Текст книги "Корпорация «Коррупция»"

3; хулиганства – 7, раскрыто 6; незаконный оборот наркотических средств – 2,

раскрыто – 2.

Также в крае произошло 11 дорожно-транспортных происшествий, в результате

которых 9 человек получили травмы различной степени тяжести.

Помимо этого, сотрудниками полиции найдено 3 автотранспортных средства,

числящихся в угоне.

Задержано 6 граждан, находящихся в розыске за ранее совершенные преступления.

И так каждый день.

После прочтения она делала краткую выжимку, созванивалась с представителями

компетентных органов, желая получить необходимые комментарии, и – в номер, пугать

«аборигенов», чтоб им жизнь медом не казалась. Люди падки на разного рода «чернуху».

6 декабря около 2 час., неработающая жительница г. Южноморска 1973 г.р. по

месту жительства в квартире дома по ул. Карпова в ходе распития спиртных напитков

и возникшей ссоры, тремя ударами ножа в область грудной клетки совершила убийство

пенсионера 1949 г.р., жителя г. Южноморска.

В период с 02.30 до 03.15 час., житель Брянской области 1985 г.р. на конечной

остановке троллейбусов по ул. Луначарского подверг избиению и открыто похитил

рюкзак с сотовым телефоном, деньгами в сумме 300 руб. и документами на общую сумму

10 000 руб. у местного жителя.

Около 6.20 час. в с. Лазинки в нерабочем здании бывшего детского сада,

расположенном в доме по ул. Зеленой произошел пожар. В огне погибла БОМЖ 1976 г.р.

Причина пожара – неосторожное обращение с огнем.

В период с 07.30 до 08.20 час. в пос. Людиново трое неустановленных преступников

у дома по ул. Маяковского подвергли избиению и открыто похитили деньги в сумме 24 000

руб. у жителя г. Новороссийска.

Около 08.00 час. в пос. Голухино неработающий житель г. Южноморска 1981 г.р.

(задержан по ст.91 УПК) у дома при распитии спиртных напитков в ходе возникшей

ссоры подверг избиению неработающего местного жителя 1959 г.р., который от

полученных телесных повреждений скончался в БСМП им. Чижова. Возбуждено

уголовное дело.

За сухими цифрами и скупыми фразами сводки происшествий скрывались реальные

человеческие трагедии, искалеченные судьбы. Поначалу было противно – спасибо бурной

фантазии – но Алена быстро освоилась, спрятавшись за стеной отчуждения, будто

описанное там имело мало общего с действительностью. Слабое утешение, но

получалось.

5

Так долго продолжаться не могло. Мир вокруг окрасился темными тонами. С каждым

днем становясь все чернее и гуще. Впору было идти к главреду и просить, чтобы снял с

нее криминал. Она-то думала, что, занявшись криминальной хроникой, с каждым шагом

будет приближаться к цели своего расследования, а в результате видела, как погружается в

липкую и дурно пахнущую клоаку человеческих грехов.

Алена все больше начинала проникаться уважениям к интересующим ее фигурантам:

их хорошо продуманные и организованные действия, были, без сомнения, в сотни раз

вредоноснее и опаснее, чем совершенные каким-нибудь бомжем или наркоманом. Но они

не вызывали рвотного позыва и желания залезть в душ и до остервенения тереть себя

мочалкой. Бандиты в белых воротничках. Оборотни. Встретив такого на улице, никогда не

догадаешься об истинной профессии. Вот они – ее цель, а она барахтается в дерьме по

уши, пытаясь что-то достойное высосать из серых будней.

Читателей надо не пугать насильником или грабителем – можно вызвать рефлекс

отторжения, так что он газету больше в руки не возьмет – его надо шокировать. Вызвать

возмущение. Разбередить заспанную душу. Так, как сделал это Дмитрий Смелов!

Главреду идея понравилась, и встречно он предложил сделать обзорный материал о

предпринимателях края, их чаяниях и проблемах, взяв интервью у представителей краевой

администрации, правоохранительных органов, бизнеса. Для остроты Алена решила

провести параллели с «лихими 90-ми» – бандитское прошлое у Южноморского края

выдающееся, в качестве приправы добавить современные чиновничьи придирки. На

выходе должен получиться «капитализм с человеческим лицом».

Напоследок, Салехов попросил палку не перегибать и не выдавать желаемое за

действительное. Факты должны быть десять раз проверены, прежде чем попадут на

страницы «Колокола».

Кропотливая работа над материалом подтвердила, что Алена не зря я с самого начала

не верила в «остров Утопия». Южноморск, как и ожидалось, ровным счетом ничего

общего не имел с фантазией средневекового английского мыслителя. Скорее не Утопия, а

Потемкинская деревня: смотришь и ни за что не догадаешься, что скрывается за фасадом.

Главред поставил статью на первую полосу. И результат не заставил себя ждать.

Утром на клавиатуре Соболева нашла записку с номером телефона и просьбой

перезвонить. Полная собственных мыслей, она долго глядела на номер телефона, думая о

причинах столь пристального интереса к своей персоне.

В трубку ответил мягкий мужской баритон:

– Соболева? Алена? Из «Колокола»? Я несказанно рад…

Не объясняя причин, он назначил встречу в центре, возле входа в Ленинский сквер со

стороны улицы Авиаторов.

Четверти часа вполне хватило, чтоб неспеша дойти до оговоренного места. Ветер

опять дул с моря, так что пришлось зябко кутаться в пальто и пританцовывать с ноги на

ногу, ожидая неизвестного. Намеренно или нет, но мужчина не представился по телефону,

заинтриговав еще больше.

Он опоздал минут на тридцать. Посчитав звонок чьей-то неудачной шуткой, Алена

собиралась уже уходить. Среднего роста, коренастый, с бычьей шеей, гладко выбрит до

синевы, где-то возле пятидесяти. В далекие девяностые, надо думать, выглядел типичным

«братком», а сейчас дорогое кашемировое полупальто, шерстяной шарф, завязанный на

французский манер, сумка от Cerruti, небрежно переброшенная через плечо, и часы Hublot

на правом запястье создавали из него образ респектабельного человека.

Назвавшись Владимиром Леонидовичем Харитоновым, новый знакомый предложил

проследовать в ближайшее кафе: чтоб не мерзнуть и «не отсвечивать» на улице. За

столиком, прикурив сигарету, он немного расслабился, потеплев лицом.

– Простите, что сдернул вас так… Просто не знаю, как быть… То есть знаю, потому и

связался… Вы моя последняя надежда… С этим беспределом одному не справится…

Он долго сыпал междометиями, не в силах подобрать нужные слова, его взгляд

постоянно метался из стороны в сторону, а в глазах застыла тревога.

– Мне понравилась ваша статья о взаимодействии бизнеса и чиновничества. Для

Южноморска весьма необычно. У нас не принято ругать местные власти. Федеральные –

не вопрос, а краевые – ни за что. Святые. Почти… Вы же так изыскано прошли по

чиновничьему самоуправству… И лично никого не задели, и в то же время внимание на

проблеме заострили. Если публикация – пробный шар, и вы готовы копать дальше, то я

помогу вам. Интересует?

Алена молча кивнула. Кажется, все-таки удалось напасть на след! Харитонов не

выглядел шарлатаном и мог оказаться весьма полезным.

– Предвидя, Алена, ваш возможный вопрос о личной заинтересованности, скажу

сразу: я не Робин Гуд, совсем не бескорыстен и преследую вполне конкретные цели. Не

борюсь за какое-то абстрактное соблюдение законности. Я бизнесмен. Думаю, для вас не

будет откровением, что все мы иногда нарушаем закон: зарплаты в конвертах, наличка. Со

стороны различных чиновников – поборы и взятки. Для российской экономики – это

норма. Таковы правила игры для всех ее участников. Но то, что творится в последнее

время – абсолютный беспредел. Самоуправство, которому нет равных. Грабеж под

личиной закона. Меня лишили практически всего, и с вашей помощью я надеюсь если и не

вернуть похищенного, то хотя бы покарать виновных. Я назову вам факты, имена, если вы

обещаете не упоминать меня в своих публикациях. Мне уже и так угрожали…

Соглашаясь, Алена вновь кивнула: внимательно слушаю.

Новый знакомый рассказывал мерно и неторопливо, выкуривая одну сигарету за

другой, охотно отвечая на встречные вопросы. И хотя единственным условием «интервью»

был обязательный отказ от использования звукозаписывающей техники, Соболева,

опасаясь упустить главное, позволила себе тайком включить диктофон: не забавы ради, а

пользы для.

– Бизнесом я занимаюсь давно. Еще с середины девяностых. Начинал, как все –

«челноком». Золотое время тогда было: люди голодные до товара, хавали все подряд.

Куртки, джинсы, кроссовки, костюмы спортивные. Даже задумываться не приходилось:

скупали в Турции все, что под руку подвернется, а здесь на рынке выставляли. Главное –

это краски поярче и цены пониже. Когда оптовики из Центральной России и из Сибири

появляться стали, решил ставку на них сделать: проблем меньше и работа стабильней,

гарантированный сбыт. Пусть маржа пониже, зато бабки платили исправно, часто даже

предоплату вносили. Так что мои коммерческие риски свелись к минимуму.

– А «крыша»? – не удержалась Алена.

Лицо Владимира Леонидовича исказила кривая ухмылка.

– Была. До поры под Крестом работал – был такой видный деятель в Южноморске, не

блатной, но авторитетный бизнесмен. Чел адекватный весьма, семь шкур не драл, даже

бабки при необходимости ссужал под реальные проекты на разумных условиях. Все по

закону – через подконтрольный банк. Короче, это даже не рэкет был в привычном

понимании, а скорее взаимовыгодное сотрудничество.

Харитонов покачал головой из стороны в сторону, сожалея о прошедшем времени,

когда деньги текли рекой, жизнь шла по ясным «понятиям», а сам был моложе и активнее.

Дальше рассказывал, как на протяжении лет преображался бизнес, перерастая из мелкого

«челночного» в респектабельный, краевого уровня.

– Крепко подсели на оптовую торговлю. До недавнего времени под моим началом

функционировало несколько вещевых складов в Южноморске и небольшое производство

женского белья по европейским технологиям. Львиная доля товара идет из Турции и Китая –

размещаем там заказы по пошиву шмоток – дешевле и, как не удивительно, зачастую

качество выше. Были заключены долгосрочные контракты с поставщиками и

покупателями. Не поверите: начал бизнес из тени выводить. Налоговые отчисления в

бюджет в разы увеличил.

Он уделил внимание структуре своего бизнеса, описал, как строил планы на будущее:

пятьдесят пять, четверо детей, супруга, надо передать наследникам четко отлаженный

механизм, исключающий влияние человеческого фактора на его процессы. А они уж сами

разберутся – принимать активное участие в управлении или довольствоваться статусом

рантье.

Чтоб не складывать все яйца в одну корзину купил в живописном месте на побережье

небольшую гостиницу, вложил свободные средства в парочку сельхозпредприятий на

границе с Краснодарским краем – с возрастом все больше к земле тянет, будет, куда уехать

на пенсию. Стал присматриваться еще к нескольким объектам для инвестиций. Денег-то в

свое время заработал, теперь настала пора разместить их пусть в менее доходные, но более

защищенные активы.

– А затем пришли ко мне два молодых крепко сбитых бойца – точно привет из

прошлого, – только не в коже и «Адидасе», а в костюмах с иголочки и при галстуках. Под

полами пиджака – пистолеты в кобуре. Да они и не скрывали оружия, скорее даже

ненавязчиво демонстрировали, указывая на доминирующее положение в обществе. По

всему видно было, что не привычные для нас бандиты, а преступники новой формации –

оборотни. Сказали: надо платить. Я в бутылку не полез, решил поначалу справки навести.

Калач-то тертый, не первый год по земле хожу. Но платить, честно скажу, не хотел. И

денег жаль, да и время на дворе иное. Что такое «рэкет» забыли давно, думал, что канул он

в лету…

Алена молча слушала. Владимир Леонидович маленькими глотками отпил

кофе, собираясь с мыслями, чиркнул зажигалкой, но, пожевав сигарету, так и не прикурил,

продолжив:

– Ошибся. Сильно ошибся. Дешевле было согласиться на их условия. Но я-то решил,

что государство, которому я плачу налоги, должно за меня постоять… Я редко совершаю

глупые поступки. И этот был самый глупый и трагический из них.

Харитонов замолчал, меряя журналистку взглядом. Точно сомневаясь, сможет ли

помочь осуществить задуманное. Кого он видел перед собой? Привлекательную девушку,

осмелившуюся напечатать единственную критическую заметку в краевой газете, а хотел

наверняка – идейного борца с преступностью, за спиной у которого вся сила и мощь

административной машины.

– Мои ребята пробили вымогателей: оперативные сотрудники правоохранительных

органов. С выслугой и званиями. Представляете: те, кто призваны защищать интересы

рядовых граждан, на самом деле самые страшные преступники. Узнал, что многие мои

коллеги уже отстегивают определенную мзду и советуют не упираться. И тут меня прямо

зло взяло: я-то не совсем никчемный барыга, у меня и авторитет уже внушительный

наработан, и связи имеются. Думал, еще посмотрим кто кого.

Слушая его рассказ, наблюдая за мимикой и жестикуляцией, Соболева пыталась

определить истинную подоплеку событий, осознать, на сколько новый знакомый искренен

в воспроизведении своей истории.

– Переговорил со знакомым прокурором, дал указание адвокату подготовить

обращение в Управление собственной безопасности. Реакция не замедлила себя ждать: в

тот же вечер какие-то подонки подкараулили юриста возле подъезда и проломили ему

голову куском арматуры, мою машину ночью облили бензином и подожгли. Хрен с ней, с

машиной – жестянка, парня жалко – подающий большие надежды специалист, всего

двадцать восемь лет. Теперь не встает с больничной койки.

Когда читаешь о подобных событиях в Интернете или видишь на экране телевизора,

происходящее не сильно трогает – это всего лишь часть информационного поля,

обезличенная картинка. Совсем иначе воспринимается информация, когда слышишь о

происходящем из уст очевидца, точно видишь все его глазами, ощущаешь реальность

событий. Соболева ясно представила распластанное на грязном асфальте тело молодого

человека в темно-красной луже крови, полыхающий во дворе в кромешной тьме

«Мерседес», так что мурашки пробежали по коже. В голове возник вопрос: куда ты

суешься, Аленка?! Отступи, пока не поздно.

Но, как рыба, заглатившая наживку, она уже не могла остановиться.

– Может, это совпадение? – позволила Соболева несмелое предположение.

Харитонов в ответ только гневно сверкнул глазами.

– Они пришли ко мне спустя два дня после ЧП, ни словом не обмолвившись о

трагедии. Только посоветовали не совершать больше ошибок.

– А вы?

– Я отказался платить, – Владимир Леонидович покачал головой, – мы уже

перешагнули черту, из-за которой вернуться нельзя. Я в девяностые не сгибался под

давлением, а сейчас и вовсе бояться стыдно. Годы мои уже не те, чтоб бояться. Семью в

Черногорию отправил – у нас там домик есть – а сам готов был стоять до конца. Только

силы свои переоценил. Морду мне бить никто не стал. Пугать тоже. Но связи в высших

эшелонах быстро сошли на нет: все обращения были встречены отказами. Я столкнулся

лбом со всей мощью круговой поруки во властных структурах. Началось с того, что в

гостиницу зачастили комиссии с проверками: СЭС, пожарные, Департамент

потребительского рынка… Неизвестно откуда появились материалы оперативно-

розыскной деятельности, на основании которых было возбуждено несколько уголовных

дел по контрабанде. В рамках этих дел сотрудниками по борьбе с экономическими

преступлениями проведены следственные мероприятия с привлечением силовых

подразделений: выемки документов в офисе, обыски на складах. Вся моя деятельность

оказалась полностью парализована: сотрудников регулярно вызывали на допрос, склады

опечатали, товар изъяли. А в довершение ко всему нашлись заявители, указавшие, что

«колхозы» достались мне не совсем законным образом. Хотя там все чисто! Короче, за

какой-то месяц я из преуспевающего бизнесмена стал практически нищим. Надо было

бабки за границу выводить, а я наивно полагал, что родина оценит мои вложения во

благо… Оценили… – он зло скрипнул зубами.

Факты казались вопиющими! Здесь можно было б развернуться. Но что стояло за

голословными обвинениями? Где доказательства?

Харитонов пожал плечами: я дал вам информации к размышлению. Ищите и

обрящете. Если что, он готов назвать конкретные имена и фамилии, предоставить записи

разговоров с вымогателями и другими сотрудниками правоохранительных органов, но

только после того, как Соболевой удастся собрать необходимый материал,

подтверждающий его слова. Так, чтобы на него не упало подозрение. Максимум, на что он

согласился – это быть одним из многих свидетелей, но не выступать в качестве

единственного пострадавшего и обвинителя.

Перед Аленой Соболевой стояла задача не из легких – со множеством неизвестных.

Не прощаясь, Владимир Леонидович расплатился за кофе и ушел, сказав напоследок,

что попробует объединить фронт единомышленников, которые поделятся необходимой

информацией.

Оставшись наедине со своими мыслями, Алена смотрела сквозь окно кафе, как

крупными каплями дождя плачет природа, наблюдая за человеческим грехопадением.

Вернувшись в редакцию, прошерстив Интернет и все возможные открытые

источники, Соболева быстро пришла к выводу, что собеседник не лгал. В первом

приближении рассказ Владимира Леонидовича был очень похож на правду.

Но вот дальнейшие беседы с операми «на земле», достаточно деликатные, чтобы они

не догадались об истиной причине любопытства, категорично отвергли версию о

возможной причастности некоторых сотрудников к фактам вымогательства.

Один так просто рукой махнул:

– Не заморачивайся, Алена. Ловят нас периодически. Все под статьей ходим.

Некоторых, и правда, за дело, а многих – сдают просто. Проводишь оперативную

разработку, всегда по лезвию ходишь, а потом вдруг адвокаты-умельцы все наизнанку

выворачивают, и ты из блюстителя закона в нарушителя одним росчерком пера

превращаешься. У любой медали же две стороны. И правда у каждого своя. Под каким

углом смотреть…

Другой, неопределенно пожимая плечами, заметил:

– Сейчас тишина. А вот несколько лет назад процессы судебные гремели. До

общественности-то обрывочная информация доходила, а мы в органах внимательно за

ходом заседаний следили. Тогда многих посадили, чтоб другим неповадно было. «По

потолку» дали. Чистка в рядах была – дай Бог! И следствие, и прокуратура, и полиция.

Даже ФСБшники под раздачу попали.

Еще один, подумав, рассказал:

– Коррупцию в органах свели к минимуму. Об организованных вымогательствах и

речи быть не может. Если такие факты вскроются – голова с плеч полетит. Это я про

руководство… Если допустим я, рядовой опер, с терпилы или фигуранта денег рубану, то

не только меня с работы турнут, но и начальника розыска, а может и начальник отдела без

кресла останется. Про уголовное преследование не говорю даже. Так что нас в рамках

профилактических мероприятий дерут – врагу не пожелаешь. Конечно, народ на земле все

равно щиплет понемногу, но без фанатизма. Времена, когда лавэ лопатой гребли, не взирая

на лица, прошли.

Их слова в пух и прах разрушали выстраиваемый Соболевой хрупкий карточный

домик. Люди, которым отказался подчиняться Харитонов, были обличены большой

властью и ничего общего не имели с рядовым составом. Стоило копать глубже!

6

Главред темой заинтересовался не на шутку. Его глаза загорелись азартом. Старый

волчара, почувствовав запах крови, только и произнес:

– Об одном прошу: аккуратней. На зыбкую почву вступаешь – не оступись.

Через четверть часа он положил перед Аленой два телефонных номера:

– Созвонись. Я обещал, что ты с каждым встретишься сегодня. Думаю, им есть, что

поведать об особенностях предпринимательской деятельности в Южноморском крае.

Первый собеседник оказался молодым человеком в сером костюме от Армани,

туфлях, пошитых по индивидуальному заказу, и дорогими запонками с изумрудами.

Соболева встретилась с ним на десятом этаже Делового центра, в офисе банка

«ТрастИнвестКапитал», в переговорной с кожаными креслами, за огромными окнами

которой гудел зимний город. Она уже знала, что собеседник – один из соучредителей

банка, курирующий вопросы безопасности. Федор Зацепин.

На входе у нее отобрали все личные вещи: телефон, цифровой диктофон, даже часы.

– Я встретился с вами только из уважения к Ринату и готов поделиться некоторой

информацией. Но не под запись! Так что прошу простить, что пришлось оставить все за

дверью. Только диалог лицом к лицу. Задавайте вопросы, я отвечу максимально честно.

Могу уделить вам, Алена, только четверть часа.

Уверенный в себе. Богатый. Второе поколение русских предпринимателей. Наверняка

получил неплохое западное образование. Напрочь лишен напускной приблатненности,

свойственной многим, кто начинал в девяностые. Совсем иная формация. Но по взгляду

видно – жесткий и безжалостный. Такому лучше дорогу не переходить.

Вопрос к нему был всего один:

– Вы платите?

Прежде чем ответить, Зацепин больно уколол Алену желтыми щучьими глазами,

лицо его заметно посерело, и на лбу заложилась глубокая морщина. Он сразу понял, о чем

речь, или был готов заранее.

– Да, – ему явно хотелось сказать «нет».

– Кому?

– Вы действительно хотите знать? – собеседник едва заметно покачал головой. – Имя

этого человека нельзя называть. Произнесенное всуе, оно таит в себе опасность.

Смертельную…

Поначалу ей показалось, что он шутит, но на лице не отразилось и тени улыбки.

Возникшее напряжение холодком прошло по спине и засосало где-то под ложечкой.

– Это же рэкет! Вы не обращались в органы?

Зацепин буквально сканировал ее глазами, стараясь понять: она и правда дура или

только прикидывается?

– Да, рэкет. Но на очень высоком уровне. У нашего банка сильная служба

безопасности, но мы приняли решение не конфликтовать и уйти под «крышу».

Единственно верное решение. Абонентская плата весьма умеренная, а выигрыш, если

разобраться, вполне ощутимый: нас не трогают, при необходимости помогают оперативно

улаживать возникающие проблемы, проходить согласования с чиновниками, не без

участия покровителей принято решение о размещении части бюджетных средств в нашем

учреждении. Так что скорее партнерство можно считать взаимовыгодным.

Кто обеспечивает «крышу», Зацепин так и не сказал, отметив, что общается со своим

куратором – представителем правоохранительных органов. Все возникающие вопросы

решает через него. При необходимости есть телефон для связи.

Отдельное внимание банкир акцентировал на том, что нынче в Южноморске никто

просто так работать не может. Мелкий бизнес – не в счет. То есть ларьки и палатки, а также

магазинчики с копеечным оборотом и ремесленники всех мастей в собственном соку

варятся и если и отстегивают кому, то лишь неорганизованным чиновникам на местах. О

них руки марать – себя не уважать, да и ненужный шум поднялся бы. Но те люди, кто

действительно бизнес делают и деньги зарабатывают – все данью обложены. У всех одна

«крыша». Потому и кажущийся порядок в регионе: споры и конфликты «по понятиям»

решаются, без наездов и угроз, не доводя дело до суда. Без широкой огласки.

– А если не платить?

– Туго придется. Как минимум, заставят уйти из края – здесь работать не дадут,

затравят. А может и того хуже – убьют.

Алена искренне удивилась:

– И вы так спокойно об этом говорите?

– Мы приняли условия игры, – постарался пояснить Зацепин. – Банк – слишком

крупный бизнес, чтобы его можно было свернуть и перенести деятельность в другое

место. Мы зависим от многих обстоятельств. Да и скажу вам по секрету, – он подался

вперед, собираясь открыть тайну, – такие же проблемы по всей России.

Ситуация медленно, но верно начала прорисовываться, обретая четкие контуры. Пока

за туманом не было видно деталей, лишь силуэт, но суть уже улавливалась: чиновничья

мафия на уровне губернатора опутала паутиной весь край. Бизнесмены чихнуть не смеют

без позволения неизвестного ей властителя. Кто он, серый кардинал, перед которым

склонили голову сильные и опытные руководители? Кто он, повелитель южноморской

жизни?

Имен пока не было. Есть эпизоды преступлений, но нет фигуранта. Нет

доказательств. Только слова.

Второй собеседник – Иосиф Бродник – седовласый, тощий мужчина

неопределенного возраста, но далеко за пятьдесят, с трехдневной щетиной на щеках и

дорогим маникюром, в мятом мешковатом костюме и с кожаным портфелем подмышкой.

Член южноморской коллегии адвокатов, руководитель адвокатской конторы «Бродник и

партнеры». До недавнего времени – преуспевающий юрист, но в последнее время дела

пошли неважнецки, и он проигрывал процесс за процессом.

Иосиф Бродник назначил ей встречу в горсуде, в перерыве между заседаниями.

– У меня не так много времени, Аленушка, – она физически ощущала, как он лапает

ее своими маслянистыми глазами, – так что буду краток. Ринат Халикович объяснил мне

цель вашего визита, слушайте и не перебивайте…

В советское время он работал следователем по особо важным делам в ростовской

прокуратуре. Затем, почуяв ветер перемен, перебрался в Южноморск и подался, как

водится, в адвокатуру. Поначалу занимался уголовными делами, но вскоре пришел к

выводу, что арбитражное законодательство сулит бОльшие прибыли. «Чего греха таить:

мы ж все за презренный металл сражаемся». На ниве разрешения споров хозяйствующих

субъектов заработал себе имя – со временем другие адвокаты почитали за честь

урегулировать все вопросы в досудебном порядке. Со своей скрупулезной дотошностью к

мелочам Бродник мог представить самое невыигрышное дело в таком свете, что бывалые

судьи только ахали и выносили соответствующий вердикт. Он всегда был на сто процентов

уверен в успехе, иначе даже не рассматривал возможность своего участия. Его сторона

всегда была правая.

При прошлом руководителе края Иосиф Бродник стал официальным представителем

губернатора в судах различных инстанций, посчитав, что достиг того уровня, когда может

приносить пользу не только толстосумам, но и простым гражданам.

Все изменилось чуть больше года назад, когда за защитой к нему обратился крупный

краснодарский бизнесмен, задержанный в Южноморске по обвинению в мошенничестве и

легализации имущества, приобретенного незаконным путем. Это как раз то сочетание,

которое теперь именовалось модным словом «рейдерство». Дело было уголовное, адвокат

подобными не занимался уже давно, но за задержанного просили уважаемые клиенты, так

что отказать ему – значило послать всех. Да и материалы были состряпаны столь топорно,

что от государственного обвинителя камня на камне не должно было остаться.

– Ни одна из статей не была подтверждена доказательствами, – резюмировал Бродник.

А дальше все пошло не так, как задумывалось. Суд избрал мерой пресечения

лишение свободы, изолировав обвиняемого от общества, не взирая на то, что он не

представляет социальной опасности. Броднику намекнули, что неплохо было бы сдать

подопечного и не сильно беспокоиться о его судьбе, на что адвокат ответил отказом. Пока

длилось следствие, Иосиф Соломонович испытывал на себе давление извне с разных

сторон: из администрации края, из Следственного управления, прокуратуры. Каждый

знакомый считал должным дать дельный совет – отказаться от защиты. Но в своей

борьбе он оставался непоколебим.

В конце концов, уголовное дело до суда не дошло: обвиняемый повесился в камере.

Под благовидным предлогом Бродника «попросили» из краевой администрации, и эпоха

успешного адвоката закончилась. Из более чем двадцати процессов ему удалось выиграть

только три, по остальным кассации рассматривались в судах высшей инстанции, но

результат был уже предопределен. Так что последнее время он скорее оказывал