Текст книги "Яндекс.Книга"

– Вы уже говорили чуть раньше про роботов, которые научатся распознавать предметы и будут водить машины. Человечество уже знает слово «гуглмобиль», хотя гуглмобиль пока существует лишь в виде прототипа. А у «Яндекса» есть далекие амбиции в области производства объектов для вещественного мира?

– Мы с Google пересеклись один раз на поиске. Но вообще мы разные компании, у нас разная форма. Сейчас мы работаем в одной области, в поиске, в этом смысле мы коллеги. Но если говорить не про интернет, а шире, то в области машинного обучения есть еще огромное количество других компаний. General Electric, например. Они переопределяют себя каждые двадцать лет. Сначала GE производила телефонную технику, потом промышленное оборудование, теперь они накупили на миллиард всяких стартапов и занялись машинным обучением, как и мы. В скором времени они станут серьезной компанией в этой области. Потому что они тоже понимают, что следующая промышленность – она вот здесь. Мы тоже идем в сторону машинного обучения, и вариантов применения этих технологий – море. В будущем почти все, что нас окружает, будет «умным» и будет с нами «разговаривать». Может быть, мы будем делать повседневные товары, а может, будем автоматизировать самолеты или рассчитывать геологию, как сейчас делаем. Будем ли мы конкурировать с Google, или General Electric, или еще с кем-то? Кто знает.

– Не боитесь надорваться? Турция, «Острова», фабрики данных… «Яндекс», конечно, богатая компания, но и задачи требуют огромного ресурса.

– Да, я иногда боюсь стать таким Советским Союзом, который начал помогать всем странам в мире и в итоге накрылся. Но на самом деле ресурс требуется не такой уж и огромный. Это специфика IT-индустрии: тут не нужно слишком больших вложений для того, чтобы сделать следующий шаг. Можно создать некую точку силы и потом ее постепенно масштабировать. Одну Турцию мы можем легко потянуть. А если будет понятна бизнес-модель, тогда ее можно использовать и в других странах – это уже будет не эксперимент с какой-то долей риска, а просто бизнес: вложил условные 200 миллионов, через столько-то лет получил два миллиарда. Мы надеемся, что с Турции начинается серьезная история, которая способна нас удвоить. Фабрики данных – это тоже пока достаточно дешевая вещь. Почему мы этим занимаемся? Потому что мы уже и так этим занимаемся. Нам не нужно придумывать новые методы, возводить гектары железа – у нас все это есть. Научиться использовать эти мощности для решения еще некоторых задач – это не очень дорого. Взять 5–10 человек, которые будут бегать по заказчикам, и еще 20 человек, чтобы что-то перепрограммировать. И если процесс пошел, это просто постепенно выстраивается в бизнес.

– Глупый, сентиментальный вопрос. Если называть инвестициями не только деньги, но и некоторые исторические обстоятельства, то можно ли назвать основателей советской математической и инженерной школы главными инвесторами того успеха, которого Россия достигла в IT-индустрии? Я имею в виду даже не столько их конкретные научные достижения, сколько уникальное сочетание инженерной мысли и идеализма, который был заложен в советской науке и воспет братьями Стругацкими.

– Согласен, но я бы не стал называть это сочетание уникальным. В любой инженерной школе мира это сочетание представлено очень ярко. Войдите в любой университет или академическое учреждение в Америке, Франции, Израиле. Вы там можете увидеть, ну, не знаю, человека, который с семьдесят какого-то года ходит с видеокамерой на голове. Он проводит таким образом какой-то эксперимент всей своей жизни. Случай реальный, кстати. Это разве не идеализм? Такая культура – она глобальная. И, конечно, огромное счастье, что в России она тоже была, есть и будет.

Покинуть страницу

Москва. Стрелка «Красный Октябрь». Бизнес-центр Digital October. Одна из многочисленных в последнее время айтишных тусовок. Полный конференц-зал.

– А теперь поднимите руки те, кто верит, что Россия когда-нибудь сможет продавать наши IT за границу, – молодая ведущая подводит финал долгой дискуссии.

Мелкий кустарник рук. Некоторые ладошки робко поднимаются, но тут же ныряют вниз. Другие, наоборот, взлетают в самый последний момент.

Те, кто предпочел воздержаться от голосования, снисходительно улыбаются. Одни улыбаются как-то так: «Девочка, ты бы хоть подготовилась к мероприятию… Зачем смешить людей?.. Россия и IT – понятия несовместимые». Другие улыбаются как-то иначе: «Девочка, ты бы хоть подготовилась к мероприятию… Зачем смешить людей?.. Россия уже давно и успешно экспортирует IT».

Статистика улыбаться не умеет, но она может вселять оптимизм. В 2013 году доходы от нашего IT-экспорта перевалили за пять миллиардов долларов, среднегодовой рост колеблется от 15 до 20 процентов. Для сравнения – экспорт вооружений, который является одной из наиболее значимых статей доходов России после нефти и газа, в том же году составил десять миллиардов долларов. И этот разрыв неуклонно сокращается.

Еще одна хорошая новость заключается в том, что экспорт нашего IT вообще перестал быть основным показателем его успеха. Внутренний спрос растет еще более высокими темпами. Наиболее перспективными рынками становятся Россия и страны СНГ. У нас потихоньку появляется свой собственный венчурный капитал. Практически прекратился отток мозгов за границу. Наоборот – на рынке серьезный дефицит кадров, охота за талантливой молодежью начинается со школьной скамьи. На очереди новая волна роста – благодаря поколению стартапов, зародившихся после кризиса.

Фактически речь идет о том, что в России сама собой, по принципу сорняка, выросла целая индустрия. А вместе с ней нечто еще более важное – культура развития. Точные науки превратились в мощный социальный лифт. Быть в IT-тусовке стало модно. На крупные мероприятия отрасли посторонние девушки приходят искать себе спутников жизни. А такой драйв, какой автор этой книги наблюдал на той же Yet Another Conference (мероприятие, придуманное и проведенное «Яндексом»), можно сравнить, пожалуй, лишь с атмосферой первых массовых рок-концертов в конце восьмидесятых.

– Хорошая экономика и новые технологии развиваются только там, где в обществе есть критическая масса оптимистов, – считает Эстер Дайсон, предприниматель, инвестор, член совета директоров «Яндекса», один из персонажей этой книги.

– Разве пессимисты не могут создавать новые технологии? – уточняю.

– Ну, а как они могут их создавать? Ведь технологии – это инструмент преобразования хорошей жизни в лучшую. А если люди не верят в лучшую жизнь, зачем им создавать технологии? Главный ресурс планеты – это творческий потенциал человека. И только оптимизм способен его раскрыть.

Сценка в Digital October очень типична и показательна. Это просто удивительно, с каким невероятным упорством мы продолжаем отстаивать свое право не верить в собственное развитие. Такое ощущение, что пессимизм – это часть нашей культурной и национальной самоидентификации – как ислам для арабов, чувство вины для немцев или миф о равных возможностях для американцев. Пока я писал эту книгу, я постоянно делился с окружающими своими маленькими открытиями: что у «Яндекса» 62 процента поискового рынка России, что у нас до сих пор конкурентоспособное техническое образование, что мы можем занять лидирующие позиции в нарождающейся индустрии обработки данных, – меня все слушали и почти все не верили. Отказывались верить. Это ломает всю их уютную пессимистическую картину мира. Выводит из равновесия веками налаживаемую систему сдержек собственного поступательного движения. Ведь если все самое главное происходит не где-то там, далеко, в другом районе, а здесь и сейчас, – из этого следует неумолимый вывод о том, что нужно действовать. Просто действовать. А это ух как непросто!

Похоже, это послесловие по мере написания неуклонно превращается в еще одно предисловие. И это закономерно.

Финальный аккорд нужен тогда, когда есть финал. А у истории, изложенной в этой книге, нет ни развязки, ни завязки, ни кульминации. В ней лишь одно сплошное начало. Какой момент времени ни возьми – все только начинается. Вот и сейчас, когда позади уже двадцать лет упорного труда, тысячи вовлеченных людей и миллиарды заработанных долларов, «Яндекс» снова на низком старте. Настоящая история успеха этой компании еще впереди.

Обычно так бывает лишь с одним литературным жанром – героическим эпосом. Он складывается столетиями, его герои – не вульгарные прагматики, а рациональные идеалисты, и перед ними бесконечный источник задач. Они расчищают авгиевы конюшни, истребляют стимфалийских птиц, укрощают пса Цербера, стоящего на страже царства Аида, борются, ищут, находят и не сдаются. Они живут и действуют в логике вечного поиска. Финиша на их дистанции не будет никогда.

«Яндекс. Книга» начинается с англоязычного эпиграфа к фильму «Крестный отец», а под занавес пусть прозвучит последняя фраза «Касабланки»: «I think, this is beginning of the beautiful friendship». Дружбы между автором, читателем и сюжетом. Похоже, что эту историю, как и любой эпос, придется все время продолжать. Уже через пару лет потребуется девятая глава, затем десятая и так далее. «Яндекс. Книгу» невозможно закончить писать и читать. Можно только покинуть страницу. На время. Чтобы потом вернуться. Потому что продолжение следует. Всегда.

Об авторе

Дмитрий Соколов-Митрич – известный журналист, один из лучших репортеров страны, яркий публицист и общественный деятель. За двадцать лет непрерывного трудового стажа успел поработать практически во всех ведущих СМИ России: от многотиражки «Огни новостроек» до газеты «Известия», в которой на протяжении восьми лет был ведущим спецкором. На момент написания книги занимает должность заместителя главного редактора журнала «Русский репортер» – ведущего общественно-политического еженедельника страны.

Дмитрий Соколов-Митрич – человек с огромным опытом наблюдения за человечеством. Объездил полмира, стал свидетелем самых важных и драматичных событий постсоветского времени. Написал сотни репортажей, восемь книг и три сценария документальных фильмов, получил с десяток журналистских премий. «Яндекс. Книга», по его собственному признанию, – самый важный труд за всю его профессиональную карьеру.