Текст книги "Энские истории"

– Не торопитесь. Продолжайте свой рассказ. Уверяю вас, мы найдем выход! – мне понравился тот мягкий, даже немного ласковый тон, которым он произнес эти слова. Это подействовало не хуже коньяка.

* * *

– Вечером меня разбудил Сундук. Он долго звонил в дверь, затем с грохотом ввалился в квартиру и, размахивая руками, стал громко говорить:

– Старик, ты не забыл, о чем мы с тобой вчера договорились? А? Помнишь? Права у тебя есть, вот доверенность, – он помахал перед моим носом форменным бланком, сложенным вдвое, – машина стоит во дворе, – подвел меня к окну и ткнул пальцем в помятую крышу красной "копейки", – видишь?

– Угу, – пробурчал я в ответ.

– Вот ключи, – Сундук вынул связку, зачем-то позвенел ею и положил на стол. – Вот еще один, – он достал желтый плоский ключ и положил рядом со связкой. – От квартиры, куда ты должен привезти мальчика. Вот адрес, – он написал на листке печатными буквами, – улица Фруктовая, дом 24, квартира 32. Это на окраине города. Место тихое, дом идет под снос, половина жильцов уже получили новые квартиры и выехали… Короче, там довольно безопасно. Теперь слушай план. Завтра, в десять часов утра, ты должен подъехать к дому Ильи Ефимовича Квасного. Дом стоит в Черной Грязи – это пригород Энска, километрах в пятнадцати отсюда. Ты его сразу узнаешь – трехэтажный особняк из красного кирпича под железной крышей. Вокруг дома – высокая ограда. Ты у ворот не стой, а проезжай чуть подальше, в сторону придорожного магазинчика. Там остановись и жди мальчика: он придет покупать какую-нибудь сладость. Вот его фотография, смотри не перепутай, – Сундук достал смятую карточку. На ней белобрысый кудрявый мальчишка широко улыбался, обнажая крупные редкие зубы. – Мать поит его грейпфрутовым соком, который делает сама – считает, что это полезно для здоровья. А он же горький, этот сок! Вот сын и выпрашивает в качестве награды за выпитую бутылочку какую-нибудь конфету или там… – Сундук замялся, – "жевачку".

Я понимающе кивнул:

– Узнаю папашину породу.

– Ну ладно тебе, – отмахнулся Сундук. – Все не можешь забыть? Ты, главное, не опоздай. Будь там ровно в десять. Он уже в курсе, сам к тебе сядет. Особенно не светись – машина-то приметная. Красная. Вези его сразу на Фруктовую. Я приеду часов в двенадцать – раньше никак не могу, дела, – он развел руками. – Нужно встретить в аэропорту одного хрена из Москвы. Самолет прилетает в десять, пока то да се, до города – тридцать километров, пока его устроишь – в общем, раньше двенадцати не успеваю.

* * *

– «Хрена из Москвы»? – оживился незнакомец.

– Ну да, – попытался оправдаться я. – Это Сундук так сказал. А я просто повторил. Вы уж не сердитесь.

– Я не сержусь, – миролюбиво отозвался красавец-брюнет. – Я удивляюсь. Ни одного верного слова. Во-первых, я не "хрен", а во-вторых – вовсе не из Москвы. Ну да ладно. Примитивный ум нуждается в простых определениях. Пусть так. Так что же, раньше двенадцати он не успевал?

– Нет! – тут уж настал мой черед оживиться. – Мало того, он приехал гораздо позже! Вы понимаете? Это очень важно! Самолет опоздал на полтора часа! Но ведь и я опоздал! Не знаю, как это получилось. Не могу объяснить!

– Интересно! – незнакомец плотоядно потер ладони. – Расскажите-ка поподробнее! Как было дело?

* * *

– Водитель – довольно распространенная рабочая специальность. Стоит ли говорить, что за годы скитаний по белу свету я овладел ею в совершенстве (как, впрочем, и пятнадцатью другими)?

Я по натуре – человек очень обязательный. Если чего обещал – сделаю.

На следующее утро я вышел из дому чуть свет. Воздух был еще прохладен и свеж, но солнце уже сменило рассветные красные одежды на рабочую спецовку обжигающего белого цвета: целый день оно будет нещадно палить, кипятить, слепить – яростно, изо всех сил.

Я открыл машину и запустил двигатель. Через пятнадцать минут я уже подробно изучил эту престарелую "копейку" вдоль и поперек, знал все ее скрытые достоинства и наспех замаскированные недостатки. Еще час ушел на то, чтобы отрегулировать карбюратор и зажигание: не могу спокойно ездить, если техника не в порядке.

Когда я закончил возиться с машиной, было девять утра. Пора выезжать. Я даже толком не позавтракал и не убрал постель – рассчитывал вернуться домой к обеду.

Взял с собой документы, ключ от квартиры на Фруктовой и листок с адресом. Захлопнул дверь, вышел во двор и поехал в Черную грязь.

Особняк Квасного я отыскал быстро – второго такого в Энске и окрестностях наверняка нет. Огромный трехэтажный дом, увенчанный двумя островерхими башенками, он напоминал то ли средневековый рыцарский замок, то ли тучного слона, задравшего хвост и хобот одновременно. Кровельное железо было совсем свежим; оно сверкало на солнце, посылая полчища кокетливых "зайчиков" в густую клейкую листву высоких тополей, стоявших вокруг дома в виде кольца, разомкнутого в сторону дороги. Перед домом был разбит большой цветник; дорожка от крыльца к воротам выложена декоративной плиткой.

Я проехал вперед, свернул на обочину и заглушил машину невдалеке от симпатичного придорожного магазинчика. Времени еще оставалось достаточно; пешком я вернулся назад и стал рассматривать дом – сквозь ограду он был хорошо виден. Не высокий забор и не бетонная стена охраняли владения Квасного – ажурная чугунная ограда между мощных столбов, сложенных все из того же красного кирпича.

На крыльцо дома вышла молодая стройная женщина в легком белом платье. У нее были восхитительные загорелые ноги, колыхавшие короткую юбку, темно-русые волосы и быстрые карие глаза.

"Однако!" – удивился я про себя. "Сундук был женат на красавице. Может, она и впрямь редкостная стерва, но очень красива. Ей-богу, эта женщина заслуживает большего, нежели какой-то корявый Сундук. И по-моему, она прекрасно это понимает."

Женщина беспокойно оглядывалась по сторонам. В руке у нее была прозрачная пластиковая бутылочка, наполненная бледно-желтой жидкостью. "Грейпфрутовый сок!" – догадался я.

Женщина спустилась по ступенькам крыльца (я видел, как под гладкой кожей ее ног вздувались и опадали приятные округлости мышц), прошла через цветник, машинально трогая раскрывшиеся розовые бутоны, и направилась в сторону беседки, расположенной в тени двух передних тополей. Посреди беседки, на небольшом возвышении, стоял белый пластиковый столик: в центре его – ваза с букетом свежих цветов.

Рядом с вазой женщина поставила бутылочку с соком, развернулась и пошла обратно к дому. Желая остаться незамеченным, я перебежал на другую сторону дороги и спрятался в кустах. Теперь я был на пятнадцать метров дальше от дома Квасного, зато мог не волноваться, что меня кто-то увидит. Стрелки на моих часах показывали без четверти десять.

Через пять минут на крыльце появился мальчик. Ну, тот самый мальчик: белобрысый, кудрявый, лет семи-восьми. Чистая футболка, голубые шорты и разбитые коленки с запекшимися корочками ссадин. Следом снова показалась женщина. Она что-то говорила: я, конечно же, не разобрал, что – было далеко.

Мальчик слушал, низко опустив косматую голову, и изредка кивал. Затем женщина присела перед ним на корточки и попыталась руками пригладить его непослушную шевелюру. Из этой затеи ничего не вышло. Потом она протянула ему какую-то купюру: мальчик тут же засунул деньги в карман. Мне показалось, что этот чертенок с любопытством заглядывает в оттопырившийся вырез ее платья. Женщина продолжала говорить: она положила ему в карман чистый носовой платок и через плечо показывала на бутылочку с соком. Мальчишка скривился, но, видимо, делать было нечего: он вздохнул, смешно дернув плечами, и поплелся к беседке. Взял со стола бутылочку и, нарочито морщась, выпил ровно половину. Женщина улыбнулась и одобрительно кивнула.

Они еще о чем-то говорили, но я этого уже не видел: надо было возвращаться к машине. И точно: едва я успел сесть за руль, как массивная калитка рядом с воротами отворилась, малолетний шалопай протиснулся в образовавшуюся узкую щель и сломя голову помчался по обочине, поднимая густые клубы желтой пыли.

Он подбежал к машине, уверенно открыл заднюю дверцу, кинул на сиденье бутылочку с недопитым соком и залез следом.

– Привет! – крикнул он звонко. – Это ты должен отвезти меня к отцу?

– Ну да, – ответил я. – Кто же еще?

– Тогда поехали! А то вдруг она заметит! – обеспокоенно сказал мальчик.

– Поехали, – согласился я, внимательно глядя в зеркало: мне хотелось убедиться, что никто не видел, как я увожу ребенка. По счастью, на улице не было ни души. Я завел двигатель и тронулся с места.

Мальчик молча и, как мне показалось, несколько напряженно смотрел сквозь заднее стекло.

– Никто не видел, – наконец заключил он. И, обернувшись, добавил, – ты не бойся. Все будет хорошо.

– Надеюсь, – я невольно усмехнулся.

Я не принадлежу к числу тех взрослых-зануд, которые считают, что ребенок непременно должен говорить почтительное "вы" в ответ на их бесцеремонное "тыканье". Поэтому я не посчитал его непосредственное обращение вульгарной фамильярностью, и уж тем более мне не пришла в голову дурацкая мысль сделать ему замечание. Вместо этого я сказал, пытаясь поддержать разговор:

– Жарко сегодня. Тебе не кажется?

Погода – самая беспроигрышная тема. Я никогда не разговаривал с женщинами о чем-то другом, и вот пожалуйста – результат: меня ни разу никто не заарканил.

– Жа-а-арко, – протяжно выдохнул мальчик, смешно обмахиваясь ладошкой. – Хочешь соку? – участливо спросил он.

– Может быть, и хочу, – с лукавством в голосе признался я, – но ты же обещал выпить бутылочку целиком. Разве не так? Нельзя нарушать своих обещаний.

– Нет, я не обещал выпить ее целиком, – принялся горячо возражать этот милый херувимчик. – Я обещал не выливать сок на землю. Но это еще не значит, что я обязан его выпить. Я могу угостить тебя. Почему нет?

В его словах была заключена железная логика. Я не стал оспаривать очевидные вещи:

– Хорошо. Ты прав. Можешь угостить меня.

Он открутил крышку и протянул мне бутылочку. Сок не был холодным, но приятно освежал слабой горечью и отчетливой кислинкой. Я выпил все, что оставалось.

– Спасибо, – поблагодарил я мальчика.

– Сок очень полезный, – заверил он с недетской серьезностью. – Это ничего, что горький, зато там много витаминов.

– Да! Я даже чувствую, что мне стало гораздо лучше, – объявил я и рассмеялся.

* * *

– Грейпфрутовый сок – очень удобная вещь. Специфический вкус позволяет скрыть наличие разнообразных примесей, которые могут оказаться не столь полезны, как витамин С, – с иронией заметил незнакомец. – И если злоумышленник решит осуществить свой черный замысел, лучшего средства, чем грейпфрутовый сок, просто не найти.

– Вы полагаете?.. – странная догадка промелькнула у меня в голове.

– Нет-нет! – незнакомец протестующе поднял руки. – Не будем отвлекаться. Мы к этому еще вернемся. А пока – расскажите, что было дальше…

* * *

– Дальше… А дальше я почувствовал непонятную слабость. Голова стала тяжелой, веки словно налились свинцом. «Проклятая жара!» – подумал я и посмотрел в зеркало – мальчик мирно спал на заднем сиденьи. «Ого! Укатали сивку крутые горки,» – улыбнулся я про себя и вдруг понял, что страшно ему завидую. И еще понял, что если сейчас же не остановлюсь, то усну прямо за рулем. Кругом были голые поля, но справа в отдалении виднелся какой-то раскидистый кустарник. Осторожно, чтобы не повредить подвеску, я подъехал к нему и поставил машину в тени ветвей. Я решил, что посплю совсем немного – полчаса, а затем проснусь и продолжу свой путь. У меня было полчаса в запасе: к полудню я так и так успевал попасть на Фруктовую улицу.

Я заглушил двигатель, откинул назад сиденье и в тот же миг уснул.

* * *

– Вот и скажите мне честно, зачем и кому все это понадобилось? – напрямик спросил я незнакомца.

– Что вы имеете в виду? – казалось, он не понял моего вопроса, но я-то уже знал, что это не так. Он был очень непрост, этот незнакомец. И чем дальше, тем больше убеждался я в этом.

– Ну как что? Почему все случилось именно так, как случилось? Ведь мальчик мог выпить всю бутылочку, мог вылить остатки сока в придорожную пыль… Могло ведь случиться что угодно, но почему-то именно я допил этот чертов сок. Допил, и уснул, и проспал: вместо тридцати минут – полтора часа. Как вы это объясните?

Брюнет долго смотрел мне в глаза:

– Как объясню? Да очень просто – Сундук ведь тоже опоздал на полтора часа. А в жизни не должно быть пустот; ткань времени обязана быть плотной, как кирпичная кладка. Поэтому паузы обычно заполняют сном. Кто знает, как бы вы себя повели, если бы просидели эти полтора часа один с мальчиком в квартире на Фруктовой? А? То-то и оно. Никто не знает. Даже я. Поэтому потребовался такой простой, но действенный ход. Уж не взыщите. Кстати, многие вещи станут более понятными, если вы продолжите свой рассказ.

– Хорошо…

* * *

– Я проснулся и первым делом посмотрел на часы. Посмотрел и ужаснулся: ровно полдень. В это время я уже должен был встречаться с Сундуком. А до Фруктовой улицы оставался еще час пути. В общем, опаздывал капитально. Я оглянулся назад: мальчик все еще спал. Может, оно и к лучшему, подумал я – когда будем проезжать через город, никто его не заметит, если он будет мирно лежать на заднем сиденьи. Я вырулил на дорогу и поехал по направлению к Энску: надо было добраться до города, потом пересечь его по диагонали и оказаться на противоположной окраине, и там, среди однотипных «хрущевок», найти улицу Фруктовую. Я проделал все это за час: отыскал нужный адрес, поставил машину во дворе и поднялся в квартиру номер 32. Позвонил в дверь, но никто не ответил. Сундука там не было. То ли его уже не было, то ли еще не было. Я решил перенести мальчика в квартиру и подождать еще час. Не знаю, что бы я предпринял потом, но тогда это показалось мне правильным решением.

Я так и сделал: положил спящего мальчика на продавленный диван в той комнате, что поменьше, а сам – перешел в большую, сел вот за этот вот стол, за которым мы сейчас с вами сидим, и принялся ждать.

Вы обратили внимание, какой здесь пустынный подъезд? Какая неестественная чистота? Это ненормально. У нас ведь как: если в подъезде гадят – значит, в нем живут люди. А тут – не гадят. Как только я это заметил, как только понял, что не ощущаю привычного запаха, мне сразу стало тревожно. Я понял: что-то не так. Я сидел за столом, волновался и курил. Много курил…

Через полчаса появился Сундук. Странно, но его появление не принесло мне никакого облегчения; напротив, я заволновался еще больше, словно бы предчувствовал что-то плохое. А еще говорят: нельзя, мол, верить предчувствиям. Предчувствия – это все глупости.

* * *

Незнакомец весело рассмеялся и покачал головой:

– Вот это – самая что ни на есть настоящая глупость. Заявляю вам абсолютно авторитетно: предчувствиям можно и нужно верить. Да вы, кажется, уже убедились в этом на собственном опыте? А? Не так ли?

* * *

– Да. Пожалуй, что так. Ну вот: Сундук появился через полчаса. Он выглядел немного обеспокоенным; говорил, что самолет из Москвы задержали на полтора часа, поэтому он опоздал. Я ответил, что мы сами приехали недавно – уснули оба по дороге, и что мальчик не проснулся до сих пор. Сундук прошел в соседнюю комнату, окинул беглым взглядом маленькое тело, лежащее на диване, и некоторое время молча стоял у изголовья, прислушиваясь к ровному дыханию ребенка.

Затем он вышел оттуда, сел за стол напротив меня, сощурил свои выпуклые с синеватыми белками глаза и спросил:

– А ты почему уснул? Напился, что ли? Разморило на жаре-то?

Я рассердился:

– Почему это "напился"? Ничего я не пил, кроме грейпфрутового сока. Он меня сам угостил. Там было-то – всего полбутылочки.

– Ты хочешь сказать, – прошипел Сундук, – что он выпил не ВЕСЬ сок?

– Ну да. Не весь. Половину. А что в этом такого?

Сундук как-то нехорошо улыбнулся и покачал головой:

– Ничего, – посидел в задумчивости несколько секунд и повторил, – ничего. Знаешь что? – тут он встрепенулся, будто снова вспомнив о моем существовании, – давай-ка выпьем за то, чтобы вся эта история хорошо закончилась, – он достал бутылку коньяку, ловко свернул крышку и разлил янтарную жидкость по стаканам. Мы выпили – не чокаясь. Я подумал, что он боится разбудить сына.

– Ну что? Ты рад? – спросил я его.

Он залился счастливым смехом:

– Конечно. Все получилось так, как надо. Ну, или почти все… Спасибо тебе. Выручил, старик. Ты куда сейчас собираешься?

– Домой. Я еще и позавтракать толком не успел.

– Да? – оживился Сундук. – Я тебя подвезу. Только помоги мне, пожалуйста, донести мальчика до машины.

– Конечно, – я вошел в соседнюю комнату, бережно взял на руки спящего ребенка и стал спускаться по лестнице. Сундук прихватил какой-то сверток полиэтилена, лопату и пошел следом.

Перед домом стоял большой японский джип с тонированными стеклами. Сундук достал брелок сигнализации – машина отозвалась приветливым "пиканьем" и дважды подмигнула фарами.

– Это что, тоже твоя машина? – удивился я.

– Ну да, – торопливо ответил Сундук. Он вдруг стал каким-то нервным: рывком открыл заднюю дверь, кинул на пол лопату. – Клади мальчика и поднимайся в квартиру. Надо перенести еще кое-что, – сказал он и скрылся в подъезде.

Я положил мальчишку на мягкое сиденье, обитое нежной кожей: он крепко спал; из угла рта стекала на подбородок прозрачная струйка слюны. Я тихонько закрыл машину и направился к подъезду…

* * *

Вошел в подъезд. Дверь хлопнула. Первые несколько шагов я сделал наугад: глаза не могли мгновенно привыкнуть к полной темноте. Я протянул руку и нащупал поручни перил. Стал подниматься: туда, где на лестничную клетку между этажами падали тонкие лучики света, пробивающиеся сквозь запыленное окошко.

Внезапно послышались шаги, мелькнула чья-то слабая тень. Я присмотрелся: на последней ступеньке, в паре метров от меня, стоял Сундук. Он целился мне в грудь из небольшого черного пистолета.

Грохнул выстрел. Этот звук невозможно описать. Просто грохот – и все. Но я готов поклясться, что слышал щелчок курка, удар бойка по капсюлю, взрыв порохового заряда, свист пули, скрежет затвора, тупой шлепок, похожий на чавканье, и хруст ребра – это пуля вошла в грудь чуть пониже левого соска, треск разрываемых легких, снова хруст ребра – уже сзади, со стороны спины, чирканье по бетонному полу прошедшей навылет пули и звяканье гильзы, упавшей на ступеньку. Все это я слышал именно в такой последовательности – в последние мгновения чувства обострились до предела. Боль вспыхнула во всем теле; ни на что больше сил не оставалось, кроме как на боль, и я упал – так, что пол загудел. Сундук, согнувшись и вытянув руку с пистолетом перед собой, засеменил ко мне, целясь на ходу в голову. Раздался еще один выстрел…

* * *

Я замолчал… Картина была так жива, что меня снова охватил ужас. Однако на незнакомца рассказ не произвел сильного впечатления. Он сдержанно улыбнулся:

– Понятно. Ну так и что же, на ваш взгляд, произошло? На самом-то деле?

– Как "что"? – признаюсь откровенно, я был удивлен этим вопросом. – Он меня убил!

Незнакомец снисходительно махнул рукой, как будто речь шла о чем-то незначительном:

– Да полно вам, голубчик! Я не это имею в виду. Меня интересует, что вы думаете обо всем случившемся. В чем кроются истинные причины? Можно ли было избежать подобного финала? И если можно – то каким образом? Ну, и так далее.

– Честно говоря – не знаю, что и подумать, – искренно ответил я. – Я помог Сундуку украсть сына. Да, будем называть вещи своими именами – именно украсть. Но тогда я получаюсь соучастником – стало быть, он вполне мог надеяться на мое молчание. Зачем ему понадобилось меня убивать?

– Хорошо, – незнакомец лукаво усмехнулся. – Я вам кое-что подскажу. Три небольшие детали. Три новые краски, которые оживят картину, заставят ее выглядеть немножко по-другому. Послушайте. Во-первых, с соком, как вы уже догадались, не все благополучно – к нему была подмешана очень большая доза сильного снотворного.

– Да, – я сокрушенно покачал головой. – Я догадывался, хотя не был до конца уверен… Зачем он это сделал? И как? Ведь сок…

– Подождите, не перебивайте, – прервал незнакомец. – Во-вторых, красные "Жигули" первой модели были угнаны накануне из соседнего города. То есть официально эта машина никакого отношения к господину Сундукову не имеет и, стало быть, на его след вывести никак не может. Зато в ней полно отпечатков ваших пальцев.

– Ну да. Все в одну кучу. Я кругом виноват.

– И, наконец, в-третьих… Примерно в час дня в доме Ильи Ефимовича Квасного раздался телефонный звонок. Неизвестный сообщил, что в его руках находится сын Квасного, и что если за ребенка не заплатят выкуп – сто тысяч долларов, и ни копейкой меньше! – то он убьет мальчика.

– Подождите… – я застыл, совершенно ошеломленный. – Сын Квасного?! То есть этот мальчик – сын Квасного, а не Сундука? Вот оно что! Он моими руками украл чужого ребенка и собирался получить за него выкуп! А меня убил, чтобы свалить все на убитого и окончательно запутать следы! Вот гад! Но постойте, все равно кое-что неясно. С этим снотворным… Зачем оно потребовалось? Ведь мальчик и так согласился ехать; он сам залез ко мне в машину – ждал, что я отвезу его к отцу. Получается, мальчик должен был спать, чтобы не видеть кого-то, кого он мог узнать. Ага! Так что же, он все-таки знал Сундука? Или нет? Кто подмешал снотворное в сок? И почему ребенок должен был выпить непременно целую бутылочку? Да… Картина, конечно, приобрела новые краски, но понятнее она не стала.

– А вы не торопитесь, – посоветовал незнакомец. – Вспомните, что было дальше. Может быть, это нам поможет.

– Да, да… – рассеянно подтвердил я. – Что же было дальше?..

* * *

– Я лежал в подъезде, и словно видел себя со стороны: ноги вытянуты, вокруг головы – черная липкая лужа. По мне уже начали ползать мухи, привлеченные тяжелым густым запахом крови. Я был в ужасе. Мне казалось, что я сплю и вижу кошмарный сон. Я очень хотел проснуться. И не мог. Я старался изо всех сил – и не мог.

* * *

– Я очнулся от того, что кто-то закричал. Я открыл глаза, и сознание моментально вернулось на привычное место – точно не знаю, где оно находится. Судя по тому, что мой рот был широко открыт, а мышцы под нижней челюстью свело тряской судорогой – стало быть, и крик тоже был мой…

Я машинально охлопал себя по карманам в поисках сигарет, закурил и оглянулся. На заднем сиденьи мирно спал мальчик, подтянув колени к животу. Кудрявая прядь белых волос, свесившись со лба, переливалась и блестела на солнце.

Увидев мальчика, я успокоился. "Значит, это был только сон." Но странно – чем больше я старался убедить себя в этом, тем меньше в это верил. Меня одолевали нехорошие предчувствия. Я вышел из машины, чтобы слегка размяться. Очень хотелось пить.

Часы показывали полдень. "Ничего, подождет", – подумал я, имея в виду Сундука.

В этот момент со стороны дороги послышался надсадный гул мощных моторов, рассерженное шуршание широких шин по пересохшему шершавому асфальту и обрывки веселой мелодии, разбросанные ветром как попало, безо всякого порядка. Плавно покачиваясь, неспешно катились разноцветные фургоны передвижного цирка шапито.

Все повторялось. Или я во сне предвосхитил будущие события?

Дождавшись, когда повозки циркачей скроются из виду, я сел за руль и поехал на улицу Фруктовую. Дорога показалась мне знакомой, хотя раньше ездить по ней не приходилось. Ровно через час я подъехал к назначенному месту. Вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. Дойдя до того места, где я лежал во сне, убитый подлым Сундуком, я остановился, осветил зажигалкой пол и внимательно пригляделся. Не знаю, что я надеялся там увидеть. Кровь? Чью? Ведь я был еще жив. Эта мысль показалась мне забавной. Особенно слово "еще".

Я поднялся этажом выше и позвонил в 32 квартиру. Никого. Меня это не удивило! Вот что странно! Я словно знал все заранее.

Я спустился на улицу, взял мальчика на руки и принес его в квартиру. Положил на продавленный диван в той комнате, что поменьше, а сам сел за стол – в той, что побольше.

Вскоре появился Сундук. Я посмотрел на часы – прошло полчаса после нашего приезда. Совпадения продолжались. Меня уже нельзя было застать врасплох. Я был готов.

– Извини, старик, опоздал. Самолет из Москвы задержали на полтора часа, – он заискивающе развел руками. Глаза его бегали.

– Ничего, – ответил я. – Мы тоже совсем недавно приехали. Понимаешь, вдруг очень захотелось спать. Ну, я съехал с дороги, и мы проспали полтора часа. А мальчик – тот до сих пор спит.

Сундук встал, прошел в соседнюю комнату, окинул беглым взглядом маленькое тело, лежащее на продавленном диване, и некоторое время стоял у изголовья, молча прислушиваясь к ровному дыханию ребенка.

Затем он вернулся, сел напротив меня, покрутил своими выпуклыми глазами и спросил:

– А ты почему уснул? Напился, что ли? Разморило на жаре-то?

Я рассердился:

– Почему это "напился"? Ничего я не пил, кроме грейпфрутового сока. Он меня угостил. Половину выпил он, а половину – я.

– Ты хочешь сказать, – прошипел Сундук, – что он выпил не ВЕСЬ сок?

– Не весь. Говорю ж тебе – половину. А что в этом такого?

Сундук как-то нехорошо улыбнулся и покачал головой:

– Ничего, – посидел молча и повторил, – ничего. Знаешь что? – тут он встрепенулся. – Давай выпьем за то, чтобы все хорошо закончилось, – он достал бутылку коньяку и собирался уже ее открыть, но я остановил его.

– Постой. Стаканы какие-то грязные. Надо сполоснуть, – я встал и обошел вокруг стола. – Что это за коньяк? Небось, палёный? – я протянул руку и взял бутылку, крепко стиснув узкое горлышко.

– Обижаешь, – прогнусил Сундук. – Самый настоящий. А стаканы – да хрен с ними… – он не договорил. Я размахнулся и со всей силы опустил бутылку на его коротко стриженый затылок. Стекло разбилось; осколки посыпались на пол, на стол, ему за шиворот; янтарная влага растеклась по шее, отмеченной следами многочисленных фурункулов; по комнате поплыл нежный пьянящий аромат; Сундук уронил голову на руки и затих.

Прежде всего я обыскал его. Достал из левой подмышки небольшой вороненый пистолет, резко пахнущий железом, ружейной смазкой и терпким потом. Затем вытащил из брюк ремень. Оборвал в ванной комнате и на кухне бельевые веревки и крепко связал Сундука.

Когда-то я ходил по Лене – простым матросом. Недолго – одну навигацию. Конечно, всей речной премудрости не постиг, зато узлы научился вязать – на славу. Теперь это пригодилось. Сам бы он ни за что не распутался – я был уверен. Накинул на всякий случай ему на шею петлю – таким образом, что она начинала затягиваться, стоило только Сундуку пошевелиться.

Ну вот – так-то лучше! Я еще раз осмотрел вещи, найденные в карманах Сундука: там оказались ключи от машины и документы. Я достал те документы, которые он дал мне на "копейку". Так и есть! Липовые! Надо было раньше это заметить! Я смял поддельную доверенность и бросил на пол.

* * *

– А ведь я тогда еще не знал эти ваши подсказки, – перебил я сам себя, обращаясь к незнакомцу. – То есть, про снотворное – догадывался. Про машину – тоже. Но я продолжал думать, что Сундук – отец мальчика. И эта была моя самая большая ошибка.

– Ну конечно, – мягко пропел незнакомец. – Конечно, мой дорогой! Но, с другой стороны, откуда вам было это знать?

– Действительно, – согласился я. – Откуда?

* * *

– Я решил воспользоваться машиной Сундука. Это оказался большой красивый джип с тонированными стеклами. Я подумал, что надо обо всем рассказать матери мальчика – надеялся, что она поймет. Я решил не брать с собой ребенка – а вдруг она не захочет меня слушать, вызовет охрану, а охрана – милицию, и посадят как похитителя. Нет. Я хотел объяснить ей, как все произошло на самом деле – и пусть сама разбирается со своим бывшим мужем. В общем, глупо, конечно, но я побоялся нести ответственность за все в одиночку.

И поехал к дому Квасного. Джип оставил на въезде в поселок Черная Грязь, и дальше пошел пешком. Увидел знакомую ограду и встал в отдалении – так, чтобы не привлекать к себе внимания.

Мне казалось, что я ждал очень долго, пока выйдет эта женщина. Но вот наконец она появилась на крыльце – а прошло-то всего пятнадцать минут – и направилась к беседке. Она взяла вазу и вытащила из нее цветы. В этот момент я подбежал к ограде и окликнул ее:

– Эй! Послушайте!

Женщина резко обернулась и посмотрела на меня. Я замахал ей рукой, подзывая:

– Послушайте! Мне очень нужно с вами поговорить!

Она сделала несколько шагов ко мне и остановилась:

– Кто вы? Что вам нужно?

– Послушайте! – сказал я громким шепотом. – Сегодня утром я увез вашего сына.

Она вздрогнула и оглянулась – нет ли кого-нибудь поблизости, потом обернулась ко мне и сказала, тоже понизив голос:

– Так это вы – похититель?

– Да… То есть, я не хотел… Он мне сказал, что это – его сын. И что вы не разрешаете им встречаться.

– Кто сказал?

– Сундук… То есть, Сергей Сундуков. Вы знаете такого?

– Знаю, – она была обескуражена.

– Он ведь – ваш бывший муж? – спросил я, заранее предвидя ответ.

– Нет, – сказала она и убила меня этим наповал.

– Как нет? Но он, по крайней мере, отец ребенка? – все совершенно запуталось.

– Нет, – повторила она.

– Послушайте, – сказал я. – У меня голова идет кругом. Да еще эта жара… Мне кажется, я сейчас тронусь рассудком. Я вас умоляю: поедемте со мной, заберите мальчика. А с Сундуком делайте, что хотите. Не бойтесь меня, я не преступник. Я – нормальный человек, просто очень легковерный. Сундук меня обманул. По-моему, он замышлял что-то очень нехорошее. Поедемте, прошу вас. Только не говорите об этом никому. Я не хочу сидеть в тюрьме. Я хочу исправить свою ошибку.

Она согласилась! Она сказала:

– Подождите, я сейчас к вам выйду, – и направилась к калитке.

Я ликовал: Боже, что за женщина! Она святая! Ради сына готова поехать с первым встречным! Она ничего не боится! Сколько в ней мужества и чистоты! Как я был рад!

Должен признаться честно – я не большой знаток женской натуры. Частая, почти калейдоскопическая смена подружек и любовниц отнюдь не способствовала их детальному изучению. Поэтому женщину я знаю только до определенного момента – как затащить ее в постель – включая, разумеется, и сам момент.

Она подошла ко мне и спросила:

– Что с мальчиком?

– Вы только, ради Бога, не волнуйтесь! – пытался я ее успокоить. – С ним все в порядке, – мы поспешили к тому месту, где стоял джип. – Просто он спит. Я подозреваю, что кто-то дал ему снотворное. Поэтому он так крепко спит. Я даже думаю, что снотворное было в грейпфрутовом соке – потому что я выпил полбутылочки и тоже уснул.