Текст книги "Закон Черного сталкера"

Хотя сейчас я вряд ли чем-то мог помочь кому-либо, включая себя самого, ибо висел в воздухе, чувствуя, как меня со всех сторон сжимает ментальный кокон, не давая шевельнуть даже пальцем.

– Надо было… стрелять… – прохрипел Хащщ, болтающийся рядом со мной словно на невидимой виселице.

– Надо, – произнесло чудовище, подходя ближе. Кажется, оно сказало это шеей, приоткрыв на мгновение черную щель в ней. – Только это не помогло бы. Сейчас я могу не только вернуть пули стрелявшему, но и предугадать его намерения за несколько секунд до того, как он сам их осознает. Только зачем мне все это, Снайпер, скажи? К чему мне сила, когда мою Настю поглотило чудовище, рожденное ею же?

Я чувствовал даже через бронекостюм, как вибрирует воздух от ненависти, излучаемой Фыфом. И смотрел на то, как его голова-глаз наливается кровью…

Похоже, шама накрыло безумие, замешанное на боли потери и жажде мести. Мести хоть кому-нибудь, любому объекту, на который Фыф решит возложить ответственность за свое горе. Понимаю его. Так всегда легче – найти крайнего и отомстить. Даже если на самом деле виновен ты сам. Себе мстить обычно не за что, да и как-то глупо. Для себя мы все идеальные, что бы ни натворили. И шам – не исключение.

Спорить с ним было бесполезно. Я уже понял – это не тот Фыф, которого я знал. Передо мной стояло чудовище, ослепленное жаждой убийства. Такому говорить что-то бесполезно, оно слышит только себя.

Но я все же попытался.

– Хащща хотя бы пощади, – сказал я. – Ты и так уже убил его семью.

Щель на шее Фыфа скривилась в подобии презрительной ухмылки.

– А это повод? – донеслось из нее. – Если ты съел курицу, это не причина для того, чтобы не убивать вторую. Верно, хомо? Вы же тоже жрете чужую плоть, чтобы жить, поэтому давай не будем о милосердии к пище. Кстати, зачем ты влез в этот костюм? Решил, что он тебя защитит? Глупость какая. Знаешь, мне хочется взглянуть тебе в глаза прежде, чем я отделю твои кости от мяса, как сделал это с самкой твоего друга.

Раздался треск, и мой бронекостюм, разломанный на сотни мельчайших фрагментов, с металлическим звоном осыпался на землю.

– Ты тоже изменился, – задумчиво произнес Фыф, рассматривая меня своим огромным глазом. – Превратился в урода. Как оно, хомо? Я вот тоже урод, всю жизнь им был, а сейчас вообще не пойми что. А ведь когда-то у нас были общие предки, которые превратили мой мир в радиоактивную пустыню, а своих потомков в чудовищ. И в этом мире то же самое, но пока только в рамках Зоны… Впрочем, это не главное, можешь не отвечать. Сейчас я хочу, чтобы ты, прежде, чем сдохнешь, почувствовал, каково оно – терять тех, кто тебе дорог.

Невидимая сила повернула мою голову в сторону Хащща, и я увидел, как от его головы одно за другим отрываются щупальца. Кровь хлестала из рваных ран, но Хащщ не проронил ни звука. Не знаю, смог бы я проявить подобную выдержку, если б мое лицо начали отрывать по кускам.

Но Фыф на этом не остановился.

С мерзким хрустом от туловища Хашща отделилась левая лапа. Повисела мгновение в воздухе – и шлепнулась на залитую кровью траву рядом с кучкой оторванных щупалец…

И тут я не выдержал.

– Да что ж ты делаешь, тварь?! – заорал я. – Хочешь убить – убей! Зачем мучаешь? Что он тебе сделал?

Фыф мерзко захихикал, правда, это хихиканье прервалось всхлипом.

– Теперь ты понимаешь, что чувствовал я, когда моя Настя…

Он говорил что-то еще, рыдая и смеясь одновременно. Это явно была истерика, но мне было как-то наплевать на переживания этой мрази, которая когда-то была моим другом. Фыф умер, а то, что сейчас медленно убивало Хащща, вызывало лишь ненависть. Лютую, жгучую, заполнившую меня целиком, затуманившую разум…

И тут я чуть не заорал от резкой боли в руке!

Сперва мне показалось, что Фыф начал и меня расчленять, слишком уж сильно рвануло мое предплечье, словно нечто решило вывернуть его из сустава, одновременно разрывая кожу предплечья.

Но Фыф был здесь ни при чем.

Затрещал рукав комбинезона, и через дыру, образовавшуюся в нем, вылетела стремительная черная молния.

Настолько быстрая, что даже Фыф, увлеченной своей истерикой, не успел среагировать.

Она ударила прямо в центр его громадного глаза, и я услышал, как в нем что-то лопнуло. В следующую секунду из него хлестануло черно-синей кровью, совершенно не похожей по цвету на кровь шамов.

Фыф застонал, попытался схватиться за свой глаз, резко сдувшийся и уже обвисший, словно проколотый воздушный шар, но его стон перешел в хрип, и сразу же – в бульканье, так как из шейной щели у него тоже толчками начала литься кровь.

А потом мы упали на траву.

Все.

И Фыф, и мы с Хащщем.

Причем Фыфу повезло больше, чем ктулху, – судя по конвульсиям, он уже агонизировал. При этом его голова-глаз неестественно дергалась и брызгалась черными каплями. Это было неудивительно – пиявка Газира, разбуженная моей ненавистью, вырвалась наружу, и теперь жрала изнутри того, кто посмел вызвать неудовольствие ее хозяина.

Раньше это странное и жуткое существо, похожее на змею с забавной мордочкой-смайлом, жило под кожей руки Андрея Краева, пришельца из другой вселенной. А после выбрало меня в качестве хозяина, поселившись в моем предплечье[2]2
  События, описанные в романе Дмитрия Силлова «Закон Охотника» литературной серии «СТАЛКЕР».


[Закрыть]. Со стороны это было похоже на татуировку – пиявка предпочитала спать, понемногу питаясь во сне моей кровью и не особо напоминая о себе… до тех пор, пока ее хозяину не начинало угрожать что-то реально опасное – по ее мнению, конечно. Как сейчас, например. И тогда пиявка Газира разбиралась с этой опасностью быстро и решительно.

Но сейчас мне было не до нее.

Я вскочил на ноги и бросился к Хащщу… Хотя что я мог сделать? С такими ранами не выжить даже существу, о способностях к регенерации которого ходили легенды.

Ктулху и правда умирал. Из кошмарной раны на месте оторванной руки слабыми толчками вытекала кровь. Уже слабыми – в мощном теле Хащща ее не так уж много осталось.

Но пока он был еще жив. И, увидев меня, попытался ухмыльнуться. Выглядело это жутко, как шевеление кровавой маски, в которую превратилась нижняя часть его морды.

– Вот оно, значит, как – умирать, – тихо проговорил Хащщ. – Больно… Но не страшно. Ведь там меня ждет она… в Краю Вечной войны.

– Ждет, конечно, – сказал я. – Скоро вы встретитесь.

– Знаю… Чувствую… – уже еле слышно прошептал ктулху.

Его глаза заволакивала пелена смерти. Вдоль моего позвоночника пробежала ледяная волна. Понятно… Та, кого я раньше называл Сестрой, уже рядом. Пришла, чтобы забрать с собой моего друга…

Но Хащщ внезапно напрягся, и я увидел, как в его взгляде мелькнула прежняя сила. Такое случается, когда умирающему еще нужно что-то сделать на этом свете.

Так и случилось.

Неимоверным усилием он приподнял уцелевшую лапу, на одном из пальцев которой было надет перстень с крупным черным камнем, и произнес:

– Кольцо Черного сталкера… Возьми его себе, Снайпер. И носи не снимая. Обещаешь?

Я хотел было сказать – зачем оно мне? Да и не люблю я таскать на себе лишние побрякушки…

Но вопросительный взгляд Хащща стремительно угасал, и видно было, что умирающему ктулху очень нужен мой ответ.

И я не нашел ничего лучшего, как сказать:

– Обещаю.

– Хорошо, – прошептал Хащщ, расслабляясь. – Прощай, Снар… И не оживляй меня. Не надо. Я хочу быть с ней…

Взгляд Хащща остановился. Мертвый ктулху смотрел в серое небо Зоны, словно видел за тяжелыми тучами легендарный Край Вечной войны, куда уходят герои Зоны, погибшие в неравном бою. Умершие страшно и больно, но не проронившие ни единого стона. Побежденные, но не сдавшиеся.

– Упокой тебя Зона, друг, – сказал я. После чего снял с холодеющего пальца трупа завещанное мне кольцо, надел его на палец…

И невольно вздрогнул.

Руку словно током дернуло, и сразу же следом в мозг будто молнией ударило. Я аж невольно зажмурился, пошатнулся и едва устоял на ногах. Правда, яркие звезды, мерцающие под ве́ками, быстро померкли и исчезли. И когда я открыл глаза, мир вокруг стал другим. Куда-то исчезли темные, унылые краски Зоны, навевающие тоску и желание застрелиться. Нет, унылый пейзаж вокруг остался прежним, просто теперь он воспринимался нормально, как само собой разумеющееся. Словно я вернулся в старый, привычный, хорошо знакомый дом после длительной командировки.

Или же это я стал другим… Скорее всего, так. В чем именно заключаются эти изменения, я еще не понял, но то, что они произошли, – это сто процентов. Например, я и предположить не мог, что буквально в пятидесяти метрах от меня, прямо за кучей бурелома, притаилось небольшое поле аномалий – две «дымки» и «жара», расположившиеся по соседству на звериной тропе. Поохотиться приползли и до поры до времени себя не проявляли. А как кабан той тропой пойдет к ручью напиться, так «жара» его и прикончит, после чего обугленные останки «дымки» растворят без остатка. «Жаре» такой симбиоз выгоден, так как не остается следов охоты, которые могут отпугнуть другие потенциальные жертвы. И «дымки» в накладе не остаются – они аномалии медленные, куда им до «жарки», умеющей молниеносно выплюнуть столб всепожирающего пламени. А тут и поели на халяву, и пользу принесли огненному охотнику. И всем хорошо.

Я аж головой мотнул с непривычки. Странно это – смотреть сквозь преграды и ощущать, что на уме у аномалий. Не слышать, не догадываться, а именно ощущать, словно это знание у тебя внутри появилось из ниоткуда…

Впрочем, странно, не странно – пофиг как-то по большому счету. Все странности и необъяснимые явления Зоны я привык принимать как должное, не пытаясь понять их суть. Ибо те, кто пытался, либо мертвы давно, либо с катушек соскочили от непосильного умственного напряжения.

Меня такая перспектива не прельщала, иных забот хватало. А именно – как похоронить два трупа так, чтоб их не растащили по кусочкам мутанты. В землю закапывать без толку: падальщики Зоны по запаху найдут мертвечину, разроют свежие могилы и сожрут. Вон в кустах уже чьи-то глаза сверкают. Небось, крысособака какая-нибудь притаилась и ждет, когда же я наконец свалю и дам спокойно поесть свежатинки.

Но тварь обломилась с ужином. Потому что я отволок оба трупа в чащу и положил их на той тропе метрах в пяти от «жары». Ближе подходить к этим аномалиям опасно, легко можно за секунду превратиться в дымящуюся головешку.

Хотя это и не понадобилось.

Почуяв свежую кровь, аномалии немедленно поползли к телам, потеряв всякую осторожность. Выглядело это как огненный столб, который величественно двигался посреди леса, по некой странной причине не обжигая деревья. Хотя это скорее новичкам такое видеть непривычно. Аномалия ж не дура, чтобы лесной пожар спровоцировать, в котором сгорит вся пища. Поэтому сейчас она величественно ползла вперед, обдавая нависшие над тропой ветки холодным пламенем, не причиняющим им ни малейшего вреда.

Но прежде чем это пламя коснулось Фыфа, из его развороченной головы вылетела черная лента. Прыгнула – и обвилась вокруг моей руки. Пиявка Газира. Монстр, вновь спасший мою жизнь. Правда, сейчас вместо одной умильной мордочки-смайла мне улыбались две. Пиявка стала двухголовой, а ее улыбки выглядели жутковато из-за острых зубов, уже не помещающихся в пастях. Понятно. Мой спаситель, паразитирующий в моем теле, тоже изменился вместе со мной после того, как я погиб, а потом возродился вновь. Хотя повадки у него остались прежними. Сверкнув зубастыми улыбками, пиявка нырнула в дыру в моем рукаве, которую прогрызла до этого, и руку пронзила новая боль. Когда мой друг-паразит внедряется под кожу, это всегда очень больно…

А потом мне пришлось отступить назад, так как «жара» добралась до цели. Миг – и неистовое пламя, взметнувшееся до самых вершин деревьев, объяло тела моего друга и того, кто им был до недавнего времени.

Я даже вздохнуть не успел, как все было кончено. На тропе, протоптанной в серой траве Зоны, лежала черная обугленная масса, к которой медленно подбирались две «дымки», похожие на стелющиеся по земле клочья едва видимого серого тумана.

Не стал я смотреть, как аномалии растворят то, что совсем недавно было Фыфом и Хащщем, а повернулся – и, выйдя из леса, направился на юг. В ту сторону, куда ушли Рудик и Рут. Благодаря кольцу Черного сталкера я сейчас ясно видел их желание, длинным мысленным следом растянувшееся от того места, где они расправились с бандитами.

И это желание мне очень не нравилось. Поэтому я ускорил шаг, надеясь догнать их обоих… и понимая при этом, что без серьезного оружия вряд ли у меня получится остановить двух совершенных убийц, накачанных концентрированной силой Монумента.

* * *

Сегодня торговля не задалась. Утром пришел какой-то ушлепок из новичков, принес два крысособачьих хвоста, «батарейку» и пять «булавок», при проверке оказавшихся еще и «молчащими». На это Петрович посоветовал неудачнику пособирать пустые бутылки возле ближайшего бара – мол, сдаст, и то приварок больше будет. Хотя две просроченные консервные банки с тушенкой незадачливый сталкер, конечно, заработал.

С такого расклада ушлепок начал было орать и хвататься за обрез двустволки, на что из складского помещения вышли два киба в тяжелых армейских бронекостюмах, закрытых шлемах, и с автоматами Калашникова в руках.

Увидев столь грозную охрану, сталкер забрал свою тушенку и быстренько смылся, ворча себе под нос пустые угрозы. Ничего страшного, пусть поворчит. Потом все равно вернется. Глядишь, притащит что-то поприличнее. Времена сейчас непростые, многие торговцы вообще мелочевку принимать отказываются – с ней больше военным отдашь в качестве дани при переправке через кордон, чем поимеешь навара. Это у Петровича, в отличие от конкурентов, все схвачено с охранниками кордона, которые других торгашей посылают куда подальше и работают только с ним. А чего не работать-то? Знают, что Петрович их никогда не сдаст, в отличие от других барыг, цена обещаний которых не дороже пустой консервной банки.

Хорошо, конечно, когда бизнес отлажен как ухоженная и добросовестно смазанная машина. Однако в последнее время торговца это не особо радовало. Работал он больше по привычке, чисто чтоб отвлечься от невеселых мыслей, которые, как ни старайся, не шли из головы.

Просто однажды случилось так, что появилась в его жизни девочка, которой он в отцы годился. И для которой фактически стал отцом. Все для нее делал, ничего не жалел. Вообще о деньгах не думал, когда тратился на удобства и подарки, которые на Большой земле купить не проблема, а вот переправка в Зону обходилась порой в две-три их цены. Но о каких убытках могла идти речь, когда от радостной улыбки названой дочурки на сердце становилось тепло и радостно? И жить хотелось, и силы брались не пойми откуда без всякой там подзарядки лечебными артефактами…

Однако все это исчезло в один миг.

Оказывается, девочка без памяти любила беспутного сталкерюгу, который не раз всю Зону ставил на уши, не получив за это ни гроша. Какой смысл баламутить народ и убивать всяких негодяев направо-налево, когда ничего с этого не имеешь? Вон «борги» мутантов отстреливают, потом продают их органы научным лабораториям, а из шкур да голов чучела делают, которые тоже стоят немало. Нормальный бизнес разумных людей. Или «вольные», например. Косят под безобидных дурачков-алкоголиков, а сами под эдаким прикрытим занимаются и контрабандой, и работорговлей, и заказными убийствами. Правда, по последнему больше наемники специалисты – тоже, кстати, деловые люди, умеющие грамотно продавать свои навыки.

Снайпер же этот со своей немереной личной удачей давно мог долларовым миллионером стать. Увезти Рут из Зоны, купить себе домик в Париже, да и жить себе там, Петровичу внуков делать, радовать старика.

Так нет же.

Вскружил девочке голову этот удачливый Робин Гуд без гроша в кармане, а она и слышать ничего не захотела. Пошла за ним – и погибла из-за него. Убийцу Рут Снайпер прикончил, но Петрович его все равно не простил. Какая разница, кто нажал на спусковой крючок? Важно, из-за кого, это главное.

Так что поклялся торговец отомстить за смерть названой дочери. Награду назначил большую, однако не вышло ничего. Похоже, сама Зона хранила того Снайпера. Иначе не объяснить, что целые группировки, охотящиеся на легендарного сталкера, так и не смогли его ликвидировать.

Со временем жажда мести притупилась, из острой боли превратилась в ноющую. Но это вовсе не значило, что Петрович отказался от мысли отомстить Снайперу. Просто найти б того, кто смог бы это сделать. Сам-то торговец уже стар для этого, да и брюхо не позволит по Зоне бегать в поисках удачливого сталкера. К тому же и лысому чернобыльскому ежу ясно, что бесполезно это – если уж матерые вояки не смогли его завалить, то пожилому барыге и подавно не совладать со Снайпером…

– Хозяин, на мониторе клиент, – прогудел монотонный голос за спиной Петровича.

– А? Что? – встрепенулся тот, отвлекшись от грустных мыслей.

– Хозяин, на мониторе клиент, – так же ровно повторил киб.

Кибы, конечно, существа полезные, но довольно тупые. Запрограммированные только на свои обязанности. И военные такие встречаются, которые лишь об армии говорить могут, о водке да о бабах. Кибы такие же, только водяру не жрут и женский пол их не интересует. То есть с отвлеченными темами у них очень плохо. Тоска, одним словом. Говорить с ними – все равно что с тумбочкой. Ты ей про душевную тоску, а она – деревянная.

Хотя надо признать, что со своими обязанностями кибы справлялись отменно, не зря Захарову в свое время была отвалена за них круглая сумма. Вот сейчас, например, один из кибов заприметил на мониторе точку, которую уже рассматривал через оптический визир – проще говоря, перископ, давным-давно снятый каким-то сталкером на свалке со старого армейского топопривязчика и проданный Петровичу за коробку насмерть просроченного «Завтрака туриста». Полезная штука с шестикратным увеличением, благодаря которому киб тут же выдал информацию:

– Расстояние до цели пятьсот сорок метров. Объект вооружен, в каталог постоянных клиентов не входит, движется по направлению к бункеру. Судя по внешнему виду униформы, ни к одной из известных группировок не относится. Как новичок либо сталкер-одиночка не идентифицируется по ряду признаков, перечисленных в инструкции 4В.

– Это что ж за фрукт такой, который и не новичок, и не сталкер? – удивился Петрович. Однако на мониторе, подключенном к внешним видеокамерам, из-за утреннего тумана было не понять, кто это там такой направляется к бункеру торговца.

– Согласно инструкции 1А по совокупности факторов визуального исследования объекта жду команды открыть огонь на поражение, – своим обычным занудным голосом произнес киб.

Петрович хотел было махнуть рукой – стреляй, мол, Зона все спишет. В ней лучше недобдеть, чем перебдеть, а потом просто приказать кибам обобрать труп, вскрыть брюхо, чтоб не всплыл, и отправить тело в болото. Впервой, что ли.

Но что-то остановило пожилого торговца. Может, поговорить захотелось с живым человеком, а не с охранным биороботом, или чуйка что подсказала, которая по-любому в той или иной степени развивается у всех, кто долгое время пробыл в Зоне.

– Погоди, – сказал торговец. – А что там с особыми приметами?

Киб подвис слегка, переваривая вопрос, после чего выдал:

– Особые приметы: избыточный волосяной покров на голове, цвет покрова черный. Согласно данной примете, а также особенностям строения тела, можно предположить, что объект является человеческой самкой. Во избежание нештатных ситуаций согласно инструкции 1А жду команды открыть огонь…

– Стоять, падла! – заорал Петрович, вскакивая со своего кресла. – Стоять, нах! Я тебе дам огонь! А ну-ка сгинь!

И, оттолкнув опешившего киба, припал к окуляру визира.

И онемел…

Потому что к бункеру неторопливой походкой шла Рут. Невероятно похорошевшая, нереально красивая, но без сомнения она. Погибшая и похороненная Снайпером. То, как ее убили, видел из леса неудачник-одиночка, который немедленно побежал доложить новость Петровичу. В доказательство своих слов он принес россыпь гильз, пахнущих порохом, и окровавленный обрывок камуфляжа той же расцветки, что был на Рут. Неважное доказательство, конечно, но торговец поверил. Когда ждешь беды, поверить в нее нетрудно.

И вот сейчас оказалось, что наврал тот сталкер, и теперь названная дочка Петровича просто решила вернуться домой!

На глаза торговца навернулись слезы, которые он как-то забыл вытереть, и они все текли и текли по полным щекам.

Но не тот был человек Петрович, чтобы долго предаваться эмоциям – не зря ж столько времени провел в Зоне, где шибко эмоциональные долго не живут. Утер слезы рукавом и распорядился:

– Открыть двери.

– Согласно инструкции… – забубнил было киб, но тут же заткнулся, потому что хозяин разразился потоком такого отборного мата, что охранник аж присел от услышанного, поняв из неистового ора лишь, что инструкции те писал сам Петрович и, когда надо, сам их и отменяет.

Во избежание ошибок автоматики бронированные двери бункера с недавних пор открывались только вручную. Подгоняемый воплями хозяина, полностью деморализованный киб потащился выполнять приказ, по пути силясь понять, зачем было писать инструкции, которые работают не всегда, а лишь от случая к случаю. Но заточенный под военные реалии мозг не нашел логичного ответа на сложный вопрос, потому слегка подвисший киб решил пойти по наиболее простому пути и просто выполнить приказ.

Что он и сделал, повернув стальной штурвал кремальерного замка, заказанного Петровичем через посредника на каком-то издыхающем оборонном заводе, – безопасность, она же превыше всего!

Тяжелые створки распахнулись, и в бункер вошла девушка сказочной красоты, от вида которой внутри киба ворохнулось нехорошее предчувствие. Уж больно отталкивающей была та красота. Но приказ хозяина – закон, и судя по тому, как Петрович себя вел, эта самка хомо много для него значила. Если б не этот факт, киб хоть как-то среагировал бы на обрез охотничьего помпового ружья, направленный ему в горло. Но хозяину нужна была эта черноволосая самка, а не ее труп, поэтому киб снова пошел по простому пути и не стал делать ничего, когда ствол уткнулся ему под подбородок.

Грохнул выстрел, и киба отбросило назад. Он ударился спиной о стену и сполз по ней, оставляя на крашенной зеленой краской поверхности кровавый след. Конечно, бронированный воротник штурмового костюма способен остановить пулю или осколок, летящий по касательной. Но сейчас пуля, выпущенная в упор из ружья двенадцатого калибра, легко разорвала и воротник, и горло, и позвоночник киба, пробив шею насквозь.

Рут же, усмехнувшись, дослала в патронник новый патрон и начала спускаться по знакомой лестнице. Она была уверена – Петрович давно увидел ее и ждет, когда названая дочь упадет в его объятия.

Так и было.

Старый дурень вылез из своей клетки, отделяющей продавца от покупателей, и сейчас стоял на ее пороге, встревоженно вглядываясь в полумрак коридора. Впрочем, его лицо при виде Рут разгладилось – и тут же расплылось в улыбке:

– Доченька, здравствуй, – пролепетал он. – Ты вернулась… Это ты стреляла? Мой киб тебя чем-то обидел?

– Привет, папаша, – сказала Рут, нажимая на спусковой крючок.

Пуля швырнула Петровича на бетонный пол. Торговец упал как подкошенный, захрипел, дернул ногами – и вытянулся, закусив губу и уставившись в потолок уже ничего не видящими глазами. Оно и немудрено: свинцовый шарик, раскрывающийся при попадании в лилию с неровными лепестками, просто разорвал сердце торговца на части. Хорошая смерть, быстрая. Лучший подарок, какой может преподнести убийца своей жертве.

Правда, оставался еще второй киб, который выскочил из склада с автоматом наперевес, но его Рут встретила двумя выстрелами подряд, одновременно прыгнув в сторону.

Не зря она это сделала.

Киб успел выпустить короткую очередь, но пули пронзили лишь пустоту. А вот выстрелы девушки достигли цели. Один свинцовый шарик разнес бронестекло шлема, а второй ударил прямо в лоб охранника.

Киб рухнул на спину и больше не шевелился. Рут, после прыжка ушедшая в перекат, легко поднялась на ноги и, насвистывая, принялась запихивать патроны в подствольный магазин ружья. Покончив с перезарядкой, она засунула за пояс свое оружие, похожее на большой старинный пистолет, и, вытащив из ящика стола тяжелую связку ключей, отперла сейф, стоящий под столом Петровича.

В сейфе аккуратными стопками лежали пачки денег, перетянутые разноцветными резинками. Много денег. И советских рублей – местной валюты Зоны, и иностранных банкнот. Российских, американских, европейских…

Рубли с портретом вождя пролетарской революции девушка проигнорировала. Остальные же вытащила из сейфа и разложила на столе.

Пачек оказалось довольно много – видимо, в последнее время дела у хозяина бункера шли просто замечательно. Оставалось только найти вместительный рюкзак, чтобы сложить в него трофеи.

– Неплохо, хороший хабар, – раздался голос со стороны лестницы, по которой спускался Рудик.

– Хороший, – хмыкнула Рут. – Но не твой.

С морды спира начала сползать радостная улыбка.

– Не понял, – нахмурился он. – Ты ж сказала не лезть в это дело, мол, сама справишься.

– Вот и не лезь, – отрезала Рут. – И вообще, я сейчас подумала, что мне вряд ли нужен напарник. С новыми способностями и такими деньгами я сама как-нибудь проживу в этом мире.

– То есть ты меня кидаешь, – подытожил Рудик, как бы невзначай кладя лапу на автомат, висящий у него на шее.

– Ага, – просто сказала Рут.

И, выдернув из-за пояса ружье, выстрелила.

Она уже неплохо освоилась с эффектом ускорения личного времени, когда движения противника кажутся медленными и неуклюжими. Очень просто в таком режиме вскинуть оружие, прицелиться и выстрелить до того, как противник направит на тебя свой автомат…

Но на этот раз все пошло немного не так.

За долю секунды до выстрела девушка почувствовала, будто что-то невидимое ударило ее по коленям, поэтому пуля вошла не между глаз спира, как планировалось, а лишь рванула кончик его уха.

Но, уже падая, Рут успела исправить свою ошибку, на этот раз выстрелив более удачно.

…Режим ускорения личного времени отнимал много сил. Тяжело дыша, девушка поднялась с пола, залитого чужой кровью, и, прихрамывая, направилась к спиру, который неуклюже пытался направить на нее автомат. Непростое дело, когда правая лапа выше локтя прострелена насквозь и из кровоточащей дыры торчит обломок кости.

Ударом ноги девушка отбила автомат и улыбнулась, показав идеальные зубы.

– Неплохая попытка, лупоглазый, – произнесла она, направляя ствол в лоб Рудика. – Однако, перед тем как ты сдохнешь, хочу сказать тебе спасибо за науку. Никогда не пробовала крови представителей твоего народа, но сегодня не откажу себе в этом удовольствии.

– Смотри не подавись, сука, – сказал спир.

И плюнул в глаза Рут.

Та ловко отшатнулась, но недостаточно быстро – несколько крохотных капелек все же попали ей на лицо.

Девушка утерлась рукавом камуфляжа и сказала:

– Знаешь, хотела я убить тебя по-дружески, быстро и безболезненно, но передумала.

И выстрелила Рудику в живот.

Спир охнул и свернулся в калачик от нереальной боли.

– А потому что нечего девушкам в лицо харкать, – сказала Рут… и поморщилась.

Лицо жгло. И с каждым мгновением все сильнее, словно на коже щек стремительно разгорался неистовый огонь.

От столь неожиданной и сильной боли Рут выронила ружье и ринулась к умывальнику, над которым висело зеркало советского производства в массивной деревянной раме. Девушка быстро вытрясла из древнего умывальника пригоршню воды, плеснула себе в лицо, глянула в зеркало – и невольно отшатнулась.

На ее лице стремительно разрастались шесть черных язв, буквально пожирающих плоть. Правой щеки практически уже не было, левая ноздря исчезла, и на ее месте зияла дыра, в которой виден был носовой ход. А еще одна язва, уже сожрав правую бровь, быстро подбиралась к глазу.

– Не-еет!!! – закричала девушка. – Рудик, что это?!! Это твоя слюна?!!

Но из угла, в котором скорчился спир, ответа не последовало.

– Помоги, умоляю!!! – завопила Рут, бросаясь к Рудику. – Забери все эти чертовы деньги, только спаси!!!

Но добежать до застреленного ею товарища у нее не получилось. Правый глаз лопнул, страшная боль ударила в голову, и девушка, схватившись ладонями за остатки лица, рухнула рядом с трупом того, кто до последней минуты своей жизни называл себя ее отцом…

…Минутная стрелка на старинных часах, висящих над зеркалом, отмерила почти полный круг, когда окровавленный ком шерсти в углу неуверенно пошевелился. Медленно, словно опасаясь нового взрыва боли, вытянул одну лапу с гибкими пальцами, вторую. Большие круглые глаза сверкнули в полумраке, созданном тусклыми «вечными лампочками» в потолочных плафонах…

Рудик, закусив губу, посмотрел на искалеченную лапу – и ничего не увидел, кроме пятна засохшей крови на месте страшного ранения. Сквозного отверстия больше не было. Оно исчезло, оставив после себя лишь бурую корку с едва заметными вкраплениями какой-то ярко-синей пыли.

– Не может быть, – прошептал спир, опасаясь взглянуть вниз и увидеть развороченный живот с торчащими наружу обрывками кишок. Тем более что он болел. Сильно болел… Но не так, как, наверно, болит брюхо, простреленное насквозь.

И тут до Рудика дошло.

Это была не боль от ранения! Просто желудок спира сводил жестокий голодный спазм, словно он не ел неделю. Еще не веря в чудо, Рудик взглянул вниз – и аж взвыл от счастья.

Там, где должна была быть смертельная рана, на свалявшейся шерсти лишь расплывалось такое же пятно засохшей крови, как на лапе. Хотя нет, не совсем такое же. На этом пятне синей пыли было больше, и она слабо светилась, мерцая и напоминая далекие звезды на фоне темно-бурого неба.

– Невероятно, – потерянно произнес Рудик. – Что же я теперь такое? Ходячая аномалия с потрясающей способностью к регенерации…

Он бросил взгляд в сторону Рут.

Мертвая девушка лежала на боку, прижимая обугленные руки к черной дыре, образовавшейся на месте ее лица.

– …и ядовитой слюной, которой для активации теперь достаточно температуры человеческого тела, – закончил предложение спир. Потом подумал – и добавил: – Дурацкая, конечно, привычка разговаривать самому с собой. Но что поделать, если кругом одни уроды и мертвецы, словом не с кем перемолвиться.

Рудик вздохнул, поднялся с пола и, подойдя к трупу Петровича, почесал в затылке.

– Начну, пожалуй, с этого, – произнес он. – Похоже, старик при жизни кушал хорошо и страдал полнокровием. Хороший хабар на голодный желудок.

* * *

На базе группировки «Воля» царило смятение. Боец, который чудом сумел спастись из мясорубки в научном центре возле озера Куписта, поведал о том, как погиб весь отряд, охранявший этот центр. И о смерти Безноса, главаря группировки, рассказал тоже. В подробностях[3]3
  Об этих событиях можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон бандита» литературной серии «СТАЛКЕР».


[Закрыть].