Текст книги "Закон бандита"

Фигуры оказались шустрыми и готовыми к чему-то подобному. Отреагировали все, начав было поливать свинцом то место, где я был полсекунды назад – но трое тут же прекратили это занятие, поймав тушками мою ответку. Поэтому проблемы для меня принялись создавать двое оставшихся, которые успели рухнуть на землю – и, естественно, открыть огонь по шустрой цели, метнувшейся за придорожный камень.

Укрытие было так себе – мне за шиворот немедленно посыпалась каменная крошка, выбитая из него пулями. Но я не открывал ответный огонь, скорчившись за небольшим укрытием.

Я считал выстрелы.

Невидимые противники палили по камню азартно, надеясь меня задеть, и, когда я дернусь от боли и высунусь, добить. С двух пулеметов такое вполне возможно. Но из автоматов – не рекомендуется.

Потому что в автоматных магазинах быстро заканчиваются патроны.

Парни были опытные и это знали. Их бойкая хоровая стрельба вдруг стала одиночной – пока напарник менял магазин, второй заставлял меня по-прежнему вжиматься в камень.

Но один – это не двое.

Подобравшись, словно пружина, я метнулся из-за своего укрытия, полоснув очередью по тому месту, откуда слышалась стрельба. И когда враг, не ожидавший такого поворота, услышал свист пуль над макушкой и вжался в землю, я бросил пустой автомат и из полностью снаряженного разнес обоим стрелкам головы.

Все.

Это в книгах описание подобных скоротечных перестрелок занимает целые страницы. В жизни же все происходит от силы за полминуты. Тридцать ударов сердца – и осознаешь, что твое еще бьется. А у тех, кто пытался тебя убить, уже нет. То есть на моем счету еще минус два. Простая и скучная арифметика войны, в которой нет места эмоциям. Посмотрел, как вытекает кровь вперемешку с мозгами из черепов, раскроенных твоими пулями, убедился, что никто не выстрелит тебе в спину, – значит, можно повернуться на сто восемьдесят и посмотреть, что стало с твоим случайным боевым товарищем и с теми, в кого он стрелял…

С последними, кстати, было все в порядке, не зря я отметил боевую выучку бандита. По правую сторону от грузовика лежали четыре трупа.

А вот с самим бандитом было не очень.

Он сидел, прислонившись к колесу и зажимая правой рукой левую выше локтя. Но получалось у него это неважно – меж пальцами раненого обильно текла кровь. Была б третья рука, он бы еще наверняка и за лицо держался. Пуля жутко разорвала его щеку от верхней губы до мочки уха – под полуоторванным куском мяса были видны окровавленные зубы.

– Главное, что живой, – сказал я, подходя ближе. – Остальное приложится. Жгут где?

Бандит показал глазами на карман правой руки. Понятно, почему сам не перетянул раненую конечность. Потому что она не двигалась и достать ею что-то из правого кармана было проблематично.

– Вот поэтому я всегда ношу два жгута, – сказал я, извлекая пакет из кармана бандитской куртки. После чего разорвал целлофан и несколькими привычными движениями перетянул руку выше раны.

Аптечку я забрал у одного из мертвецов. Годная, кстати, аптечка оказалась. Армейская, синяя. А вот сам мертвец оказался «зеленым». В смысле, бойцом группировки «Воля», которые по жизни носят комбезы лягушачьего цвета.

Кстати, если подумать, интересная тема сейчас произошла. Насколько я знаю, «вольные» не конфликтовали с бандитами, во всяком случае, в последнее время. Теперь, значит, все поменялось. Что логично. То есть каким-то образом «зеленые» узнали, кто напал на их охранную роту в научном центре на озере Куписта. И очень оперативно начали мстить.

Обо всем этом я размышлял, оказывая раненому первую помощь. Загнал ему три укола – с противостолбнячной сывороткой, мощным антибиотиком и обезболивающим, после чего сказал:

– Морду могу зашить, но хирург из меня неважный. Скорее всего, потом будет выглядеть как старый штопаный валенок.

– Просто… перевяжи… – с трудом проговорил бандит. – И… отвези на нашу базу… Там есть тот, кто… годно зашьет…

Я невольно скрипнул зубами. Дилемма, однако. Бандиты взяли меня в плен – пусть и уважительно, но тем не менее. И теперь, когда я полностью свободен, один из моих конвоиров предлагает мне добровольно отвезти себя в вражье логово.

Поняв мои колебания, бандит предложил альтернативу:

– Если не хочешь… лучше пристрели… Я пойму.

Когда он говорил, полуоторванная щека жутко шевелилась, и кровь из нее начинала течь сильнее.

– Ты лучше заткнись, – посоветовал я, доставая из аптечки стерильную салфетку и бинт. – Сейчас тебе рожу бинтовать буду.

– Если че… я Рома Слесарь…

Для меня не был секретом бандитский язык, который принято называть «блатной музыкой», и я был в курсе, кому обычно дают такое «погоняло».

– Воровать нехорошо, – сказал я, выдавливая левомеколь на салфетку. – Особенно со взломом.

Бандит ухмыльнулся и сразу же застонал от боли. Но справился с собой и проговорил:

– Да не… Я не скокарь… Я в натуре до Зоны… слесарем был…

– Трогательная история, – сказал я. – А теперь закройся, дыши носом и мордой не дергай, чтоб улыбку себе еще круче не подправить.

После чего туго перетянул раненому нижнюю часть лица.

Я уже понимал, что до Болотника я Слесаря не довезу – слишком много тот крови потерял, да и не проедет грузовик по трясине. А волочь парня на себе в таком состоянии – так это проще сразу утопить, чтоб он не мучился.

Не, можно было, конечно, сделать так, как он предложил. Пристрелить, чтоб избавить от страданий, – или просто уйти, дабы потом совесть чуток поменьше свербила. Хотя бросить его здесь, среди трупов, это еще хуже. Скоро начнет смеркаться, а ночью из своих нор повылезут мутанты, большинство из которых любят свежатинку больше, чем мертвечину. А значит, будут есть живого, не спеша отгрызая от него куски мяса – куда торопиться, если обескровленный человек способен лишь стонать от боли и мысленно проклинать того, кто обрек его на такую страшную смерть.

В общем, не мог я бросить здесь того, с кем вместе принял скоротечный бой. Долга Жизни меж нами не было, он так же спас мою жизнь, как и я его. Но у меня имелся мой идиотский моральный кодекс, который постоянно мешает мне принимать жестокие правильные решения.

А еще у меня была веская причина поговорить с Индусом. Я искренне надеялся, что он уже оправился от своих ран и снова взял в свои руки бразды правления бандитской группировкой. Характер у него, конечно, крутой, но, думаю, он не забыл, как я однажды спас его в тюрьме. И у меня присутствовала надежда, что я смогу с ним договориться.

Закончив с перевязкой, я подошел к кабине грузовика, в которой не увидел ничего неожиданного. Лобовое стекло, изрешеченное пулями, и два трупа, которые я и выволок наружу.

Кожаная одежда имеет свойство не впитывать кровь. Одному из бандитов автоматная очередь превратила голову в кашу, не задев туловище, поэтому подкладка кожаной куртки была сухая. Стащив ее с трупа, я подкладкой вытер с сидушек кровавые лужи и смахнул с подголовников кусочки мозгового вещества. Так себе чистка салона, конечно, но для наших задач сойдет. Вдобавок я содрал с трупов более-менее чистый шмот, который бросил на сиденье – чисто чтоб штаны впитавшейся кровью не пропитались, пока доедем. После чего выбрал более-менее приличный автомат, сунул меж сиденьями кабины четыре полных магазина и затащил в нее Слесаря, который к тому времени благополучно потерял сознание. Непростое это дело, кстати, заволакивать в грузовик восьмидесятикилограммовое безвольное тело, но я справился, удивляясь про себя на тему, зачем мне это нужно.

Но, как бы там ни было, вдосталь напыхтевшись и наматерившись, с задачей я справился, после чего завел грузовик и поехал по направлению к бандитской базе – благо она была уже недалеко.

* * *

Голова болела нереально. Так, что не захочешь, а в себя придешь. Ученый аж невольно застонал – и от собственного стона окончательно вернулся в существующую реальность, которая пахла ржавым металлом, немытым человеческим телом и испражнениями.

Захаров открыл глаза, но ничего не увидел. Неужто ослеп?

Паника пришла вместе с воспоминаниями. Последними, самыми яркими, – равнодушная харя бандита и приклад, летящий в лицо. Так вот почему так голова болит!

Академик поднял руку и нащупал на лбу приличную шишку, на неаккуратное прикосновение отозвавшуюся новой вспышкой боли. Захаров от неожиданности зашипел…

– Не трогал бы ты ее, отец, – сказала темнота. – Только хуже будет.

– Кто это? – настороженно спросил Захаров, на мгновение забыв о головной боли.

– Сокамерник твой, – хмыкнула темнота. – Можешь звать меня Индусом.

Академика слегка подташнивало – видать, легкое сотрясение мозга он все-таки получил. Но, несмотря на это, с памятью у него было все в порядке.

– Индус… Что-то знакомое. Не вы ли были главарем группировки бандитов до Хряка и потом Катара?

– Вот именно, что был, – отозвалась темнота. – Да весь вышел.

Глаза Захарова начали потихоньку привыкать к мраку, который на самом деле оказался не таким уж непроглядным. Тусклый свет еле-еле просачивался в крохотное окошко, перечеркнутое решеткой, но его было достаточно, чтобы рассмотреть контуры двери, два ведра, стоящие возле нее, и человеческую фигуру, сидящую возле противоположной стены.

– Странно, что вы здесь, – сказал академик. – Насколько я помню, Катар – ваш брат, который очень хотел вас найти…

– И нашел, – горько усмехнулся бывший главарь группировки бандитов. – Странно только одно – что после этого я все еще жив. Хотя, может, братишку греет осознание того, что он теперь на моем месте, как ему всегда мечталось, а я здесь.

– Ну да, если просто убить конкурента, то чувство превосходства притупится однозначно, – заметил Захаров. – Ничто в мире не меняется, сценарий один и тот же во все времена.

Индус пошевелился – видимо, решил поменять положение тела – и невольно застонал. Про себя Захаров отметил, что его собеседник очень худ, это было видно даже в полумраке. Плюс этот стон. То ли бывший главарь бандитов ранен, то ли серьезно болен.

– Звать-то тебя как, отец? – поинтересовался Индус, когда наконец улегся на кучу вонючего тряпья, заменяющую постель.

– Академик Захаров. Впрочем, научные звания в этом месте значения не имеют, поэтому можно обойтись и без них.

– Понятно, – отозвался Индус. – Если вы здесь, то подозреваю, что Катару приглянулась ваша знаменитая коллекция артефактов, на которую можно купить всех в этой Зоне, а также крепость ученых возле озера Куписта.

– Не совсем так, но по сути вы правы, – с невольной тоской в голосе произнес академик. Ну надо же было так опростоволоситься! Поверил на слово новому главарю бандитов, о котором не знал ровным счетом ничего, – и из одной тюрьмы попал в другую, гораздо менее комфортную, чем предыдущая.

– Ну, коли так, позвольте вас ознакомить с местным распорядком и интерьером, – сказал Индус. – Кормят два раза в день. Миска горького супа из овса, плюс кусок хлеба, иногда даже не заплесневелого. Вода – в ведре слева от двери. Справа ведро для отправления естественных надобностей. Смотрите не перепутайте. Вот, в общем, и все о местном сервисе.

Академик подавил в себе желание завыть от безысходности. И чтобы как-то забить его в себе, отвлечься, забыться, спросил первое, что пришло в голову:

– А почему вы говорите не как бандит, а…

– Как обычный человек, воспитанный в нормальном человеческом обществе? Да все просто. «Блатная музыка» – это многовековой маркер, по которому свои распознают своих. Услышал, как человек говорит, – и сразу все о нем ясно. Масть, примерное число ходок, в каких зонах чалился…

– Простите?

– Хммм… Место в уголовной иерархии, количество судимостей, география мест заключения. В данном случае мне сразу стало понятно, что вы никакого отношения не имеете к бандитской среде, поэтому какой смысл разговаривать с вами на языке, который вы вряд ли поймете?

– Действительно.

Академик аккуратно помассировал шишку на лбу. Надо было, конечно, повежливее разговаривать с тем пулеметчиком – как говорится, жизнь учит в любом возрасте, и порой эти уроки бывают довольно болезненными.

– И что нам теперь делать? – поинтересовался Захаров.

– А у нас есть варианты? – горько усмехнулся Индус. – Сидеть. Ждать. И надеяться.

– На что?

– На лучшее, – сказал бывший главарь бандитской группировки. – Хотя надо признать, что самое лучшее будущее, на которое мы можем рассчитывать, это расстрел. Быстрое и легкое освобождение от этой жизни. Но я имею все основания опасаться, что у Катара есть свои планы на наш счет, причем гораздо более болезненные, чем пуля, прилетевшая в голову.

* * *

Когда я подъехал к воротам бандитской базы, вечер уже полностью вступил в свои права. Однако часовые машину узнали и «калаши» вскинули, лишь когда я остановил грузовик и вылез из кабины.

– Че за нах? – рыкнул один из автоматчиков. – Ты что за хрен с горы?

– И вам вечер в хату, братва, – сказал я, показывая пустые ладони. – Там в кабине ваш кореш, погоняло Слесарь. Он две маслины поймал, калиной красной изошел и теперь в отру́бе. Так что поторопитесь, пока он ластами не хлопнул.

Я давно уяснил – если хочешь найти с людьми общий язык, нужно говорить на понятном им языке. И бандитов это касается так же, как и других представителей человечества.

– А остальные? – поинтересовался автоматчик, немного опуская ствол книзу.

– В кузове, – сказал я. – Прижмурились малехо. «Вольные» шурф на бетонке замастырили, но мы свалили.

Бандит оценивающе посмотрел на пробитую пулями лобовуху и опустил ствол еще на дециметр. Видать, опытный боец. Понял, что мы и правда чудом спаслись из засады на старом, разбитом шоссе.

– Крутой твой фарт, чувак, – произнес он. – Сам то как из такого замута целым соскочил?

– Чисто свезло, – сказал я.

Автоматчик кивнул – бывает, мол, – и наконец заглянул в кабину.

– Опаньки, – удивленно произнес он. После чего бросил напарнику: – Слышь, Стира, давай мухой в хату, зови пацанов и лепилу. Тут в натуре Слесарь вот-вот кони двинет.

Через пять минут вокруг грузовика уже была неслабая движуха. Человек десять разгружали машину, а двое притащили носилки, на которые сгрузили Слесаря. Подошел «лепила», бандитский доктор – здоровенный мужик в камуфлированной рубашке с закатанными до локтей рукавами. На правом предплечье у габаритного врачевателя имелась интересная наколка – штук тридцать схематично выполненных человеческих фигурок. Интересно, он столько народу в боях убил или на операционном столе зарезал? Если второе, то Слесарю не позавидуешь.

А ко мне приблизились четверо автоматчиков, и один из них, недвусмысленно показав стволом на «Бритву», произнес:

– Перо сдай.

– А ты забери, – сказал я.

Бандиты переглянулись. Видимо, не ожидали, что кто-то фактически безоружный под прицелом четырех стволов будет вести себя столь нахально.

– Погодь, а я его знаю, – сказал один из бандитов. – Это ж Снайпер. Тот самый, за которого все кому не лень награды пообъявляли.

– Тогда пусть свое перо себе оставит, – скривился второй. – Ну его нах, то перо.

– Верняк, – кивнул третий. – Я к его кишкоправу и за тыщу деревянных не притронусь.

– Ладно, проехали за перо, пусть на нем висит, – сказал четвертый. – Ну че, Снайпер, покандехали к пахану, он тебя к себе кличет. Только не дури со своей «Бритвой», а то ж не поглядим, что ты легенда Зоны, пристрелим нах.

– Лады, – кивнул я.

И мы направились к распахнутым воротам бандитской базы.

Внутри здания, сваренного из старой колесной техники, все было по-старому. Светили с потолка «вечные» чернобыльские лампочки, воняло ржавчиной, плесенью, табачным дымом и немытыми человеческими телами. Знакомый аромат. Так называемый камерный духан, которым бандиты умудрились пропитать свое жилище. Я и на базах «боргов» был, и у «вольных», и даже в мрачных жилых помещениях «монументовцев» – нигде так не воняло. Такое бывает только здесь и в тюрьмах, где мне тоже доводилось побывать. По ходу, бандиты и сюда приволокли за собой эти специфические миазмы, которые, раз учуяв, больше уже ни с чем не спутаешь.

Впрочем, надо отдать бандитам должное: все, что было разрушено, когда я был тут в прошлый раз, они уже восстановили. Будто и не было перегородок и перекрытий, превращенных самоходкой в груды искореженного металла. Все по-новой переварено, причем недавно, отчего в тяжелом «камерном духане» все еще присутствует оттенок горелой стали.

Мы миновали большое помещение, заставленное верстаками, где бандиты чинили и чистили оружие, прошли через череду спальных отсеков, словно паутиной опутанных веревками, на которых сушились шмотки, и наконец вышли к отдельному стальному кубу высотой с двухэтажный дом.

Судя по всему, это и была резиденция «пахана». Ничего так устроился Индус, с размахом. Не сравнить с клетушками рядовых бандитов, где из мебели присутствует лишь стальная кровать-шконка да веревки, натянутые над ней. Главарь возвел себе целый ДОТ внутри стальной крепости с узкими окнами-бойницами, из которых удобно отстреливаться изнутри в случае чего.

Один из моих сопровождающих деликатно постучал прикладом в массивную дверь, после чего в верхней ее части открылось маленькое круглое окошечко, где появился глаз, который принялся нас внимательно рассматривать.

– Хорош зенки напрягать, Тайпан, – сказал один из автоматчиков. – Мы по ходу пленного притаранили, который Слесаря приволок. Снайпер это.

Глаз в окошке увеличился раза в полтора. Полагаю, что от удивления.

– Да ладно! – басом проговорил хозяин глаза. – Вы его притаранили или это он гарантовал, что не отрежет вам причиндалы, если доставите его к пахану?

– Ха-ха, оборжаться, – скривился автоматчик. – А поновее ничего нет? Хорош метлой пылить. Давай раскоцывай тормоза, задолбался я тут уже на твою гляделку любоваться.

Изнутри звякнул засов, дверь распахнулась.

На пороге стоял жилистый бандит с немигающим взглядом, и правда чем-то похожий на ядовитую змею-тайпана. В его руках, перевитых синими венами, удобно устроился автомат «Вал», ствол которого был направлен мне в живот.

– Проходи, Снайпер, не задерживайся, – сказал Тайпан, качнув автоматом. – Начнешь дурить, маслинами нашпигую по самые не балуйся. Усек?

– А то, – равнодушно сказал я, перешагивая стальной порог. Ну прям офигеть какие все тут грозные и как напугать хотят. Нормальная реакция людей, которые сами боятся.

Короткий коридор оказался тесным и неудобным, одному еле-еле развернуться. Понятно почему. Если нападающие проникнут в резиденцию пахана, вываливаться в его апартаменты им придется по одному, что очень удобно для обороняющегося – можно отстреливать лихоимцев, как тупых ботов в компьютерной игре, пока возле выхода не образуется куча трупов. Или пока кто-то не догадается закатить в те апартаменты пару-тройку гранат. Я б, например, так и сделал, попав в эдакий коридорчик и желая прикончить хозяина металлического дома.

Но гранат у меня не было, как и желания убивать Индуса. Поэтому я боком протиснулся между двумя стенами – и вышел в просторную комнату, обставленную с кричащей роскошью.

На полу лежала громадная шкура медведя-мутанта, крайне редко встречающегося в Зоне. Артефакт с мута содрали, сохранив башку вместе с клыками как у саблезубого тигра. В глазницы той головы были вставлены два артефакта, изнутри мерцающие кроваво-красными всполохами, отчего казалось, что медведь разъярен и вот-вот бросится. Даже не знаю, сколько могла бы стоить такая шкура на Большой земле, думаю, целое состояние.

Со стен скалились головы редких мутантов. Целая коллекция, тоже стоящая немало. Под головами мутов было развешено огнестрельное и холодное оружие, щедро инкрустированное золотом и драгоценными камнями. Обилие дорогой мебели, которой была заставлена комната, делало ее тесноватой. И безвкусной из-за множества золотых подсвечников, статуэток, богато расшитых подушек и прочей вычурной дребедени.

Но вся эта показная роскошь меня совершенно не интересовала. А вот хозяин комнаты, вальяжно развалившийся в глубоком кресле, удивил. Потому что не его я ожидал встретить в резиденции главаря бандитов, больше похожей на огромный сейф с награбленным барахлом.

– Не ожидал? – вместо приветствия поинтересовался Катар, небрежно поигрывая золотыми воровскими четками.

– Не ожидал, – признался я. – А где Индус?

– Хворает, – резко произнес Катар голосом, которым обычно посылают по известному адресу. И добавил: – Тайпан, сгинь.

Шорох за спиной и гулкий звук удаляющихся шагов возвестил о том, что змееподобный секьюрити выполнил приказ в точности.

– Присаживайся, – махнул рукой Катар в направлении кресла, дизайн которого был попроще, чем у хозяина дома. Ну, мы люди не гордые. Я уселся в непривычную для меня обволакивающую мягкость и приготовился слушать.

Однако Катар не торопился развлекать меня светской беседой. Некоторое время он смотрел на меня, словно видел впервые, после чего сказал:

– Колись, Снайпер, на кой ты Захарову сдался. А то что-то я никак в толк не возьму, за каким ктулху ты ему облокотился.

– Я так тем более не в теме, – пожал я плечами.

– Не темни, – скривился Катар. – Старый хрыч пообещал за тебя цену вдвое против той, что дают за твою голову «Борг» и «Воля» вместе взятые. С чего такая щедрость?

– Без понятия, – покачал я головой.

Если сейчас начать втирать Катару насчет того, что я очнулся в автоклаве с головной болью – которая, кстати, не отпустила до сих пор – и что, возможно, эта боль и есть причина интереса Захарова ко мне, думаю, главарь бандитской группировки сочтет меня фуфлогоном и прав будет. Версия выглядела неважно, но другой у меня не было. Поэтому я счел за лучшее промолчать, чем сойти за трепло.

– Не хочешь колоться, значит, – кивнул Катар. – Добро.

Он спрятал четки в карман, а дальше я так и не понял, как у него в руке оказался отделанный золотом знаменитый «девятьсот одиннадцатый» кольт.

– Как думаешь, Снайпер, если я для начала твое левое колено прострелю, это поможет тебе вспомнить инфу, которая меня интересует? – спросил Катар.

– Вряд ли, – сказал я, глядя ему в глаза. – Но ты можешь попробовать.

Секунд двадцать мы смотрели друг на друга, после чего главарь бандитов вдруг рассмеялся.

– Духовитый ты пацан, Снайпер, в который раз уже убеждаюсь. На самом деле мне накласть с пробором на то, какого лешего от тебя нужно Захарову. Но зато я точно в курсе, почему ты так легко сдался моим босякам. Тебе ведь вот это нужно.

Катар небрежно залез в другой карман и вытащил горсть гильз с знакомо обжатыми дульцами.

– Так?

– Ну, допустим, – сказал я. – Кречетов по рации рассказал, что это?

– Ага, – усмехнулся главарь бандитов, пряча обратно столь ценный для меня трофей. – И я тебе их верну. Но для этого придется тебе, сталкер, кое-что обтяпать.

Я молчал. Понятное дело, что за «спасибо» Катар мне не отдаст гильзы, в которых заключены частички тел моих погибших друзей – единственная надежда вернуть их к жизни.

– А замастырить надо вот что, – сказал Катар. – После того, как мои пацаны зачистили от «вольных» базу научников, со мной на связь по рации вышел Безнос, нынешний гетман «зеленых». И сказал, что за ту зачистку он объявляет войну моей группировке. Если по чесноку, не ожидал я такого расклада, думал, что по-тихому сработаем и свалим. Но, видать, кто-то из «вольных» сумел выскользнуть, докандехать до их базы и доложиться гетману.

– Не подфартило вам, – сказал я, прикидывая численность и возможности группировки Безноса. Пересекались мы с ним как-то на их базе, когда он еще не был гетманом. Непростой парень, с хорошими мозгами и железной волей. И народу у него поболее, чем у Катара, и вооружены «зеленые» лучше. Может, в лоб штурмовать бандитскую крепость «вольные» и не полезут, но обложить свалку и перекрыть бандитам возможность добычи хабара вместе с каналами доставки продуктов – это им по силам. Катар понимал, что долгую и планомерную осаду его группировка не выдержит, и я уже примерно догадывался о том, что он задумал.

И не ошибся.

– Да как сказать насчет «не подфартило»? – хмыкнул Катар. – Судьба – баба с норовом. Порой задницей к тебе повернется, а потом подумает и обратно передком себя покажет. Я как раз репу чесал на тему, кого б мне к Безносу торпедой заслать, а тут опаньки – сам Снайпер в гости пожаловал, причем со своим интересом ко мне.

Внезапно ухмылка сползла с лица Катара. Его глаза моментально стали похожи на вживленные в глазницы стальные шарики, в которых кто-то высверлил черные отверстия зрачков.

– Короче, легенда Зоны, – металлическим голосом сказал Катар. – Я тебе, если помнишь, в прошлую нашу встречу предложил стать смотрящим группировки, но ты мне отказал. А я не люблю, когда кто-то перед пацанами мой авторитет роняет. Решил я было тебя завалить за это при случае – но передумал. Грохнешь Безноса – и считай, что мы в расчете. Я возвращаю тебе твои гильзы, и расходимся краями.

– Думаешь, если я убью гетмана, это спасет тебя от войны с «Волей»? – удивился я.

– Как знать, – отозвался Катар. – Может, и не спасет, но новый бугор «зеленых» призадумается – а ему точно надо спать вполглаза, ожидая, пока по его душу придет очередной наш мокрушник?

– Так я не ваш, – хмыкнул я.

– А это мы поправим, – со змеиной улыбкой произнес Катар. – Сейчас ты по громкой связи объявишь, что вступаешь в нашу группировку. Пацаны будут в курсе, а следом за ними и вся остальная Зона. Сам же знаешь, новости у нас быстро расходятся.

Я знал. И в плане Катара был свой смысл. Когда сталкеры узнают, что Снайпер работает на него простой «торпедой», авторитет главаря бандитской группировки приподнимется неслабо.

Видимо, увидев выражение моего лица, Катар на мгновение стушевался. Но тут же взял себя в руки – и слегка ослабил нажим.

– Ты ж пойми, Снайпер. Это и тебе выгодно. Так ты один против всей Зоны, а так за тобой – сила. Кто ж из пацанов откажется впрячься за такого фартового сталкера, как ты?

У меня насчет бандитской дружбы и поддержки были свои соображения, но я предпочел промолчать. В конце концов, жизнь моих друзей для меня дороже любых клятв… Правда, была одна закавыка. Я если слово дал, то его держу, и Катар, сволочь, это знал.

– Что нужно сказать? – мрачно произнес я.

– Да ничего особенного, – Катар не удержался от довольной улыбки, после чего протянул мне заранее заготовленный листок с текстом. – Такое публично зачитывают только много раз проверенные кандидаты после того, как братва решит, что пацан свой в доску и его можно считать полноправным членом бригады. Но такого, как ты, проверять не нужно, тебя Зона уже много раз проверила.

«Клятва бандита, – прочитал я. – Я (погоняло) становлюсь членом бригады, клянусь жить по закону бандита, и делать все от меня возможное на благо группировки…»

– Кому клянусь? – спросил я, поднимая глаза на Катара.

– В смысле? – не понял тот. – Типа, бригаде клянешься.

– Люди обычно клянутся кому-то конкретному, – сказал я. – Ты, Катар, не обессудь, но я не согласен, чтоб каждый придурок в драной толстовке потом тыкал в меня пальцем и базарил, что так как он член бригады, то это значит, что я ему подписался по жизни то или иное благо подгонять. Вот если я клятву даю пахану, это понятно, и тогда он с меня имеет право спросить в случае чего. И никто другой.

Катар почесал в затылке.

– Блин, что-то в твоем раскладе есть. У нас народ такой – к слову прицепится, а потом задолбаешься разруливать. Ладно, твоя взяла. Текст я маленько подправлю. Двинь-ка его сюда.

Я протянул Катару листок, и тот, достав из внутреннего кармана авторучку, довольно быстро внес правку в текст. Вот бы никогда не подумал, что главарь бандитской группировки носит с собой письменные принадлежности. А вот поди ж ты…

– Так годится? – сказал Катар, протягивая мне листок с измененным текстом.

Я пробежал глазами написанное и вздохнул:

– Годится.

– Вот и зашибись, – хмыкнул Катар. После чего наклонился, пошарил под креслом и вытащил оттуда старый, побитый радиомикрофон, который поднес ко рту, и хорошо поставленным командирским голосом рявкнул:

– Мир нашему общему дому, братва! Сегодня у нас крутая новость! Мы принимаем в нашу бригаду сталкера, которого вы все хорошо знаете. И по этому поводу сейчас он зачитает нашу великую клятву.

С этими словами Катар протянул мне микрофон. Невольно скрипнув зубами, я взял протянутое и начал говорить:

– Я, Снайпер, становлюсь членом бригады и клянусь ее пахану жить по закону бандита…

Там еще было много чего в этой клятве – обязательство отстегивать с хабара в общак, не колоться на допросах, не крысить у своих, в случае плена сделать все возможное для того, чтоб свинтить, а если побег не удастся, то самоубиться на месте, но не стать сукой позорной…

Сомневаюсь, что бандиты Зоны выполняли хотя бы половину взятых на себя обязательств, но, как бы там ни было, текст я дочитал. И даже положив микрофон на стол, разделяющий нас с Катаром, я еще пару секунд слышал отзвуки гулкого эха моего голоса, разносящегося под крышей, – звукоусилители внутри бандитской базы работали на совесть.

– Ну, вот и порешали мы с тобой все, Снайпер, – подвел итог главарь банды. – Сейчас Тайпан выдаст тебе плащ, ходить в котором имеют право только особо уважаемые пацаны, вернет ствол, выдаст рюкзак со жратвой и покажет свободную шконку. Переночуешь – и с рассветом выдвигайся на дело.

– Заметано, – кивнул я.

– Только есть еще один момент, – усмехнулся Катар. – Не в жилу одному члену нашей бригады против целой группировки «зеленых» идти. С тобой пристяжью пойдут двое моих лучших бойцов в качестве огневой поддержки… И, пожалуй, еще пара опытных разведчиков. Которых, ежели понадобится, можешь использовать в качестве «отмычек».

– Я всегда работаю один, – сказал я.

– Не в этот раз, – вмиг став предельно серьезным, отрезал глава группировки бандитов. – Что братва скажет? Катар легенду Зоны на верную смерть послал? Не обессудь, Снайпер, но мне такой зашквар нахрен не уперся.

Понятно было, что на самом деле «не уперлось» Катару. Ему нужен был результат – смерть Безноса. И для достижения этого результата он сейчас посылал в группировку «Воля» легендарную «торпеду», к которой приставил двух матерых профессиональных убийц. Если что-то пойдет не так, киллеры должны будут меня ликвидировать, ибо главарю бандитов совершенно не нужны лишние свидетели его темных делишек. А для того чтобы обеспечить безопасный проход через Зону для своих ценных доверенных людей, Катар «пристегнул» к группе пару не особо нужных «отмычек», которых ловцы удачи часто пускают вперед на опасной дороге, особенно когда нет времени проверять подозрительные места болтами и гильзами. Попадет «отмычка» в аномалию – невелика беда. Зато ценные кадры останутся живы.