Текст книги "Корпорация «Коррупция»"

В коридоре и на лестнице он поймал на себе пару заинтересованных взглядов.

Значит, его узнали. Старый опер вернулся!

На встречу вышел тучный мужчина в синей форме Следственного комитета и при

полковничьих погонах, с лицом землистого оттенка и мешками, отягощающими маленькие

поросячьи глазки, нервно бегающие из стороны в сторону.

– День добрый, Илья Ильич…

– Какое уж там… – полковник юстиции устало махнул рукой, а затем пристально

воззрился на Леднева.

– Ба! Кого я вижу! Только не говори, Василий Петрович, что тебя случайным ветром к

нам занесло. Ни в жизть не поверю!

Леднев развел руками: что поделать – служба! У тебя – своя, и у меня – своя.

– Еще труп остыть не успел, а из Москвы уже проверяющего прислали, – зам

руководителя Следственного управления по Южноморскому краю Илья Ильич Панов,

следак с внушительным стажем, пытался шутить, что в сложившейся ситуации выходило у

него не очень. – Такое впечатление, что вам сверху виднее. Все знаете еще до того, как

преступление совершено будет.

– Если бы, – Леднев тяжело вздохнул, прекрасно осознавая, какое давление со всех

сторон начнется на следствие, как только первые факты станут достоянием

общественности. – Может, по старой памяти введешь меня в курс дела?

История их взаимоотношений и вправду была стара, как мир. Сколько споров и

конфликтов, сколько дел в совместной разработке, сколько водки выпито вместе за долгие

годы сотрудничества – познакомились лет двадцать назад, когда Василий Леднев был

старшим опером в розыске, а Илья Панов – начинающим следователем прокуратуры.

Мальчишку сперва не хотели воспринимать в серьез и пытались за сигаретами посылать,

пока он, несмотря на скепсис окружающих, не довел до суда практически

бесперспективное дело по исчезновению пятнадцатилетней школьницы, доказав старым

матерым волкам собственную профпригодность. Зверски убивший падчерицу и

спрятавший в горах труп, отчим сел на пожизненное, а ведь едва не обвел вокруг пальца

опытных оперов, первоначально считаясь потерпевшим по делу.

Теперь Илья Ильич и сам заматерел, прирос пузом и щеками, обрел болезненную

отечность и потерял добрую половину волос в боях за соблюдение законности и

межведомственных интригах. Глядя на незваного и непрошеного гостя в лице коллеги,

тянул с ответом, оценивая ситуацию. Затем, приняв единственно верное решение, указал

на соседнюю дверь свободного кабинета:

– Пойдем. Не в коридоре же нам с тобой общаться…

Не надеявшийся на теплый прием Леднев охотно согласился.

– Хвастать особо нечем, – в отсутствие хозяина кабинета Панов втиснул грузное тело

в узкое чиновничье кожаное кресло, бросил видавший виды портфель на стол и тускло

сверкнул матовым циферблатом относительно недорогих, но добротных «Тиссот». – С

этой минуты мы, как актеры на сцене – под пристальным взглядом зрителей и в жарком

свете софитов, – в подтверждение слов он ослабил ворот рубашки, смахнул со лба капли

пота. – Если оступимся, сожрут с потрохами, не взирая на прежние заслуги. Ты ж знаешь,

Петрович…

Василий Петрович знал. Не единожды приходилось вести оперативное

сопровождение резонансных дел и всегда сталкивались с критикой, жалобами,

нежеланием оказывать помощь и угрозой увольнения, а то и перспективой оказаться на

нарах. Это футболисты могут играть, как хотят, проигрыш команды – проблема

болельщиков, а мент – он всегда на острие ножа, всегда на грани, ноги еще по территории

ходят, а голова уже на плахе лежит. На всякий случай. Они все одним миром мазаны: и

менты, и следствие, и прокурорские, и фэбсы.

– Сам-то какими судьбами? – Панов тянул время, подсознательно не желая втягивать

ревизора из столицы в дела местной епархии, хотя отдавал себе отчет, что Леднева за

столом не удержишь, по баням с девками не поводишь – он все равно свой нос в самое

говно сунет, запачкаться не побоится.

– Давай об этом позже. Вечером за рюмочкой чая посидим, покалякаем, а сейчас о

сути…

Время утекало, а каждая минута бесценной была. Многие преступления по горячим

следам раскрываются, если все правильно сделать, по науке себя вести, на мелочи

внимание обращать, деталями не брезговать. А если сразу на след напасть не удастся, то

здесь уж как Бог на душу положит: можно и никогда в жизни до конца не дойти. В одном

сомневаться не приходилось: каждое дело, оно индивидуально, куда заведет – неведомо.

Здесь прежний опыт – подспорье, но не панацея.

– И кто наш «счастливчик»? Из-за кого сыр-бор? Неужто сам генерал-губернатор?

Панов поморщился.

– Хуже. Советник. Наш непосредственный куратор. Борис Андреевич Штурмин

координировал деятельность силовиков в крае, являлся связующим звеном между

конкурирующими службами. Должность советника по взаимодействию с

правоохранительными органами при губернаторе создавалась специально под него,

подразумевалось, что он сможет объединить усилия силовиков в борьбе с преступностью,

сделать деятельность правоохранительных органов максимально эффективной. Чтобы

генералы не на себя одеяло тянули, а общее дело делали. И, надо сказать, с поставленной

задачей справился на «отлично».

– Версии?

– Первоначально – профессиональная деятельность. Заказное убийство. Одна пуля в

голову с близкого расстояния. Разнесло пол черепной коробки. Орудие преступления пока

не обнаружено. На месте преступления найдена гильза калибра 9 мм, Браунинг.

Нахмурив брови, Леднев погладил пальцами переносицу.

– Заказное, говоришь? Какая-то ерунда получается, Илья Ильич: киллер оружие

забрал, а гильзу оставил. Почему ствол на месте не сбросил?

Нисколько не смутившись, Илья Ильич высказал предположение:

– Оружие, это ж ниточка, Петрович. Предусмотрительный убийца лишних следов

оставлять не будет – по стволу его вычислить могут: где изготовлен, где украден, где

засветиться успел… А так, выбросил в Туношну – тут метров семьсот ходом до излучины

– или в море утопил. И, в прямом смысле слова, концы в воду! Никто никогда в жизни

найти не сумеет. Только по случайности.

– А гильза – не ниточка?

– Ниточка, – согласился Панов. – Она на оружие точно укажет, если его найдем. Но

мож кто вспугнул киллера, а мож искать не стал или не нашел. Человека-то убить – не

фунт изюма откушать. Перенервничал, ноги унести поспешил. Узнаем, только

когда допросить сможем… Так что никаких несоответствий не вижу.

Задумчиво глядя на собеседника, Василий Петрович вынужден был согласиться с

логичностью доводов. Копать, конечно, надо глубже, но основной останется версия с

заказным характером преступления из-за ее очевидности. Если жизнь не подскажет иного.

– Дело в чьем производстве будет?

Панов тяжело вздохнул, точно безмерный груз ответственности сдавливал легкие, и

воздуха ему явно не хватало.

– В нашем и будет. Коршуны слетелись, – это он без стеснения про руководство ФСБ

и прокуратуры, – но в сторонке стоят, с ноги на ногу переминаются, команды сверху ждут.

Глазами по сторонам зыркают, но в работу не вмешиваются. Я вообще такого соблюдения

законности сроду не видывал, все, как по написанному: единое руководство осмотром

места происшествия возлагается на следователя. Остальные лица, в том числе, и

начальство, обязаны обеспечить ему необходимое содействие, исходя из того, что он

ответственный за результаты осмотра. Все обосраться бояться, потому в пекло не лезут.

Убийство – компетенция Следственного управления, вот Следственный комитет и

занимается. Оперативное сопровождение, как всегда, на розыске. Если результатов не

будет, с нас и сдерут три шкуры: со следователя, с меня, и ментам на орехи достанется.

– А ты крайний? – Леднев усмехнулся. – А шеф где?

– А шефа, думаю, уже нагибают, – Панов сдернул галстук и в сердцах швырнул его на

стол – в кабинете было невыносимо жарко, несмотря на открытое окно, за которым

благоухала зеленая листва, и людской поток тек к морю. – Его вчера заслушивали в

Москве с докладом о готовности к курортному сезону, о снижении количества тяжких

преступлений в крае. Завтра должен был прилететь… – в голосе не было ни намека на

сочувствие. – Теперь не знаю: такой подарочек к выступлению «на ковре»… Я бы с

радостью за его спиной отсиделся, а теперь – на передовой. Судьба!

– Выходит, с тебя и спрос, Илья Ильич…

– Выходит. – Согласился Панов, горестно добавив, – с понедельника должен был в

отпуск идти, уже номер в отеле в Минске забронировал…

Василий Петрович похлопал коллегу по плечу:

– Не тужи. Готов с тобой участь разделить. Пойдем, поглядим: что там и как? Хочу

лично осмотреть место происшествия.

Воздев глаза на возвышавшегося над ним Леднева, зам руководителя Следственного

управления залучился надеждой. Укрыться за спиной помощника депутата, представителя

главы комитета Госдумы по безопасности, виделось делом куда более перспективным, чем

прятаться за непосредственным начальником. Конечно, и здесь крайним могут сделать, но

Леднев – мужик всегда правильный был, за просчеты от души драл, но своих не кидал и не

подставлял никогда. Странно, что до таких высот на политическом олимпе вырос. Видно,

и там ответственные люди нужны.

– Лицо-то ты, Петрович, неофициальное, – попробовал он аккуратно прощупать

почву, оценивая возникающие риски.

– Зато визит официальный, – уверенно соврал Леднев, получивший только устное

поручение от патрона и никаких подтвержденных полномочий. – Считай, что лично

Владимир Иванович присутствует на месте.

Удовлетворенный ответом, Панов охотно поднялся. Поделив ответственность на

двоих, стало как-то легче дышать и двигаться.

– Пойдем. Труп советника уже вывезли, следственная группа работу заканчивает. Так

что никому не помешаешь. С материалами дела ознакомишься, – заверил Илья Ильич,

выходя за Ледневым в коридор.

В просторной приемной советника было полно народу. Но при видимой суете никто

никому не мешал, занимаясь собственным делом. Едва окунувшись в атмосферу осмотра

места происшествия, Василий Петрович испытал сладострастное возбуждение, уловив

парящие в воздухе флюиды смерти, едва заметный запах пороха и зашкаливающий

уровень адреналина. Многоголосием труб, гудело под потолком напряжение.

Опытный взгляд сразу определил двух оперов, одетых в гражданское. Этих Леднев

узнал бы в любой ситуации и в любой обстановке: по цепким глазам, уверенным

движениям, по ореолу ощущения собственной избранности, нимбом светящимся за

головой. В милицейско-полицеской иерархии опера – особая каста, своего рода элита. По

себе знал, сам такой же. Рядом с ними – подполковник полиции, скорее всего, из главка –

внимательно слушал, задавал вопросы, обсуждал. За столом секретаря полный

розовощекий эксперт убирал камеру в объемный кофр, бережно укладывая съемный

объектив и делясь мнением с какой-то миниатюрной женщиной в строгом платье и с

деловым лицом. В стороне сиротливо притулились понятые – их спутать нельзя ни с кем:

любопытствующие, немного напуганные, спешащие по своим делам, но послушно

ожидающие отмашки от следователя, когда им позволят разойтись. Капитан юстиции что-

то терпеливо пытался им втолковать. На расставленных вдоль стены стульях для

посетителей сидели две начальственного вида персоны, склонившиеся голова к голове и о

чем-то спорящие.

Панов указал вперед, сквозь занятую работой группу сотрудников, туда, где за

открытой дверью кабинета шла действительно кипучая деятельность. Туда, где билось

истинное сердце осмотра места происшествия.

– Почему посторонние на месте? – грохнул за спиной зычный голос, смазывающий

окончания и производящий резкие гортанные звуки. – Здесь – только члены следственной

группы, Илья Ильич… Веремеев, по-твоему, тут проходной двор?! – это он представителю

полиции, обеспечивающему отцепление.

Нисколько не сомневаясь в личности говорившего, Леднев обернулся навстречу

направлявшемуся к ним могучей поступью черноволосому с проседью, чернобровому и

гладко выбритому до синевы, плотно сбитому мужчине с тонкими губами и

антрацитовыми горящими глазами. В его мощных и в то же время плавных и грациозных

движениях пантеры было столько силы, что казалось остановить летящий на полном ходу

товарняк куда проще. Окружающие на секунду застыли, почти физически ощущая, как

штормовой ветер поднялся после штиля и свинцовая серая дождевая туча накрыла всех с

головой.

Глава УФСБ Южноморского края не без основания считал себя ответственным за все

происходящее на месте преступления, а руководство Пановым следственной бригадой –

делом временным, сущей нелепицей. Ведь жертва – не жалкий обыватель и не рядовой

бюрократ, а чиновник почти федерального масштаба! Здесь на кону – федеральная

безопасность, интересы государства затронуты могут быть, так что юрисдикция ФСБ как

нельзя кстати. Сейчас Следственный комитет первоначальный осмотр закончит и дело

передаст, а если что – с подопечных Панова и спрос. Нормальные правила игры между

ведомствами.

Леднев, нисколько не сомневаясь, что так оно и есть, представился, оценивая

произведенный эффект. Но эффекта, как такового не последовало. Черные безжалостные

глаза продолжали сверлить его до пят, не торопясь допускать в святая святых.

– А я-то думаю: уже полдень миновал, а Москва молчит, никак не реагирует. А они

решили из центра вместо указаний сразу проверяющего прислать. Что ж, хитрО,

предусмотрительно. Не доверяют нам, значит…

– Заур Имранович, давайте займемся делом, а «любит-не-любит» оставим на «потом». –

Василий Петрович не сильно надеялся на снисхождение, прекрасно наслышанный о

несговорчивом характере начальника местного УФСБ.

Заур Имранович Хаджиев сверкнул глазами, но ничего не ответил. Чеченец по отцу и

аварец по матери, он славился взрывной натурой и неуживчивым нравом. Боевой генерал,

прошедший Афганистан и все возможные горячие точки перестроечного СССР,

командовавший в первую чеченскую операциями спецназа ФСБ, его назначение на

нынешнюю должность в свое время наделало много шума в кулуарах власти. Противники

говорили, что происхождение, несомненно, даст зеленый свет мигрантам с Кавказа, вместе

с которыми в край прорвутся и террористы, и призывали к здравому смыслу. Сторонники

убеждали, что человек с огромным бесценным опытом будет рулить Управлением

железной рукой, отстаивая интересы федерального центра, а чеченские и дагестанские

корни только помогут наладить работу с диаспорами, чтобы не пустить излишний поток

переселенцев из республик Северного Кавказа, поставить заслон террору, и призывали к

здравому смыслу.

Буркнув в ответ нечто не совсем вразумительное, Илья Ильич сквозняком

проскользнул в кабинет, где было совершено преступление. Покачиваясь с мыска на пятку,

сцепив руки за спиной и играя желваками, Хаджиев сухо и отрывисто бросил, точно

выстрелил:

– Позже поговорим!

Резко развернулся на каблуках и вышел. Леднев, пожав плечами, двинулся вслед за

Пановым.

– Вот, знакомься, Петрович, наш опытнейший следователь, Виталий Лосневский. –

Илья Ильич указал на высокого мужчину «немного за тридцать», в джинсах и просторной

хэбэшной рубахе, державшего в одной руке папку для бумаг, в другой – мобильный

телефон. – Выдернули с выходного по случаю ЧП.

– Майор Лосневский, – кинув телефон в карман, следователь протянул руку для

приветствия.

Опустив регалии, Леднев представился.

Был майор нездорово бледен и хмур, в движениях резок и холоден взглядом.

Множеству ходоков на осмотре места происшествия не радовался, не скрывая своего

отношения от окружающих. Такие люди камня за пазухой не держат и выше звания

майора редко поднимаются, оставаясь вечным трудягой.

– Я осмотр закончил Илья Ильич, – доложил следователь, – улики мы описали, сейчас

понятые протокол подпишут и здесь – все! С секретаршей побеседовать хочу, жду, когда

доктора ее в чувства приведут. А остальных свидетелей опера опросят.

– А что с секретаршей? – заинтересовался Василий Петрович.

– Истерика, – мрачно заметил Панов. – Она труп советника обнаружила и в полицию

сообщила. Когда группа прибыла, ни слова вытянуть не удалось. Рыдает в голос, орет

дурниной. Пришлось медиков подключить. Обещали привести во вменяемое состояние. –

И повернулся к Лосневскому, – Виталий, введи, пожалуйста, товарища в курс дела…

– Весь осмотр засняли на пленку… – начал следователь.

Расстегнув папку, он достал оттуда протокол осмотра, завизированный собственной

подписью, и компакт-диск, параллельно рассказывая, что удалось установить.

Убийца, судя по всему, был один. Зашел в помещение и покинул его незамеченным.

По предварительным данным, никаких следов своего пребывания на месте преступления

не оставил, что может говорить о тщательной подготовке и высоком профессионализме.

Пришел, нажал на курок, вышел. Советник даже не успел среагировать, чтобы постараться

защитить себя. Звонок на пульт «02» поступил в 9:07, оперативно-следственная группа

прибыла через десять минут. На месте присутствовала Вера Георгиевна Глонти –

секретарь Бориса Штурмина, труп которого обнаружен в рабочем кабинете, в кресле за

письменным столом. По данным экспертов, смерть наступила приблизительно в половине

седьмого утра от огнестрельного ранения в голову. Постовой на входе сообщил, что в

здание до приезда группы проходили только пять человек: сам погибший, уже названная

Вера Глонти, уборщица и две сотрудницы канцелярии. Все, кроме секретарши, уже

опрошены полицейскими. Время прохода, зафиксированное в электронном журнале –

работники краевой администрации используют магнитные карточки для доступа на

рабочее место, каждая карта имеет персональный код и автоматически отмечается в

системе – после 8:00.

– Чудеса, – прокомментировал Леднев слова следователя, наблюдая на мониторе

съемку с осмотра места происшествия, пропустив мимо ушей информацию о

предполагаемом оружии, спросил. – По вашему мнению, погибший знал своего убийцу?

Вопрос не застал Лосневского врасплох, он уже и сам ни раз прикидывал возможное

развитие событий и так, и эдак.

– Возможно. Хотя утверждать не могу. Киллер стоял вот здесь, – следователь обошел

Т-образный рабочий стол, у основания которого сидел Леднев, заняв место слева. – То

есть, войдя в кабинет, прошел порядка восьми метров, остановившись в паре шагов от

жертвы. При этом Штурмин никак не среагировал, только поднялся с кресла. Не

исключаю, чтобы поздороваться…

– В протоколе отмечено и на записи видно, что на столе стоит чашка…

– Да, вот здесь, – Лосневский указал рукой. – Кофе. Эксперты обнаружили на ней

только пальцы жертвы. Никаких других отпечатков.

Продолжая развивать свою мысль, Леднев внимательно следил за следователем:

– Советник сидел на своем рабочем месте, почему бы ему не пить кофе там? Чашка

же стоит возле убийцы, и на ней только отпечатки пальцев Штурмина. Ничего не приходит

в голову?

Опустив глаза вниз, глядя на стол, Лисневский еще раз представил картину убийства,

выискивая несоответствия. На этот злосчастный кофе он не обратил никакого внимания.

– Хотите сказать, что наш пострадавший сам встал, налил кофе и предложил его

убийце?! – он хлопнул себя ладонью по лбу. – А кофе-машина стоит в приемной возле

секретаря. Штурмин, по слухам, был весьма независимым. И подобная услужливость

может говорить либо о высоком статусе гостя, либо о хорошем знакомстве.

– Вот-вот.

Предположительно заказной характер убийства и близкое знакомство жертвы с

преступником поставили и Леднева, и Лосневского в тупик. Государственный чиновник и

наемный убийца по определению не должны быть знакомы, их ничто не может связывать

между собой. Но в российских реалиях здравый смысл часто теряет актуальность.

– А если это боевое прошлое? – Лосневский строил версии на ходу.

– Вместе служили?

– Ну, или пересекались…

Ледневу идея понравилась. В его практике уже случалось нечто подобное: в конце

80-х, первой половине 90-х, когда отшумел боями Афганистан, многие сослуживцы

оказались по разные стороны баррикад. Ветераны, имевшие боевой опыт, не всегда

находили себе применение в мирной жизни. Кому-то не хватало риска, адреналина,

чувства крепкого дружеского плеча рядом. Время было сложное, переломное, и многим

банально не на что было жить. Одни шли в милицию, другие пополняли ряды

зарождающихся преступных группировок. И частые встречи недавних братьев по оружию

в кабинетах уголовного розыска ни у кого не вызывали удивления.

Едва ли с тех пор что-то изменилось.

– Надо пробить архивы минобороны, сравнить с нашей картотекой, – окунувшись с

головой в следственные мероприятия, Василий Петрович по закоренелой привычке

отождествлял себя с сотрудниками органов. – Возможно, и найдется ниточка. Если это

профессиональный киллер, то вряд ли здесь его первый выход, должен был ранее уже

засветиться… Неужели он нигде не попал в поле зрения камер?

По дороге к кабинету советника губернатора он углядел несколько видеокамер в

коридорах и на лестнице и пару – при входе в здание.

Лосневский поморщился:

– Не работает ни одна. Старое оборудование сняли, а новое еще не смонтировали: не

успели. Говорят, в бюджете денег не было. Должны были закончить на этой неделе… Но

через парадный вход он не проходил.

Это ли не злая гримаса судьбы? Понавешать всюду дорогостоящего оборудования и

оставить все в нерабочем состоянии. Одно слово: РОССЕЯ!!!

– Другие входы в здание? – не мог же киллер прилететь на воздушном шаре.

– На окнах сигнализация включена, пока ключи на посту хранятся. Постовой

утверждает, что отключений не было. Сам он не отлучался. Есть пожарные выходы, и один

технический. Но все закрыты. С ними работаем.

– Чудеса, – протяжно повторился Леднев. – Может, лукавит наш постовой и до ветру

все-таки бегал? А возможно, убийца затаился с вечера. Вчерашних посетителей и

работников, думаю, еще не отработали?

– Не успели.

Это было плохо, но вполне предсказуемо. За прошедшую пятницу в здании побывала

уйма народу, и работа предстояла нешуточная: выяснить, кто из них не отметился на

выходе. Причины могут быть разные, но среди этих людей запросто может скрываться

убийца.

– В котором часу советник пришел на работу?

– Без двенадцати шесть, – следователь сверился со своими записями. – То же

подтвердил постовой. Штурмин вообще ранняя птица.

Робкий стук в дверь прервал их измышления. На пороге стоял худой мужчина с

седыми усами и уставшими водяными глазами в синей форме фельдшера скорой помощи.

Длинные пальцы цепко держали ручку дежурного чемоданчика. Его взгляд безошибочно

остановился на Ледневе, определив в нем старшего и по статусу, и по званию, а значит,

следователя.

– Виталий Евгеньевич? Женщину привели в чувство, она адекватно реагирует,

можете беседовать… Если мы вам больше не нужны, то смею откланяться.

– Спасибо большое, – Виталий Лосневский направился в сторону двери. – Конечно,

езжайте, – он благодарно пожал фельдшеру руку и повернулся к Ледневу. – Василий

Петрович, нисколько не сомневаюсь, что захотите принять участие в разговоре с

секретарем Штурмина…

– Обязательно. – Леднев хищно улыбнулся, прекрасно понимая, что сейчас Вера

Глонти для них самый ценный источник информации. – Вы не против, Виталий

Евгеньевич?

– Только если не будете мешать.

Фельдшер, внимательно наблюдая за коротким диалогом между пожилым и молодым

сотрудниками органов, сокрушенно покачал головой, досадуя, что так непростительно

ошибся в личности следователя. Вздохнул, перехватил чемоданчик в другую руку и

усталой походкой, покачиваясь из стороны в сторону, побрел продолжать выполнять

клятву Гиппократа.

2

Вере Георгиевне Глонти недавно стукнуло тридцать пять, из которых почти

семнадцать, т.е. весь свой трудовой стаж, она отработала в администрации: сначала в

канцелярии на посылках, затем подай-принеси по имени «помощница» у разнокалиберных

чиновников и вот теперь личным секретарем у Бориса Андреевича Штурмина. Честность,