. А я стала толстой.

– Я люблю толстых женщин, – быстро сказал Пал-Пол.

– А я люблю худых мужчин, – блеснув глазами сказала она.

Это было уже открытое согласие на сближение, и Пал-Пол спросил:

– Что ты собираешься делать после сбора орехов?

– Пойду за водой.

– К ручью?

– Да.

– Лучше к водопаду. Там вода чище.

Они оба теперь говорили тихо и быстро, нужно было скорей договориться, пока рядом никого не было.

– Хорошо, к водопаду, – тотчас сказала она.

– Я помогу тебе набрать воды. Я буду ждать.

В этот момент мимо проходила другая женщина. Пал-Пол громко спросил:

– И ты сама будешь раскалывать?

Боу-Фай так же громко ответила:

– Мой муж всегда раскалывает орехи сам. Он это хорошо умеет.

Пал-Пол сказал Соу-Най, когда они возвращались домой со связками орехов, что хочет навестить своего друга Катогу, который жил в большом доме поблизости водопада. Маленький водоем, куда с крутой скалы падала вода, был окружен густой лиственной чащей. Пал-Пол еще издали увидел Боу-Фай. С ней была пожилая женщина, тоже пришедшая за водой. Женщина уже набрала в лыковое ведро воды и разговаривала с Боу-Фай. Пал-Пол зашел в чащу, выждал, когда женщина с ведром удалилась, и быстро подошел к Боу-Фай.

– Ты обещал мне помочь набрать воды, – сказала она с улыбкой.

Глаза ее блестели. Пал-Пол взял у нее ведро, а другой рукой взял ее за руку.

– На тебе табу, – сказала она с той же соблазнительной улыбкой.

– Сейчас я тебе всё объясню, – сказал он серьезно и повел ее в тенистую чащу деревьев.

Краем глаза он наблюдал, как при каждом шаге упруго вздрагивают ее большие груди. Бедра ее были широкими, а ступни и кисти рук маленькими. Она была необыкновенно хороша, и ему захотелось сказать что-нибудь необыкновенное.

– Мне давно снится один и тот же сон, – начал он. – Мне снится девушка, которую я никогда не видел. Когда сегодня я увидел тебя, я понял, что это ты приходила ко мне во сне.

Она посмотрела на него удивленно и растерянно. Они остановились. Он поставил лыковое ведро на землю и сказал:

– На сны не бывает табу.

Она посмотрела вниз на его поднимающийся член и серьезно подтвердила:

– Не бывает.

Он обнял ее, а потом подхватил под колени и усадил на влажную прохладную траву. Боу-Фай несмотря на полноту оказалась очень гибкой и во время секса легко меняла позы. Достаточно было одного движения его руки, как она тут же понимала, что ему нужно, легко закидывала ногу ему за шею, или глубоко прогибалась в талии. Когда они вернулись к водопаду, он набрал ей воды, поднеся ведро высоко к началу падающей струи, а потом галантно донес ведро до широкой тропы, и расстался с ней, договорившись о следующей встрече. Они много раз встречались, и об этом так никто и не узнал.

А вот с девушкой из береговых домов ему не повезло. С ней он встречался всего три раза, и уже на третий раз его выследили. Так он впервые попал в клетку.

С двумя следующими девушками он был уже осторожней.

А вот с Фан-Фао он попался по легкомыслию. Фан-Фао тоже жила в Большой деревне неподалеку от площади. Однажды он встретил ее на главной тропе деревни, когда поблизости никого не было, остановил ее и сказал, что ему давно снится одна девушка, которой он никогда не видел, и что теперь он понял, что эта девушка и есть Фан-Фао. Глаза Фан-Фао тут же восторженно заблестели. Пал-Пол уже знал, что не только девушки, но и зрелые женщины любят, когда им говорят необыкновенные вещи, и верят этим вещам. Фан-Фао пригласила его к себе домой, сказав что ее родители, брат и старшие сестры ушли навещать родственников на другом конце деревни. После этой первой встречи последовали другие. Поскольку они жили неподалеку друг от друга, встречи можно было назначать в пределах деревни. Один раз они даже встретились ночью на площади. По краям площади росли колючие кусты, а нетерпение их было настолько велико, что они не стали искать в темноте подходящего места, а совершали свой акт стоя, прижавшись к стволу толстого дерева.

Пал-Пол активно участвовал с другими молодыми мужчинами в охоте, рыбной ловле, военных играх, и постепенно утратил чувство осторожности, будто на нем не было никакого табу, и он был свободен как и его товарищи.

Это был жаркий день в сезон засухи. Почти все люди ушли кто к океанскому берегу, кто в тенистую рощу, где было прохладное озеро, поросшее камышами. Пал-Пол договорился встретиться с Фан-Фао в ее доме. Он сказал Соу-Най, что идет на берег, а сам пошел к дому Фан-Фао. Соу-Най осталась дома кормить ребенка. Друзья Пал-Пола Катога и Пак-Чон – брат Фан-Фао – пришли позвать Пал-Пола на лесное озеро ловить сетью рыбу. Катога собирался взять Фан-Фао себе в жены, и это сближало его с Пак-Чоном. Когда Соу-Най сказала, что Пал-Пол пошел к океану, Катога переглянулся с братом Фан-Фао. Они только что были на океане и не видели Пал-Пола. Вероятно, они и раньше что-то подозревали. Они оба молча вышли из дома и направились к дому Фан-Фао. Подозрительная Соу-Най с ребенком на руках пошла за ними, а за ней, как всегда, последовала Ниуфат. Пал-Пол и Фан-Фао, уверенные в том, что в эту жаркую пору дня в деревне никого нет, даже не вошли в дом, улеглись на циновки под навесом на террасе, обнесенной вьющимся виноградом. От жары их тела потели в местах соприкосновения, и они договорились не касаться друг друга. Пал-Пол, опираясь на ладони и на пальцы ног, навис над распростертой Фан-Фао, делая рывки бедрами, не касаясь ее тела, в соприкосновении были только их совокупленные половые органы. Это было даже забавно, и они заговорчески улыбались, глядя в глаза друг другу. У входа на террасу неожиданно появились Пак-Чон – брат Фан-Фао и Катога, а из-за их спин выглядывали Соу-Най и Ниуфат. На разразившийся скандал прибежали несколько мужчин и женщин, оказавшихся в деревне. Последовало заточение в клетку. Пал-Пол сознавал свою вину: он потерял осторожность. Со следующей девушкой он встречался, принимая все необходимые меры.

Новорожденного сына Пал-Пола назвали Баму-Чев. Преждевременно рожденный, мальчик был хилым, плохо сосал грудь Соу-Най. Старые люди говорили, что преждевременно рожденные дети всегда хилые, но зато долго живут и доживают до глубокой старости. Но Баму-Чев заболел и умер, когда ему не было и года. Его хоронили в океане, как и всех умерших. Из Прибрежной деревни пригнали большое каноэ, в которое сели Пал-Пол, Тав-Чев и Тибу-Тов. Пал-Пол держал в руках мертвого Баму-Чева, завернутого в пальмовые листья – совсем маленький легкий сверток. Тибу-Тов медленно греб веслом. За ними следовало еще четыре каноэ. В одном из них седел король Намикио. Соу-Най стояла на берегу, глядя им вслед. Женщинам нельзя садиться в каноэ: табу. Они заплыли далеко в океан, так что лица людей, стоящих на берегу, стали неразличимы. Тибу-Тов перестал грести. Пал-Пол прижался щекой к тельцу мертвого сына. Тав-Чев тоже коснулся рукой своего младшего брата: часть ману – души умершего – должна остаться с ними. И Пал-Пол, перегнувшись через борт, опустил безжизненный сверток в прозрачную волну.

Вскоре после этого Пал-Пол стал встречаться с девушкой из Прибрежной деревни. Он был так осторожен, что никто его не подозревал в нарушении табу.

А в этот раз он попался с первого раза. И самое обидное было в том, что Ол-Мэй нравилась ему более других женщин и девушек, с которыми он раньше встречался. Вероятно, это была любовь, о которой складываются легенды, о которой все мечтают, и только немногие ее удостаиваются.

И тут Пал-Пол почувствовал себя таким несчастным, что растянулся на вонючей циновке во всю длину клетки и тихонько завыл.

Глава 2. Наказание. Состязание. Морские свиньи

С восходом солнца жители Большой деревни потянулись к площади, посреди которой четверо мужчин установили деревянные козлы, подпертые большими камнями. На козлы уложили тонкие стволы деревьев, переплетенные лыками, образуя таким образом узкий настил, именуемый лелепом. Наказания были двух видов: сечь ивовыми прутьями по спине и бить бамбуковыми палками по пяткам. Количество ударов бамбуковыми палками отсчитывалось по пальцам и было кратно десяти: десять, двадцать и тридцать – в зависимости от тяжести преступления. Количество ударов ивовыми прутьями не ограничивалось: секли до трех кровей. Это означало, что кровь должна выступить в трех местах. После третьей крови сечение прекращалось. Каждый удар прутом оставлял на спине вздувающийся красный рубец. Обычно кровь выступала в месте пересечения рубцов, поэтому исполнители, чтобы продлить наказание, старались наносить параллельные удары. За этим строго следил старейшина Канига.

За нарушение табу Пал-Полу полагалось сечение. Поскольку Пал-Пол являлся отцом будущего повелителя, обычные исполнители не имели права его сечь – это поручалось самой дочери короля.

До Соу-Най на памяти людей не было случая, чтобы исполнителем была женщина. С другой стороны, случая, чтобы наследником короля был не сын, а внук, на памяти людей тоже не было. А что, если у короля и внуков нет, а только внучки? До такого сложного вопроса в Большой деревне никто еще не додумался.

Когда на площадь пришел Намикио, король Земли, в сопровождении своих трех жен, Пал-Пола вывели из клетки. Он был совсем голым, без головного убора. Его волосы, выцвеченные рыбьей желчью, и выкрашенные в красный и зеленый цвет, спутались и торчали космами в разные стороны.

Все мужчины были в головных уборах и набедренных повязках из серой, а то и раскрашенной в разные цвета, тапы. А женщины так и пестрели нарядами из разноцветных тап, а также из раскрашенных травяных плетенок, окаймленных нитками красных и розовых кораллов. И на мужчинах, и на женщинах были бусы из кораллов, ягод, раковин, орехов, акульих зубов.

В предвкушении интересного зрелища люди пребывали в приподнятом настроении, и это еще больше злило Пал-Пола. Поскольку он не прекращал сопротивляться, его пришлось тащить к лелепу четырем мужчинам.

Сопротивляться, конечно, было глупо, но Пал-Пол все равно упирался ногами в землю, вырывался, ему выкручивали назад руки, волочили по земле, а он всё продолжал сопротивляться, пока его не уложили на лелеп животом вниз и не прикрутили руки и ноги веревками из пальмовых волокон. Все это приводило зрителей в восторг.

Распорядителем зрелища был Той-Пой, молодой, толстый, но очень подвижный, мужчина. Он был всего на пару лет старше Пал-Пола, но благодаря необыкновенной расторопности пользовался всеобщим уважением. Когда проводились соревнования, кто быстрее разведет огонь, Той-Пой всегда оказывался победителем, разводи он огонь высеканием, или раскруткой палочки, просунутой в щель сухого дерева. Теперь Той-Пой строгими, но вежливыми окриками удерживал толпу зрителей на положенном расстоянии от лелепа. Следовало наблюдать наказание с расстояния десяти шагов, и Той-Пой неустанно отмерял десять шагов от лелепа в разные стороны, устанавливая таким образом зрителей по кругу.

Рядом с королем Намикио и его тремя женами стояла его дочь Соу-Най, а позади нее, как всегда, Ниуфат. Тибу-Тов, двоюродный по матери брат Соу-Най, стоял рядом со своей второй женой, молодой мускулистой девушкой, которая по сравнению с могучим плечистым Тибу-Товом казалась изящной и маленькой.

Принесли высокое ведро с водой и гибкими ивовыми прутьями – из дома Пал-Пола. Он сам сплел его недавно из широкого лыка и обмазал снаружи смолой, а потом надел его на кол изгороди, чтобы оно высохло на солнце. Теперь смола высохла, и ведро почти не пропускало воду. И было очень обидно, что это его собственное ведро.

Из толпы вынырнул Тав-Чев, пробежал десять шагов пустого пространства, присел перед Пал-Полом. Никто не имел права приближаться к месту наказания, но распорядитель Той-Пой не посмел остановить будущего короля. Пал-Пол чувствовал мучительный стыд от того, что его сын видит его в таком позорном положении. Тав-Чев коснулся лбом лица Пал-Пола, так что их волосы соприкоснулись, зашептал в ухо:

– Я уговорил мать. Она обещала сечь сразу поперек, так что кровь сразу выступит. Всё кончится быстро.

Пал-Пол в знак признательности провел щекой по волосам сына. Чувство стыда и позора ушло. Десятилетний мальчик, единственный в толпе односельчан, кто ему сочувствовал, был его преданным другом, готовым разделить с ним все его невзгоды.

Тав-Чев отбежал назад к толпе, встал рядом со своим дедом, королем Намикио.

Пал-Пол твердо решил при наказании не проронить ни вздоха, ни стона – никаких звуков, которых нетерпеливо ожидала толпа.

Старейшина Канига вышел в круг пустого пространства вокруг лелепа, встал перед Пал-Полом, готовый наблюдать за исполнением наказания. И тут же в круг вошла Соу-Най, красивая и величественная, с выражением законного гнева на осунувшемся лице. На ней не было цветов и бус. Ее фигуру от плеч и почти до самых колен покрывало цветастое тапи, над выделкой которого работало несколько опытных женщин. Без паузы и предварительных приветственных жестов односельчанам она гибким движением руки вынула из ведра длинный прут, взмахнула им. Пал-Пол не выдержал и зажмурился, и тут же одновременно со свистящим коротким звуком почувствовал жгучую боль от нанесенного удара. По толпе пронесся удовлетворенный гул. Пал-Пол решил больше не щуриться, а смотреть прямо перед собой. А прямо перед ним стоял бесстрастный лысый Канига. При втором ударе Пал-Пол только сжал зубы, чтобы не вскрикнуть, хотя боль была сильнее. Самая острая боль пришлась на одну точку спины, будто к этому месту прикоснулись горящим углем. Пал-Пол понял, что Соу-Най ударила его поперек первого рубца, чтобы на пересечении показалась кровь. Таким образом количество ударов сокращалось. Но кровь не выступила, иначе Канига поднял бы кверху один палец: одна кровь. Вероятно, Соу-Най секла не в полную силу, уступив уговорам сына.

И тут на круг выбежала Фопу-Лей, самая старая женщина Большой деревни. Распорядитель толстяк Той-Пой не остановил ее из уважения: в деревне старых людей почитали. Фопу-Лей подбежала на своих тощих, кривых от старости ногах к Соу-Най, заговорила:

– Соу-Най, поперек не бей! А то кровь скоро будет. И зайди с другой стороны, чтобы бить по свежим местам!

Тут Пал-Пол не выдержал, повернув голову к старухе, зарычал:

– Пошла вон, старая коряга!

И толпа односельчан разразилась хохотом. У старухи нижние зубы были гнилые, а двух верхних вообще не было, и нос ее нависал над верхней губой. Не обращая внимания на выкрик Пал-Пола, Фопу-Лей продолжала наставлять Соу-Най:

– Зайди, зайди с другой стороны.

И Соу-Най, не меняя надменного выражения лица, послушалась, зашла с другой стороны. Последовал еще один обжигающий удар. Неудовлетворенная Фопу-Лей продолжала:

– И бей с оттяжкой. Пусть узнает как ебать молодых красивых девушек!

Конечно она это сказала специально – про молодых красивых девушек – чтобы обострить ревность Соу-Най. И это подействовало. Скосив глаза, Пал-Пол увидел, как у Соу-Най потемнели глаза, будто стали отбрасывать тень. Надменная дочь короля не потерпит, чтобы у нее отбирали то, что должно принадлежать ей одной. Следующий удар был сильнее, так что всё тело Пал-Пола непроизвольно дернулось от жгучей боли. Но он всё же не застонал, а только крепко сжал зубы. Повернув голову к Соу-Най, он тихо проговорил:

– Эй, эй! Не очень!

Однако внимательная толпа расслышала, и снова раздался общий смех. А старуха Фопу-Лей не унималась, продолжала поучать, треся седыми лохмами.

– Ты бей с силой, а потом сразу отдергивай прут, отдергивай тоже с силой. Тогда рубец будет толще. С оттяжкой.

И тут Пал-Пол снова почувствовал удар – действительно с оттяжкой. Ему показалось, что кожа на спине отскочила и обнажилось голое мясо. И невыносимо было слышать скрипучий голос старухи:

– Так. Правильно. С оттяжкой. И не поперек рубцов.

Пал-Пол снова повернул голову к старухе, рявкнул во весь голос:

– Заткни говном глотку, пизда старая!

И снова залп хохота восторженной толпы. И снова удар, как по живому мясу, и это мясо смещается с костей. Канига поднял кверху палец, объявил:

– Первая кровь!

Некоторые в толпе подняли торжествующе руки с вытянутыми указательными пальцами: первая кровь. Удары следовали один за другим. Из общего гула толпы выделился визгливый женский голос: – Всех бы мужчин так! – И это восклицание также было встречено хохотом развеселившихся односельчан. Когда Канига поднял два пальца и объявил – Вторая кровь! – некоторые люди восторженно запрыгали, над толпой вознеслось множество рук с вытянутыми двумя пальцами.

У Пал-Пола уже не было сил сжимать зубы. Всё тело казалось ему одной громадной раной, которая разрывалась при каждом ударе. Когда Канига объявил третью кровь, у Пал-Пола перед глазами расплылась зеленая дымка. Его отвязали, стали поднимать за руки, он дернулся, вскрикнув от боли, оттолкнул поддерживающих его мужчин. Это были его знакомые, друзья, но он не узнавал их. Отталкивая поддерживающих его людей, он пошел к своему дому, не чувствуя под собой шагов, не обращая внимания на глазеющих на него людей. Перед входом в дом был внутренний двор, огороженный кольями, переплетенными ветками. Ветки давно засохли, но вместо них наросли вьющиеся растения, образующие живую изгородь. Переплетающиеся наверху ветви деревьев давали хорошую тень. Войдя во двор, Пал-Пол опустился на колени. Теперь для него ничего не существовало кроме боли во всем теле. От каждого движения дополнительно – жгучая боль в спине. Сбоку подошел Тав-Чев, поставил на землю маленькое ведро воды, которую только что принес от водопада. Пал-Пол не пошевелился. Тав-Чев зачерпнул калабашем воды из ведра, стал поливать Пал-Полу спину. Холодная вода тут же ослабила боль. Пал-Пол вздохнул. Тав-Чев, наблюдавший за выражением его лица, зачерпнул еще воды, снова полил на спину Пал-Пола. Стало легче. Пал-Пол попросил пить. Тав-Чев дал ему напиться из того-же калабаша и снова стал поливать ему спину водой. Когда вода кончилась, Тав-Чев опять побежал с пустым ведром по воду. Пал-Пол поднялся на ноги, вошел в дом. Соу-Най и Ниуфат сидели на циновках в разных углах. С появлением Пал-Пола Ниуфат поднялась и вышла. Даже не взглянув на Соу-Най, Пал-Пол медленно улегся на свою циновку животом вниз. Спина горела. В дверях показался Тав-Чев.

– Па, я принес еще воды от водопада. Полить?

– Немного, – отозвался Пал-Пол. – Чтобы спина была мокрая.

Пал-Пол уже знал, что когда спина мокрая, боль облегчается, а когда спина высыхает, боль усиливается. Вошел Намикио. Соу-Най поднялась навстречу отцу, вызвала Ниуфат, велела подать пой-пой – кашу из хлебного дерева с медом, от которой у Намикио меньше болел желудок. Некоторое время Намикио смотрел на Пал-Пола, а потом равнодушно спросил:

– Больно?

– Совсем не больно, – язвительно ответил Пал-Пол.

Настоящий король Земли смотрел на исполосованную рубцами спину Пал-Пола в то время, как будущий король Земли осторожно поливал эту спину ключевой водой, ладонью вытирая стекающие по бокам струйки, чтобы вода не затекла под грудь и живот. Настоящий король подошел ближе к Пал-Полу, сказал:

– Надо морской водой.

– Будет щипать, – сквозь зубы сказал Пал-Пол.

– От морской воды раны заживают, – сказал настоящий король.

Будущий король выпрямился, предложил:

– Я схожу за морской водой.

– Не надо, – проворчал Пал-Пол.

Настоящий король предложил:

– Тогда лист живого куста.

Будущий король сказал с готовностью:

– Я схожу за живым кустом.

– Не надо, – сказал Пал-Пол. – Я лучше потом выкупаюсь в океане.

Он поднялся на четвереньки, принял сидячую позу: невежливо было лежать в присутствии короля. Вошла Ниуфат, неся калабаш пой-поя. Король подошел к выходу, махнул рукой, и тотчас вошла Су-Бай, старшая жена короля, тоже с калабашем. Король уселся напротив Пал-Пола, поджав под себя ноги. Ниуфат поставила перед ними калабаш с пой-поем, Су-Бай поставила свой калабаш перед Пал-Полом. Это был напиток из голубой травы, приправленный черными ягодами. Обычно этот напиток изготовлялся для короля, для облегчения боли в королевском желудке. На этот раз напиток был сделан для Пал-Пола по распоряжению короля, который полагал, что если напиток помогает королю, он должен помогать и простому смертному при любых недомоганиях. Пал-Пол отхлебнул напитка. Горько, но Пал-Пол из вежливости сделал еще глоток. Ниуфат принесла еще два калабаша с семечками желтого цветка и сладкой смолой. Когда Су-Бай и Ниуфат вышли, Соу-Най села рядом с королем, а Тав-Чев сел рядом с Пал-Полом. Так они всегда сидели во время визитов короля, который часто навещал свою дочь. Намикио накрутил на палец смолистой пой-пой, сунул липкий комок в рот. То же самое проделала Соу-Най, затем Пал-Пол, а после него Тав-Чев. Намикио положил в рот щепотку мягких семечек и, жуя, медленно проговорил: