Текст книги "Изобретатель смысла"

Глава вторая, она же третья и четвертая
Сельди в бочке, или экскурс в историю

Сказано уже немало, и немало, должно быть, скопилось у вас вопросов. Что это за планета такая – Тразиллан, и как на ней очутились люди? Что за кантоны – Новая Троя, Арк, и другие? Кто такие конгары и этот Дун Сотелейнен?

Честно говоря, я рад бы не вдаваться в объяснения; мне и самому хочется рассказать эту историю как можно скорее, так, чтобы читатель не успел задремать со скуки. Но, увы, не могу: слишком много в ней имён и событий, которые, не освети я их должным образом, оставят вас в недоумении: что это? зачем? Так что интригу я вынужден принести в жертву ясности, и, прежде чем продолжить рассказ, обязан очертить время и место действия. Да поможет мне Бог, ибо сделать это непросто.

Передо мной Большая Одиссеева книга – единственная энциклопедия, содержащая полную историю Тразиллана, его прошлое, настоящее, и даже будущее. Состоит она из слухов, дошедших от третьих лиц, недобросовестных исторических исследований, мифов, сказок, сплетен, вырезок из бульварных газет и просто из побасёнок, какие можно услышать везде – в общественном транспорте или в приёмной у врача.

Более того, говорят, что человек, у которого хватило терпения собрать воедино эту кучу хлама, ни разу в жизни не выходил из дома, а единственным лицом, имевшим, согласно вердикту врача, право заходить к нему в комнату, была его бедная старая мама.

Так или иначе, но это единственный труд подобного масштаба, и все, что я знаю о Земле, которую покинули наши предки, и о старых добрых днях человечества – всё оттуда. Наверное, оно и к лучшему: более научные книги полны ненужной статистики, менее научные – всяческих ужасов, вроде пришельцев, преследующих полуобнажённых блондинок, а в Большой Одиссеевой книге всего этого понемногу, так что ни одно, ни другое не бросается в глаза.

Ну, так что же – начнём, пожалуй?

Человека, благодаря которому мы, люди, утратившие надежду на Земле, обрели второй шанс на Тразиллане, звали Джон Дж. Барсум. Родная наша планета к моменту его рождения (на дворе – мрачный 2155-й год) являла собой крохотный закопчённый шарик, на котором в ужасающей тесноте ютились двести миллиардов человек.

Сведения, которыми мы располагаем о Барсуме, скудны и ненадёжны. Мы ничего не знаем ни о кулинарных пристрастиях этого выдающегося человека, ни о его сексуальной ориентации. Зато – и это греет душу – нам известно, что миллиардером, звездой экрана и любимцем публики его сделал обычный человеческий рот.

Большая Одиссеева книга категорична: если бы в ходе развития человек сумел сочетать телепатическое общение с питанием посредством фотосинтеза (что сделало бы ротовое отверстие ненужным), Барсум так и остался бы неудачником, которыми полна Великая Сеть. Эволюция, однако, решила иначе, и в 2174 году мир потряс анимационный ролик за авторством Барсума, озаглавленный «Шестьдесят девять способов применения рта». Количество полезных вещей, для которых в этом ролике оказался пригоден рот, втрое превысило достигнутый десятилетием ранее результат, зафиксированный в Книге рекордов Гиннесса.

Два года спустя рекорд был доведён до семидесяти трёх, после чего на дальнейших попытках увеличить это количество был поставлен жирный крест: они вели если не к смерти, то к тяжёлым увечьям. Что же касается ролика Барсума, его выкупила ведущая телекомпания мира, и в течение следующих пяти лет транслировала по всем каналам в высоком разрешении и с профессиональной озвучкой.

Семь лет спустя, в эпоху очередной потребительской вакханалии, Барсум, уже в качестве единоличного собственника основанной им «Глобал Индастриз» (девиз компании – «Если вы желаете попробовать на вкус Эверест, наше дело – сделать его съедобным»), выпустил в свет новый хит, известный как «атомная электростанция у вас во рту».

Действительно, всего за двести тридцать девять долларов любой желающий мог установить себе в качестве пломбы миниатюрный термоядерный реактор, мощности которого хватало на поддержание работы портативного радио, мобильного телефона или детской железной дороги. Единственным недостатком изобретения (помимо того, что чистить зубы приходилось по шестнадцать раз на дню) была необходимость постоянно держать рот открытым: закрыв рот, человек нередко перекусывал провод, связывающий реактор с подпитываемым устройством, а замена провода обходилась вдвое дороже самого реактора.

В юмористических журналах того времени не было недостатках в карикатурах, высмеивавших этот невинный, в сущности, недочёт. Самой популярной была картинка с нетерпеливым клерком, вынужденным молча терпеть разнос от начальника – оттого, что, заряжая ноутбук, клерк банально не мог закрыть рта. Автор скетча удостоился Пулитцеровской премии, а Джон Дж. заработал ещё один миллиард, десять процентов от которого вошли в фонд помощи пострадавшим от коллапса реактора. В архивах фонда на 2181 год значится сорок тысяч четыре человека, у которых недостаток гигиены полости рта, и, как следствие, засорение реактора, привели к образованию внутри зуба миниатюрной чёрной дыры диаметром около миллиметра.

Не меньший успех у потребителей снискал и другой продукт «Глобал Индастриз» – пророческая зубная паста, для которой Барсум лично придумал слоганы «Вы увидите свои зубы чистыми раньше, чем их коснётся щётка» и «Будущее смотрит на вас из зеркала в ванной».

Благодаря содержащимся в пасте микроскопическим кристалликам пифиака, дельфиазина и хлорпрофетанола ежедневное умывание утром и вечером превращалось в визит к гадалке. Хотя количество этих веществ не позволяло заглянуть в отдалённое будущее – когда солнце погаснет, а галактики обледенеют, – их было достаточно, чтобы узнать, счастливым ли будет брак, заключённый на небесах, и не пойдёт ли дождь во время игры «Ковбоев» и «Янки».

После триумфального шествия пасты по миру (Большая Одиссева книга уточняет, что в Мзамби (Северная Африка) в её честь был установлен памятник из слоновой кости высотой четыреста локтей), она, однако, была снята с производства в связи с неожиданным побочным эффектом. Стоило пасте полежать на жаре час-другой, как вместо будущего люди, чистившие ей зубы, начинали предсказывать прошлое, и не только недавнее – вчера и позавчера (по крайней мере, это более-менее логично), но и такое, свидетелями которого они быть никак не могли, хотя бы потому, что ещё не появились на свет.

При этом они неожиданно для себя вспоминали то, о чём и знать-то на свете никому не полагалось: данные под грифом «совершенно секретно», тайные военные операции и бесчеловечные научные эксперименты, словом, всё то, что правящие верхи годами скрывали от любопытных глаз.

Да, в те дни не один политик с безупречной репутацией загремел в больницу с сердечным приступом: одно дело, когда редакции газет ломятся от сообщений о готовящемся покушении на Джона Кеннеди (даром, что на дворе стоит 2180-й год, и он давно покоится в могиле), и совсем другое, когда в прессу просачивается запоздалое пророчество о конце света 2027 года, который Мировому правительству тогда едва-едва удалось замаскировать под грандиозный рок-концерт.

К слову о Джоне Кеннеди. По данным, приводящимся в Большой Одиссеевой книге, на момент отлёта ковчега он по-прежнему занимал первое место в списке величайших президентов США. Занимает он это место и сейчас, хотя история Земли знавала таких ребят, как Эдвард Куорлз, остановивший усилием воли глобальное потепление, и Фредерик Джордж Кармайкл – тот самый холостяк, что вывел американский доллар в космос, где он встал наравне с такими непоколебимыми валютами, как тларклартанский дзенго и румилианский бумар.

Нам неизвестно, когда именно Барсум впервые задумался о создании собственного ковчега – той самой «Бочки», на борту которой наши предки прибыли на Тразиллан. Некоторые ключи к этой загадке содержит единственная сохранившаяся запись приёма у психотерапевта, которого Барсум посещал с 2181 по 2183 год.

Существованием этой записи мы обязаны тому, что специалист, работавший с Барсумом, был одновременно правительственным агентом; впрочем, это отнюдь не исключает того, что он искренне сочувствовал Джону Дж. и желал ему помочь. Увы и ах, но зачастую единственным человеком, перед которым можно выговориться как следует (то есть рассказать даже то, что не пожелают выслушать лучший друг, любовница и жена), является шпик, и то лишь потому, что такова его работа: записывать все, что вы скажете.

А Барсуму было что сказать. Не секрет, что великие люди в душе бывают одиноки, и Барсум не был исключением. Врождённая гениальность вкупе с рано свалившимся богатством провели невидимую черту между ним и остальным населением земного шара, и хотя во всех интервью «Геральд Трибьюн» Джон Дж. утверждал, что данное положение дел его вполне устраивает, в действительности всё было совсем не так.

Запись беседы Барсума с психотерапевтом осуществлял андроид модели «Бернард», в память которого были заложены девятьсот двадцать два издания Оксфордского словаря. Этим он выгодно отличался от двух других андроидов, принадлежащих д-ру Симмонсу – те записывали беседы, используя шумерскую клинопись и узелковое письмо, расшифровать которые затруднительно.

Но – к делу.

Б. Добрый день, доктор.

Д-р Симмонс. Добрый день. Присаживайтесь, пожалуйста. Вы сделали то, о чём мы говорили в прошлый раз?

Б. Да. Я обратился в «Лучший друг за полчаса».

Д-р Симмонс. Хороший выбор. Эта крупнейшая в мире компания, занимающаяся подбором друзей. Я слышал, они нашли друга даже Чарльзу Холлистеру, а ведь он весит полторы тонны и не интересуется ничем, кроме своей коллекции конторских скрепок.

Б. Кто это – Чарльз Холлистер?

Д-р Симмонс. Мой пациент. Пришлось работать с ним под водой, потому что в невесомости выходило слишком дорого, а пол в моём кабинете не выдерживал его веса. Так что у вас получилось с «Лучшим другом»? Вы что-то не выглядите весёлым.

Б. Я выяснил, что эта компания принадлежит мне, доктор. Как и все компании на Земле, что занимаются поиском друзей. Я основал их, чтобы найти себе друга, а потом забыл о них, как о глупом сне. Всё равно они нисколько мне не помогли.

Д-р Симмонс. Понимаю. Мне очень жаль. Надеюсь, с вами больше не произошло ничего неприятного?

Б. Если бы. Сегодня я узнал, сколько у меня денег.

Д-р Симмонс. И сколько же?

Б. Если не считать те четырнадцать центов, что я утром уронил в слив ванной, моё состояние равняется восьмистам двадцати шести миллиардам долларов в акциях и ценных бумагах.

Д-р Симмонс. Поздравляю (ободряюще). Если бы на месте Сахары не построили торговый центр, этих денег хватило бы на то, чтобы превратить её в цветущий сад. Вы должны гордиться тем, что заработали такую колоссальную сумму, не прибегая к пыткам, грабежам, похищениям, вымогательствам, заказным убийствам и шантажу, а именно такие способы рекомендует миллиардер Уолдо Барфинг в книге «Как я заработал свой первый доллар». Слышали о такой?

Б. Как-то не приходилось.

Д-р Симмонс. Согласно исследованиям Балтиморского института, чтение этого бестселлера снимает стресс почти на сорок три процента эффективнее, чем мастурбация. Погрешность объясняется тем, что все испытания проводились на шимпанзе. Но давайте займёмся вашей проблемой. Как вы ощущаете себя в настоящий момент?

Б. По правде говоря, скверно. Мне постоянно кажется, что я должен что-то сделать, но что – понятия не имею. Во всяком случае, мои старые проекты меня больше не удовлетворяют. Вчера я работал над новым изобретением – не могу раскрывать подробности, но это в буквальном смысле второе открытие человеческого языка, и вдруг, вы не поверите, мне показалось, что это просто глупость, несуразица, одним словом, дичь!

Д-р Симмонс. Я в таких случаях обычно принимаю аспирин. Но в чём причина для беспокойства? Ваши товары плохо продаются?

Б. Напротив, продаются они как раз хорошо! Нашу последнюю новинку – гель, уменьшающий повреждения эмали при скрипении зубами – сметают с прилавков со скоростью света!

Д-р Симмонс. Тогда не вижу причин нервничать. На самом деле, глупостью ваша продукция станет тогда, когда на неё упадёт спрос, а от этого даже «Джоконда» не застрахована.

Б. Нет, доктор, я не об этом. Прибыль меня не сильно волнует. Понимаете, доктор, я вдруг осознал, что ни один из моих товаров не сделал мир лучше.

Д-р Симмонс (удивлённо). Простите, как вы сказали? Не сделал мир лучше? Я не ослышался?

Б.(взволнованно). Да, доктор, именно так. Что бы я ни изобретал – невидимые зубочистки, коронки, вибрацией предупреждающие о смене времён года, фиксаторы для улыбки (улыбайся хоть целый год, мышцы не устанут!) – всё это в глобальном смысле бесполезно. Войны не кончились, голод не смягчился, и страданий в жизни по-прежнему больше, чем радости.

Д-р Симмонс. А вы бы хотели, чтобы было наоборот?

Б. Конечно! Одно время я был уверен, что нашёл оптимальное решение проблемы всеобщего счастья. Это было моё лучшее творение: обтекаемая форма, автономный источник энергии, сто двадцать эксклюзивных насадок – и никакой радиации! Если даже это чудо-устройство окажется неспособно сделать людей счастливыми, сказал я себе, то что им вообще нужно?

Д-р Симмонс (пожимая плечами). Сложно сказать. Внимание, забота, тепло, доброта. Любовь, наконец.

Б. (не слушая). Да-да, безусловно. Но представьте себе: я провёл грандиозную рекламную кампанию, убедил совет директоров снизить цену до минимума, чтобы моё изобретение могли позволить себе люди с доходом ниже среднего, лично присутствовал на презентации, и что вы думаете?

Д-р Симмонс. Что?

Б. Да ничего! (возбуждённо) Нулевой результат! Ни капельки мир не изменился! Тут-то я и задумался: а то ли я делаю, что нужно? Почему, как ни крути, выходит, что самое лучшее из того, что я могу создать, не способно сделать мир хоть капельку лучше? Чего тогда стоит мой талант изобретателя?

Д-р Симмонс. Он стоит ровно восемьсот двадцать шесть миллиардов долларов, мистер Барсум. И если говорить начистоту, мне кажется, что в своих рассуждениях вы проходите мимо самого простого, элементарного решения. Вы ведь можете просто поделиться с людьми своими деньгами, разве нет?

Пауза.

Б. Я думал об этом, доктор. Но, по-моему, первое, что эти самые люди сделают, обналичив чеки, так побегут пломбировать зубы термоядерными реакторами. Моя фирма как раз выпустила новую модель (задумчиво). Нет, деньги – это не решение…

Д-р Симмонс. Мысль довольно наивная, ну да и Бог с ней, вы человек молодой. Я не могу понять другого: почему вас так заботят проблемы человечества? Что оно вам такого сделало, что вы о нём постоянно думаете?

Б. (удивлённо). Как это – что сделало? Я же человек!

Д-р Симмонс (пожимает плечами). И что с того?

Б.(убеждённо). А то, что, будучи человеком, я обязан заботиться о человечестве в меру своих возможностей. Так велит мне моральный долг. Знаю, это звучит не слишком убедительно, но именно к такому выводу я пришёл после долгих размышлений. Другого вывода у меня нет.

Д-р Симмонс. Заботиться о человечестве? А не слишком ли самоуверенно?

Пауза.

Б. (задумчиво). Да, пожалуй, есть немного. Как-то я раньше об этом не задумывался…

Д-р Симмонс. А вы задумайтесь, мистер Барсум, обязательно задумайтесь! Сколько лет вас не было на свете и сколько ещё не будет – а человечество со всеми ошибками ещё существует. Почему вы уверены, что оно не способно самостоятельно справиться со своими проблемами? Ведь люди, в конце концов, разумные существа.

Б.(скептически). Правда? Тогда почему у них почти ничего не получается?

Д-р Симмонс. Потому что люди – неразумные существа.

Б. Вы противоречите себе, доктор.

Д-р Симмонс. (качает головой) Нисколько. Никакого противоречия тут нет. Просто чтобы понять это, нужно быть психиатром. И всё-таки, почему бы вам не оставить в покое человечество? Если уж вам так охота осчастливливать людей, начните с малого – скажем, с работников вашей собственной компании. Они ведь тоже люди, так ведь? Пошлите каждому второму корзину с фруктами или продуктовый набор, устройте лотерею с подержанным «Феррари» в качестве главного приза, пообедайте, наконец, с семьёй какого-нибудь клерка, восхититесь красотой его жены и потреплите по щёчке малютку-дочь.

Б. Я подумаю над этим.

Д-р Симмонс. И потом: разве вы не делаете мир лучше?

Б. (мрачно) Чем именно?

Д-р Симмонс. Тем, что находитесь на своём месте, тем, что занимаетесь своим делом. Сколько людей работает в вашей компании, мистер Барсум?

Б. (задумчиво) Полтора миллиона. До Лондонского цунами было два.

Д-р Симмонс. Полтора миллиона! Задумайтесь на секунду: только благодаря вам эти люди имеют возможность жить в комфортабельных домах, носить красивую и прочную одежду, питаться здоровой пищей и получать квалифицированную медицинскую помощь. Разве этого недостаточно? И даже если бы работа в вашей компании не давала им ничего из вышеперечисленного, вы, по крайней мере, не хлещете сотрудников бичом из изолированной проволоки, как это на делает своей фабрике подшипников мистер Лансфельд.

Б. А это кто?

Д-р Симмонс. Другой мой клиент. Пришёл ко мне с жалобой на чрезмерную мягкость характера: его время от времени одолевало желание ограничить порку сорока ударами вместо положенных двухсот. После пяти сеансов это намерение его оставило, и я надеюсь, что с вашей навязчивой идеей произойдёт то же самое.

Б. Не уверен, доктор.

Д-р Симмонс. (хлопает себя по колену) Вечно вы в чём-то не уверены! Скептицизм, мистер Барсум, орудие обоюдоострое, и одна его сторона вечно направлена против человека, который это орудие использует. Когда вы допытываетесь у вещей, почему да как, вы не только вещи, вы себя препарируете, и, прошу заметить, без всякого наркоза, на живую. Ну, с чего вам вдруг понадобилось убеждать себя, что дело всей вашей жизни – на самом деле чепуха? Зачем так? Посмотрите на других людей, не на простых, вроде меня, нет – на людей высшей категории! Всю жизнь они трудятся, не покладая рук, ведомые самыми прекрасными, самыми прочными убеждениями, в которых никогда и не помыслили бы разочароваться! А вы? Только-только, в молодые годы – сколько вам? двадцать шесть лет, двадцать семь? – вы обзавелись своим делом, сделали робкие шаги на пути к грядущему счастью, и тут на тебе: всё это, оказывается, чепуха! Ну, разве так можно, мистер Барсум? Я говорю вам это не только как врач, но и как человек вдвое старший: одумайтесь, пока не поздно.

Б. Но скажите, доктор, разве не следует человеку время от времени пересматривать свои убеждения, проводить уборку, или лучше сказать – ревизию? Это болезненный процесс, согласен, но разве он не способен привести к интересным волнующим результатам?

Д-р Симмонс. Способен. Например, порядочный молодой человек, проведя над собой такой опыт, может вообразить, что его призвание – не конструировать разные приспособления для зубов, а, ни много, ни мало – спасать мир. О, я вижу, вы хотите возразить, вы много размышляли об этом. Не сомневаюсь. Но, может быть, вам следует поменьше размышлять? Оставьте в покое бедное человечество и попробуйте пожить в своё удовольствие. Давно вы в последний раз отдыхали? Вам следует поездить по миру, повидать интересных людей – президентов, уличных мимов или далай-лам, посмотреть достопримечательности. Вы знаете, что Большой Каньон залили жидким пластиком?

Б. Неужели? А с какой целью?

Д-р Симмонс (устало). Да Бог их знает. Должно быть, хотели покончить с трудовыми мигрантами, они ведь заполонили Каньон сверху донизу, изрыли его, как термиты. Хорошо, что правительство озаботилось этой космической программой. Дрянная-то она, конечно, дрянная, но тут хотя бы можно сказать: «Не нравится? А попробуй-ка сам!».

Пауза.

Б. (вскакивая с кушетки). Именно!

Д-р Симмонс. Что – именно?

Б. «Попробуй-ка сам!» – это мне и было нужно. Как же я сразу до этого не додумался!

Д-р Симмонс. Мистер Барсум, я вас не понимаю.

Б. (не слушая). Ведь это так просто: другой мир – новые возможности, новые цели! Ещё один шанс! Так просто…

Пауза.

Д-р Симмонс. Напрасно вы так думаете, мистер Барсум. Это совсем не просто.

Б. Почему же? Я вложу в это дело собственный капитал, привлеку дополнительных инвесторов, и дело в шляпе.

Д-р Симмонс. Вы по-прежнему рассуждаете, как бизнесмен – это хорошо. Но как же люди?

Б. А что люди?

Д-р Симмонс. С чего они вдруг захотят предпочесть правительству – вас?

Б. Прежде всего потому, что я не буду им лгать.

Д-р Симмонс (с иронией). Совсем не будете?

Б. (серьёзно) Совсем. Правительство может говорить все, что угодно – что покорить Космос способен полный дурак, что на далёких планетах колонистов ждут с распростёртыми объятиями космические красотки, что Вселенная – славное местечко, наподобие Гавайев, и населена она разумными инопланетянами, познавшими окончательный смысл жизни и готовыми поделиться современными технологиями просто так, по доброте душевной. Это, разумеется, ерунда, и довольно вредная. Людей она только озлобит. Если бы я строил корабль – а я подумал: отчего бы мне не построить корабль? – я бы говорил по-другому. Я бы сказал: вот трудный путь, и он не для тех, кто мечтает разбогатеть или прославиться. Ступив на него, вы не обретёте уверенности в себе, не завоюете чьего бы то ни было сердца, и уж точно не заработаете себе счастья или хотя бы спокойствия. Что же тогда ждёт вас на этом пути, что он даст лично вам, в обмен на пот и кровь? Ничего, кроме шанса немного – совсем чуть-чуть! – расширить пределы возможного.

Д-р Симмонс. Это и есть, по-вашему, спасение, которого жаждет человечество? Едва ли кто-то откликнется на столь безрадостный призыв. Только какой-нибудь совсем отчаявшийся бедняга, которому нечего делать на Земле, согласится на такую участь.

Б. (горячо). Так именно поэтому я и хотел бы, чтобы каждый – понимаете, доктор, каждый! – человек, вступающий на борт моего корабля, отдавал себе полный отчёт в том, зачем и почему он идёт на этот шаг. Этот человек должен точно знать, чего хочет в этой жизни, и понимать, что только на другой планете – на своей планете! – он сумеет это реализовать. Пусть таких людей будет немного, ничего страшного – мы и малыми силами сумеем выстроить новый мир, которому – дайте подобрать слово! – которому…

Пауза.

Д-р Симмонс. Которому совсем не будет нужен такой человек, как вы, мистер Барсум. (терпеливо, словно обращаясь к ребёнку): Ваша ошибка в том, что вы слишком многого хотите от людей. Из моего врачебного опыта следует, что обычно они не отдают себе отчёта даже в бытовых ситуациях, не говоря о тех, где необходимо принять жизненно важное решение. Мало того – и к разуму вы планируете взывать совершенно напрасно. К чувствам надо обращаться, к чувствам, и к ним одним. Никто не явится к вам лишь потому, что вы помашете в воздухе бухгалтерской ведомостью или инженерным расчётом.

Б. И что я, по-вашему, должен сделать, доктор?

Д-р Симмонс. Отказаться от вашего безрассудного намерения и вернуться к работе. Это наиболее оптимальное решение в сложившейся ситуации.

Б. Доктор, доктор – а если серьёзно? Хоть на минуточку?

Д-р Симмонс (вздыхает). Ну ладно. Например, вы можете пообещать им рай земной.

Б. Как это делает правительство? Нет уж, спасибо! Ведь может случиться так, что мы высадимся на вулканической планете, где не то, что травы – воды не будет!

Д-р Симмонс. Это не имеет значения.

Б.(упрямо) Может быть. И всё же я хотел бы остаться честным. Людей нельзя обманывать в мелочах.

Д-р Симмонс. Попробуйте. Но прежде чем отправитесь осчастливливать человечество, я хотел бы вас предупредить. Вам придётся сильно постараться, чтобы вашу идею восприняли всерьёз, а не сочли очередной безумной затеей легкомысленного миллиардера.

Б.(обиженно). Почему меня должны считать легкомысленным? Разве не я придумал жвачку, которая при жевании рассказывает анекдоты (большинство, увы, с бородой), и сверхпрочные стоматологические инструменты, остающиеся целыми даже в эпицентре водородного взрыва?

Д-р Симмонс. Разумеется, вы. Но этого мало: для того, чтобы выглядеть солидным, преуспевающим в жизни человеком, чьё слово твёрже гранита, необходимо соблюдать несколько правил. Во-первых, вы должны иметь устойчивое мнение по любому вопросу, а также как можно чаще изрекать суждения об обществе, науке и искусстве – чем бескомпромисснее, тем лучше. Во-вторых, вы всегда должны говорить громко, словно в театре, и не допускать, чтобы вас перебивали. В-третьих – и это самое главное – вы должны зарабатывать не меньше ста пятидесяти тысяч долларов в год.

Б. Но я зарабатываю десять миллиардов!

Д-р Симмонс. И в этом ваша беда. Думаю, вам следует… (приятная музыка) Вы слышали этот сигнал? Наше время вышло, мистер Барсум! Приятно было поболтать!

Б. Но я…

Д-р Симмонс. До ско-рой встре-ечи! Фу-ух! (обращается к андроиду) Бернард! Кто у нас следующий?

«Бернард». Бакстеры, сэр.

Д-р Симмонс. Оба?

«Бернард». Да, сэр, муж и жена.

Д-р Симмонс. Подготовь аквариум – не хочу, чтобы она глотала воздух, как в прошлый раз.

«Бернард». Будет сделано, сэр.

Д-р Симмонс. Ох, уж эти нынешние люди! Ради острых ощущений они готовы на всё – снова и снова быть проглоченными моллюском, в желудочном соке которого содержится галлюциноген, вставлять себе в зубы термоядерные реакторы и готовить попкорн на дне Марианской впадины. Но вселяться в тела животных, чтобы испытать необычные сексуальные ощущения? Кто вообще предоставляет подобные услуги?

«Бернард». Фирма «Животная страсть», сэр. Их девиз звучит так: «Мы гарантируем оргазм даже амёбе».

Д-р Симмонс. Амёбе, говоришь? Ну-ну. И каков шанс вернуться после этого в собственное тело, а, Бернард?

«Бернард». Одиннадцать целых двадцать три тысячных, сэр.

Д-р Симмонс. Вот то-то и оно. (Вздох) Ну ладно, по крайней мере, из всех пар, где муж – кенгуру, а жена – морской окунь, эта самая счастливая. Если аквариум готов, скажи им, пусть входят.

О решительности, с которой Барсум взялся за спасение человечества, свидетельствует рекламный ролик, выпущенный им три недели спустя после визита к доктору Симмонсу. Помимо содержания, ролик интересен тем, что это была дебютная роль Барсума в рекламе – до этого он ни разу не показывался на большом экране, объясняя это стеснительностью и немодельной внешностью.

Начинается ролик с того, что Барсум под грустную музыку сидит у окна и смотрит в затянутое тучами небо. «Никогда не видел других планет?» – произносит густой и размеренный мужской голос. Барсум грустно кивает. Сцена меняется: теперь Джон Дж., одетый в мешковатую тюремную робу, меряет шагами угол камеры, образованный тремя осями координат – длиной, шириной и глубиной. Снова звучит голос: «Надоели икс, игрек, зет?», – спрашивает он. – «От времени и пространства проходу нет?»

Вновь смена декораций. Барсум в наглухо запаянном стеклянном кубе, он вплотную прижался лицом к стене, теснимый исполинскими будильником и измерительной рулеткой. Пауза.

«Приходи к нам – у нас есть ответ!», – гремит, теперь торжествующе, голос, и вспыхивает свет. Свет гаснет, и на чёрном фоне возникает силуэт космического корабля. Это и есть надежда человечества – ковчег, который собрался построить Барсум.

Разумеется, создать такой грандиозный корабль одному человеку не под силу, как бы он ни был богат. Зная это, Джон Дж. разослал письма всем крупнейшим промышленникам мира, прося помощи. Одновременно он всячески подчёркивал, что не собирается создавать никакого аналога Долларовой долины, и места в ковчеге достоин любой – лишь бы мог связно объяснить, зачем ему это надо. Естественно, что Барсума никто не слушал – слишком уж хорошо удалась ему реклама.

Пока остов барсумовского ковчега понемногу обрастал мясом, правительство продолжало работу над собственной космической программой. Мы помним, что предыдущий эксперимент с шимпанзе потерпел неудачу из-за того, что компьютер ошибся, складывая два и два. Эту проблему решено было преодолеть усложнением внутреннего устройства компьютера, а также увеличением его габаритов. Если старый электронный разум, управлявший бедолагой «Ноем», легко помещался в коробку из-под обуви, новый образец относительно свободно чувствовал себя лишь в помещении размером с футбольное поле. Протяжённость в пространстве положительно сказалась на его мыслительных способностях, и после того, как эксперты убедились, что новая модель бортового компьютера считает не хуже пятиклассника, было решено перейти ко второму этапу программы освоения других планет: экспериментам с участием людей. Сотни и тысячи добровольцев, соблазнённые обещаниями потрясающего межзвёздного путешествия, направились в специальные центры, дабы, пройдя ряд тестов и заполнив несметное количество бумаг, очутиться в крохотном боксе с десятисантиметровым окошком, за которым в бездонной черноте Космоса мерцали крохотные точечки, чрезвычайно похожие на угревую сыпь.

Как сказал по окончании полёта один из участников программы (колонист второго класса и известный ракетный критик, путешествие он провёл в позе эмбриона, с сотнями трубок, торчащих из тела): «Хотя мы и успели привыкнуть к тому, что не все обещания правительства исполняются на сто процентов, данный проект я не могу оценить выше, чем на восемьдесят – восемьдесят пять баллов из ста».

Знакомясь с научной фантастикой XX века, я заметил, что наиболее ядовитой критике её противники подвергали всевозможные технические новшества, вроде атомных ружей и гиперпространственных двигателей, которым авторы не позаботились дать научное объяснение. Сегодня причины такого молчания ясны, как никогда: в те годы описать на страницах романа реальное устройство нейтринного дезинтегратора значило то же самое, что поделиться с подростком (а кто читает фантастику, как не подростки?) рецептом изготовления бомбы – ведь до сих пор неизвестно, какое из этих двух устройств собрать проще.

Теоретически настоящий гиперпространственный двигатель сможет сконструировать даже пятилетний ребёнок (и, судя по обрывочным свидетельствам, однажды-таки смог). Так что не сложность, а напротив, чрезмерная простота фантастических приспособлений – вот что не давало авторам свободно объяснять, как в действительности устроен тот или иной агрегат. Страшно подумать, что случилось бы, попади в печать реальное устройство бластера – во всяком случае, костяные пуговицы из магазинов исчезли бы надолго, если не навсегда. А если какой-нибудь автор опубликовал в своей книге подлинную схему Идеальной Женщины-Робота (которую, к слову, тоже соорудить нетрудно, хватило бы маргарина), так и род человеческий иссяк за какие-то пятьдесят лет! Нет уж, если и писать о технологиях будущего, то выдумывать, выдумывать и выдумывать – ни слова правды!