Текст книги "Изобретатель смысла"

Дмитрий Шатилов
Изобретатель смысла

© ЭИ «@элита» 2014

* * *

Пролог
Человек с ничейной земли

Свой некролог, напечатанный на последней полосе «Голоса Новой Трои», Гиркас показал мне, когда мы сидели за столиком в кафе «Песнь храбрых». Располагалось оно на углу улицы Памятной – центральной улицы кантона Новая Троя, а сам кантон, словно крохотный прыщик, лепился к боку Тразиллана – планеты, колонизированной его величеством Человеком два с половиной века назад.

Тразиллан лежит в стороне от торговых путей, и Гиркаса всегда злило, что мы, по сути дела, живём в самой настоящей провинции. Он-то, будучи Дун Сотелейненом, претендовал на роль прямо космическую, а между тем всей цивилизованной Галактике мы, тразилланцы, даже теперь известны лишь тем, что ни с того ни с сего объявили войну колыбели человечества, Матери Земле.

О, для нас это должна была быть славная война, быстрая и победоносная! Покончив с ней, мы рассчитывали как следует насладиться жизнью: усесться в плетёные кресла, взять бокалы вина и предаться воспоминаниям о выигранных битвах и погибших товарищах.

В некотором роде так и вышло. Не знаю, как другие, но мы с Гиркасом – два молодых человека, по разному пережившие эту кровавую кашу (я, бывший корреспондент «Голоса Новой Трои», он, единственный на планете Дун Сотелейнен) – сидели в кафе и вспоминали без конца. Перед нами стояла бутылка вина, и война с Землёй уже неделю как кончилась.

Кончилась победой Земли.

– Ну не идиоты ли? – развёл руками Гиркас, когда я дочитал его некролог. – Будь я живой, чёрта с два они бы про меня так написали!

Возмущало его, главным образом, следующее:

Высочайшим достижением Гиркаса на посту Дун Сотелейнена, было прекращение конфликта, известного как Торакайская бойня. Крупнейшая конгарская война за всю историю Тразиллана продолжалась почти пятьдесят лет.

В тот славный день Гиркас явил всё лучшее, что вложила в него родная земля: стойкость, верность убеждениям, твёрдость жизненной позиции и присущий всем новотроянцам непреходящий оптимизм.

Что до меня, то я не видел в этом отрывке ничего необычного. Это было вполне в духе «Голоса»: всё для благородных мертвецов и ничего для презренных живых. Я промолчал, и, не дождавшись ответа, Гиркас вновь наполнил кружки.

Вокруг нас цвело тёплое весеннее утро, и от новеньких клумб пахло свежей землёй. За соседним столиком ожидал заказа землянин с заспанным лицом, судя по форме – сотрудник Ремонтного корпуса. В коротких пальцах он крутил четвертак, и, глядя на то, как ловко он управляется с монетой, я вдруг вспомнил, как мы, «тыловые крысы», делали ставки на то, кто победит в войне – Земля или Тразиллан.

Будучи патриотами, почти все мы ставили на Тразиллан, и только один поставил на Землю, и поставил по-крупному. «Нет, ну я же хочу выиграть», – сказал он тогда. В порыве негодования мы чуть не избили иуду, но, поостыв, решили ограничиться презрением. Таких людей обычно наказывает судьба – случилось так и на этот раз. Земля победила, и он явился получать свой выигрыш – целый мешок бесполезных новотроянских драхм, который в пересчёте на земную валюту стоил всего четверть цента.

– Достойная награда за предательство, – сказали ему мы – гордые, смелые, свободные люди.

И никто не спросил себя: а где была наша верность Отечеству, когда следовало встать во весь рост и крикнуть: «Прекратите эту бессмыслицу!»?

Бессмыслицу, это точно. Я хорошо помню, как Тразиллан объявил Земле войну – на заседании Консультативного совета, где и произошло это событие, я присутствовал в качестве корреспондента «Голоса Новой Трои». Едва члены Совета закончили обсуждать верительные грамоты земного посла, как спикер Аякс (в год его рождения жива была мода на греческие имена) потянулся, откашлялся и тихим голосом сказал:

– Война, господа, вот что я предлагаю. Может быть, земляне действительно явились сюда с мирными намерениями, но что это меняет?

Думаю, никто из членов Совета, за исключением перфекты, не удивился тогда этому заключению. Все они знали, что войной, в конечном счёте, всё и кончится, знали уже тогда, когда радары Арка зафиксировали присутствие на орбите Тразиллана земных кораблей.

Сегодня, глядя, как улицы Новой Трои обрастают магазинчиками, в которых хозяйничают словоохотливые земляне, я склонен полагать, что война началась потому, что мы заранее сделали гигантский скачок от нейтралитета к прямой враждебности, минуя период сотрудничества – и ту же умственную операцию проделали на Земле. Война началась потому, что не могла не начаться.

Вряд ли я когда-нибудь смогу объяснить, почему стремление к войне рано или поздно побеждает мирные настроения; всё, что в данном случае приходит мне на ум – банальная экономия времени. Не спешите осуждать меня за легкомысленный вывод. Ведь если в природе человека заложено убивать себе подобных, то, может быть, длительная дипломатическая возня лишена смысла?

Но вернёмся к заседанию Консультативного Совета. Предложение спикера встретили аплодисментами – хлопали, в основном, представители мелких захудалых кантонов, с населением в несколько тысяч человек.

– Ничего не понимаю, – громко сказала Третья, представитель кантона Арк. Она была умна, и потому в Совете её побаивались. – Кто-нибудь объяснит мне, почему мы говорим о войне, хотя, кажется, даже не выслушали земного посла?

– А тут и понимать нечего, – сказал председатель Оборонного Совета генерал Телемак (ещё одна жертва моды) и отправил в рот конфетку из лежащего рядом пакетика. По уставу ему полагалось всюду носить с собой клубничную карамель. – Смотрите на график, там всё написано.

Раздались смешки. В зал внесли стенд, обёрнутый парчой. Ассистент ловким движением сдёрнул покрывало, и перед собравшимися предстал круг, начерченный маркером на белом фоне.

Поначалу в зале было тихо. Было очевидно, что члены Совета не понимают, что это значит. Потом, словно прорвало плотину, грянули аплодисменты, сопровождаемые возгласами:

– Верно!

– Блестящий аргумент!

– Кратко и по существу!

– Полностью согласен!

– Нет слов!

– Высший класс!

– В жизни такого не видел!

Говорят, историю вершат личности. Говорят, что их сила и страсть движет народами и перекраивает государства на карте. Говорят, что в их решениях воплощается воля Природы, Вселенной или Бога – кому что больше по душе. Так вот те, кому принадлежали эти возгласы, те, по чьей воле была развязана война, менее всего походили на таких личностей.

Как минимум, двое из них поколачивали жён (и было за что), а один был не прочь заложить за воротник. Тем не менее, они вершили историю. В гибели Новой Трои не было вины Провидения. Даже Дьявол, этот ветхий, давно забытый старик, тут ни при чём. Я так же далёк от того, чтобы утверждать, будто все члены Совета, приветствовавшие войну с Землёй, были подкуплены разведкой какого-нибудь вражеского кантона, желающего умалить нашу военную мощь.

Почему? Потому что когда я думаю о разведке враждебного кантона, я представляю её строгой расчётливой хозяйкой, которая никогда не позволит себе тратить деньги на всякую дрянь.

– Неужели у кого-то ещё остались сомнения в необходимости войны? – торжествующе спросил Телемак, когда аплодисменты стихли.

– Что касается меня, – ответила Третья, – то я вижу круг, причём не идеальный. Лично я могла бы начертить и получше.

– Вы, перфекта, всё всегда можете сделать получше, – проворчал себе под нос представитель Ханаана Олдос Эплби. С тех пор, как с подачи Арка были снижены цены на овощи, экспортируемые его кантоном, Эплби поклялся на призовом кабачке посадить Третью в лужу. Получалось не очень: был он толст, скучен и глуп.

– Верно, – сказала Третья. – Дайте мне необходимые права, и дела с Землёй я улажу уже сегодня.

– Как это? – поинтересовался спикер.

– Очень просто. Сперва мы с земным послом выпьем чаю, потом я покажу ему ваш замечательный город, а к вечеру мы уже подпишем базовое соглашение о сотрудничестве народов Тразиллана и Земли. Вот мой план. Впрочем, если вы и дальше хотите фантазировать на тему войны – пожалуйста.

Третья смолкла и обвела присутствующих проницательным взглядом серых глаз. Будучи одной из Девяти перфект Арка, она, в отличие от своих сестёр, не была особенно привлекательной. Высокий лоб и маленькие глаза, которые она тщетно старалась увеличить при помощи косметики, делали её похожей на хорька.

– Может быть, следующая диаграмма вас убедит? – спросил Телемак. – Она подготовлена с учётом всех возможных возражений.

Ассистент перевернул плакат с кругом, и все увидели квадрат, нарисованный на таком же белом фоне.

– Это квадрат, – пожала перфекта плечами. – Что дальше? Треугольник?

Телемак кивнул ассистенту. Следующим действительно оказался треугольник.

– Я поняла, – криво усмехнулась перфекта. – Это розыгрыш. Признавайтесь, кто автор? Вы, Телемак? Очень мило с вашей стороны. Ха-ха-ха. Давно я так не смеялась. Может, теперь займёмся делом?

– Мы уже занимаемся, – поклонился перфекта Телемак. – Мы обсуждаем будущую войну с Землёй.

– Эта шутка уже устарела, – сказала Третья. – Не пора ли пригласить посла?

– Это не шутка, – покачал головой Аякс.

– А что же это в таком случае? Передо мною квадрат, треугольник и круг. Или я ошибаюсь?

– Это квадрат, – медленно произнёс Аякс, – А это треугольник. Вы всё правильно видите. Война неизбежна.

– Какая чушь! – презрительно фыркнула перфекта. – Самое смешное, что я даже не понимаю, в чём вы пытаетесь меня убедить. Как могут эти фигуры означать, что война неизбежна, когда непонятно даже, зачем она нужна? Если вам не жалко времени на то, чтобы играть со мной в эту дурацкую игру, объясните, по крайней мере, правила!

– Мне очень жаль, – ответил Аякс, – но это отнюдь не игра. Что же касается вашего вопроса, вы правы и неправы. Безусловно, ни квадрат, ни круг не могут служить доказательством чего бы то ни было. Все, что они означают – это самих себя. Этой маленькой демонстрацией мы просто хотели сказать, что на свете существуют вещи очевидные, как дважды два. Вы же не станете сомневаться, что круг это круг? Достаточно просто взглянуть на него, чтобы в этом удостовериться. То же самое обстоит с войной. Необходимость её очевидна. Другое дело в том, что мы не можем говорить о ней так же открыто, как о квадратах или кругах. Есть определённые правила хорошего тона, которых мы, будучи высокопоставленными людьми, должны придерживаться. Согласно этим правилам, все, что мы можем себе позволить в данных обстоятельствах, это намёк. Вот мы и намекаем.

– Да? – сказала Третья. – И на что именно? Почему война так необходима?

– А это вы знаете и без нас.

– Нет, не знаю, – упрямо сказала перфекта.

– Да зна-аете, – протянул Телемак. – Нечего притворяться. Сегодня каждый ребёнок знает, зачем нужна война.

– А вот я не знаю. Просветите меня, будьте так любезны.

– Милая! – мягко ответил Аякс. – Именно просветить мы вас сейчас и пытаемся. Если бы мы во всеуслышание рассуждали, что именно способна дать нашей планете война, нас бы любили, да – но не избирали. Такова современная политика: вы можете владеть тысячами атомных бомб, но говорить обязаны исключительно о мире, можете тратить гигантские суммы на разработку новых вооружений, но в публичных речах должны на первое место ставить расходы в социальной сфере, можете быть последним прощелыгой, но если в вашей речи не упомянуты мораль и высокие принципы, вас не пустят на трибуну. И вот вы рассуждаете о всеобщем разоружении или о бесплатном медицинском страховании, и это приносит вам голоса. Но вот доходит до дела (а делом чаще всего оказывается что-нибудь вроде войны или отмены пособия по безработице), и старые аргументы уже не годятся. Нельзя повышение цен на продукты оправдать заботой о голодающих. Тогда в ход идут квадраты и круги – это самый простой способ сказать что-то, не сказав ничего. Пусть каждый понимает, как хочет, и скажу вам по секрету: все понимают именно так, как нужно. Да и вы сами – разве вы не чувствуете, что витает в воздухе?

В этот момент один из членов Совета открыл окно, и в зал дохнуло весной. В прохладном, сыроватом воздухе отчётливо чувствовалась та пьянящая, дикая и своевольная сила, что заставляет тысячетонные глыбы льда сталкиваться лбами, леммингов – сотнями прыгать с обрыва, а круторогих горных козлов – крушить друг другу черепа. Наверное, именно таким воздухом дышал Кортес, когда въезжал на андалузском скакуне в покорённый Теночтитлан, а тысячи ацтеков несли ему навстречу бесчисленные дары.

Это был воздух, от которого широко раздувались ноздри, и сладко ныло сердце, воздух, обещающий вечную радость и вечную славу.

– Кажется, я поняла, – сказала перфекта, когда порыв ветра улёгся, и тот же член Совета затворил окно.

– Вот и славно, – улыбнулся Аякс. – Поймите, что мы руководствуемся общечеловеческими соображениями, и прежде всего…

– Да-да, – прервала его перфекта. – Именно что прежде всего. Прежде всего, от лица кантона Арк я заявляю решительный протест против любой вашей глупости по отношению к Земле. Это ваш последний шанс превратить всё в шутку, спикер.

– Увы, – покачал головой Аякс. – Протесты уже не помогут. Разве что вы можете подать письменное заявление, осуждающее решение Совета. Оно будет рассмотрено в течение следующих трёх месяцев.

Кровь отхлынула от лица перфекты.

– Вы прекрасно знаете, что будет слишком поздно, – сказала она.

– Совершенно верно, – согласился Телемак. – Карамельку?

На этом месте меня вежливо попросили прекратить запись. Могу сказать лишь, что в последующем голосовании перфекта осталась в одиночестве, а на следующее утро весь город был увешан плакатами с квадратами и кругами. Надпись на плакатах везде была одна и та же: «Готовься к неизбежному». Что означало это «неизбежное» – не уточнялось.

Поначалу на все попытки убедить население в необходимости войны я не мог смотреть без содрогания: настолько нелепой казалась мне идея, что разумные люди будут убивать друг друга, если им показать квадрат или круг. Однако я ошибся. Нельзя недооценивать привлекательность войны, особенно если ведётся она за правое дело, за счастье всех людей, или за то, чтобы войн никогда больше не было.

Однажды я уже писал о том, какую важную роль играют войны в истории человечества. Это была заказная статья для армейского еженедельника. Вот она, если кому-то надо:

Почему война для нас – благо?

 
«Где будешь ты, когда пробьёт набат?
Заслонишь ли Отчизну своим телом?
Докажешь ли – не словом, нет, но делом! –
Что ты всем беззащитным друг и брат?»
 

Артём Саушкин, 15 лет.

Из ежегодного сборника юношеской лирики

«Прекрасны чистые сердца».

Война! Держу пари, дорогой читатель, что это слово вызывает у тебя не самые приятные ассоциации. Боль, кровь, смерть, голод и лишения – всё так или иначе связано с войной. Однако давай смотреть правде в глаза: если уж война неизбежна, то самое глупое, что можно сделать – это расписывать её ужасы, подрывая тем самым твой и без того невеликий боевой дух.

Напротив, в преддверии войны надлежит всячески восхвалять грядущее кровопролитие, подчёркивать его особое значение и символизм, а также пользу – ибо мирное на дворе время или военное, а о пользе мы печёмся всегда. Именно с этой целью и написана данная статья; простыми и ясными словами она объяснит тебе, почему война для нас – это благо.

1. Борьба с перенаселением. Именно так, дорогой мой – просто оглянись вокруг. Тебе не кажется, что людей стало как-то многовато? А ведь любой из них желает для себя тех же жизненных благ, что и ты, при том, что благ на всех хватать не может. Ты же не хочешь, чтобы тебя оттёрли в сторону? Чтобы забрали у тебя – твоё? Тогда война – твой выбор. Пусть голодные рты, зарясь на чужой кусок, перебьют друг друга – тебе больше достанется.

2. Прогресс. Да, война – это прогресс. Ты удивлён, не так ли? Ничего странного. Во-первых, в военное время семимильными шагами идёт вперёд медицина – солдатам нужны новые антибиотики, заживляющие средства, вакцины и т. д. Развивается хирургия – ампутации, проникающие ранения, черепно-мозговые травмы… Скажу так: мы меньше бы знали о внутреннем устройстве человека, если бы война не распахивала его перед нами с присущей ей бесцеремонностью.

С людьми всё ясно, теперь поговорим о технике. Война – это новые сплавы, новые источники энергии и новые конструкторские решения. Атомная энергия, освобождённая сначала во взрыве, теперь служит нам на мирных электростанциях. Вот так-то!

3. Эстетика. А ведь война – чертовски красивая штука. Ну, сам посмотри: все эти мундиры, знамёна, ордена, парады, построения, марши – разве это не задевает в тебе потаённые струнки, не заставляет трепетать твоё сердце? Разве ты не хотел бы и сам быть таким же вот красавцем военным? Какая женщина устоит перед мундиром?

И потом, эти благородные качества: храбрость, мужество, героизм, отвага, честь – часто бы мы имели возможность проявить их, не будь войны? А их порочные близнецы: ненависть, злоба, жестокость, агрессия – куда бы мы девали их в мирное время?

Вот видишь, читатель, сколько полезного заключает в себе обыкновенная война! А чтобы ты окончательно уверился в том, что грядущая схватка с Землёй не представляет для нас никакой опасности, приведу слова лучших полководцев Новой Трои – истинных профессионалов своего дела, что в скором времени поведут нашу великую армию к победе над подлыми захватчиками. Пусть сказанное ими навеки отпечатается в твоём сердце!

Полковник Винкль: «Сегодня каждый мужчина – солдат, а каждая женщина – мать солдата. Поэтому от лица Оборонного Совета обращаюсь ко всем несовершеннолетним юношам и девушкам, ведущим беспорядочную половую жизнь. Не поддавайтесь соблазну использования контрацептивов, берите на себя ответственность за свои поступки! Откуда возьмутся солдаты, готовые ради блага всего человечества идти на верную смерть, если вы помешаете им родиться?»

Генерал-майор Нортон: «Уничтожить врага – полдела. Прежде чем сложить оружие и начать праздновать победу, убедись, что поблизости не осталось его живых друзей или родственников».

Главнокомандующий генерал Нойерман: «Любой, кто в этот трудный час откажется встать на защиту Родины – трус, предающий саму жизнь!».

Ю. П.

Где теперь все эти люди? Весь старый мир куда-то пропал… Уже не секрет, что генерал Нойерман получил своё место лишь благодаря ошибке военного компьютера, который обошёлся казне в шестьдесят миллионов драхм (это не мешает генералу получать хорошую пенсию).

Главный виновник нашего поражения полковник Винкль из бравого военного переквалифицировался в мирного филателиста, и в его коллекции собрано бесчисленное множество редких марок.

Генерал-майор Нортон выращивает на своём участке отличные овощи и охотно просвещает всех желающих, как добиться того же.

А я – я могу утешать себя тем, что мне удалась эта статья. Во всяком случае, когда настал мой черед отправляться на войну, я сполна ощутил, что значит быть «трусом, предающим саму жизнь».

Мои будущие обязанности на фронте не сулили особой опасности: в качестве полевого корреспондента я обязан был повсюду сопровождать 13-й Новотроянский полк и подробно описывать его подвиги. Но, будучи человеком, любящим комфорт и ненавидящим опасность, я решил отказаться. В надежде разозлить редактора «Голоса Новой Трои», чтобы тот отправил вместо меня другого, я спросил, следует ли мне писать правду обо всём, что увижу. Потому что, по моему мнению, сказал я, то, что мы пишем обычно, не имеет к правде никакого отношения.

– Можешь писать правду, – ответил редактор неожиданно добродушно. – Разумеется, помимо прочего. Только не перебарщивай с чернухой, публика этого не любит. Лучше всего сейчас пойдёт скупая хроника, разбавленная каким-нибудь сердечным солдатским письмом. Если не найдёшь такого, напиши сам. Главное – ничего не бойся.

– Но ведь эта война совершенно бессмысленна, – сделал я ещё один заход. – Никто даже не знает, ради чего она ведётся.

– Тебя забыли спросить, – усмехнулся редактор. – Любая война бессмысленна. Это твоя задача как журналиста: сделать её осмысленной для читателей. И смысл в неё ты сможешь вложить, какой захочешь. Да и разве тебе неинтересно, чем всё закончится?

– Интересно, – сказал я. Мне действительно было интересно. Мне и сейчас интересно: чем же она закончилась?

– Ну, так поезжай! – воскликнул редактор. – Или ты ещё что-то хочешь сказать?

– Хорошо, – сдался я. – Вот вам мои карты. Мне нравится жить, и я боюсь умереть. Очень боюсь. Я страшный трус. А ещё я не люблю героев. Я не намерен рисковать своей головой ни ради читателей, ни ради Отечества, ни ради какой-либо другой высокой идеи. Я не согласен умереть ради того, чтобы обо мне написали в какой-нибудь глупой книжке. И оружие я не люблю. Может, я и не особо впечатлительный: всякий раз, как я смотрю на чью-нибудь винтовку, я вижу только один труп, свой собственный, но мне и этого хватит за глаза. Так что плевал я на всё это – на ордена, на звания, на героизм и на самопожертвование, – плевал с высокой башни. И да, ещё кое-что: на «слабо» меня не взять, не надейтесь.

Это была чистая правда. Мне действительно было на это плевать. Я отлично жил без всяких подвигов и потрясений, и хотел бы так жить и дальше. Конформизм чистой воды – но кто из нас не желал бы хоть немного побыть конформистом?

– Ты не трус, ты эгоист, – поморщился редактор. – Видал я таких на своём веку. И вот тебе мой ответ: не хочешь делать то, за что тебе платят, проваливай. Что скажешь?

– Мне всё равно. Я кое-что скопил, так что с голода не умру.

– Тебе всегда всё равно, – заметил он. – Женщины таких не любят. Немудрено, что ты до сих пор не женат.

– Я пришлю за вещами, – сказал я. – До свидания.

И вот пока я, свободный и ненужный, бродил по улицам Новой Трои, вокруг меня вовсю кипела подготовка к войне. В те незабвенные дни наряду с патриотическими настроениями достигла своего пика и паранойя. Мнительностью страдали все: лавочники, нищие и министры. Я слышал искреннюю тревогу за будущее Тразиллана в голосах даже тех знакомых, которые до этого демонстрировали равнодушие ко всему, за исключением дешёвого портвейна.

В воздухе витали самые фантастические слухи: кто-то якобы видел грузовик с полным кузовом секретных документов, выезжающий из ворот Новой Трои. За рулём, понятное дело, был шпион – из Орисса, Гранда или любого другого кантона, желающего Новой Трое зла.

Говорили и о человеке в костюме жирафа, который бродил по улицам и заглядывал в окна домов. Неизвестно, что пытался сказать последний, но его вклад во всеобщее беспокойство был неоспорим.

Апогей безумия пришёлся на пропажу макета города, созданного лучшим скульптором Новой Трои специально для заседаний Оборонного Совета. Макет представлял собой маленькое произведение искусства. В нём было все: переулки, тайные ходы, и даже схема городской канализации. Любой, кому он попал в руки, мог считать, что город им уже взят.

Реакция на пропажу столь ценного предмета последовала стремительная. «Голос Новой Трои» немедленно напечатал статью, из которой любой гражданин, до этого даже не подозревавший о существовании макета, мог узнать о его пропаже и перепугаться до смерти.

Поднялась паника, начались обыски, плавно переросшие в погромы. Члены Оборонного совета сформировали комитет по выявлению предателей, а в рамках этого комитета – ещё один, чьей задачей было вычистить изменников уже из внутреннего круга. Поговаривали о двух или трёх комитетах, настолько секретных, что те, кто состоял в них, сами не подозревали об этом.

Механизм поиска виновных был запущен. Какие только версии не выдвигались – всей книги не хватит, чтобы привести хотя бы десятую их часть! Все они, разумеется, подразумевали государственную измену.

Но кто предатель? В этом вопросе мнения расходились. Кто был поглупее, подозревал своего соседа. Кто поумнее – метил выше, в непосредственное начальство. Нашёлся человек, который объявил предателем самого себя. Сделал он это, чтобы привлечь внимание женщины, до того к нему безразличной. Впоследствии мне удалось выяснить, что они, благополучно сыграв свадьбу, через месяц развелись: он оказался рохлей, неспособным и драхмы заработать самостоятельно, она – сплетницей и истеричкой. Стоило ли мучиться?

Наиболее интересные результаты давали не государственные, а частные дознания. Так, хотя макет и не был обнаружен, в ходе учинённых гражданами Новой Трои судов Линча погибло шестнадцать человек. Из них трое были до неприличия богаты, четверо питали слабость к чужим жёнам, восемь любили занимать деньги, но забывали отдавать, а один просто никому не нравился.

Всего же за три дня, в течение которых продолжался поиск макета, в комитет по выявлению предателей поступили сведения о более чем четырёхстах заговорах, как антиправительственных, так и угрожающих непосредственно мирозданию.

Двести восемьдесят семь таких заявлений были подкреплены документами и свидетельствами авторитетных экспертов. По некоторым заговорам расследование ведётся и теперь – уже земными ведомствами, сменившими тразилланские.

Такова сила инерции.

На славу поработал и Секретный комитет. Из двадцати генералов, входивших в Оборонный совет, по подозрению в измене арестовали тринадцать. Одного из них взяли, когда он у себя дома варил суп. Специальная комиссия, проведя экспертизу, установила, что в состав супа входили картофель, морковь, укроп, петрушка, лавровый лист и мясо, опознанное как курятина.

Все эти данные самым тщательным образом приобщили к материалам обвинения. Тот факт, что за генералом числилось восемь правительственных наград, в том числе и высшая – «Золотое сердце» – суд интерпретировал как лишнее доказательство того, что тот является не только чрезвычайно опасным шпионом, но ещё и политическим мазохистом, то есть человеком, которому доставляет удовольствие ревностно служить разрушаемому им делу.

Та же судьба ожидала и остальных. Как показала проверка, всё это были чрезвычайно толковые, а значит, по мнению проверяющей комиссии, наиболее склонные к предательству люди.

Всех их приговорили к смерти через повешение. Лучшей плотницкой мастерской в городе было заказано нужное количество виселиц – прочных, удобных и радующих глаз.

Спасение пришло неожиданно. За полчаса до казни макет всё-таки нашёлся: оказывается, один из членов Оборонного Совета, признанный комиссией абсолютно благонадёжным, тайком унёс его домой, чтобы показать сынишке. Тому новая игрушка понравилась, и когда пришла пора с ней расставаться, он начал капризничать и плакать. Несколько раз генерал порывался силой забрать стратегически важный макет у ребёнка, но его останавливали педагогические соображения. Снова и снова он задавал себе вопрос: а не отыгрывается ли он на отпрыске за своё несчастливое детство – и макет оставался на прежнем месте.

Нельзя сказать, чтобы малыш использовал главный козырь Новой Трои не по назначению – он, в полном соответствии с замыслом автора, приспособил его для игры в солдатики. Когда макет удалось, наконец, отобрать (взамен юному упрямцу пообещали саблю), один из солдатиков так и остался торчать на балконе здания Консультативного Совета, и генералы, планируя кампанию против Земли, использовали его для обозначения гвардейского полка.

А ровно через две недели после пропажи злополучного макета состоялось первое и последнее сражение в этой войне. Силы кантонов и наспех собранное конгарское ополчение (мы даже не позаботились снабдить наших союзников-аборигенов современным вооружением – так они и воевали с копьями и луками) были наголову разгромлены земными войсками под командованием генерала дю Лака.

Аналитики говорят, нас сгубили (в алфавитном порядке): некомпетентность командования, низкий боевой дух, отсутствие внятной стратегии и чрезмерная самоуверенность. Не забудем ещё про банальную глупость, хоть она и не поддаётся анализу. И вот, всего за один день мы остались без армии и правительства (ура!), зато с неясными планами на будущее (увы!).

А ещё в том сражении по официальной версии погиб Гиркас – это тоже потеря, пусть и небольшая. Человек только наполовину, он был в одной из конгарских рот, предпринявших самоубийственную атаку на позиции землян. Роту накрыло огнём артиллерии, так что хоронить конгаров пришлось в общей могиле. Где кончается Конкас и начинается Дункас, разобрать было невозможно – неудивительно, что и Гиркаса сочли мёртвым, и даже почтили его память некрологом, чего он, по правде говоря, не заслуживал.

Однако Гиркас остался жив – непонятно как, непонятно зачем. И вот мы сидели с ним в кафе, а вокруг цвела весна.

В одном его некролог не врал: Гиркас был Дун Сотелейненом, и он действительно два года назад, ещё до войны с Землёй, прекратил Торакайскую Бойню. Что такое Дун Сотелейнен, никто не знает, а Торакайская Бойня – это была крупнейшая конгарская война за всю историю Тразиллана: сорок миллионов мертвецов и двадцать триллионов драхм прибыли для нас, землян.

Недурное мы провернули дельце!

С Гиркасом я встретился для того, чтобы выяснить одну вещь: как получилось, что этот глупый, бестолковый человечек остановил свою войну, а мы, разумные люди, свою остановить не сумели?

Что он сделал такого, чего мы не сделали?

– Только не говори, что в твоём некрологе всё неправда, – спросил я его, когда бутылка опустела. – Конечно, местами «Голос» перегибает палку, вот как в отрывке, который тебе так не нравится, но в целом мысль заявлена верная: как ни крути, а ты совершил настоящий подвиг. Остановить войну, которая продолжалась пятьдесят лет, это тебе не хухры-мухры. Это поступок. Подвиг, если хочешь знать моё мнение.

– Чушь! – отмахнулся Гиркас. – Чушь, чушь и ещё раз чушь! Всё, что там написано – враньё! Всё до последнего слова! В гробу я видел их похвалы! «Явил всё лучшее, что вложила в него родная земля» – это ж надо было такое придумать! Да ты только подумай, Юн: никто ведь до сих пор никто не знает, чего я принёс больше – пользы или вреда!

– Ты просто злишься, что твой некролог на последней полосе, а не на первой, – поддел я его.

– Пускай. Но не говори, что мне ты веришь меньше, чем дрянной газетёнке!

– Увы! – я развёл руками. Гиркас нахмурился и заказал у пробегающего мимо официанта четвертинку креплёной настойки.

– Рановато ты сегодня, – заметил я.

– Не твоё дело, – хмуро отозвался Гиркас. Однако его плохого настроения хватило ненадолго. Уже через минуту на его лице появилась ухмылка, которую я хорошо знал. – Так ты хочешь знать, как всё было на самом деле? Как я остановил эту дурацкую Торакайскую бойню?

– Не-а, – покачал я головой. Мне очень хотелось услышать его рассказ, но я по опыту знал, что демонстрируя интерес, не добьюсь от Гиркаса ничего, кроме пустой похвальбы. – Не надо ничего рассказывать. Давай лучше помолчим.