Текст книги "Человеческая судьба"

Человеческая судьба
Дмитрий Александрович Шуров

© Дмитрий Александрович Шуров, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава I

Грузовик трясло на ухабах большака – до поселения оставалось еще около тридцати км. Заключенные женщины дремали, прислонившись, друг к другу. Конвоир, молодой парень в форме НКВД, спокойно сидел в кабине рядом с водителем. Снег искрился своей белизной на огромных разлапистых елях вдоль дороги. Мороз был сравнительно небольшой – приближался конец затяжной сибирской зимы.

Сквозь дрему Кира вспоминала последний их вечер в Москве. Муж пришел с работы довольный – еще одна сложная операция прошла успешно. Теперь его больной, комиссар НКВД, должен пойти на поправку.

Поздним вечером у подъезда, где жила медсестра Вера Панюшина, остановился черный автомобиль. Из него вышел пожилой мужчина в сером плаще и шляпе. Он поднялся на третий этаж и надавил пальцем на звонок. Дверь открыла миловидная, средних лет, женщина. «Вы, гражданка Панюшина Вера Александровна?» – спросил мужчина. «Можно мне войти?» Она, почуяв не доброе, посторонилась, и пропустила мужчину в квартиру.

– Вера Александровна, я полковник НКВД. Моя фамилия Вам ничего не скажет. Вы меня не знаете. Зато, я знаю всю вашу семейку. Ведь Ваш муж сидит, как «враг народа»? Я удивлен, что и Вас до сих пор не арестовали, и допросили.

«Что Вам угодно»? – устало сев на табурет, Вера Александровна, посмотрела на развалившегося, на стуле, человека.

– Поймите меня правильно, Вера Александровна, в моей власти, Вас сейчас арестовать, как пособника врага, и отправить в Сибирь валить лес при сорокоградусных морозах. Там даже по – надобности, ходят, спросив разрешения конвой. Вы там не выдержите и нескольких месяцев.

Он говорил, а глаза, внимательно наблюдали за выражением лица женщины. Он почувствовал, что «нагнал» достаточно страха на Веру Александровну. Она теперь полностью в его власти. Он встал

«Панюшина, – тоном приказа проговорил полковник, – возьми этот флакон и подлей комиссару в еду. Эта жидкость без вкуса и запаха, и через час от нее в организме ничего не останется.

– Но как же можно, товарищ полковник, ведь грех это.

– Не сделаешь – твой муж умрет в лагере, как собака. Поняла?

Слезы навернулись на глаза, при упоминании о муже. Вера понимала, что если она не выполнит приказ этого незнакомого полковника, ее мужу не сдобровать.

– Я выполню, как Вы сказали.

С этими словами, Вера взяла из рук полковника, флакон с бесцветной жидкостью. Когда Менделя не было в палате, она достала флакон, и подлила жидкость в тарелку с супом для комиссара.

Кира в легком халатике – яркая, молодая московская красавица, порхала вокруг стола. Ей сегодня, как никогда, хотелось угодить мужу. Она любила Менделя. Он был старше ее на семь лет, высокий, черноволосый, черноглазый красавец, ведущий хирург областной больницы. Весь женский персонал больницы был влюблен в своего ведущего хирурга.

Мендель родился в семье уездного врача, получил хорошее медицинское образование. Всегда вежливый и уравновешенный мальчик, он нравился всем, кто с ним соприкасался. Карьеру врача он делал легко: все ему удавалось, как бы само собой. На работе его любили товарищи, начальство его ценило. Постепенно, он «рос» по карьерной лестнице, пока не стал ведущим хирургом больницы. Мендель всегда вдумчиво подходил к каждой своей операции и с ним уже советовались врачи других больниц.

Кира безумно обожала мужа. Она приготовила ему на ужин все, что он любил поесть. На середине стола стояла бутылка красного вина. Она подавала, и ее руки, как бы невзначай, касались то шеи мужа, то его щеки. Вдруг она неожиданно прижалась щекой к его щеке и, обняла его за плечи. Мендель, молча, улыбнулся, подхватил ее на руки, и понес в спальню. Его губы обхватили ее нежные пухлые губки, язык кончиком провел по самому краю ее губ. Затем его язык лизал ее губки, пока в ее глазках не поплыл туман. Губки раскрылись и впустили его язык. Ее очень возбуждал французский поцелуй. Когда – то он показал его и, с тех пор, она ждала каждый раз, когда он начинал ее целовать. Он быстро сбросил с себя одежду. Ее халатик распахнулся и упал на пол. Она уже лежала на широкой кровати. Его губы и язык ласкали ее тело. Небольшие груди наливались, сосочки торчали навстречу его губам. Мендель, по очереди обхватывал каждый сосочек губами и его зубы чуть, чуть прикусывали его. Язык водил вокруг сосочков, трогал их верхушки. Она чувствовала, как внизу животика появляется тяжесть. Ей хотелось стонать от наслаждения. Его губы все ниже и ниже опускались по ее телу. Глазки сами закрылись – она «слушала» каждое его прикосновение. Ее ножки раздвинулись – между ними разгорался уголек, который только ОН мог погасить. Наконец его губы коснулись сокровенного. Ее тело натянулось, как струнка. Кончик его языка дотронулся до клитора и она почувствовала, что уже не может себя сдерживать – ее стон сам вырывался из гортани, тело покрыла испарина она извивалась и руками прижимала его голову к себе. Вдруг новое чувство пронзило ее мозг – член ее мужа раздвигал стеночки влагалища и заполнял собой ее тело. Каждая клеточка влагалища ждала прикосновения с ним, а член входил все глубже и глубже, пока не коснулся шейки матки – дикий крик наслаждения раздался в спальне. Она плыла в небесах наслаждения. Это было нескончаемое чувство – пир любящих тел, и когда они тяжело дыша, оторвались друг от друга, она прижалась к мужу и тихо трогала губами его глаза.

Настойчивый стук в дверь возвращал их в реальность. Они оделись и открыли. В квартиру ворвались работники НКВД. Они что – то говорили, переворачивали вещи и, затем, его увели с собой. Она больше не видела своего любимого. Зато следом арестовали ее, как пособника врага. Суд присудил Кире поселение с поражением в гражданских правах. Отныне она бесправна. Каждый с ней мог сделать все, что только пожелает. И ее желали: – вначале следователь просто велел ей раздеться и нагнуться, потом это делали с ней конвойные. Она уже ничего не чувствовала. Ее жизнь превратилась в кошмар.

Машина остановилась возле небольшого дома с флагом страны. На крыльцо вышел огромного роста военный, мужчина средних лет в форме капитана. Он внимательно осмотрел всю группу женщин, Среди этих, измученных дорогой, женщин, Кира была самая молодая. Остальные, были гораздо старше ее. Все они были замотаны в платки и одеты в стеганые фуфайки и штаны. Сергей Сергеич, так звали капитана, велел всем зайти в дом. В доме было тепло от печки с «грубой», стоявшей посредине большой комнаты. Показав на длинную скамью вдоль стены, капитан вышел в другую комнату. Оттуда он позвал одну из женщин. Он начал выяснять откуда она и по какой статье арестована. При этом заглядывал в документы, разложенные перед собой. Так он допросил всю группу. Затем он показал им на дом в поселке, и сказал, что они будут жить там. Когда все поднялись, он велел Кире задержаться.

– Ты умеешь готовить еду, стирать и убирать в доме?

– Да, все умею. Раньше у меня был муж и семья.

– В общем, так, – продолжил Сергей Сергеевич, – я живу один. Мне нужна женщина, которая будет варить, стирать, убирать, и греть мою постель. Ты красивая и молодая. Жизнь в этих краях тяжелая сама по себе, а для поселенцев – невыносимая. Многие не доживают до своего срока.

Сказано это было, как – то буднично, без стеснения, по – деловому. Наверное, поэтому она неожиданно для себя, согласилась. Кира сложила свои небольшие вещички в угол Он, закончив дела, показал, где лежат продукты, и велел накрыть на стол.

Жена Сергеича, так его называли местные, год назад погибла в лесу – он остался сам. Капитан был мужик хозяйственный. Он умел все – и дом построить и еду сготовить. Жена при нем жила как за каменной стеной.

Сергеич достал из шкафа кое – что из одежды жены, и отдал Кире. После обеда он затопил баньку и, когда, она была готова, позвал Киру. Она, смущаясь, сняла с себя всю одежду, и посмотрела неуверенно на Сергеича. Он, был высокого роста, с мощной грудью, чуть покрытой черными волосами, сильными руками, и подтянутым животом. Между мускулистыми мужскими ногами, свисал большой член. Теперь, этот мужчина был ее хозяином и повелителем. Она, все так же, любила мужа, но, внутренне, как женщина, понимала, что с этим мужчиной ей теперь жить и, подчиняться его прихотям и воле. Она легла на живот, и его руки начали мыть ее тело. На удивление, они были нежными и горячими. С каждым их прикосновением, ее страхи уходили все дальше. Она уже, начала прислушиваться к прикосновениям его рук. А они, касались ее спины, поползли вниз, легли на поясницу. Она, невольно, чуть выгнулась, и потянулась, как кошка. Ее, все такая же, красивая попка, стала очень соблазнительно возвышаться над спинкой. Ягодицы чуть разошлись. Он, не спеша, провел мокрой, намыленной рукой, сначала по одной ягодице, затем по другой, потом его пальцы вошли между ними, и намылили ее задний проход. Стыд уходил, и на его место приходил жар, истома во всем теле, особенно внизу живота. Ее ноги сами разошлись, и его рука скользнула между ними. Дикое, не чем не обузданное, желание охватило ее всю. Кира резко повернулась на бок, к нему лицом. Перед ее глазами был напряженный мужской член. Он стал еще больше, и уже стоял. Кира, молча, протянула свою руку. Ее пальцы обхватили ствол, рука потянула его головку к губам.

Раньше, в былой жизни, они с мужем увлекались этим видом ласки, как мужчина и врач, муж научил ее многим премудростям доводить мужчину и ее, заодно, до необыкновенных высот. Ее возбуждал член мужа в ее ротике – он доводил ее до невменяемого состояния.

Она, не спеша, кончиком языка, провела по головке, коснулась кольца, зашла языком в уздечку. Сергеич взвыл от наслаждения. В своей жизни, он еще не испытывал такие ласки. Неожиданно, он руками обхватил голову Киры, и прижал. Член вошел ей в рот. Головка щекотала ее небо, прижала ее язычок. Она почувствовала, что уже не может сдерживаться, и начала активно водить рукой по стволу. Ее движения ускорялись. Она закрыла глаза, и ввела член глубоко в глотку. Все ее тело уже содрогалось. Стоны Сергеича, ее еще больше возбуждали, и, когда, она почувствовала пульсацию ствола, то уже желала его. Ее руки обхватили его за зад. Горячие струи заполнили ее рот. Их оргазм был необыкновенно ярким – тела содрогались. Обезумев от наслаждения, они улетали в небеса.

Отдыхали они, уже обнявшись и, ее красивая головка лежала на его сильном плече. Она медленно приходила в себя.

Глава II

Поезд уходил на восток. На полу теплушек сидели и лежали люди. Они получили «путевки» от системы на долгое пребывание в лагерях различного режима и содержания. Теперь, все они, назывались ЗК, иначе говоря – заключенные.

Менделю, после «бесед» в кабинете следователя НКВД, пришлось признать свою вину в смерти комиссара и, теперь, он с «чистой совестью», ехал отбывать наказание. Свои ближайшие десять лет, он проведет на работах, на пользу своей страны, на «лесоповале». С ним, в одном вагоне, ехали уголовники и политические – те, кто действительно участвовал в различных течениях и партиях. Были и те, кто, не выдержав побоев и пыток, сознался в шпионаже и измене. Это был 1938 год, до начала войны оставалось еще три года.

На пересылке, людей распределяли по партиям, и направляли в конкретные лагеря. Менделя, Петра Константиновича, пожилого священника из московской области, Тимоху, «разбитного», веселого уголовника, и еще два десятка ЗК отделили, и повезли в лагерь, вглубь Сибири. Вблизи лагеря был поселок, Нижний, на три сотни домов с магазином, медицинским пунктом, сельсоветом и милицией.

Ворота лагеря закрылись за спиной Менделя. Он стоял, в колонне вновь прибывших, одетый в ватник, такие же штаны и шапку, которые ему выдали в московской тюрьме, после вынесения приговора. Конвойные всех пересчитали. Менделя, священника, Тимоху, в числе остальных повели в барак. За длинным столом сидели несколько человек. Они, о чем – то говорили между собой. Один из них позвал Тимоху, выяснил статью, и показал ему – место на нарах. Так же, поступили с остальными уголовниками. Потом, он подозвал Петра Константиновича, осмотрел его вещи. Свитер он, молча, достал, и кинул в угол, – «Это «общаг», – сказал он, – и каждый должен внести свою долю». Подошла очередь Менделя. Тихий, так называли этого уже немолодого, с жестким и вместе тем, умным взглядом, «вора», спросил, почему Мендель – убийца? – эта статья в их кругах достойная и уважаемая. Мендель ответил, что он никого реально не убивал, и что он врач. «Ладно, – сказал Тихий, – теперь тебя будем звать «Хирургом», и показал место на нарах, недалеко от своего.

В лагере жизнь была будничной: с утра на работу валить огромные деревья. К вечеру, еле живых от усталости, их приводили в лагерь, и кормили так, чтобы люди могли работать, и давать план. Время от времени, возникали драки, но Тихий был жесткий «смотрящий», и конфликты улаживал быстро: кто получал под дых, а кое-кого тихо устраняли, или, по приказу Тихого, «опускали» – тогда человек сам кончал свою жизнь.

Начальство лагеря план выполняло, вело умную политику с ЗК, и все было спокойно, и без ЧП. В этой обстановке, Менделю предстояло прожить ближайшие десять лет. Восторга это у него не вызывало, но бежать было некуда, да и невозможно.

Майор Гнедаш, начальник лагеря, мог бы давно сделать карьеру, но его характер и не желание «заносить» в кабинеты начальства, привели его на службу в этот, богом забытый, «медвежий» угол. Единственным, «светом в окне», была его младшая сестра – девушка красивая, с голубыми глазами, светлыми длинными волосами, и статной красивой фигурой. Она недавно развелась с мужем, офицером, который любил «веселые» попойки намного больше, чем свою жену. После развода, Инга приехала к брату, и жила в его доме. В поселке, Нижний, она работала врачом в местном медпункте.

Так прошло два с лишним года. Однажды, местной жительнице, понадобилось сделать сложную операцию. Инга, никогда еще, не оперировала, а довести больную до городской больницы на машине, было невозможно – дороги развезло. Инга не видела выхода, и обратилась к брату за помощью. Игорь знал эту жительницу. Она занимала пост, одного из секретарей, парткома поселка. Подумав, майор вызвал к себе Менделя. Тот вошел, и представился, по форме.

«Гражданин Мендель, Вы, ведь, бывший врач, хирург?»

«Да, гражданин начальник лагеря. Когда – то я оперировал, за что и попал сюда».

– Прекратите такие разговоры. Вы осуждены за намеренное убийство комиссара НКВД. Я знакомился с Вашим делом.

– Вам не лучше меня известно, как добиваются признательных показаний в НКВД.

– Давайте не будем дискутировать, гражданин Мендель. У меня к Вам будет личная просьба.

Майор встал, и прошелся по кабинету. Мендель глазами следил за майором.

– Присядьте, гражданин Мендель. В поселке случилось ЧП. Заболел хороший человек, моя знакомая и друг. Нужна срочная операция. Фельдшер поселка, сама такую операцию, делать отказывается. Ей нужна квалифицированная помощь. Я знаю, что не имею права Вам приказать, но прошу, как человек человека. Со своей стороны, я обещаю – отправить запрос по Вашему делу в Москву, моему другу и бывшему начальнику. Он, сейчас, на генеральской должности, и занимает высокий пост. Он сможет разобраться в Вашем деле.

Мендель молчал. Они оба понимали, что в случае, если операция пройдет неудачно, они оба пойдут под суд. Ведь Мендель лишен права врачебной практики.

– Хорошо, гражданин начальник, я выполню Вашу просьбу.

Оперировали они вдвоем – Мендель и Инга. Все прошло успешно, и теперь, они сидели в помещении медпункта за столом. Инга угощала Менделя, сваренными ею, щами и пельменями. За столом, они рассказывали друг другу разные, веселые истории из их жизни, и смеялись. Мендель уже забыл вкус домашней пищи, и хорошее обхождение красивой девушки. Он смотрел на эту молодую женщину, вспоминал Киру, но почему – то видел себя с Ингой. Вечером, его привели на территорию лагеря, и повели не в барак, а в медпункт лагеря. Фельдшер глянул на Менделя, и улыбнулся

– Теперь, коллега, будете жить тут, и помогать мне. Так началась новая полоса в жизни ЗК Менделя.

Ночью Инга долго ворочалась в постели. У нее уже давно не было мужчины. Мендель растревожил ее мысли. Он ей понравился. Инга думала о нем и, вдруг, она начала представлять: она в своей городской квартире. Сидит в ночной, короткой, сорочке, на краю кровати своей спальни. Горит ночник, и его легкое мерцание чуть освещает комнату. Мендель после душа, в домашнем халате, подходит к ней. Он сбрасывает на пол халат. Ее взору предстает: обнаженное, мускулислистое тело, сильные, чуть покрытые черными волосами, ноги, упругий живот, сильная волосатая грудь. Она опускает глаза: между его ног, свисает настоящий мужской член, и, его яйца – какие они большие. Ей хочется прикоснуться к ним, почувствовать в руке, почувствовать, как внутри перекатываются шарики, погладить пальчиком вдоль его члена. Ощутить, как его руки обнимут ее голову, и прижимают ее лицо к его волосам на лобке. Инга встает, сбрасывает с себя сорочку, становится на коленки, обхватывает рукой ствол – опускает шкурку, и кончиком языка проводит по краю головки. Мендель закрыл глаза. Его член, в ее руке начинает набухать и увеличиваться Она вставляет головку себе в рот, и прикусывает ее зубками. Головка, все глубже и глубже, входит в ее ротик. Она щекочет ее небо, прижимается к ее язычку. Инга чувствует, как внизу ее живота, возникает тяжесть, она тяжело дышит. Рука ее движется по стволу взад и вперед. Тело горит о возбуждения. Мендель стоит и, только, его стон, и твердеющий член, выдают его огромное возбуждение. Инга уже вся влажная с набухшей грудью и сосками, лижет член. Она, настолько возбуждена, что еще чуть, и она улетит в небеса. Тогда, Инга отпускает член, и поворачивается к Менделю спиной. Она чувствует, как его сильные, теплые руки, обхватывают ее бедра, гладят спинку, трогают груди. Его член, проникает в ее лоно. Сначала входит его головка – она такая толстая, что стеночки, с трудом, ее принимают. Член скользит все глубже, наполняя собой все ее естество. Инга уже не в силах сдержаться – ее стон слышен по всей квартире. Член полностью вошел во влагалище, коснулся самого глубокого и нежного местечка, и, несколько раз, прошелся внутри будто поршень. Инга, уже не выдерживает, ее крик вырывается из гортани. Он, кончает в нее, огромными горячими струями, и она взрывается. Оргазм неожиданный, бурный, настолько мощный, какого уже не было давно. Она не может понять, что же случилось – почему, этот мужчина овладел всеми ее мыслями. Она понимает, что он ей нравится, и она, очень хочет почувствовать его любовь.

Глава III

Был воскресный день сибирского лета. Солнце пригревало землю. В лесу, был сбор грибов. Местное население и поселенцы поселка, собирали и сушили собранный урожай. В НКВД поменялось руководство – старых руководителей арестовывали, и с ними разбирались новые следователи. Нашего знакомого полковника, а ныне генерала, занявшего место, умершего в больнице, комиссара, арестовали. Его допрашивал старый друг комиссара – генерал. На допросе он рассказал, кто был, действительным виновником, в смерти комиссара. Медсестру арестовали – она подтвердила показания зама.

Как то утром, в лагерь пришли документы с главного управления. В них значилось, что дело Менделя пересмотрели – он свободен и реабилитирован. Ему разрешают: возобновить свою врачебную практику. и возвращаться в Москву. Это произошло 20 июня 1941 года. Еще никто не знал, что через считанные часы. начнется война.

Сергеич явился домой к вечеру. Он ездил в Управление. с рапортом. об отправке на фронт. В ближайшие дни. его рапорт рассмотрят. Кира уже была свободна, но не торопилась уезжать в Москву. С Сергеем они жили дружно, хоть и любви между ними, так и не возникло. Она, честно выполняла в доме, всю женскую работу, и Сергей был доволен своей хозяйкой, Ночью, она тоже выполняла свою женскую обязанность – ведь Сергей помог ей выжить все эти годы, Мужа она вспоминала, но он, чем дальше, тем все больше его образ растворялся в тумане воспоминаний. Детей с Сергеем у нее не было – так, видно, было угодно высшим силам. Придя домой, Сергей долго курил на крыльце, потом зашел в дом, и обнял Киру за плечи. Она не ожидала, от этого сурового мужика, такой ласки, и прижалась всем телом к его широкой груди. По документам, она была уже разведена с Менделем, и Сергей, неожиданно, предложил оформить их отношения в Загсе, «так будет лучше – ведь он уходит на фронт». Наутро, они пошли в поселковый совет, и там, зарегистрировали свой брак. Все было буднично, как и их, теперешняя жизнь.

Через три дня пришла повестка. Сергей Сергеевич взял сумку с вещами, и ушел. Кира проводила его до сборного пункта, они поцеловались, она по – бабьи всплакнула, и он уехал. На площади к ней подошел знакомый майор, из особого отдела, и сказал, что набирают добровольцев в отряд особого назначения. Если она хочет, то пусть зайдет к нему в канцелярию. Утром, Кира, уже с вещами, уезжала на курсы радисток.

Ее забросили в Белорусские леса, в партизанский отряд. Там, Кира выполняла работу связистки, при штабе отряда. Петр Васильевич – политрук отряда, как-то сразу ей понравился. Ему было лет сорок с небольшим. Он был, высокого роста, с умными, глубоко посаженными, глазами, и легкой проседью в черных, как смоль, волосах. При нем Кира чувствовала себя девочкой. Однажды, в ожидании передачи, они засиделись допоздна. Петр проводил Киру в ее землянку. Целоваться они начали еще при входе. Кровь ударила в голову бравого комиссара – в глазах потемнело. Кира ему нравилась с первого дня ее появления в отряде… Как они попали в землянку, и как раздевали друг друга, они, потом, вспоминали с трудом. Он целовал ее тело – каждую его клеточку. Его губы касались ее набухших грудей, ее белоснежной кожи живота. Он опускался губами все ниже. Ее руки держали его за голову, глаза полузакрыты, и беленькие кончики ее зубов, выглядывали из полуоткрытого ротика. Внизу, ее живота, разгорался пожар. Все ее мысли, уже, были сосредоточены на прикосновениях его губ. Когда, он прикоснулся к ее лобку – ножки сами разошлись в стороны, и комиссарские губы прижались к ее нижним губкам. Молния ударила в ее голову – она вскрикнула, и прижала его голову к себе. А он, пальцами, развел ее губки, и ласкал языком клитор. Кира потеряла связь с окружающим миром – она стонала, и ее тело выгибалось навстречу этим ласкам. Когда его член вошел в нее, она, только сильней, обняла Петра, и прижала к себе. Он несколько раз вошел, затем, повернул ее спиной – она уперлась руками о кровать, и почувствовала в глубине своего тела необыкновенное блаженство. Головка, его члена, коснулась входа в матку. Киру накрыла волна наслаждения – ее оргазм исходил, откуда – то из головы, и до самых кончиков пальцев, на ногах. Она, уже не в силах была сдерживаться, – все ее тело изгибалось и выворачивалось. Петру, до того, не доводилось иметь дело с таким темпераментом. От ее реакции, он быстро возбудился, и начал терять контроль. Его оргазм был не менее бурным – они наслаждались друг другом.

Мендель и Инга встретились в дверях военкомата. Их вызвали повестками для отправки в медицинские госпиталя и части. Их, обоих, распределили в санитарный поезд, который формировался из сибиряков. Менделя назначили командиром поезда, Ингу, военврачом. Они, очень обрадовались, что будут воевать вместе. Пока шло формирование поезда, они почти не виделись. Мендель, с утра и до ночи, бегал, что – то требовал, получал, проверял по накладным, опять бегал. Так прошло несколько дней. Наконец, поезд тронулся. Его направляли в сторону Москвы – там сейчас были самые сильные бои. Теперь, подготовительная работа была окончена. Мендель сидел в своем служебном помещении, смотрел за окошко. Вспоминалось все, что он пережил за последние несколько лет. Нет, он не таил злобу за свой арест, за разлуку с женой, как коммунист, в душе, он понимал – время такое – «лес рубят – щепки летят». Это жуткое выражение, он услыхал, в свое время, от майора Гнедаша, когда его оправдали и реабилитировали. Обидно было, что потеряна масса времени. Ведь, скольким людям он мог помочь своим талантом хирурга.

Инга старалась не попадать Менделю на глаза – она боялась, что он прочтет в них, все ее чувства к нему. Она, боялась выдать себя взглядом, или каким-нибудь движением. Она, не подозревала, что тоже нравится ее начальнику. Мендель вел себя с ней вежливо, и не подавал виду. Так, они доехали до Смоленска. Поезд остановили ночью, на какой – то станции. Раненых грузили в первых два вагона. Как только закончилась погрузка, Мендель, Инга и еще несколько врачей поезда, начали осмотр и подготовку раненых. «Тяжелых», санитары уже отправляли в хирургический отсек. Мендель, как истосковавшийся конь в стойле, работал самозабвенно. Наконец – то, он снова был нужен людям. Закончил оперировать, он уже за полночь. Присел в своей «служебке» разбирать документы умерших. Вдруг, ему на глаза попалась фотография Киры – она была найдена в документах, умершего капитана. Мендель посмотрел документы и увидел, что эта женщина – жена капитана. Горечь подступила к его горлу. Головой он понимал, что ей тоже пришлось нелегко, после его ареста. Но сердце болело – он курил, и вспоминал их квартиру, тот вечер перед арестом, ее руки. Мендель понимал, что он уже ее никогда не вернет. С этим надо смириться, и жить дальше. Ему сейчас было всего тридцать четыре года – он был молод, и жизнь продолжалась.

Мендель работал на износ – хотел в работе утопить потерю любимой, свои воспоминания. Инга видела, что с Менделем, что-то твориться, но спросить боялась.

На очередной стоянке, они сдали раненых. Их поезд стоял на дозаправке. Все отдыхали. Был обыкновенный зимний вечер. Люди разошлись по увольнительным.

Только, Менделю идти никуда не хотелось – он сидел в своем помещении и курил.

Инга зашла неожиданно для себя, села напротив. Их глаза встретились. Говорить ничего было не нужно – все было написано в этих взглядах. Он, молча, взял ее за руки, и поцеловал каждый ее пальчик. Их губы коснулись друг друга. Руки обнимали и гладили тела друг друга. Накопленное чувство, вырвалось наружу, как бурный горный поток весной. Руки обнимали и раздевали один другого. Помещение было тесным, но их это не тревожило. Такое количество тепла и ласки не вмещались, в маленьком помещении. Их крики и стон, они гасили сомкнутыми губами. До самого утра они наслаждались друг другом…

Мендель и Инга лежали на узкой койке и обнимали друг друга. Он целовал ее красивые русые волосы. Она думала, насколько же она счастлива сейчас – рядом лежал мужчина ее мечты, и он был счастлив рядом с ней.