Текст книги "Закон Выброса"

Все это по совокупности факторов рано или поздно начинало будоражить воображение новых высоких чинов, приходящих на место старых, в свое время обломавших зубы на данной проблеме.

И вот сейчас в высокий кабинет заехала новая шишка, которая, похоже, все это время и рвалась на этот пост ради возможности вскрыть бункер на озере Куписта, дабы извлечь оттуда и несметные богатства, и их хозяина вместе с его секретами.

В связи с этим полковник Геращенко получил архиважное правительственное задание, которое он уже получал однажды от своих прежних начальников – и жестоко обломался, чудом вернувшись живым из Зоны.

Почему же его послали туда снова?

Да очень просто.

Геращенко как никто умел навести мощную движуху – которая в армии порой важнее результата. Есть движ – значит, подчиненный старается. А получилось у него или нет, это уже не особо важно, потому что другие даже не стараются. Получается же далеко не все и не у всех, это понять можно. Главное, что военный из кожи вон лезет, чтобы выполнить приказ, а старательных и исполнительных на руках носят во всех армиях мира.

Геращенко и в этот раз навел знатную суету – бросил на бункер ученого целый батальон спецназа, усиленный танками, БТРами и эскадрильей вертолетов огневой поддержки.

Но до озера Куписта дошли не все…

Через блокпост кордона в Дитятках толпа военных с наземной техникой прошла без проблем – да и кто б ее остановил с такими допусками, полученными с такого верха, что кордонные часовые от одного вида документов вытягивались в струну до слышимого хруста в позвоночниках.

Пройти-то прошли.

А вот дальше начались сюрпризы…

В высохшем болоте возле села Рудня-Вересня внезапно ушли в землю два БТРа авангарда. Просто провалились буквально за пару секунд, никто даже выматериться не успел. Раз – и нету машин вместе с бойцами, сидевшими на броне. Ладно, это Зона, бывает, происшествие списали на неизвестную науке аномалию. Местность, где ушли под землю две боевые машины, обошли. Сделали на всякий случай нехилый крюк, вышли точно к заброшенному селу, как и планировали.

И тут внезапно началась настоящая бойня между своими же бойцами.

Спецназовцы большие мастера по убийствам, и тут они свои навыки продемонстрировали на все сто процентов. Полковника и самого накрыло острым желанием размозжить несколько голов из своего АПС, но он, усилием воли подавив это желание, успел добежать до спецавтомобиля со стальной фигней на крыше, похожей на короткий американский ПТРК «Джавелин» на подставке, выкрашенный в красный цвет. Водила спецавто уже вылезал из него, одновременно ловя на мушку своего АКС-74У подбегающего полковника, но нажать на спуск не успел.

Геращенко ударом ноги выбил автомат из рук водителя, после чего ткнул его в подбородок стволом АПС.

Нокаутированный мощным ударом тяжелого пистолета, водила рухнул на землю. Полковник же мухой метнулся на его место в машине, откинул на приборной панели пластиковый колпачок с красной кнопки и кулаком шарахнул по ней, уже чувствуя, что еще мгновение, и он не совладает с желанием выбить пулями оба глаза у водителя, валяющегося возле машины.

И даже успел после этого широко открыть рот и закрыть ладонями уши.

Предосторожность оказалась не лишней.

Фигня на крыше, похожая на укороченный заокеанский противотанковый ракетный комплекс, страшно заревела, словно стаду буйволов в сто голов синхронно прищемили причиндалы. Оно и понятно – корабельная сирена-ревун ничего другого не умеет, но в Зоне порой может оказать неоценимую услугу. Например, доказано, что когда разум человека захватывает мощный псионик, то на одной силе воли такому воздействию долго противиться не получится – тварь по-любому пробьет ментальным ударом любой психологический блок и заставит человека делать то, что ей заблагорассудится.

И сбить это воздействие можно лишь одним способом.

Неистовый рев сирены давил на уши, на мозги, вышибая из головы любые мысли – и свои, и чужие.

И это было замечательно!

С пустой головой убивать легче. Думать не надо, переживать не надо. Задача одна – найти ту тварь, которая только что пыталась тебя прикончить чужими руками, и завалить ее к чертям крысособачьим.

Полковник вывалился из машины и рванул к селу, ибо тварям укрыться было больше негде, кроме как в домах, полуразвалившихся от времени и слабокислотных дождей.

Но его опередили.

Спецназовцы, из голов которых ревун тоже вышиб чужие приказы, ломанулись в село – и почти сразу раздались приглушенные выстрелы, которые Геращенко услышал очень хорошо, так как у ревуна, врубленного на максимальную аварийную мощность, села батарея.

Через пять минут группа спецназа подошла к полковнику, который стоял, устало прислонившись к кабине машины, внутри которой возился водила – периодически вытирая рукавом кровь, сочащуюся из рассеченного подбородка, менял батарею ревуна, только что спасшего жизнь всему батальону.

– Разрешите доложить? – рявкнул комбат, голова которого была наспех обмотана окровавленным бинтом.

– Докладывай, – кивнул Геращенко. – Хотя и так понятно. Тинейджеры?

– Подростки, – отозвался комбриг. – Четверо, лет по пятнадцать.

– Я так и думал, – сказал полковник. – Силу почуяли, решили поиграть в солдатиков команда на команду. Взрослые псионики такой фигней не страдают, когда видят, с кем имеют дело. Какие потери у нас?

– Тридцать четыре двухсотых, трехсотых вдвое больше. Есть тяжелые.

– Нехило вас натаскали на выпил ближнего своего, – покачал головой Геращенко. – Раненых, кто воевать не может, в вертушки – и на Большую землю. Остальные – шагом марш, пока яжемамки этих юных придурков с охоты не вернулись. От шайки взрослых псио одним ревуном не отгавкаешься…

Двигались быстро, стремясь побыстрее уйти от опасного села. И уйти получилось, благо старое шоссе, прямое как стрела, было в неплохой сохранности, выдержав два танка Т-90, четыре оставшихся БТРа и восемь тентованных «КамАЗов» с личным составом, снаряжением, боеприпасами и продовольствием, не считая легких бронеавтомобилей, оснащенных ревунами и мощными детекторами аномалий, которые ехали спереди и сзади колонны.

Сам полковник Геращенко передвигался в броневике, созданном специально для условий Зоны и набитом аппаратурой. Имелись в машине и ревун, и стационарный детектор аномалий повышенной мощности, и мощная радиостанция дальней связи, и много чего еще. Вместе с полковником в машине ехали двое ученых из Института аномальных зон, прихваченные на случай непредвиденных сюрпризов, на которые так богата Чернобыльская Зона.

И оказалось, что ученых полковник взял с собой не зря.

Колонна приближалась к самому опасному участку пути – загоризонтной радиолокационной станции «Дуга-1», которую многие небезосновательно считали самой опасной аномалией Зоны.

Конечно, никто не запрещал ее объехать, но не было никаких гарантий, что этот объезд даст какие-то преимущества в плане безопасности. Ибо слева находилось село Корогод, где, судя по «Энциклопедии Зоны», постоянно тусовались толпы зомби, создавшие симбиоз с псиониками, которые умели показывать жертвам качественные миражи, чтоб зомбакам было сподручнее тех жертв разбирать на вкусные фрагменты. А по правую сторону можно было обойти ЗГРЛС только через Чернобыльскую АЭС, контролируемую фанатиками Монумента, которые истребляют все живое, рискнувшее приблизиться к их святыне.

Потому полковник принял решение двигаться по кратчайшему пути, мимо «Дуги». Была надежда на то, что ЗГРЛС находится в фазе неактивности, когда она относительно безопасна. Геращенко специально выбрал для выхода группы время между двумя Выбросами – в это время «Дуга» обычно «спит», и известны случаи, когда кое-кому из сталкеров удавалось проскочить мимо нее, не сварив мозги в своей черепной коробке, словно в кастрюле. Правда, никто еще не ходил мимо самой огромной аномалии Зоны в составе военной колонны, потому Геращенко сейчас рисковал прослыть либо героем, впервые совершившим невозможное, либо идиотом, который угробил личный состав по собственной дурости…

ЗГРЛС возвышалась над лесом, зарывшись верхушками антенн в низкие свинцовые тучи, которые заволокли небо до самого горизонта. Внутри этих туч то и дело вспыхивали огромные ветвистые молнии, растягиваясь на многие километры и освещая мертвенным светом могильно-гранитно-черную пелену, полностью затянувшую небосвод.

– Молнии бьют внутри туч, не вырываясь наружу, – сказал один из ученых. – Думаю, это хороший признак, свидетельствующий о высокой плотности облачных элементов, которые служат своеобразной защитой от поражения электрическими разрядами наземных объектов.

– Не уверен, что вы правы, коллега, – отозвался второй ученый. – Я не могу себе представить, чтобы облачные элементы, пусть даже состоящие из кристаллов водяного льда, могли задержать электрический искровой разряд такой мощности. Скорее, мы имеем дело с очередной атмосферной аномалией.

Геращенко краем уха слушал научную дискуссию ученых мужей, но все его основное внимание сейчас было приковано к ЗГРЛС. Самой огромной и самой загадочной аномалии Зоны плевать на научные рассуждения, логику, законы природы. У нее свои законы, и сколько бы люди ни пытались их постичь, им это никогда не удастся.

Полковник знал об этом на личном опыте и понимал, что сейчас остается лишь молиться Матери-Зоне, могущественной богине этих мест, которую, по слухам, кто-то даже видел во плоти и о которой невольно вспоминает каждый сталкер, когда его жизни угрожает реальная опасность. И Геращенко молился про себя, мысленно повторяя слова, услышанные давным-давно от бывалого сталкера, слишком много повидавшего на зараженных землях и при этом умудрившегося остаться в живых:

 
Мать-Зона, помоги с обороной
от твоих порождений, дай второе рождение.
Спаси от аномалии, от исхода летального,
От пуха жгучего, от беды неминучей.
От зомби голодного, от снарка подколодного.
Разряд «электрода» направь не в меня,
                         а в воду.
Пламя «жары» палящее отведи
               от моих товарищей.
Дай личной удачи море, а не океан горя.
А коль не дашь добра без хорошего хабара,
Не будь слишком строгой,
               возьми всего понемногу.
 

Но, видимо, сегодня Мать-Зона не была благосклонна к полковнику Геращенко и к его подчиненным. Когда колонна поравнялась с ЗГРЛС, тучи над ней внезапно разошлись в стороны, и перед онемевшими зрителями предстало грандиозное, невиданное ранее зрелище.

Верхняя часть «Дуги», протянувшейся на сотни метров, оканчивалась тридцатью антеннами, распределенными по всей длине ЗГРЛС. И сейчас от каждой из этих антенн вверх, в космическую черноту небосвода, тянулись ветвистые, развесистые молнии, похожие на ослепительно-белые изломанные деревья.

Эти молнии длиной в несколько километров качались, словно под ураганным ветром, переплетались, трещали, разрывали тучи своими «ветвями». И от этой непосильной нагрузки стальные проржавевшие перекрытия «Дуги» жутко стонали, словно толпа мертвецов – оживших, но еще не набравших сил для того, чтобы выбраться из своих могил.

Геращенко понимал, что это явление временное, что ЗГРЛС обычно не ведет себя так, что им просто не повезло нарваться на период активности гигантской аномалии и что самое правильное сейчас – это прекратить движение колонны, остановиться, переждать…

Полковник потянулся было к микрофону автомобильной рации, чтобы отдать команду, – но не успел.

Молнии над «Дугой» внезапно замерли на мгновение, словно одновременно заметили стальную гусеницу, ползущую по шоссе…

А потом они ударили.

Одновременно.

Разом.

Прямо по колонне.

Словно тридцать гигантских невидимых пастухов хлестанули по машинам своими сверкающими кнутами.

К счастью, удар был не особо прицельным – изломанным, ветвистым кнутом, запутавшимся отростками в соседних, со снайперской точностью хлестануть оказалось затруднительно даже для гигантской аномалии. Но тем не менее Геращенко успел увидеть, как одна из длиннющих молний рассекла надвое танк с такой силой, что его половинки взлетели в воздух, словно вообще ничего не весили.

Полковник схватил микрофон и заорал во всю мощь легких:

– Быстрее! Все педали в пол, мать вашу!!!

Но водители в колонне уже и так поняли, что медлить не стóит, – и грузовики с бойцами рванули по обочинам, объезжая медлительную тяжелую технику.

Впрочем, не всем это помогло…

По одному из «КамАЗов» хлестанула молния. Не основным толстым стволом, а лишь кончиками своих электрических ветвей задела, будто слегка.

Но эффект был ужасным.

Тент сгорел моментально. И все, что под ним, – тоже. Когда автомобиль Геращенко проезжал мимо грузовика, почерневшего в мгновение ока и, само собой, остановившегося, то полковник увидел солдат, сидящих вдоль обугленных бортов и превратившихся в черные, поразительно детализированные статуи, прилипшие спинами к этим самым бортам.

Но особо любоваться жутким творчеством Зоны времени не было, и автомобиль полковника вместе с остальными машинами, вновь выехав на шоссе, включился в гонку, главным призом которой являлась жизнь.

Водила, к счастью, попался опытный, понимающий, что такое Зона и как по ней нужно ездить. Аномалии не дуры, сидят в основном на шоссе, отлавливая зазевавшихся сталкеров либо – если повезет – автомобили с парой-тройкой пассажиров.

В одну из них, кстати, и влетел головной БТР, снабженный мощным детектором аномалий. Водитель, видимо, испугался, растерялся, воткнул газ до пола, надеясь побыстрее проскочить опасный участок, – и тут же влетел в гравиконцентрат, расположившийся на шоссе. И детектор аномалий не помог – он, конечно, наверняка сработал, как-никак последняя модель, – но водитель на скорости просто не успел среагировать.

В результате передняя треть БТРа моментально превратилась в фольгу с кровавыми прожилками, раскатанную по асфальту. Бестолковому шоферу крупно повезло – он даже понять не успел, что погиб. А вот бойцам, которые сейчас умирали в сильно деформированной остальной части бронетранспортера, повезло меньше. Когда автомобиль Геращенко, вновь съехавший на обочину, проезжал мимо, полковник отчетливо услышал страшные крики людей, запертых в наполовину расплющенных останках БТРа.

Но Геращенко ничем не мог помочь своим бойцам. В Зоне как на войне – есть убитые, есть живые, а есть умирающие в невообразимых муках. И все это – части войны, неотделимые друг от друга, постоянно взаимодействующие, как детали автомата Калашникова.

Полковник давно разучился переживать по поводу этих легко взаимозаменяемых деталей. Сломался боек у автомата? Нормальный боец по этому поводу плакать не будет – просто заменит хорошо послужившую ему деталь, выбросив ее и заменив на новую. Хороший командир поступает так же, не теряя времени на переживания, – ибо пока ты страдаешь ерундой по поводу утраченных запчастей, противник запросто может разнести в хлам всю оставшуюся машину. И тогда будет поздно думать о замене сломанных деталей: когда механизм уничтожен, менять в нем уже нечего.

Естественно, что растерялся не только водитель расплющенного БТРа – при виде настолько масштабного аномального буйства «Дуги» любой может запаниковать. И сейчас главное было – не растерять остатки своей небольшой армии. Не допустить тотальной паники, когда подчиненные бегут сломя голову хоть куда, лишь бы подальше от разбушевавшейся аномалии.

– Все на обочину – и за мной! – прорычал полковник в микрофон. – Быстрее, мать вашу!!!

И еще несколько слов добавил, знакомых каждому. Ибо когда страшно, только ядреный русский мат, которым не говорит, не кричит, а именно ревет непосредственное начальство, способен заглушить инстинкт самосохранения, очень быстро превращающийся в панику.

И – сработало!

Боевые машины организованно съехали с шоссе и на максимально возможной скорости погнали за командирским автомобилем. Молнии «Дуги» продолжали хлестать по колонне, но уже с гораздо меньшим эффектом – в том числе потому, что они стали заметно бледнее и короче. Видимо, энергия разрядов после столь активных действий пошла на убыль. Одна из длинных «ветвей» молнии хлестанула по танку, но сработавшая динамическая защита отбросила ее назад – будто кот решил ударить лапой по раскаленной сковороде и тут же, обжегшись, отдернул ее…

Больше молнии по колонне не били, но на всякий случай полковник сохранял темп передвижения, рискуя влететь в яму, которых на пути было предостаточно, и завязнуть в ней либо перевернуться, – ведь теперь он вел колонну по бездорожью.

Но – обошлось.

Проехав примерно с километр, Геращенко приказал колонне остановиться. И людям нужно было немного прийти в себя, и потери посчитать не мешало.

А они оказались серьезными.

Прорыв мимо ЗГРЛС «Дуга» обошелся подразделению в танк, БТР и два «КамАЗа» – один с личным составом, второй с боезапасом, продовольствием и снаряжением.

– Неважно, – констатировал полковник, выслушав доклад заместителя. – Но группа все равно боеспособна и задание выполнить может, несмотря на потери. Судя по карте, озеро Куписта от нас в трех километрах. Недостающий боезапас вертушки подкинут, сгоняют за кордон и обратно. Ночуем здесь и с рассветом выдвигаемся к заданной точке.

* * *

– Ночуем здесь, – сказал Фыф. – На ночь глядя штурмовать бункер Захарова дело гиблое.

– Думаешь, на рассвете что-то изменится? – усмехнулась Настя. – Или ты прихватил с собой в карманах пару осадных орудий?

– Ежели бой неизбежен, в него надо ввязаться, а дальше как провидение рассудит, – глубокомысленно заявил Данила. – От битвы воину бежать негоже.

– Полностью… поддерживаю… – заплетающимся языком неожиданно поддержал дружинника его «воротник».

– О, кажется наша основная боевая единица очнулась, – хмыкнула Настя. – Ну, теперь мы точно всех негодяев в пленку размажем.

– Попрошу… не издеваться, – сказал Рудик, с трудом фокусируя взгляд. – И вообще, что это… за пугающая фамильярность? Я требую, чтобы меня спустили на землю.

– Да пожалуйста. – Данила повел плечами, и «воротник», соскользнув с них, едва не вывалился из «галоши». – Так, почитай, всегда случается – добро сделаешь, а потом начинается «фамильярность», «требую». Коли в рожу не харкнут заместо благодарности, то хоть прям поклон земной отвешивай благодетелю.

– Да, это точно, добро подарок опасный, – согласилась Настя. – Обычно такой ответкой возвращается, что потом о своей доброте сто раз пожалеешь. Думаю, потому и придумали Долг Жизни, чтоб благодетеля не сразу пулей в лоб благодарили, а немного попозже.

– Ваш цинизм… несомненно, оправдан жизненным опытом, – все еще немного нетрезвым голосом произнес Рудик. – Но не скажете ли вы мне, дамы и господа, куда нас, простите мой французский, черти несут на этом летающем лапте?

– «Галоше», – поправил его Фыф. – Это трофей, который остался от того «мусорщика», что мы завалили. А летим мы как раз Долг Жизни исполнять, если ты забыл.

– Ага, припоминаю, – сказал спир и обеими лапами интенсивно начал тереть виски. – Я сейчас в себя приду и точно все вспомню. Правда, голова трещит, но я справлюсь… Ой!

Данила, стоявший сзади Рудика, примерился – и коротко ткнул ему пальцем в точку под мохнатым затылком.

– Ты чего? – взвился было спир, разворачиваясь и оскаливая клыки, оказавшиеся впечатляюще длинными.

– Зря крысишься, – улыбнулся дружинник. – Там точка есть одна, правда, у людей. Если правильно ткнуть в нее опосля сотрясения головы, то она болеть перестает. Тебе тоже, наверно, помочь сможет – позвоночник и башка есть, значит, и точка там же должна быть.

Спир замер, прислушался к себе и удивленно проговорил:

– Не болит… Надо же! Спасибо тебе, добрый человек.

– Ишь ты! – удивленно поднял брови Данила. – А я уж и не чаял благодарность услыхать. Пожалуйста, обращайся, ежели чего.

– Спускаемся, – сказала Настя. – Фыф прав. Ночью воевать, конечно, можно, но лучше это делать днем. Тем более что энергии в аккумуляторе осталось процентов тридцать. Полетать еще полетаем, но уже без визуальных спецэффектов – «галоша» в режиме невидимости жрет энергию как голодный био.

…Приземлились на берегу небольшого озерца под названием Ковтеб. В «Энциклопедии Зоны» данное озеро значилось как «свободное от мутантов, вода условно питьевая, аномалия одна, но паскудная. Чтоб попить, надо ей скормить вкусняшку».

Больше об озере в «Энциклопедии» ничего не было.

– Уже неплохо, – сказал Фыф, прочитав характеристику озера. – Только не понял: условно питьевая – это как?

– Выпьешь, сдохнешь, автор статьи за твою кончину ответственности не несет. Наверно, так, – предположила Настя, подходя к воде. И сразу же отскочила, плюнув огнем в водяное щупальце, взметнувшееся над ней. Пошел пар, щупальце дернулось – и распалось на каскад капель, рухнувших обратно в озеро.

– А пить-то охота, – задумчиво сказал Данила. – Я вот мыслю, какую такую вкусняшку надо озеру скормить? Может, Рудика? У него способностей особых нету, силы тоже. Команда не много потеряет, зато и попьем, и воды наберем сколько потребно.

– Я тощий, – пожал плечами спир. – Такая аномалия меня проглотит и не заметит. Если кого и скормить из команды, то самого мясистого надо. Чтоб озеро гарантированно наелось.

– Я б вас обоих туда закинула, ибо заколебали, – зевнула Настя, доставая из рюкзака банку тушенки. Размахнулась, швырнула на середину озера, больше похожего на пруд…

Банка еще не пролетела и половины пути, как вода в Квотебе внезапно забурлила и из нее высунулся метра на три вверх толстый водяной червь, похожий на полупрозрачный шланг от пылесоса с утолщением на конце. При подлете банки то утолщение раскрылось бутоном лотоса, послышался чавкающий звук – и шланг вновь распался на сверкающие капли, каскадом обрушившиеся вниз.

– Красиво, – кивнула Настя. – Интересно, этого достаточно или для водопоя еще что-то надо? Может, кто сходит проверит?

– Думаю, надо тебе сходить, – глубокомысленно заметил Рудик. – У тебя очень хорошо получилось противостоять водяной агрессии. Только огненные слюни набери в рот заранее на всякий случай, а то мало ли.

– Надо же, какой ты заботливый, – усмехнулась кио, вытаскивая из «галоши» нечто бесформенное, отдаленно похожее на ведро с ручкой. – Ладно, схожу, если что, не поминайте лихом.

И, заметив, что Данила собрался возразить, остановила его:

– Лемур прав. Если что, у меня из команды и правда больше всех шансов выжить – уже понятно, что огонь эта аномалия не любит.

Но вторично плеваться пламенем в полупрозрачные щупальца не пришлось. Видимо, аномалию банка тушенки устроила, и Настя без проблем набрала воды в трофейную посудину «мусорщика».

Развести костер с Настиными способностями оказалось просто – девушка лишь дыхнула на кучу собранного полусырого хвороста, и мгновенно просушенные ветви загорелись неестественно-ярким пламенем с зеленоватым оттенком.

– Ишь как пышет, – прищурился Данила.

– Ничего удивительного, – пожал плечами окончательно пришедший в себя Рудик. – Деревья аномальные, ветки, соответственно, тоже. Потому так и горит – с особенностями. Главное, что тепло дает.

– Логично, – сказал Фыф, протягивая к огню слегка задубевшие лапки: в сыром вечно осеннем климате Зоны ближе к вечеру всегда становилось холоднее.

Отогревшись, поужинали трофейной тушенкой, консервированным хлебом и чаем, вскипяченным на озерной воде.

– Консервированную воду лучше поберечь, – сказал Фыф, отхлебывая из кружки. – Авось не сдохнем.

– Да не должны, – пожал плечами Рудик. – Если мы в своей Зоне не окочурились от нашей воды, которая местами от радиации светится, то здесь, думаю, точно выживем.

…После ужина по жребию Данила с Рудиком отправились спать, а Фыф с Настей остались караулить стоянку.

– Ты тоже иди спи, если хочешь, – сказала Настя. – Мне сон не особенно нужен, я могу пару недель без него запросто обходиться.

– Не договоримся, – усмехнулся Фыф. – Сон – это одно, а если придется отбиваться от какой-нибудь гадости, то один огнестрел – хорошо, а два – лучше.

Настя покосилась на крошечный Sig Sauer Фыфа, но ничего не сказала. Автомат шама в серьезном бою оружие, конечно, так себе, но вот ментальная сила Фыфа дорогого стоит – это Настя уже видела своими глазами.

– Уговорил, – улыбнулась она уголком рта. – Расскажи о себе, что ли, а то я тут за полночи если не от воды, так со скуки сдохну.

И Фыф начал рассказывать то, о чем никогда никому не распространялся. О детстве, жизни в общине шамов, где он был самым хилым из подростков – и, как следствие, подвергался насмешкам и порой даже побоям. Как фанатично, втайне от остальных, самостоятельно тренировал ментальную силу, до судорог и потери сознания поднимая в воздух все более тяжелые предметы – старую монету, камешек, кирпич, ржавые слесарные тиски… И как однажды силой мысли швырнул тот кирпич прямо в морду главному обидчику, когда тот поставил ему ментальную подножку. Они были один на один, и Фыф выиграл этот бой, выбив сверстнику единственный глаз. Правда, после этого ему пришлось бежать – община никогда не простила бы его за то, что он покалечил своего же. Позже он узнал, что слепой наврал, мол, это какой-то человеческий детеныш ему подло палкой глаз вышиб – видать, стыдно было признаться, что это сделал тот, над кем он издевался с раннего детства.

А Фыф нашел себе другую общину и других родичей, которые позже, не став разбираться, приговорили его к казни…

– Не надо об этом, – сказала Настя. – Хватит. Извини, я не знала… Есть воспоминания, которые лучше не ворошить – от этого становится очень больно.

– Прошлое нельзя забывать, – вздохнул Фыф. – Это все равно что вычеркнуть из памяти важный урок, который наверняка пригодится в дальнейшем, – примерно как выбросить запасную коробку с пулеметной лентой потому, что тебе слишком тяжело ее нести.

– Ты умный в отличие от некоторых, – вздохнула Настя. – Я начинаю верить, что могла в тебя влюбиться. Но только в теории – уж больно ты страшный с виду.

Фыф рассмеялся.

– Значит, у меня есть шанс. Хотя тоже не очень представляю, как у нас с тобой в другой реальности что-то могло получиться – ты же выше меня почти на две головы.

– Ну, в отношениях рост не главное, – усмехнулась Настя.

– А что главное? – поинтересовался шам.

– В моей программе есть кое-что и на эту тему, – сказала кио. – Девушки в прошлом считали, что главное в мужчине – деньги, ум и размер.

Шам пожал плечами.

– Нельзя им отказать в здравомыслии. Деньги были инструментом выживания в нашем мире, в этом они им являются и сейчас. Ум при наличии денег нужен для того, чтобы их сохранить и приумножить. Про размер, правда, я не совсем понял, что они имели в виду…

– Ладно, замнем для ясности, как говорили те девушки, – хмыкнула Настя. – Если ты смог понравиться другой мне в другой реальности, то явно не одним только умом и уж точно не деньгами, которых у тебя нет.

Фыф глубокомысленно почесал ухо правым глазным щупальцем и на всякий случай перевел беседу на другую, менее щекотливую тему.

За разговорами полночи прошло незаметно, после чего Фыф с Настей разбудили Данилу и Рудика, а сами завалились спать на места, ими нагретые, – неоспоримое преимущество второй смены дежурства…

Фыфу показалось, что он только глаз закрыл – и тут же почувствовал, как кто-то сильно и бесцеремонно трясет его, словно забарахлившие старые часы.

– Вставай!

Шам приоткрыл глаз. Ну конечно Данила, кто ж еще. И солнце даже не встало как следует, едва небо чуть посветлело над лесом.

– Чего, блин?

– Слышишь?

Фыф прислушался.

Действительно, со стороны озера Куписта доносился какой-то гул.

– Чего там, можешь глянуть? Тебе ж ментальные секреты ведомы. Я слыхал, что шамы умеют смотреть чужими глазами за несколько верст.

Фыф поморщился.

Трехглазые шамы и на десятки километров видеть умеют. Двуглазые – поменьше, километров на пять. А вот одноглазые, у которых ментальная сила по меркам его племени находится в зачаточном состоянии, хорошо если с километра смогут в чужую голову влезть – и то лишь в том случае, если ее хозяин не обладает сильной волей и несгибаемым характером. Таким в мысли проникнуть сложно, не говоря уж о том, чтобы управлять эдаким персонажем. Пока его волю подавишь, весь запас ментальной силы в ноль уйдет.

До места, откуда доносился шум, было поболее, чем километр. Но Фыф напрягся… и словно в стену ударился.

Да, там, где шумело, было много хомо – это было понятно по структуре их эмоционального фона: так самоотверженно и самозабвенно беситься умеют только люди. И те взбешенные хомо обладали просто несгибаемой волей. Если в такое влезать на расстоянии, можно самому умом тронуться – сломают разум как сухую ветку об колено. Хотя…

В этой толпе людей, разум которых был похож на раскаленные камни, Фыфу удалось нащупать двоих.

У этих с ментальной сопротивляемостью было попроще. Точнее, она вообще отсутствовала. К тому же эти двое хомо были сильно напуганы, что ослабляет психологические барьеры, препятствующие вторжению в разум чужой воли.

Расстояние было приличным, но и задание не особенно сложным – в голову напуганного, нетренированного человека, думающего лишь о своем страхе, влезть оказалось довольно просто. И мысли его прочитать, и глазами его посмотреть вокруг…

– Там целая армия, – сказал Фыф. – Небольшая, но нам с ней точно не справиться. Они пришли, чтобы вскрыть бункер ученого и вытащить его оттуда.

– Интересная информация, – заметил Рудик. – А нам что делать?

– Ждать, – пожал плечами Данила. – Когда кто-то возжелал выполнить твою работу, мешать ему не потребно.

– Тот редкий случай, когда ты наконец высказал годную мысль, – заметила Настя. – И правда, тут ничего, кроме как ждать, больше не остается.

* * *

До рассвета бойцам группы Геращенко отдохнуть не удалось – на стоянку напала стая полусгнивших собак, которые, судя по их виду, сдохли месяца три назад, а то и больше. Сквозь огромные дыры в телах тварей были видны ребра и почерневшие внутренние органы – что, впрочем, не мешало этим ходячим трупам довольно шустро уворачиваться от выстрелов.

Однако часовые сработали штатно: вовремя объявили тревогу, и бойцы группы слаженно отбили атаку – хороший солдат даже спросонья способен стрелять почти не промахиваясь.

Подгнившие твари разбежались, оставив на поле боя четыре трупа с головами, разнесенными пулями. Интересный эффект, работающий и с зомби: если повредить то, что осталось в черепе от мозга, то живой мертвец гарантированно дохнет.

Правда, одного бойца гнилая псина успела цапнуть за ногу – и эффект от укуса оказался неприятным. Бой закончился, укушенный сел на землю, задрал штанину, чтоб обработать рану… и замер, уставившись на свою ногу.

Там укус-то был не сильный, тварь даже кусок мяса выдрать не успела, как получила очередь в башку практически в упор. Но ядовитых слюней вполне хватило, чтоб занести в рану аномальную инфекцию.