Текст книги "Жандарм-2"

– Однако, – удивленно покрутил шеей Боголюбов, смотря на одинаковые карты у меня и Мерушкина.

А я внутри довольно улыбался. Не ошибся! Да и недоумение со стороны Алексея Егоровича порадовало. Как и куш, который мы с майором сорвали с третьей карты и поделили пополам. Попробовал я почувствовать и эмоции Мерушкина, но там было глухо. Вообще ничего. Причем лицо его было нахмуренным, так что что-то он да ощущал. Не иначе использует артефакт по сокрытию, о которых нам Савелий Лукич вчера рассказывал.

Игра продолжилась, чтобы на четвертом круге наши с майором карты вновь совпали. Вот тут на нас уже стали коситься все за столом. У Аверьина к недоумению прибавился страх в эмоциях. Таланин был удивлен, а вот Анатолий испытывал азарт.

– Какая интересная и захватывающая игра, – улыбнулся он. – Такого на моей памяти еще не бывало.

– Новичкам везет, – мрачно посмотрел на меня Роман Григорьевич.

– Я не особо удачлив, – пожал я плечами. – Иначе бы выигрывал чаще.

– Кстати, Григорий, – обратился ко мне Илья Иванович, – вы почти ничего не рассказали о себе. Все время молчите…

– Просто я умею слушать, – смотря прямо в глаза Аверьину, сказал я. Страха у Алексея Егоровича прибавилось. – А о себе мне рассказать особо нечего, господа. Я почти год был в коме после ранения и потерял после этого память. Теперь наверстываю упущенное. Анатолий Васильевич может подтвердить.

– Истинно так, – кивнул блондин. – Григорий Мстиславович наверстывает во всем. И в играх, как сейчас, и с женщинами… – он многозначительно промолчал, но развивать тему не стал. Явно ведь на ту дуэль намекает. Не дает она ему покоя! – Но может вернемся к игре?

– Поддерживаю, – кивнул я, чтобы не развивать тему о себе.

К тому же, я понимаю, что если третий раз подряд моя карта совпадет с картой Мерушкина, то в удачу уже никто не поверит. Это понимают двое шулеров. И тут я встаю перед выбором: или разоблачить их, или же попробовать «развести на деньги». Но так, чтобы остальные игроки ничего не поняли. Вот последнее я и решил сделать.

– Алексей Егорович, – обратился я к нашему банкомету. Страх у него усилился, хотя внешне он это никак не показал, лишь приподняв бровь, что слушает меня. – Не сочтите за бестактность, что лезу в ваши полномочия, но почему бы нам не поднять ставку? Скажем, – тут я посмотрел на оставшиеся у меня деньги, коих после сорванного куша набралось ровно сотня, – до ста рублей? Все или ничего! – подвинул я купюры к центру стола.

Тот мой намек понял правильно. Вон как страх усилился, даже капелька пота на виске возникла. Фактически я ему только что поставил ультиматум – или я срываю банк и он остается со своей схемой, или не получаю ничего, но и его тайна вскроется и он тоже потеряет все. В том числе и репутацию, что гораздо важнее денег.

– Чтож, раз уж вы мой гость, я пойду вам навстречу. В этот раз, – намек однозначный, сейчас даст мне сорвать банк, но больше он такого не потерпит. И я должен буду тоже молчать о том, что вычислил его.

– Премного благодарен, – улыбнулся я. – Большего мне и не нужно.

– Эх, – подергав себя за ус, нахмурил брови Таланин.

У него денег для ставки не хватало, а игроком он оказался азартным.

– Никто не будет против, если я поставлю это? – снял он с пальца дорогой перстень.

– Он стоит больше, чем сто рублей, – заметил Аверьин.

– Ничего, я верю в свою удачу, – толкнул на середину стола перстень Илья Иванович.

Пожав плечами, Аверьин снова стал тасовать карты, назначив озвученную мной ставку. При этом упомянул своего сына, что тот тоже такой же горячий, как и я, и посочувствовал Мерушкину, у которого подрастает дочь. Сочувствовал тому, что та уже растет непоседой и что начнет выделывать, как достигнет подросткового возраста – одному богу известно. Еще и головой покачивал при этом, смотря на своего подельника.

Банк собран, карты выложены на стол и вот идет их вскрытие…

– А вы точно везунчик, Григорий! – воскликнул Боголюбов, когда первая же карта из колоды Аверьина совпала с моим пиковым валетом.

– Да, но не буду дергать бога за бороду, – подгребая деньги к себе, с улыбкой ответил я. – Спасибо за игру, господа.

– Понимаю, – кивнул майор. – Проявить благоразумие и вовремя остановиться – тоже добродетель.

И посмотрел на меня так… с предостережением.

– Несомненно, – кивнул я в ответ.

Затем повернулся в сторону мрачного Таланина, который неотрывно провожал взглядом свой перстень.

– Илья Иванович, держите, – протянул я ему его ставку. – Вижу, оно вам дорого. Я согласен подождать и забрать свой выигрыш деньгами.

– Благодарю, – облегченно взял тот перстень и надел обратно на палец.

– Григорий Мстиславович, это обязательно нужно отметить! – с апломбом заявил Боголюбов. – Иначе Фортуна обидится и покинет вас.

– Так и поступлю, – согласился я с ним, помня, что все еще должен следить за Анатолием, а его взгляд точно намекал, что отмечать он планирует вместе со мной. Грех отказываться от шанса, когда объект слежки сам идет к тебе «в руки».

– Мое предложение: выпить по бокалу шампанского и в бордель! Нет лучшего завершения удачного вечера, как уснуть в объятиях дамы. Возражения не принимаются!

Глава 8

– Ум-м… – со стоном от боли в голове, я потер лоб левой рукой и открыл глаза.

Белый потолок со свисающей лампочкой, обрамленной желтой тканью в попытке придать ей вид солнца. Вот что я увидел первым. Незнакомый потолок и незнакомая лампочка. Голова была тяжелой, на виски давило, а в горле была такая сухость, что язык натуральным образом скукожился и издавал шуршание, когда я провел им по своим губам.

Я решил осмотреться, чтобы понять, где это я нахожусь, и тут же обнаружил, что я не один. Справа, положив голову на мою руку, лежала девушка. Ее темные волосы беспорядочно раскинулись по лицу, не давая рассмотреть его. Чуть скосив глаза, увидел, что не только моя правая конечность находится «в плену». Торс обвила изящная женская ручка, прижимая свою владелицу к моему боку двумя мягкими полушариями, а ниже поверх моих ног гордо «смотрела» вверх аппетитная девичья попка. Не заметил и не почувствовал я этого сразу лишь по причине жуткой головной боли, которая никуда не делась. Если бы не она, то я бы точно не смог остаться равнодушным от открывшегося мне зрелища. Сейчас же мне хотелось для начала хотя бы попить воды, чтобы избавиться от противной сухости во рту.

С трудом приподнявшись на левой свободной руке, я смог осмотреть комнату, где проснулся, уже полностью.

Мы с незнакомкой лежали на кровати-полуторке. Слева стена с темно-зелеными обоями, на которых кто-то умелой рукой нарисовал полевые цветы и восход солнца. В ногах к кровати прислонен торцом дамский столик с встроенным зеркалом. Мой взгляд скользнул вправо, отметил наличие светло-коричневой двери, после чего слегка забуксовал в попытках понять, что увидел.

Спустя секунд десять до меня дошло, что вместо стены я вижу ширму, что делит пространство комнаты на две части. Ширма состояла из реек, перетянутых зеленой тканью в тон к обоям, и могла легко быть сложена, чтобы вернуть комнате первоначальный объем. Чтобы изогнуться и посмотреть, что находится у меня в изголовье, пришлось аккуратно высвободить свою руку из плена незнакомки. Аккуратно не получилось, да и не только моя рука была заблокирована ее телом. В итоге повозившись, я добился того, что девушка недовольно зафырчала, что-то пробормотала и все же отпустила меня, попытавшись перевернуться на другой бок. Еле успел ее удержать за талию, ведь иначе она бы свалилась на пол.

Правая сторона тела девушки свесилась над полом, открыв мне вид на две торчащие горошины сосков, упругий животик и ложбинку меж ног. А грудь у моей ночной пассии оказалась весьма недурственна. Не обвисшая, в ладонь чуть-чуть не помещается, и оба холмика торчат вверх как пушки с прицелом в виде сосков. Я аж засмотрелся и на пару мгновений забыл о жажде. Но потом попытка сглотнуть вставший в горле ком вернула меня к мыслям найти вожделенную влагу.

Подтянув незнакомку к себе поближе и оттащив таким образом ее от края кровати, я убедился, что она никуда не упадет и осторожно перелез через нее. И наконец-то смог увидеть тумбочку рядом с изголовьем кровати со стоящим на ней кем-то заботливо приготовленным кувшином с водой и даже стаканом рядом. Тут же дрожащей от похмелья рукой чуть не пролив драгоценную влагу, я до краев налил стакан и с блаженством присосался к нему, выпрямившись во весь рост и даже зажмурившись от удовольствия. Когда я открыл глаза, то не сразу понял, что смотрю в окно с третьего этажа на оживленную по утреннему времени улицу города. А потом до меня дошло, что и сам я не одет, а от взора снаружи меня отделяет лишь тонкая прозрачная тюль. Я тут же сделал пару шагов от окна спиной назад и чуть не поскользнулся на раскиданной по полу одежде. Это и выпитый стакан воды заставили мои мозги включиться и начать пытаться понять, а что же произошло и как, а главное – где? – я оказался.

Пусть не сразу, но события прошлого вечера начали постепенно всплывать на поверхность разума. Я вспомнил о задании, о слежке, затем посещении салона и моем выигрыше в карты. Затем Анатолий предложил отметить это походом в бордель…

– Мое предложение: выпить по бокалу шампанского и в бордель! Нет лучшего завершения удачного вечера, как уснуть в объятиях дамы. Возражения не принимаются!

Боголюбов аж светился от того, какое «удачное» на его взгляд предложение сделал мне. И ведь он искренне верил, что мне оно понравится, и я не откажусь! Чем поставил меня в весьма неудобное положение. При мыслях о дамах «не тяжелого поведения» у меня внутри возникала брезгливость. Причем иррациональная и, как мне кажется, она была связана с чем-то из моего забытого прошлого. Возможно была какая-то неприятная ситуация или еще что… Но категорично отказаться – значит порвать контакт с объектом слежки. При том, что она еще не окончена. Да и шампанское пить… вот не тянет меня к алкоголю! Но тут мне Анатолий сам предложил два варианта действий, пусть и связал их в одно. А я пожалуй разобью эту «пару» и из двух зол выберу меньшее.

– По бокалу – согласен, – кивнул я. – Но неужели мы не найдем других дам для приятного вечера?

Вот только Боголюбов окончание моей фразы не дослушал, остановившись на слове «согласен». Дальше уже он выскочил в проход за шампанским, и остальные мои слова прозвучали ему в спину. Проследовав за ним, я с облегчением не увидел в комнате среди присутствующих Лидии. А то Анатолий так кричал о моем выигрыше и способе его отметить, что о нем знали уже все присутствующие в салоне. И опять это подспудное желание не показывать Лиде, что у меня возможны отношения с какой-то другой девушкой, тем более с проституткой.

– За тебя, за твою удачу! – вернулся ко мне с бокалом Анатолий. – Господа и дамы, за удачу моего хорошего знакомого, Григория! – обернувшись к остальным, поднял свой бокал блондин.

Посетители салона благосклонно покивали, кто-то вежливо поддержал пожелание Боголюбова вслух. Выпив, он потянул меня за собой к выходу.

– Анатолий, – уже выйдя на улицу, остановил я его.

– Что-то случилось? – удивленно повернулся он ко мне.

– Да. Я не хочу в бордель…

– Так мы все-таки пошли? – пробормотал я себе под нос, посмотрев на лежащую обнаженную девушку.

Снова осмотрел комнату, в которой оказался. Что-то не так я представлял себе комнаты борделя. Вернувшись к тумбочке, поставил на место стакан и, нагнувшись над полом, стал разгребать смятую одежду, ища свои вещи. Это оказалось несложным делом. Кроме моего костюма и трусов на полу валялось лишь одно платье и кружевные панталоны. Когда натягивал штаны из кармана выпал тонкий жесткий прямоугольник. Наклонившись, я поднял, как оказалось, визитку и вчитался в короткий текст «У мадамъ Розы. Улица Екатерининская домъ 3».

От визитки приторно пахло какими-то духами, и я с отвращением отбросил ее в сторону. Обессиленный неприятным открытием, что все же переступил через себя, я добрел до дамского столика, возле которого стоял стул и осел в него. Я стал сам себе противен. Как я мог? Ведь чувствовал, что для меня это неприемлемо, но все равно сделал!

Блуждая бессмысленным взглядом по столику, на пару секунд залип на перевернутой изображением вниз фоторамке. И зачем проститутке держать в своей комнате чье-то фото? Или это не фото? От проснувшегося легкого интереса перевернул фоторамку и с удивлением увидел изображение лежащей в кровати девушки с каким-то корнетом в обнимку. На фото девушка была в белом платье, моложе года на три и счастливо улыбалась. Прижимавший ее к себе молодой офицер стоял на фото справа, а сбоку внизу на фоторамке его тело пересекала черная ленточка, аккуратно наклеенная поверх снимка. Озадаченно я развернул фоторамку и прочитал надпись на обороте, которую в этом мире похоже принято делать практически на всех снимках. «Наше первое семейное фото. Ольга и Андрей Филипповы».

– Однако, – удивленно покрутил я шеей.

Как-то не укладывалось у меня в голове, что готовая продавать свое тело девушка будет вот так на виду хранить фото со своей свадьбы. И словно это стало той зацепкой, что приоткрыло еще немного завесу, что покрыла мою память о прошедшей ночи…

Обширный зал, по которому курится запах благовоний. Под потолком висит богато украшенная хрусталем люстра. По всему залу раскиданы мягкие глубокие диванчики на двоих. Рядом с ними стоят столики. Диванчики не пусты. В одном пожилой офицер с удовольствием тискает намалеванную блондинку с крупной грудью, почти вываливающуюся из лифчика. В другом мужчина интеллигентного вида читает с возвышенным одухотворенным лицом стихи, а к нему прижимается худенькая барышня в одном переднике на голое тело и обманчиво стеснительно улыбается. В третьем напротив меня расположился Анатолий, обнимая сразу двух куртизанок, прижавшихся к нему с обоих боков.

– Ну же, Григорий, не куксись! Что тебе не нравится?

– Я же говорил тебе, я не хочу в бордель.

– Но ты же согласился в итоге посмотреть?

– Только посмотреть, – кивнул я хмуро, пригубив вино из бокала. Сейчас я уже не пил его сквозь силу, как шампанское в салоне Аверьиной. – Что я закажу себе одну из девочек мадам Розы, я тебе не обещал. Такая «любовь», – презрительно фыркнул я, – не для меня.

– Такой вечер грех заканчивать в одиночестве, – не согласился со мной Боголюбов.

– Лучше в одиночестве, чем с ними, – брезгливо покосился я на девиц, жавшихся к Анатолию.

Те обидчиво отвернули свои мордашки и что-то зашептали в оба уха блондина одновременно. Но Анатолию было на их мнение плевать.

– Значит, дело только в этом? – радостно воскликнул он. – Тогда у меня есть другой вариант. Как ты относишься к вдовушкам? Некоторые из них очень даже не прочь ночи любви, – подмигнул он мне.

– Что им мешает найти себе постоянную пару? – засомневался я, хотя алкоголь уже ударил в голову, да и прелести местных «жриц любви» не сказать, чтобы никак не повлияли на меня. В паху ощутимо зудело, но вот с этими «дамами» мне проводить вместе ночь решительно не хотелось!

– Кто-то конечно себе уже нашел, но есть и такие, что ценят свою «независимость», – язвительно проговорил последнее слово Анатолий. – Но крепкого мужского тела они от этого не перестали желать. Вот и готовы при должном подходе впустить к себе на ночь. Этот вариант тебе подойдет?

– Если по обоюдному согласию без принуждения… – задумчиво протянул я.

– Только так!

– Хорошо, – сдался я перед его напором.

Да и что уж тут сказать, в штанах и правда уже было жарко и тесно. А если вспомнить, что у меня ничего с женщинами не было с самого момента моего появления в этом мире, то «сопротивлялся» я уже скорее чисто для вида. Вполне возможно, хотя и не точно, еще несколько бокалов вина, еще больше вида полуобнаженных женских тел, и я бы может быть даже согласился и на одну из девочек мадам Розы… Хорошо, что мне не пришлось это проверять, и нашелся иной вариант.

– У тебя есть кто на примете? – когда мы встали под недовольными взглядами неохотно отпустивших Анатолия девиц, спросил я его.

– Да. Зинаида Даниловна и Ольга Юрьевна. Две очаровательные вдовушки, что как раз не хотят постоянных отношений, но очень даже готовы скоротать ночку с привлекательными и достойными мужчинами. С Зиночкой я давно знаком, а вот у Оленьки причуда – ей нравятся исключительно военные. Но тут у тебя проблем не будет. Ты ей подойдешь по всем статьям! Военный, примерно ее возраста, да еще с войны вернувшийся – последнее, как я слышал от Зиночки, для нее чуть ли не как валерьянка для кошки. Короче, в путь!..

– Фух! – облегченно выдохнул я, когда понял, что проснулся с этой самой Ольгой Юрьевной.

Из-за ширмы вдруг раздался сильный всхрап, после чего его обладатель продолжил спокойно сопеть. Почесав озадаченно затылок, я решил проверить свою догадку и поднялся со стула. Осторожно подошел к краю ширмы и заглянул за нее. Ну так и есть! С другой стороны на похожей кровати развалился Боголюбов в объятиях загоревшей чуть не до состояния мулатки рыжей девушки. Одеяло с них тоже спало и валялось на полу, что открыло мне вид на широкий зад Зиночки. Решив не тревожить эту парочку, я двинулся снова к тумбочке с кувшином, чтобы попить, но по пути обо что-то запнулся и чуть не рухнул головой вперед в окно.

– Уй-й!!..

В последний момент, проскакав на одной ноге пару шагов, удержал равновесие. После чего встал на обе ноги, присел и посмотрел, что же это такое твердое и тяжелое мне под ногу угодило.

– А это здесь откуда? – ошалело прошептал я, выпростав из-под платья Оли полицейскую шашку с набитым номером и фамилией городового на боку.

Память словно только этого моего вопроса и ждала, тут же подсунув мне нужное воспоминание…

– Во-о-от! – поднял палец вверх Анатолий, держась за меня, чтобы не упасть, когда мы выходили из кабака.

Надо сказать, что и я стоял на своих двоих не слишком уверенно. Предложение Боголюбова заскочить в это заведение, чтобы промочить горло и тем увеличить наше красноречие и обаятельность, я поначалу воспринял со скепсисом. Но из интереса и аргументируя для себя опять же выполнением задания, сопротивляться не стал. А вот сейчас, после двух бутылок виски и одной водки, выпитой «на дорожку», его идея уже не казалась такой уж абсурдной. Ну ведь я же обаятельный? Конечно! Красноречивый? Безусловно! А почему раньше тогда этих талантов не проявлял? Да потому что я еще и скромный! А вот сейчас в кабаке я эту ненужную и даже вредную скромность из себя и выбил. Прав Анатолий, ой пра-ав!! Да. Правильно сделал, что его послушал! Так я ему и сказал, на что тот и поднял палец.

– А я тебе… ик… говор-ри-ил!! Слушай меня, Григорий Мстислав… вич. Я тебе дурного не желаю! Ты ж враг Петьке Вяземскому. А его враги – мои друзья, во-от!

– Так мы ж с ним уже все. Пр-ровели дуэль, – удивился я.

– А ты думаешь, он про тебя забыл? Не-е-ет, – рассмеялся Анатолий. – Он по-омнит. А Петька злопамятный. Эт я тебе по своему опыту рассказываю.

– Ну и черт с ним, – самоуверенно махнул я рукой. – Появится, еще раз в его же огонь ок… о-ку-ну! О, а давай, споем? – предложил я, как мне показалось, отличную идею.

– А давай! Только я сейчас ни одной песни не вс… вс… короче, ты пой, а я за тобой!

– Хорошо, – кивнул я так, что мостовая мотнулась передо мной вперед назад.

Чуть покачнулся, еле удержавшись на ногах и удержав Анатолия. Затем вдохнул прохладный ночной воздух, посмотрев на небо… И там увидел на фоне луны темный силуэт пролетающей птицы.

– О! Точно! Че-ерный во-орон. Чтож ты вье-ешься-я. Над моею-ю-ю голово-о-ой… – во все горло завопил я.

Но мой светлый порыв прервал окрик патрульного городового на коне.

– Молодые господа, прошу вас вести себя потише. Люди спят-с.

– Да п-шел ты, – махнул на него рукой Анатолий. – Григорий, продолжай!

Но продолжить я не успел. Городовому комментарий Боголюбова не понравился и он направил своего коня прямо на нас. Еще и за шашку на боку схватился картинно, словно желает ее выхватить и начать нас рубить. Мне это дико не понравилось.

Городовой тут же стал врагом номер один, а с врагами нужно разбираться быстро и решительно! Отпускаю Анатолия, и тот соскальзывает на мостовую, но умудряется не растянуться, а вполне комфортно усесться на подвернутую при падении ногу. Дальше кидаю «брызги» в глаза коню. Тот вскакивает на дыбы, и городовой вынужден перехватывать узду, чтобы успокоить животное. Я же подскакиваю к нему вплотную, хватаю за ту самую шашку одной рукой, за ремень другой и стягиваю служивого на землю. Конь вырывается из рук городового и отходит прочь, а сам полицейский неудачно падает плечом на брусчатку. Слышится хруст кости, тот от боли аж взвыл. Но меня это не останавливает. Его шашка в моих руках и я не придумываю ничего лучше, чем перевернуть городового животом на землю и начать его охаживать его же шашкой прямо по заднице, как какого-нибудь непослушного мальчишку.

– Не… – вжих! – мешай… – вжих! – от… – вжих! – дыхать… – вжих! – нам… – вжих!

Меня прервала дикая трель свистка, раздавшаяся прямо подо мной. Это городовой сумел прийти в себя от болевого шока, что получил сначала после падения и перелома, а потом от неожиданного «воспитания» и, стянув с шеи свой свисток, дунул в него что есть сил, призывая подмогу.

– Идем, Григорий, – подошел Боголюбов, сумевший подняться на ноги. – Ты его уже достаточно наказал.

– Хорошо, – пьяно согласился я. – Но это я у тебя заберу, – потряс я шашкой над полицейским. – Чтоб не махал ей на честных людей…

Чувствуя, как от стыда краснеет лицо, я закрыл его руками. Это же надо такое натворить! И как мне теперь оружие честному служаке возвращать? Как смотреть ему в глаза? Блин! Ну ведь чувствовал, что не люблю алкоголь, что не хочу его… Все! В следующий раз, какое бы задание ни было, в рот – ни капли! Еще и все деньги небось выигранные просадил.

Желая отвлечься от воспоминания о «наказании» городового, я полез шариться по своим карманам, чтобы оценить, осталось лишь хоть что-то после проведенной ночи. Нашел. Но только кроме нескольких купюр, я нашел и еще кое-что. Небольшой смятый клочок бумаги. Развернув его, я начал читать написанные строки и краска стыда и ужаса вновь залила мое лицо…