Текст книги "Закон лесника"

Вздохнув и мысленно пожелав парню удачи в Краю последней войны, я направился в дом. Умершим ничего больше не нужно в этом мире, а у нас с Хащщем продуктов кот наплакал. Может, в доме консервы отыщутся, которые нам бы очень и очень пригодились. Вернее, мне. Хащщ-то в основном свежей кровью питается. Но если носителя таковой встретить не получится, то и банку тушенки навернет за милую душу, запивая ее спиртным из фляги. Разумный сталкер-ктулху, охренеть. Который день уже шляюсь с ним по разным Зонам, а всё никак не могу свыкнуться с этой мыслью. Бывает же!

* * *

Внутри дом мертвого сталкера оказался довольно уютным. Помещение было разделено на две части. Слева спальня, она же столовая. Добротно сколоченная деревянная кровать, стол, стул, книжные полки на стене, забитые знакомыми томами с черными корешками, на которых серебром были написаны названия. Любил покойник почитать о Зоне, небось, специально к Жмотпетровичу за книгами ездил, чтоб новинку прикупить. Кстати, среди них несколько своих увидел. Приятно, черт побери, когда сталкеры твои мемуары читают.

Справа находилась кухня, оборудованная и обставленная очень неплохо для Зоны, главным украшением которой была дорогая двухконфорочная дровяная печь с духовкой, подключенная к дымоходу. Отличная вещь, которая вдобавок еще и отапливает помещение. Вопрос только, где сталкер раздобыл такое чудо на зараженных землях? Хотя местные торговцы за деньги протащат через кордон что угодно, только плати.

Также был на кухне необходимый набор утвари, многочисленные шкафчики и даже холодильник, открыв который я понял – работает он на «этаках», дешевых артефактах, имеющих форму черных палочек и постоянно вырабатывающих электроэнергию. В холодильник их было встроено аж двенадцать штук, так что агрегат работал исправно, обдав меня прохладой.

Да уж, хозяйственный был сталкер. Жаль вот только, что продуктовые запасы у него подходили к концу, а пополнить он их при жизни так и не успел. В холодильнике я обнаружил две банки говяжьей тушенки, одна из которых была уже вскрытая и наполовину пустая, едва начатую пачку сливочного масла и кусок сыра весом примерно в полкило. В шкафчиках нашлось немного муки, подсолнечного масла и нехитрых специй – лаврового листа и молотого перца. Плюс треть батона черствого хлеба. Негусто, если честно. С учетом моих скудных припасов, оставшихся в рюкзаке, этого нам с Хащщем едва на один обед хватит. Хотя…

Меня осенила мысль.

Перед домом я видел небольшой огород, где из земли торчали мясистые перья свежего лука. Я вышел наружу, надергал из земли луковиц необычного арбузно-красного цвета, каждая из которых была величиной с мой кулак, и, растопив печь дровами, лежавшими рядом с нею, принялся за дело. Любой военный человек должен уметь не только убивать врага, но также накормить себя и своих боевых товарищей тем, что есть под рукой. Причем так, чтоб они ели да нахваливали, ибо голодный боец – плохой боец, который думает не о победе, а об обеде.

Дело шло неплохо. Когда под рукой есть всё что нужно, а необходимые навыки не утеряны, оно по-другому и быть не может. Плюс настроения добавляла постоянно попадающаяся на глаза картина, висящая возле холодильника. На ней была изображена река, в которой отражались нереально крупные звезды и огни большого города. А еще на ней были нарисованы двое: мужчина и женщина, стоящие на берегу плотно прижавшись друг к другу, словно они были одним целым. Мирное изображение Большой земли, глядя на которое, наверно, тот сталкер вспоминал свою жизнь, которую он оставил за кордоном. Опасное воспоминание в Зоне. Расслабляющее. Притупляющее бдительность. Но, чего уж тут скрывать, приятное. Наводящее на размышления о том, что когда-нибудь и у меня будет свой домик у речки, чтоб рядом шумел лес, в котором счетчик Гейгера не трещит как сумасшедший, и ни пауков вокруг нет, ни других тварей – как четвероногих, так и двуногих с автоматами в руках.

– Никак на Большую землю захотел, Снайпер? – усмехнулся я себе под нос, вороша лопаткой лук, шкворчащий на сковородке. – Так для этого денег надо немерено. И башку маленько другую, чем у тебя на плечах, чтоб невзначай не свернуть шею человеку, внезапно на улице попросившему прикурить.

Тут я, конечно, лукавил перед самим собой. Не настолько у меня башня свернута, чтоб мирных людей мочить ни с того ни с сего. Просто и правда порой хотелось мне осесть там, где не придется просыпаться от каждого шороха, при пробуждении обнаруживая себя уже стоящим в боевой стойке с ножом в руке. Надоела мне Зона распроклятая хуже горькой редьки – но в то же время понимал я, что, окунувшись в мирную жизнь, буду тосковать по этой, сталкерской, полной смертельных опасностей и головокружительных приключений. Так уж устроен человек. Мы всегда хотим того, чего у нас нет. А получив желаемое, чувствуем себя самыми несчастными на свете людьми, у которых отобрали мечту. И ничего с этим не поделать.

– Ладно, остановимся на том, что если когда-нибудь у меня будет свой дом, в нем около холодильника будет висеть именно эта картина, – пробурчал я себе под нос. Когда далеко идущие мечты заводят тебя в слишком уж бескрайние дали, главное, вовремя остановиться, пообещав себе что-то конкретное и осуществимое. А то так можно домечтаться до пули в висок, выпущенной собственной рукой от тоски и безысходности.

К тому времени, как я превратил в гренки черствый хлеб, основное блюдо было почти готово.

И тут со скрипом распахнулась дверь в хижину. Мгновение – и автомат, лежавший на столе, оказался в моих руках…

Но стрелять не пришлось, хотя в дверях стоял самый что ни на есть настоящий ктулху в том виде, в каком они обычно шатаются по Зоне. То есть в чем мать родила. Правда, причинное место данного экземпляра прикрывал лист лопуха, подвязанный сплетенным из травы жгутом.

Воняло от Хащща немногим меньше, чем раньше, – видать, не особо он старался отмыться дочиста в ледяном ручье. Но я к вони привычный, так что лишь покрутил носом и положил автомат обратно, ничего не сказав по поводу омерзительных ароматов, наполнивших помещение вместе с приходом ктулху.

– Даже тряпки целой не осталось, – пожаловался Хащщ, указывая на лопух. – Всё обплевали, уроды членистоногие. Раздели, разули, обезоружили. Как я теперь людям на глаза покажусь?

– Будь уверен, что когда они в нашей Зоне увидят тебя одетым, обутым и с оружием, то охренеют гораздо больше, чем от твоего теперешнего вида, – сказал я. – Вон там в шкафу поройся, может, от прежнего хозяина остался какой-то шмот.

– А чем это у тебя так вкусно пахнет? – поинтересовался Хащщ.

– Вкусно? – удивился я. – Я думал, что ваше племя нашу еду трескает без удовольствия.

– Жрать захочешь – всё что угодно зажуешь, – авторитетно заявил мутант, роясь в шкафу. – К тому же чую, что у тебя тут луком пахнет, а я его страсть как люблю.

– Лук?!! – не поверил я.

– Ну да, – кивнул Хащщ, с трудом натягивая на себя рубашку цвета хаки, которая была ему явно мала. – В нем железа до фига. Мы ж и кровь-то в основном из-за железа пьем, в ней тоже оно есть, причем в легкоусвояемой форме.

– А гвоздик погрызть не пробовал? – поинтересовался я. – Там тоже железа много. И париться с кровью не надо. Хлещи себе спирт да гвоздями закусывай.

– Вот всем ты, Снайпер, нормальный мужик, – скривился Хащщ. – Только язык как помело. Может, тебе его оторвать? И будешь прям идеальный напарник.

– Смотри, как бы я тебе твои щупла не повыдергивал, – сказал я. – По мне, так если их отодрать, как раз будешь ты похож на нормального лысого мужика с пропитой рожей. Короче, хорош трендеть. Приоделся? Тогда, если жрать хочешь, двигай к столу.

Хащщ осклабился во всю пасть своей фирменной улыбкой, которая с непривычки нервного человека может довести до инфаркта. Щупальца в разные стороны, белые глаза навыкате… Жуть, одним словом. Но я уже научился отличать боевой оскал ктулху от лыбы, выражающей дружеское расположение, поэтому схватился не за автомат, а за горшочек, который поставил на стол. Горячий, зараза. Как и второй, кстати.

– Это чо? – вопросил Хащщ, берясь за ложку. – Пахнет охренеть как вкусно.

– Луковый суп, – сказал я.

– Да ты еще и повар?!

– Не совсем. Просто научился готовить, когда служил во Французском легионе. Вот гренки, хавай, они под этот суп самое то. Эх, вина б красного под это дело…

– Ага, ш кровью, – прошамкал Хащщ, запихивая в пасть ложку и помогая себе при этом щупальцами. – Шлушай, иш тебя повар офигенный! Как шоберешься валить из Зоны, открывай решторан! За такой шуп клиенты душу продадут!

– Спасибо за совет, я подумаю, – вздохнул я.

Суп и правда удался, хотя в нем не хватало некоторых ингредиентов. И не понять, в чем секрет успеха – то ли мы с Хащщем так проголодались, то ли вкусовых ощущений добавил красный лук, выросший в земле Зоны.

– Блин, вкусно ты готовишь, Снайпер, – зевнул ктулху, опустошив миску. – Первый раз наелся вашей пищи – и прям будто крови насосался. Поспать бы теперь.

– Не время спать, – сказал я, беря автомат. – Хреновое это, прямо скажем, место для ночлега. Уж лучше в Припяти найти укромный уголок, чтоб дождаться рассвета. Всяко спокойнее будет. А тут того и гляди пауки очухаются, сообразят, что к чему, и придут мстить за свою матку по нашим следам. Пока светло, они из леса не высунутся, а вот в темноте – запросто.

– Твоя правда, – вздохнул Хащщ, поднимаясь из-за стола. – Да и оружие мне какое-никакое раздобыть бы не помешало. А то я без него будто со связанными руками и без штанов – неуютно, стыдно, и даже назойливого комара на заднице прихлопнуть нечем.

* * *

Лесник проснулся словно от толчка. Что-то в этом мире было не так. Сильно не так!

Но что?

Привалившись к его боку огромным, теплым комком шерсти, спал рядом мут, которому тоже снилось что-то тревожное – вон как кисточки на ушах нервно подергиваются. Плохой знак, когда мутанты зараженных земель так спят. Значит, приближается что-то очень страшное. Выброс? Да вроде был недавно, не должно.

Тогда что?

Лесник закрыл глаза и представил себе Зону. Огромный, живой, сложный организм… которому сейчас было страшно. Назревало нечто, способное погубить и его, и весь остальной мир, который, оказывается, можно стереть одним, казалось бы, незначительным событием.

Которое называется Парадокс.

Никто еще не знает, что может случиться, когда, путешествуя во времени, по несчастливой случайности вдруг сами с собой встретятся два ключевых персонажа, способных изменять историю миров. Если пара бомжей таким образом пересечется – пофиг, Мирозданию от этого ни жарко, ни холодно. Ну, может, мелочь какая-то произойдет – древний вулкан, скажем, проснется, возникнет где-нибудь посреди океана временна́я воронка, которая затянет в себя косяк сельди, корабль или несколько самолетов, а может землетрясение сотрет с лица земли город средних размеров.

Но если вдруг столкнутся на одном пути два значимых исторических персонажа – один живущий в настоящем времени, а другой вывалившийся в эту реальность из прошлого – то вряд ли кто возьмется предсказать масштаб катастрофы, которая последует за этим. А то, что она случится, сомнений не было. Лесник чувствовал, как напряглась Зона, словно в ожидании удара, и теперь уже точно знал, где находится эпицентр этого напряжения.

В Припяти.

Он уже видел, где пересекаются линии вероятностей той встречи, что станет началом конца этого мира – на проспекте, некогда носившем имя вождя революции, там, где дома похожи на громадные старые надгробия, а могилы первых сталкеров время уже успело сровнять с землей.

Там, где сейчас по растрескавшемуся асфальту шли двое.

Один в старом черном экзоскелете первого поколения – вернее, в том, что от него осталось. Разбитая, покореженная, местами сгнившая броня чудом держалась на мощной фигуре идущего. Казалось, что прямо к его телу были приклеены отдельные куски металла, меж которыми виднелось почерневшее, бугристое мясо.

Его спутник выглядел еще более странно. Маленький, почти карлик, с совершенно жутким лицом – если, конечно, так можно назвать пятиглазую физиономию со свисающими книзу короткими щупальцами, заменяющими веки для нижней пары глаз. А над нею – еще три. Один побольше, в центре. И два глаза по бокам от него, с кожистыми веками, расположенными вертикально. В общем, если такого мутанта неожиданно встретить, с непривычки можно запросто заикой стать. Особенно если он путешествует в компании с громилой, гниющее тело которого облеплено кусками ржавой брони.

Лесник прекрасно слышал всё, о чем они говорят. Маленький мутант со странным именем Фыф беспокоился о какой-то беременной девушке, а большой, которого Фыф называл Хароном, пытался ментально отыскать ее среди многочисленных зданий мертвого города. Но ему явно мешал гораздо более мощный мысленный сигнал лесника, покрывающий сейчас не только Припять, но и всю остальную Зону…

Благодаря своим новым способностям лесник видел и еще кое-что. Как за несколько километров от мертвого города в лаборатории Кречетова сталкер по имени Снайпер достает артефакт, способный перенести его в Припять, и передает его какому-то уродливому мутанту, похожему то ли на лемура, то ли на большую крысу – а тот готовится с помощью этого арта пробить «кротовую нору» в пространстве для перехода через него[3]3
  События, описанные в романе Дмитрия Силлова «Закон Припяти» литературной серии «СТАЛКЕР».


[Закрыть]. Но зачем Снайпер это делает, ведь нет никаких предпосылок для подобных действий? В далеком будущем он уже убил чудовище, из-за которого маленький мутант пошлет ему мысленный призыв о помощи…

Просто сейчас Снайпер чувствует смутное беспокойство и знает, что поступает правильно. Это называется «чуйкой», которой сталкеры верят свято, уверенные, что не только собственный жизненный опыт, но и сама Зона имеет к ней отношение, поэтому не доверять ей может лишь начинающая «отмычка» либо полный идиот.

А еще лесник видел, как к началу проспекта Ленина подходит другой Снайпер, пришедший из будущего Зоны вместе с уродливым человекообразным мутантом, который был бы крайне похож на ктулху, если б не был одет в поношенные сталкерские шмотки…

Лесник аж застонал от отчаяния. Он проспал самое главное. До встречи двух Снайперов оставались считаные минуты, и убить хотя бы одного из них на расстоянии не выйдет – многие пытались зачистить этого сталкера с немереным запасом личной удачи, которому покровительствует сама Зона, но ни у кого не получилось этого сделать. И у лесника не вышло, хотя за сегодняшний день он честно попытался сделать это дважды.

Тем не менее решение надо было принимать немедленно…

И оно нашлось. Простое и элегантное. Когда тебе ведомо прошлое Зоны – как реальное, так и возможное, но не произошедшее по определенным причинам, – многие проблемы быстро перестают быть таковыми. Достаточно лишь мысленно коснуться мозга одного из персонажей назревающей трагедии, и можно быть полностью уверенным, что она не состоится.

Что лесник и сделал. После чего прервал многоуровневый ментальный контакт – и лишь после этого почувствовал, как он устал. Хоть снова спать ложись. Хорошая идея, конечно, однако есть хотелось больше. Лесник потянулся было к шкафу, где лежали сухари и колбаса, но вдруг замер, почувствовав на себе взгляд полный ненависти…

Проснувшийся кот смотрел на него немигающим взглядом, и в глазах мутанта плескалась настолько нереальная ярость, что лесник аж поежился от внезапного дискомфорта. Интересно, чем это он так прогневил мута?

И тут же сообразил. Ну да, дверь-то захлопнулась, а зверюге до ветру надо. Вот и бесится, ощущая повышенное давление в системе. А в доме гадить не хочет. Надо же, какой интеллигентный мут попался!

– Сейчас, сейчас выпущу, – проговорил лесник, поднимаясь с кровати и направляясь к двери. – Ну извини, заснул и не подумал о том, какой же ты умница.

Он уже шел к двери, когда в спину ему ударил вой, исполненный такой человеческой тоски, что леснику стало не по себе. Возможно, в первый раз за всю жизнь.

…Лютый понял, что проспал всё самое главное, в ту секунду, когда лесник уже успел сделать то, что хотел. Мутант только глаза продрал и сразу понял – беда. Которую он исправить не в силах, даже если сейчас бросится на это двуногое чудовище и разорвет ему горло. Бесполезно. Поэтому всё, что осталось Лютому, это лишь выть, подняв морду к закопченному потолку. Монумент подарил другу способность думать и чувствовать как человек, но вот плакать не научил. Поэтому сейчас Лютый рыдал как умел, и мутанты в Рыжем лесу, услышавшие его горестный вопль, замирали на месте, понимая – сейчас одному из их племени плохо настолько, что смерть для него была бы лучшим избавлением от страданий.

* * *

– Слышь, Фыф, хорош языком молоть, сосредоточиться не могу, – поморщился Харон.

– Всё-всё, я заткнулся, – поднял лапки маленький мутант.

– Вот так и стой, – усмехнулся Снайпер, выходя из портала. – Тебе идет.

И тут же изменился в лице. Потому что в лапках вышедшего из портала следом за Снайпером глазастого мутанта, похожего на лемура, рассыпался в пыль артефакт, который из последних сил пробил портал в пространстве – и умер, истратив последние капли энергии.

– Ну и зачем мы сюда притащились? – поинтересовался Рудик. – Чтобы убить Кэпа и проверить, всё ли в порядке с этими уродами?

– Ты кого уродом назвал, недомерок? – поинтересовался Фыф, прищурив все свои пять глаз.

– Себя-то давно измерял, сморчок лысый? – ощерился Рудик, показав мелкие, но острые зубы. – Сначала глаза свои посчитай, да со счета не сбейся, а потом уже про рост других заикайся.

– Это я сморчок, да, крыса ты ушастая? – прошипел Фыф, стремительно наливаясь яростью, да так, что аж лысина покраснела да глазные щупальца встопорщились. – Да я тебя сейчас в порошок сотру!

– Стёр один такой, – процедил сквозь зубы Рудик, кладя лапу на автомат «Вихрь», что висел у него на плече. – Потом стиралку свою дырявую тампаксами задолбался шпаклевать.

Пока мутанты препирались, Харон стоял на месте, словно черная статуя, будто прислушиваясь к чему-то и при этом неотрывно глядя на Снайпера, словно увидел его в первый раз.

И это было странно.

– Может, хоть поздороваемся для начала, или так и будем друг друга глазами сверлить? – поинтересовался сталкер.

Но Харон здороваться не собирался. Вместо этого он очень спокойно, почти равнодушно задал вопрос, после которого вдруг разом замолчали и Фыф, и Рудик.

– Скажи, Снайпер, – произнес Харон. – Это правда, что ты убил моего брата?

Над улицей, растерзанной временем, радиацией и кислотными дождями, повисла тишина. Даже ветер, шуршащий желтыми осенними листьями, внезапно прервал свою игру и словно замер в ожидании ответа.

Прошла секунда, за ней вторая… Напряжение в воздухе стремительно росло, как перед грозой, готовой разродиться громом, молниями и дождем, яростно хлещущим по тем, кто не успел вовремя спрятаться…

– Да, я убил его, – так же ровно и спокойно ответил Снайпер. – Стер с лица земли погань, которая возомнила себя богом и убила моих друзей.

– Кого убил мой брат, сталкер? – поинтересовался Харон. – Его?

Черный, почти полностью сожженный палец ткнул в Рудика.

– А может, его?

Теперь Харон указывал на Фыфа.

– Или ту наполовину искусственную девицу, что шатается сейчас по Припяти, не зная куда себя деть?

Снайпер стоял, не зная что ответить. Почему-то мысли путались, натыкаясь в голове одна на другую, будто слепые котята. Странное ощущение. Будто ты – это не ты, а кто-то другой…

Но одна мысль была точно своей, логичной, обоснованной. Ее Снайпер и озвучил.

– А откуда ты знаешь про убитых, Харон? Почему перечисляешь именно их?

Но бывший предводитель группировки фанатиков Монумента не удостоил его ответом. Он был занят. Те, ради кого он пришел в Припять, были почти рядом. Он мысленно призвал их, как только вошел в мертвый город, и они уже выбрались из тщательно замаскированных схронов. Сейчас они бежали сюда, на ходу проверяя оружие, и до их появления оставались считаные секунды…

Видимо, Харон слишком напряженно думал. Когда псионик, способный ментально видеть всю Зону, начинает столь усиленно шевелить извилинами, то другому псионику не составит большого труда перехватить его мысли.

– Погоди, Харон, – нахмурился Фыф, отчего его верхние глаза нехорошо прищурились. – Получается, ты врал мне. Не мою жену пришел ты искать в Припять, а…

– Просто наши интересы совпали, шам, – холодно отозвался Харон. – Ты был неплохим спутником, который забавлял меня своей болтовней по дороге сюда. Но ты друг убийцы моего брата, поэтому не обессудь, но тебе тоже придется умереть.

Бывший предводитель группировки «Монумент» знал, о чем говорил. Ибо сейчас из-за мрачных, облезлых зданий Припяти выходила его гвардия. Десять совершенных существ странного вида в бронекостюмах, напоминающих гипертрофированные, волокнистые мышцы, с которых содрали кожу. Идеальных машин для убийства, вооруженных стрелково-гранатометными комплексами, напоминающими легендарный XM-29 OICW, который из-за дороговизны так и не приняли на вооружение.

Сейчас Харон хотел лишь одного – чтобы побыстрее всё закончилось. Шокирующее знание пришло из ниоткуда, будто молния в голове сверкнула. Но теперь Харон убедился: это правда. Снайпер только что подтвердил неведомо откуда пришедшее твердое убеждение. Так пусть убийца его брата умрет. К сожалению, вместе с ним придется умереть и его друзьям, которые наверняка будут мешать совершить задуманное. Их было жаль, особенно Фыфа, к которому Харон успел привязаться. Но тут уж ничего не поделаешь. Это были сопутствующие жертвы, без которых месть не осуществить…

– Что ж, пусть случится то, что должно случиться, – прошептал Харон сожженными губами – и отдал мысленную команду.

Вернее, попытался ее отдать…

И не сразу осознал, что у него ничего не вышло. Его гвардия осталась стоять возле угла крайнего дома, держа свои стрелково-гранатометные комплексы наизготовку, но так и не открыв огонь.

– Значит, ты решил нас всех убить, мой копчёный друг? – проговорил Фыф, уставившись в лицо Харона всеми своими пятью глазами. – Смею тебя заверить, что ни хрена у тебя не выйдет.

Фыф говорил уверенно, но сам понимал при этом, что долго «держать» Харона не сможет. Сейчас повелителю суперсолдат помогал кто-то очень сильный, намного сильнее и шама, и Харона вместе взятых. Помогал? Да нет, скорее управлял им, словно послушной машиной. Фыфу казалось, что он держит огромную плотину, которая вот-вот развалится под многотонным напором воды, которая, освободившись от преграды, снесет шама со своей дороги словно пушинку.

Секунда…

Вторая…

Раздувшаяся шея Фыфа, на которой канатами вздулись вены, была готова лопнуть от напряжения, а в голове по ощущениям вместо мозга возник огненный шар, пульсирующий лишь одной мыслью: «Держать! Держать! Держать…»

Но любым героическим усилиям настает предел. Фыф ощутил, как в его черепе словно что-то лопнуло – и увидел, как гвардия Харона направляет стволы в их сторону. Что ж, он сделал всё, что мог. Настало время умереть с честью, как настоящий шам.

Фыф улыбнулся и прошептал:

– Прощай, Настя. И прости за всё…

– Ах ты, падла такая! – раздался за его спиной до боли знакомый голос. – Ишь чего удумал!

Фыф решил было, что он или свихнулся, или уже попал на тот свет, где погибшая любимая женщина отвечает на слезливо-прощальные слова ненаглядного так, как считает нужным. Но тут же понял, что ошибся. Потому что в грудь Харона ударили пули. Некоторые попали в облезлую, но еще крепкую броню, и с визгом отрикошетили, не причинив хозяину древнего экзо ни малейшего вреда. Но какие-то влетели в дыры экзоскелета, по краям объеденные коррозией, и оттуда в лицо Фыфа брызнуло чем-то, лишь отдаленно похожим на кровь.

Капли были горячими и едкими, отчего шам моментально пришел в себя. И понял: фраза про «падлу такую» была адресована не ему, а Харону, которого сейчас расстреливала из пулемета Настя.

Его Настя!!! Которая ради него вступила в бой, рискуя жизнью, потому что даже кибу не устоять против десятка стволов, одновременно изрыгающих раскаленную смерть.

Фыф внезапно почувствовал, что готов свернуть горы – откуда только силы взялись?

И ударил! Почти что всей своей мощью, так, как мог бы ударить, будучи пьяным в стельку. Но сейчас он и правда был опьянен похлеще, чем после пары литров чистого спирта. Его женщина дралась за него!!! Что может шибать в голову сильнее, чем такая мысль?

Если б Фыф долбанул так, как мог, со всей силы, то Харона, наверно, просто разорвало бы на части. Но шам тоже в глубине души симпатизировал этому громиле, с которым его свела Зона, поэтому удар получился не таким мощным, каким мог бы быть. Но вполне достаточным, чтобы Харона приподняло над асфальтом – и швырнуло на пару десятков метров.

Безвольное тело бывшего предводителя фанатиков шмякнулось об стену дома так, что с нее серой пылью осыпался раскрошившийся бетон.

Но это была еще не победа…

Для того, чтобы умереть, Харону требовалось гораздо больше, чем несколько пуль и хорошая затрещина. В свое время Монумент практически полностью сжег его тело, но взамен подарил способность к почти мгновенной регенерации – если, конечно, можно назвать таковой способность восстанавливать обугленную, мертвую плоть взамен разрушившейся. А также умение мысленно управлять своими творениями, которых Харон называл гвардией.

И сейчас эта гвардия синхронно поднимала свои стрелково-гранатометные комплексы, чтобы на этот раз без колебаний устранить всех, кто посмел встать на пути их хозяина. Когда ярость затмевает разум, в нем не остается места для жалости или каких-то личных симпатий. Сейчас же у Харона исчезли последние сомнения. Его хотят убить? Что ж, придется предотвратить это, зачистив убийц – даже если ранее он считал одного из них своим другом…

* * *

Заслышав стрельбу, я с шага мгновенно перешел на бег, понимая – там, где стреляют, могут быть мои друзья.

Пока еще живые…

Вдоль центрального проспекта мертвого города густо разрослись деревья-мутанты – радиация вообще благотворно влияет на растительность. А необъяснимое аномальное Излучение, волны которого до сих пор выбрасывает из себя находящийся сравнительно неподалеку Саркофаг – и подавно. Поэтому за огромными, в четыре обхвата стволами деревьев, росшими на этом участке проспекта, практически ничего не было видно. А стрельба шла именно оттуда. Поэтому я рванул изо всех сил, слыша, как за мной шлепают по асфальту ступни Хащща – ботинок по размеру он себе в хижине мертвого сталкера так и не нашел.

Еще несколько секунд – и передо мной открылась картина битвы… которая грозила вот-вот закончиться.

Этих тварей мне уже доводилось встречать, правда, не в таком количестве. Гвардия Харона, и похоже, в полном составе. Совершенные машины для убийства, созданные гениальным ученым, брата которого я собственноручно зарезал в зале Монумента. И сейчас эта гвардия явно готовилась расстрелять моих друзей.

Фыфа, который после того, как нанесет мощный ментальный удар, всегда похож на сдувшийся воздушный шар с повисшими книзу глазными щупальцами…

Настю, торопливо меняющую опустевший короб пулемета на полный, но все равно не успевающую это сделать…

Рудика, пытающегося стрелять из своего «Вихря», который не стреляет, если забыть выключить предохранитель…

И какого-то сталкера в камуфляже и с капюшоном на голове, который вполне мог бы поддержать группу моих друзей из своего АШ-12, штурмового автомата, смертоносного на коротких и средних дистанциях – но почему-то этого не делал.

Я мгновенно понял, что до расстрела четверки, попавшей в очень неприятное положение, остается не больше секунды. А еще я знал, кто ментально управляет гвардией, слишком хорошо вооруженной для того, чтобы я мог ей что-то противопоставить со своим «калашниковым». Поэтому я и не стал тратить на них ни времени, ни патронов, а вскинул автомат и принялся методично всаживать в голову Харона одну пулю за другой.

Со мной бывает такое в минуты, когда от долей секунды зависит слишком многое. Мое личное время ускоряет свой бег, и я вижу движения своих противников словно в замедленном фильме. А еще я порой чувствую пули, вылетающие из ствола моего оружия так, словно они – часть меня, будто и в полете они все еще связаны со мной невидимой нитью линии прицела, и тогда я просто не могу промахнуться. Потому что я – Снайпер, которого так прозвали неспроста. А еще вдобавок и Меченосец, потомок древнего рода борцов со всякой нечистью, тот, что не может, не имеет права допустить, чтобы его друзей рассчитали в ноль какие-то наполовину синтетические сволочи.

Время тянулось, словно утратившая сладость, горькая жвачка, а я бежал, стреляя на бегу, готовый в случае, если Харон окажется крепче, чем я думал, прикрыть своим телом хоть кого-нибудь из своих друзей, каждый из которых уж точно достоин жить больше, чем я.

Бывший предводитель группировки «Монумент» исправно дергался, принимая в башку мои пули, но я был в курсе, что завалить его не так-то просто. Тот хмырь в капюшоне с АШ-12 в руках стоял ближе всех ко мне, и, пробегая мимо, я долбанул его локтем в плечо – может, очнется, придурок ступорный, потому что патронов в моем магазине осталось всего-то с десяток – а значит, мгновений до того, как Харон очухается и начнет действовать, и того меньше, потому что я нажимаю, нажимаю, нажимаю на спуск быстрее, чем секундная стрелка перепрыгивает с деления на деление…

Краем глаза я заметил, что моя трендюлина возымела действие – тот, в капюшоне, тоже начал стрелять. И довольно успешно. У двоих гвардейцев Харона бронемаски от утяжеленных пуль, выпущенных из АШ-12, просто вмялись внутрь черепов, отчего, думаю, мозги их хозяев превратились в кашу. Но минус два из десяти – это ни фига не решение проблемы, когда остальные восемь вот-вот начнут стрелять.

– В Харона, млллля!!! – заорал я. – В Харона стреляй, мать твою!!!

Дошло. Сталкер в капюшоне двинул стволом вправо… но за мгновение до этого у меня закончились патроны. И у Харона появилась секунда для того, чтобы прийти в себя…

И этой секундой он воспользовался на сто процентов.

Этот полумутант-полутруп очень неплохо соображал для практически полностью сожженного мертвеца. И сразу понял, что будет, если ему в череп прилетит подарок столь солидного калибра. Поэтому ту драгоценную секунду Харон потратил с толком, отдав мысленную команду своей гвардии.

Восемь стрелково-гранатометных комплексов замигали одновременно, и я увидел, как резко задергалось тело сталкера, будто по тряпичной кукле часто-часто начали молотить кувалдами. Камуфлированная материя на спине автоматчика мгновенно взлохматилась, выплеснув наружу алые фонтанчики – так бывает, когда выпущенная с близкого расстояния пуля проходит сквозь тело навылет. Твою ж мать! Жаль парня, но ничего не попишешь – это Зона, которая каждому отмеряет столько, сколько сочтет нужным. И спасибо ему, ведь он подарил мне пару мгновений для того, чтобы сменить пустой магазин на полный, щелкнуть переводчиком огня и выпустить в башку Харона две короткие, злые очереди.