Текст книги "Последняя ночь Вампира"

Ему виделось что-то невыразимо прекрасное – сады, солнце и журчащие ручьи. Невдалеке слышался звонкий детский смех. Сверху падало много света, очень много света. Было тепло и сухо. Только журчание становилось все сильнее. Откуда-то влага капала ему на лицо – или это текли чьи-то слезы…

Вдруг резкая боль ударила в бедро. Он закричал и открыл глаза. Рядом стоял грузный человек с закатанными по локоть рукавами окровавленной рубашки и в таком же кровавом кожаном фартуке.

– Сэр! – услышал он. – У нас полно своих раненых, а я с французишком копаюсь! Он все равно умрет, с того света вытаскивать людей еще не научились!

Де Грасси с трудом повернул голову, которую, казалось, наполнили кипящим свинцом, и увидел человека лет пятидесяти пяти в богато расшитом серебром и золотом камзоле, заложившего руки за спину.

– Наш пленник очнулся, – выдал тот неприятный смешок. – По крайней мере успеет причаститься, как велит церковь, у священника, а не как мы, мокрой землей, идя в сражение!

– Кто вы? – просипел Филипп. – Зачем вы не дали мне умереть на поле боя?

– Сэр Томас Эрпингем, к вашим услугам!

– Сэр Томас Эрпингем? Командир английских лучников?

– Он самый. Думаете, кого-нибудь еще йомен, решивший отомстить за убитых товарищей, послушался бы? Вряд ли, разве что самого короля. А умереть не дал, восхитившись вашим благородством. Это же надо – отправить с поля боя оруженосца, прикрывая его отход своим телом! Ну и, вы же видели, как я не пощадил вашего рыцаря, а между тем предложили мне сдаться. Очень благородно! К тому же юноша назвал вас бароном – получается, что я пленил барона. Вполне хорошо. Не Бог весть как почетно, но… хорошо.

– А почему вы не пощадили рыцаря?

Сэр Томас побагровел.

– Вас, французов, оказалось слишком много, чтобы следовать кодексу рыцарской чести. Мы отпустили ваших пленных, мы обещали выплатить выкуп, если пропустите нас до Кале, и только ваша гордыня привела к тому, что вы умираете здесь, истекая кровью!

– Я не служу французскому королю, я бургундец.

– Тем хуже. Бургундцы – предатели! Столько времени мы с вами заигрывали! А вы нас оставили – и в самую трудную минуту. И, как бы то ни было, Жан Бесстрашный – все равно вассал французского короля. Пусть и формально.

– Он решил, – еле шепча, ответил Филипп, – что новый друг опаснее старого врага…

– Отличные слова! – захохотал сэр Эрпингем. – Кто это сказал?

– Так… Один египтянин…

– Египтянин? – врач рассмеялся и вытер руки и лоб окровавленным платком. – Сэр, он бредит! Можно я вызову священника, он его причастит – да и дело с концом?

– Нет, Сэдвик! Я не могу даровать храброму барону жизнь, она теперь в руках того, кто свыше, но я могу даровать ему свободу.

– Что вы имеете в виду? – разлепил чугунные веки пленник.

– Вы здесь уже двое суток. Ваш оруженосец далеко не убежал. Он пришел к нам и попросил выдать ваше тело. На поле боя он вас не нашел, наконец, его привели ко мне, я сначала хотел отблагодарить юношу за его стрелу, но чувство христианского смирения взяло верх – я решил вас отдать ему, причем без всякого выкупа: он рассказал, что вы беднее пилигрима. И, понимаете, одержана величайшая победа английского оружия – вас было вшестеро больше! Нет причины мстить – у меня слишком хорошее состояние духа. Наша армия страдала от болезней и недоедания, половина воинов мучилась поносом – многие шли в бой с приспущенными штанами – и что в итоге? Попали в плен герцоги де Бурбон и Орлеанский, графы де О, де Ришмон и де Вандом, прославленный маршал Жан II ле Менгр Бусико. Погибли сам коннетабль Карл д’Альбре, герцоги Алансонский и де Бар, графы Марль и Фокемберк, Гийом де Савез…

– Это же… Это же… А бургундцы?

– Оба младших брата герцога Бургундского – и герцог Брабантский, и граф Невер – погибли.

Де Грасси застонал. Как бы оправдываясь, сэр Томас сказал:

– Герцог Брабантский зачем-то надел чужой плащ, его не узнали, потому и убили. Сам виноват. Вы же пока живы. Но Сэдвик не может остановить кровь, он дает вам день-два. Если вы умрете здесь, вас сожгут вместе с остальными телами. Пусть ваш оруженосец похоронит вас в своей земле.

– Вы думаете, я доберусь до Дижона?

– Я понимаю, что до Бургундии далеко, но я надеюсь на Божью помощь смелому рыцарю. Я вам дам телегу и пропуск. Прощайте.

– Прощайте, – барон поднял вверх слабую руку и заставил себя улыбнуться. Сэр Эрпингем кивнул головой и молча вышел.

– Это его просто совесть гложет, – произнес Сэдвик. – И сам рыцаря в плен не стал брать, и король Генрих, пока длился бой, приказал перебить то ли две, то ли три тысячи пленных французов. Все рыцари возмущены – но что поделаешь…

– Не может быть! – прохрипел де Грасси. – Но зачем?

– Военная необходимость. Боялся, что они ударят ему в тыл. Ладно, советую ехать, пока сэр Томас не передумал. Телега здесь, у ворот, и ваш смышленый оруженосец – тоже. Я вам втер в раны настой, две раны не кровоточат, но с той, что на бедре, я ничего не могу поделать. Позвать вашего юношу?

Голова у барона кружилась, он просто показал рукой – «да».

Врач вышел, раздался свист, в сарай влетел исхудавший Жильбер, упал на колени и прижался лбом к руке барона.

– Ну, ну, будет! – рассердился на юношескую несдержанность Сэдвик. – Я кликну еще людей, да понесли.

Через минуту вошли двое йоменов, взяли раненого за руки, за ноги, вынесли наружу и опустили в набитую сеном телегу.

– Спасибо! – сказал врачу Тарди.

– С Богом! – махнул тот рукой.

Бургундцев долго, несмотря на пропуск, не выпускали из лагеря, наконец, дали дорогу.

День был в самом разгаре, дождь не шел, но все равно чувствовался холод. Барона била лихорадка, он знал, что живым не доедет, и заранее попросил Жильбера все равно доставить его труп в замок. Но Тарди имел другие планы. Раз врачи помочь сеньору не смогли, то ему поможет колдун. И верный оруженосец знал такого колдуна – он встретился их отряду в густом лесу, совсем недалеко отсюда.

У въезда в чащу Жильбер остановился и принялся распрягать коня. Де Грасси как раз впал в забытье и ничего не понимал. Оруженосец взвалил тело поперек животного, сам сел верхом и направил коня в самую чащу – уж теперь дорогу он знал получше крестьянина. Барон на минуту пришел в себя, спросил:

– Кузен, мы где? Что ты делаешь?

– Так надо, Филипп, – чуть не плача, отвечал тот, – так надо, держись…

Уже стемнело, но оруженосец помнил путь. Вскоре они оказались на полянке с хижиной у подножия холма. Он соскочил с коня и забарабанил в дверь.

– Кого принесла нелегкая? – донеслось изнутри.

– Это Жильбер! – закричал он срывающимся голосом. – Жильбер и барон де Грасси!

Дверь открылась, на порог вышел хозяин.

– Что случилось? – с явным неудовольствием спросил он. – Разве вы не обещали оставить меня в покое?

– Слушай, отшельник! Французы разбиты, барон ранен, он истек кровью! А ты говорил, что искусный врачеватель! Помоги, Богом молю!

Хозяин задумчиво почесал бороду.

– Сначала посмотрим, – наконец произнес он. – Давай занесем в дом.

«Ну и «дом», – мелькнуло в голове у юноши. – Не спасет, убью чернокнижника!»

Они затащили раненого вовнутрь, положили на кровать.

– Раздевай! – скомандовал хозяин.

Когда барон оказался раздет донага, врач приказал Тарди развести огонь. А сам принялся ощупывать тело – запястья, шею, поднимал веки, снял тряпки с ран. Жильбер, бросая в огонь поленья, слышал, как чернокнижник бранит работу предыдущего врачевателя. Потом он подошел к шкафу со своими треклятыми склянками, выбрал одну, открыл и стал поливать раны. Жидкость, соприкасаясь с кожей, шипела и испарялась. Филипп вдруг открыл глаза, истошно завопил и вновь потерял сознание.

Оруженосец подлетел к отшельнику.

– Что ты делаешь! Лечи его, а не мучай!

– Если ты будешь меня отвлекать, я тебя выкину вон! – заскрипел тот зубами. – Если желаешь жизни своему господину, не мешай!

Юноше оставалось подчиниться. На раны был вылит еще один пузырек, а содержимое третьего через воронку, которую Жильбер самолично просунул барону между зубов, было влито в рот. Хорошо еще, что раненый темную жидкость проглотил, не захлебнулся. Чернокнижник сидел рядом с бароном, держа того за руки. Тарди заметил, что у больного стали дергаться веки и порозовела до того бледная, с синевой, кожа. Увидел это и сам отшельник. Он повернулся и сказал:

– Слушай меня, юноша, слушай внимательно. Я могу спасти жизнь твоему сеньору, но нужно ли ему это, он должен сказать мне сам. Сейчас он придет в себя, и мне надо поговорить с ним наедине.

– Я не могу его покинуть, – залепетал оруженосец.

– Более того, – продолжил хозяин. – Если он согласится, я начну лечение – а оно очень болезненно. Если он вдруг закричит, я не хочу, чтобы ты бросился на меня с кинжалом. Так что тебе придется погулять по лесу до утра. Я тебе дам одеяло.

– Нет, никак, я не могу…

– Тогда забирай его и езжай отсюда.

Оруженосец закрыл лицо руками.

– Давай одеяло, – сказал он. – Когда можно вернуться?

– Перед рассветом.

Жильбер, уходя, хлопнул дверью так, что чуть не сорвал ее с петель.

Отшельник взял еще одну склянку, взболтал ее и поднес раненому к носу. Барон чихнул и открыл глаза.

– Где я? – спросил он слабым голосом.

– Пока еще не в раю. Ты в гостях у друга.

– А, отшельник, – улыбнулся Филипп, – как я сюда попал?

– Жильбер… – начал было хозяин.

– Ах, да, понял, он привез меня в надежде на твое искусство…

– Слушай меня, барон. Слушай внимательно. Мое искусство тебе не поможет. Слишком поздно. Ты истек кровью. Но я могу дать тебе жизнь. Только это может оказаться не даром, а мучением…

– Это как?

– Не перебивай! Ты будешь жить долго, очень долго, может быть, вечно. Но ты не увидишь родных, ты не сможешь есть человеческую пищу, ты не сможешь покидать убежища в дневное время. Но ты и не сможешь заболеть, твое тело станет почти неподвластно заразе, тебя будет почти невозможно убить.

– Не дьявол ли ты? – прошептал де Грасси тихо, без возмущения. – Не пришел ли ты ко мне в образе доброго человека, чтобы искусить меня? Ведь никто не живет вечно телом, только душой, и только на небесах…

– У тебя мало времени, ты должен принять решение. Страшно умереть или не страшно? Многим жизнь, которую я тебе предлагаю, кажется хуже смерти.

Филипп схватил отшельника за рукав:

– Я не продаю свою бессмертную душу?

– Я не дьявол, – выдернул хозяин руку. – Как же меня бесят ваши предрассудки! Это просто необъяснимое явление природы – жить, не старея, для этого питаясь кровью.

– Кровью? Изыди, Сатана! – и барон непослушной рукой попытался сотворить крестное знамение.

– Я не хочу с тобой возиться! Я давно один, и мне никто не нужен! Или «да», или «нет»! Если ты потом захочешь прекратить свое существование, то в каждый момент сможешь это сделать! Все равно последний выбор за тобой! Ты будешь сильным, очень сильным, но ты никогда не увидишь солнца, не проводишь закат, не встретишь рассвет! Многие из людей, особенно глупые и невежественные, станут твоими врагами, они будут гнать тебя и желать твоей смерти! Но ты будешь жить, жить! Как в тебе, еще сильна воля к жизни?

– Загадки… Непонятные загадки… Но мне так рано умирать… Так не хочется… Ты правду говоришь, что у меня потом будет выбор?

– Правду, рыцарь.

– Тогда делай, что задумал, если ты не дьявол.

– Я тебя привяжу, потому что будет больно, и я не хочу, чтобы из-за глупых суеверий ты убежал или умер, что, впрочем, одно и то же.

– Вяжи, если так надо.

Хозяин прикрепил обе руки больного к изголовью кровати, продев веревки под ее передние ножки, а ноги привязал к задним. Потом он захрипел, зашипел, белки его глаз вдруг пожелтели, зрачки из круглых превратились в узкие овальные. Из-под губ показались вытягивающиеся клыки, с которых стала капать слюна. Пальцы удлинились, ногти на них заострились и стали больше похожи на когти. Де Грасси закричал от ужаса. Так желанная минуту назад жизнь была уже не нужна – он находился во власти сатаны! Отшельник припал к его шее и прокусил кожу клыками. Странно, но боли барон не почувствовал. Однако он продолжал кричать, хотя силы истощились, все перед глазами плыло, как в утреннем тумане, по телу пробежала дрожь. Дьявол оторвался от его шеи – удивительно, но он уже принял свой прежний облик. Исчадие ада подошло к столу, взяло с него нож и полоснуло себя лезвием по запястью. На руке запузырилась черная кровь. Чудовище держало руку над кружкой, пока та не наполнилась наполовину.

– Пей! – сказал ему сатана.

– Нет! – из последних сил закричал Филипп.

– Пей, дурак! Иначе уже через три дня твое гнилое тело будут жрать черви! Пей! – и стал насильно вливать эту ужасную жидкость барону в рот.

Де Грасси хотел ее выплюнуть, но не смог и… проглотил. Сразу в мозгу будто произошел взрыв, тело сотрясли конвульсии, и он потерял сознание.

Отшельник подошел к шкафу, взял еще один сосуд, осторожно влил раненому между губ несколько капель и поставил пузырек на место.

– Спи пока, мятущаяся душа! – приговаривал он, развязывая веревки. – В этом мире тебе не суждено обрести покой!

Он поправил под больным подушку, до подбородка укрыл его одеялом. Сам сел за стол и стал что-то писать, несмотря на кромешную темноту. Не разгибаясь, он просидел так до самого утра.

Утром в дверь тихонько поскреблись. Отшельник поднял голову – он совсем забыл про Жильбера. Он встал и открыл дверь.

– Доброго дня! – прошептал вошедший. – Как барон?

– Спит, – обычным голосом произнес отшельник. – И будет спать до заката.

– У него розовые щеки! – радостно зашептал юноша. – Щеки – с румянцем! Он выздоровеет?

– Теперь – да.

– Прости меня, – оруженосец отвесил церемонный поклон. – Ты не колдун, ты – волшебник.

– Пустое, – отмахнулся хозяин. – Только тебе придется, во-первых, на неделю покинуть его, а во-вторых, держать язык за зубами и никому не говорить, что он жив, пока барон сам тебе этого не разрешит.

– За зубами – согласен. А покинуть – как это «покинуть»? Нет, нет!

Вроде немолодой отшельник вдруг непостижимым образом оказался у оруженосца за спиной, заломил ему обе руки назад и быстро обмотал их шнуром, снятым со своего пояса. То же самое позже проделал с ногами. Юноша брыкался и звал барона на помощь, но тот спал мертвецким сном.

– Пойми, несносный мальчишка! – объяснял хозяин Жильберу. – Ты смел, ты благороден, молодец. Но все, ты уже спас своего господина. Твоя помощь уже не нужна – он тебя отблагодарит потом. Если бы я хотел вам навредить, все вы уже могли быть мертвы. Но я пожалел вас и теперь, раз уж взялся помогать, буду помогать до конца. Но ты мне мешаешь. Так что есть две возможности: или я тебя усыпляю – и ты лежишь неделю связанным в потайной комнате, или я тебя отпускаю – и ты возвращаешься сюда через семь дней и своего хозяина находишь живым и здоровым.

– Согласен, – пробурчал Тарди, у которого выбор был невелик.

– Только не отправляйся домой. То, что твой господин здесь – тайна, – напутствовал юношу хозяин, развязывая узлы обратно.

– Да и как я один вернусь – что вы говорите, – ответил Жильбер, потирая запястья, освобожденные от веревок. – Без барона мне нельзя…

– Ну и ступай пока куда-нибудь, – сказал отшельник, подталкивая юношу к двери. – Язык – за зубами. Ровно через неделю, только после заката, возвращайся…

Как только дверь захлопнулась, хозяин весь обмяк, закрыл засов, повесил на него большой замок, закрыл на ключ, потом подошел к дальней стене, поднял особым образом замаскированный в полу люк и спустился в подвал, приговаривая себе под нос: «спать, спать»…

Когда де Грасси очнулся, он увидел над собой улыбающегося отшельника. Барон потер виски и спросил:

– Добрый хозяин, у меня был то ли сон, то ли видение. Я помню твои клыки и желтые глаза. Ты пил мою кровь, а я – твою.

– Посмотри на раны, – вместо ответа сказал тот.

Филипп откинул одеяло и радостно произнес:

– Они зарубцевались! Так быстро! Но ведь это невозможно!

– У меня особая целебная кровь. Можно было дать тебе ее в склянке, выдав за лекарство, а твою выпить, пока ты спал, но я считаю, что это нечестно – ты сразу обо всем должен знать.

У барона на лбу выступили капельки пота.

– Ты – дьявол? – спросил он.

– Нет.

– Но и не человек?

– Нет.

– Тогда кто ты?

– Я – вампир.

– Как-как?

– Вампир. Представитель особого рода, питающегося кровью и живущего вечно. Мне три тысячи лет, я никогда не старею.

Барон застонал от ужаса.

– У меня – видения! Я, наверное, уже в аду.

– Ты – обращенный. Вчерашней ночью ты пережил трансформацию. Ты теперь – такой же, как я. Я научу тебя выживать, расскажу все, что знаю. В твоей новой жизни будет несколько очень трудных для первоначального восприятия вещей – это необходимость убивать, чтобы раз в неделю насыщаться кровью, и невозможность выйти на солнечный свет. Если на твою кожу упадет хоть один луч солнца, она сначала покроется волдырями, как от ожога кипящим маслом, затем волдыри перейдут на все тело, и через двадцать четыре часа ты рассыплешься в прах. В остальном – у тебя будет безмерная физическая сила, пропадет необходимость есть человеческую пищу.

Барон размышлял. Сказанное он воспринимал тяжело, но внимательно.

– Кровь… Она должна быть человеческой? Или кровью животного?

– Все равно. Человек – такое же животное. Даже хуже. Животные не убивают себе подобных, а убивают других, и только во время охоты, ради пищи. Но я человеческую кровь пью редко. Хотя удовольствие от нее несравнимо больше, но я не хочу удовольствий. Я хочу знаний. Я пью в основном кровь животных, потому и живу в лесу. Многие со мной не согласны. Они осели в городах.

– Есть и другие? Вас, таких, много?

– По крайней мере, я знал нескольких. Некоторые, говорят, родились вампирами, некоторые – обращенные, как я и ты.

– Вы – слуги дьявола?

– Вот заладил, надоел уже! Мы – ошибка природы, побочная ветвь, не знаю… Я дьявола не встречал и в контакт с ним не вступал, хотя, конечно, многие из нас и видят в этом свое предназначение – бороться за пришествие антихриста… Мне это чуждо. Я занимаюсь наукой и достиг в этом определенных успехов. Если бы тебя принесли сразу после боя, я мог тебя вылечить без трансформации – отправился бы в свой замок да спокойно доживал назначенный век. Но теперь поздно.

– А что ты мне говорил про выбор?

– Выбор: если тебе надоест такое существование, выйдешь на солнце – и все. Окажешься там, где мог быть уже сейчас.

– Мне это очень тяжело принять… Все очень непонятно…

– Слушай! Тебе нужно питание. Кровь молодого оленя. Я могу отправиться на охоту, но ты должен поклясться, что не сбежишь и не выдашь мою тайну. Если захочешь уйти, я тебя сам отпущу – через неделю. Но не раньше.

– Я даю слово…

– Ну и прекрасно. Только я тебя все равно запру. И выпей моих капель – думы разорвут твою голову, если не заснешь. А я, когда вернусь, разбужу тебя.

– Согласен, – кивнул де Грасси.

А что еще оставалось?

Филипп снова погрузился в сон. Он шел под проливным дождем, небо затянули свинцовые тучи. Слышал голос и шел на зов. Дорога вела под уклон, он вдруг поскользнулся и, кувыркаясь, покатился вниз и упал с обрыва. Внизу шумела бурная река, он уже набрал в грудь воздуху, чтобы нырнуть в воду, но вода не приближалась, он все падал и падал…

– Барон! Барон! Эй!

Де Грасси очнулся. Отшельник легко шлепал его по щекам.

– Я принес питание. Вставай.

Филипп выпрямился на кровати. Животное с умело связанными ногами дергалось на полу и жалобно скулило.

– Давай! – скомандовал хозяин.

Барон неохотно встал, приблизился к оленю и вдруг… Слух его невероятно обострился, он стал чувствовать множество незнакомых запахов. Он слышал жужжание маленькой мошки под потолком и шорох лапок таракана в щели далеко под полом, слышал испуганное дыхание оленя, чувствовал, как шевелятся у него волоски в ноздрях, видел пульсирующую жилку на шее…

Он перестал владеть собой. Повинуясь чужому властному инстинкту, барон метнулся к животному и припал к этой жилке, разодрав кожу внезапно выросшими клыками. В рот ударила горячая кровь, и он не мог оторваться – она перетекала ему в желудок невероятно быстро, мозг вдруг взорвался миллионом искр, откуда-то в теле появились могучие силы…

– Хватит! Хватит! – услышал он. – Не надо так много!

Де Грасси вскочил на ноги и завыл, как волк. Это был вой торжества.

– Что со мной? – крикнул он. – Во мне столько сил, что я могу за минуту разворотить эту хижину!

– Посмотри на свои раны, – смеясь, сказал отшельник.

Филипп опустил глаза и увидел, что ни на плече, ни на ногах нет никаких следов.

– Я здоров! – торжествующе крикнул он.

– О, еще как! – ответил хозяин. – А что с тобой будет, когда ты попробуешь кровь человека!

– Ты же говорил, что не питаешься кровью людей.

– У тебя будет много врагов. А враги за людей не считаются. Тут уж – никаких запретов.

– Ты, наконец, назовешь мне свое имя?

– Ты будешь звать меня «наставник». Пойди в лес, побегай, почувствуй свое новое тело, тебе это сейчас нужно. Только не слишком увлекайся.

Новообращенный вампир бросился наружу и побежал, нет, огромными прыжками пустился по тропе. Он чувствовал присутствие в зарослях множества насекомых и животных, знал, где нора лисицы, где берлога медведя, где дрожит под кустом заяц. Подпрыгнув вверх на огромную высоту, схватился за ветку дуба, потом еще за одну, выше, выше, вот оказался на самой верхушке. Огромный мир расстилался перед ним. И каждую микроскопическую часть этого мира он чувствовал. Полный восторга, он завыл, подняв голову к небу…