Текст книги "Норманн. Право на власть"

– Посмотрите, отче. – Норманн положил на стол законченный рисунок.

Настоятель примерно с минуту не отводил глаз от сероватого листочка бумаги, затем начал сравнивать с оригиналом. Даже подошел к монаху, потрогал его лицо, провел старческой рукой с вздувшимися венами по стене, погладил дверь и снова сел.

– Невероятно! Вроде бы не похож, и в то же время ты изобразил его абсолютно правильно.

– Это называется живопись, показывают не внешнее сходство, а суть человека.

– Зачем ты это сделал?

– Показать разницу между иконой и простым портретом человека.

– Зачем ты это сделал? – повторил настоятель.

– Чтобы наши потомки смогли увидеть своих пращуров, ощутить наш духовный мир, понять жизнь ушедших веков.

– Ты хочешь рисовать людей?

– Для этого необходимо много времени. Я научу монахов, а сам сделаю ваш портрет.

– Меня?! – пораженно воскликнул настоятель. – Я в монашестве! У меня нет и не может быть потомков!

– Ошибаетесь! Эти стены будут стоять и через сто, и через пятьсот лет. И те, кто придет сюда, должны увидеть лица основателей.

– Хочешь разбудить во мне гордыню?

– Не то говорите! Гордыня – когда не служат, а выслуживаются!

– Ты со мной споришь, это хорошо. Подвох, когда убеждают и склоняют на свою сторону.

– Я научу монахов писать иконы, рисовать пейзажи и людей.

Игумен подошел к окну и застыл в глубоком размышлении.

Вологодское областное училище культуры конечно же не давало глубоких теоретических знаний. Здесь прививали практические навыки с упором на народные промыслы, но историю живописи студентам читали. Что такое эпоха Возрождения? На самом деле это последствия гибели Византии и бегства греков в Италию. В Европе не было никакого духовного возрождения, всего лишь знакомство с научными и культурными достижениями Ромейской империи. Норманн это прекрасно знал, как и то, что русские священники обучались в греческих академиях. Поэтому спокойно нарисовал монаха, не опасаясь загреметь в пыточную. Игумен уже видел картины, любовался статуями греческих богов и с точки зрения гуманитарного образования знал намного больше Норманна.

– По силам ли тебе задуманное дело? – возвращаясь к столу, спросил игумен и смахнул со щек слезинки. И продолжил, заметив на лице своего гостя смущенное удивление: – Через тебя родину вспомнил, я сюда с Афона приехал. Монастырь основали мои соотечественники.

– Вы грек?!!

– Что тебя удивляет? Сергий и Герман пришли сюда во времена крещения Руси. Раньше на острове было капище Велеса.

– Вы поможете мне? Я хочу построить Академию.

– Ты хочешь осилить неподъемную тяжесть. Построишь монастырь, уговоришь приехать сюда десяток наставников. А дальше что?

– Они начнут учить.

– Академия сразу станет духовным центром, а резиденция митрополита в Москве.

– Ну и что?

– Московский князь возьмет ярлык на два тумена и сожжет академию вместе с Новгородом.

– Неужели посмеет поднять руку на Византию?

– Ты просто не представляешь, сколько ежегодно посылают в Константинополь всяческих кляуз.

– Но здесь будут соотечественники басилевса!

– По-твоему, я один грек на всю Русь? Только в этом монастыре половина братии приехала из Византии.

Стоп! А ведь Норманн где-то читал, что большинство священников в России были выходцами из Греции.

– Что же делать?

– Для начала выучи греческий язык!

– У меня голова скоро лопнет от этой учебы!

– Ты каждый день развиваешь свое тело воинскими упражнениями. Для полной гармонии добавь занятия для головы.

– Вот еще! От вашей учебы по ночам кошмары снятся!

– Это легко лечится, – улыбнулся игумен, – требуется всего лишь освоить латынь.

– И что случится?

– Чернокнижники пишут только на латыни, в том числе и всевозможные толкования сновидений.

– Да ну вас! Я серьезно!

– И я серьезно. Ганза ведет делопроизводство готическим шрифтом, все остальные страны пишут на латыни.

В словах игумена есть здравый смысл, глупо все продавать только в Любеке. Флот у него есть, в том числе и мелкий, склады в ганзейской столице тоже есть, корабельщиков в достатке. Следующий шаг торговой экспансии напрашивается сам собой.

Норманн не задумывался над развитием своих торговых операций. По весне отправится в Персию, накупит шелков, бархата, батиста и парчи. А дальше что? Привезет все это в Новгород или Любек и продаст перекупщикам? Где сегодня основные рынки сбыта? Промышленного развития, в понимании человека двадцать первого века, сейчас нигде нет. Отсюда следует вывод – покупают там, где много золота и серебра. Коль скоро в планах вернуться назад, драгметаллы ему необходимы. Если уж вляпался в приключение, то из него необходимо извлечь максимальную выгоду. Вроде бы французы выковыривают золото с серебром в горах, на Пиренеях и в Альпах. Итальянцы, или, как их там сегодня, генуэзцы с венецианцами, контролируют прииски на Апеннинах, в Больцано и Тренто. Австрийские Габсбурги пополняют казну в Тирольских горах, поляки в Силезии, голландцы в Лотарингии и Арденнах. Есть еще Шотландия с Грампианскими горами, Уэльс с Кембрийскими горами и Англия со своими Пеннинами.

– Вот что, – прервал молчание игумен, – я тебе дам духовника, который займется твоим обучением.

– Мне весной надо в Персию! – попытался увильнуть Норманн.

– Очень хорошо, в дороге будете коротать время учебой, к тому же тебе потребуется переводчик.

– Он что, и персидский знает!

– Да не пугайся ты! В Бандар-Е Анзали живет много греков, они тебе помогут в торговых делах.

– У перекупщиков товар дороже!

– Об этом и речь. Купишь напрямую у индусов или китайцев. Только шерсть не привози.

– Знаю, крысы, блохи, и здравствуй, чума!

– Молодец! Так что сорок дней в одну сторону, там пару недель и в июле вернешься грамотным.

– Да ну вас! Еще и латынь мне на голову навесили.

– Греческий быстро освоишь, у нас одна грамматика, тебе только слова запомнить. А латынь практически не имеет никаких правил.

– Не хочу! – по-детски уперся Норманн.

– Кстати, архиепископ Василий родом из Греции. Ему будет приятно услышать от тебя родную речь.

– Разве дозволено служителю веры искушать невинные души?

– Дать бы тебе в лоб посохом, может, поумнел бы!

– Простите, отче, я выучу греческий и латынь.

– Давай договоримся. Учение из-под палки прока не даст, духовный наставник должен увидеть твое рвение.

– Хорошо, только объясните мне, олуху, почему я должен его знать? Только не приплетайте персидские мотивы!

– Кто только что просил меня о помощи в создании академии?

– Я, и повторяю свою просьбу. Без помощи церкви ничего не получится.

– Отлично! Ты приехал в Константинополь и предстал перед патриархом. Что дальше? Кто будет блистать красноречием?

– Оно надо? Это красноречие с логикой и риторикой.

– Предпочтешь сидеть в сторонке, а с кафедры за тебя будет говорить инок с Валаама?

– Что в этом плохого?

– Абсолютно все!

– Я не могу понять вашу логику.

– В первую очередь ты не понимаешь жизни! Инок перед верховной церковной властью будет спотыкаться языком о собственные зубы!

– Возможно, но я могу найти красноречивого посредника.

– Без проблем, в академии можно нанять любого специалиста. Более того, ради шанса выступить перед патриархом тебе даже заплатят.

– Вот видите! Зачем мне учить греческий язык?

– После красноречивого обращения начнется рутинная полемика, и поверь мне, никому, кроме тебя, новая академия не нужна.

– А если дать денег?

– Кому? Только не смеши меня! У тебя нет и никогда не будет таких денег, даже если сможешь захватить Пори.

– И как же убедить патриарха?

– В первую очередь все должны почувствовать твою личную заинтересованность. Убедиться в крепости веры.

Последние слова игумена серьезно озадачили Норманна. Он собирался финансировать создание академии ради личной выгоды, ему необходима поддержка церкви. Вопрос веры не может стоять в принципе, нет у него этой самой веры, и никогда не было.

Норманн не желал оставаться в этом мире и при первой же возможности собирался вернуться домой. И неважно, с деньгами или без, главное, оказаться в привычной среде, в этом он делал ставку на хранителей портала. Все остальные действия по сути подготовка аварийного выхода, или, если угодно, запасного парашюта. У старожилов портала явно что-то случилось, и они ждут помощи со стороны. В лучшем случае спасательной экспедиции с отдаленной точки Земли, в худшем – стабилизации портала из далекого будущего.

– Ну надо же было так вляпаться буквально на ровном месте! – В сердцах Норманн стукнул кулаком по колену.

– Не переживай! – Игумен по-своему воспринял эмоциональный порыв. – Поговори с архиепископом Василием, он обязательно поможет.

– В чем его интерес? На мой взгляд, академия принесет только хлопоты.

– Не скажи, во-первых, его сразу повысят в сане до митрополита.

– А во-вторых?

– Со временем значение московской кафедры сойдет на нет.

– Это еще почему?

– Священники всей Руси окажутся выпускниками новгородской академии. Кроме того, Новгород станет центром духовной жизни.

Честно говоря, подобные пасьянсы Норманну были по барабану. Кто всех лучше и богаче, где столица, чей зад на троне. Самому бы выжить и при нужде удобно устроиться.

– У меня есть еще один вопрос. Могу ли я печатать светские книги, например, Плутарха или других античных авторов.

– Похвальное желание. У тебя только один запрет – иконы и церковные книги.

– Я хотел сам расписать строящийся храм.

– По этому поводу будет отдельный разговор. Кстати, где ты возьмешь бумагу?

– По уму надо делать самому, кислоты достаточно. Беда в том, что я не знаю самой технологии бумагоделания.

– Пошли дары в Свирский монастырь Вознесения, поклонись игумену Петру и попроси прислать монаха, что бумагу делает.

– Спасибо за добрый совет.

– Прислали мне штуку твоего полотна. На диво гладкая ткань, к телу ласковая. Изготовление в Китае высмотрел?

– Ничего я не высматривал. Меня научили, и я могу научить, невелика хитрость.

– Подобных тонкостей не знаю, но дам наказ. Никого не пускай на ткацкий двор, держи в тайне новое дело.

– А толку-то! Весной вывезу полотно на продажу, а через неделю наедут ловкачи из Новгорода. На этом мои секреты закончатся.

– Огради забором, охрану поставь из своей дружины.

– Не вижу смысла. Сговорятся с каким-нибудь ткачом и дадут серебра. Через месяц весь Новгород будет знать трощение и двойную скрутку нити.

– Ты собери ткачей, объясни их выгоду. Ткань дорога, пока тайна хранится. Серебро получит один, а заработок потеряют все.

– Попробую, спасибо за совет. Придется все земли забором обносить. Лесопилки с плавильнями прятать.

– Сделай как в Византии, издай указ, оговори места, где пришлым дозволено ходить.

– Это будет чересчур! Купцы обидятся!

– Наоборот, начнут уважать за порядок.

– Не уверен, надо подумать.

– Вон рядом с Константинополем веками варят красное, синее и зеленое стекло, а где это делают, никто понятия не имеет.

– На острове Мармара в Мраморном море, – блеснул познаниями Норманн и примолк.

Ну кто тянул за язык! Не рассказывать же игумену про поездку в Стамбул и случайную экскурсию на остров. Турки не любят вспоминать о том, на чьей земле они живут, античная экспозиция музея была обезличенной, только экспонаты и даты.

– Откуда знаешь? – насторожился хозяин монастыря.

– Наставник говорил, высмеивал рыцарей за то, что поленились перейти Босфор.

– Они перешли на азиатский берег. Там их всех или уничтожили, или продали египтянам, – последовал суровый ответ.

Норманн собрался было поддакнуть, но смог только кивнуть головой. А что скажешь, если ничего не знаешь. Ну были рыцари-завоеватели чего-то там, где-то там. Кино видел, сюжет бестолковый, ничего не понятно, зато всяких страшилок и прыгалок от начала до конца.

– Странные у тебя учителя, – продолжил игумен, – образованные люди, а веры за ними не чувствуется.

– Максим вроде бы мусульманин.

– Правильно сказал «вроде бы», а намаз не совершает, обычаи не соблюдает, Коран толком не знает.

– Я поговорю с ними!

– Не лезь не в свое дело, ты воин, а не пастырь. Без тебя знающих людей хватает.

– Как скажете, отче.

– Иди в Новгород и проси встречи с архиепископом Василием. Вот тебе мое напутствие. Ступай!

Странный получился разговор. Ни тебе спасибо за колокола, которые по современным меркам стоят огромные деньги. Про кованые ворота ни полслова, как будто так и должно быть. Или Норманн не понимает взаимоотношений людей с церковью? Дары не конкретному человеку, а монастырю, игумену не за что благодарить, это не коробка конфет на стол под чашечку кофе. И еще один сюрприз, Валаам основали греки! Это до какой степени надо быть упертым в вере, чтобы уйти с побережья Эгейского моря! И не просто уйти, а забраться в неимоверную глухомань на севере Ладожского озера! Нет, непонятно. А экзекуция с чтением Евангелия и молитвослова и кормежкой из хлеба с водой? Может, это и есть благодарность? Ничего не понятно, и, как ни странно, Норманн ощущал в душе благодарность игумену.

Глава 4
Планы на лето

Вереница саней уже стояла на «товсь», а подбежавшие Флейен и Бригген первым делом показали простенькие костяные крестики на тоненьких кожаных шнурочках.

– А мы крестились. Вот! – хором сообщили девушки.

– Голыми в прорубь прыгали? – пошутил Норманн.

– Нет! Нас водили вокруг алтаря, красиво пели, а потом обрызгали святой водой! – восторженно пояснила Бригген.

– И книжки подарили! – похвасталась Флейен.

Скользнув по книгам равнодушным взглядом, Норманн хотел было идти и замер. Тисненая надпись не по-русски!

– Покажи-ка!

– Разве ты ее не выучил наизусть? – спросила Флейен и протянула подарки.

Норманн открыл книгу, где датскими рунами было написано «Молитвослов».

– Вам дали здесь, в монастыре?

– Сразу же после крещения, сначала крестики, а потом книги.

А игумен-то совсем не прост! Для экспансии православной церкви дальше на север у него уже все подготовлено. Церковные книги отпечатаны типографским способом, что говорит о тесном контакте Выга с монастырем. Не мог рунический свинцовый шрифт сам по себе появиться в монастырских стенах. Норманн окинул взглядом санный поезд, приметил два десятка монахов в простеньких одеждах и скомандовал:

– Поехали, господа!

Лошади осторожно сошли на лед и по утоптанной колее затрусили в Салми. Тридцать километров махнули за три часа, вот и подъем на скалу, где ожидал почетный караул во главе с бароном Николаусом фон Кюстровом. Чуть в стороне его жена в окружении служанок, а за ними толпа селян. Круто! Все честь по чести в лучших прусских традициях, хотя нет, пруссы пока еще славяне, а тевтонские традиции станут общенемецкими не раньше, чем Teutsch трансформируется в Deutsch. По сути, Германия рождена симбиозом Ганзы и Тевтонского ордена, повторив историю создания Римской империи.

– Выходи, княже! – Кто-то из воинов услужливо открыл дверцу кибитки.

– Здравствуйте, молодцы! – Норманн громко поприветствовал выстроившихся воинов.

В ответ раздался неразборчивый вопль, одни подняли над головой оружие, другие принялись колотить палашами по щитам. «Осталось добавить золотые погоны и красную ковровую дорожку, и я себе присвою звание генералиссимуса», – с ехидцей к самому себе подумал Норманн. Николаус фон Кюстров пристроился на шаг сзади, а селяне упали на колени.

– Чего это они?

– Приветствуют вас! – торжественно заявила баронесса фон Кюстров.

– О! И ты пришел! – Норманн подошел к старосте из карельской деревушки.

– Негоже сторониться своего правителя! – не вставая с колен, ответил Хайко. Затем низко опустил голову и попросил: – Правитель, позволь поцеловать полу твоей шубы.

Ни фига себе правила послушания!

– Я знаю тебя как старосту, который искренне заботится о жителях своей деревни. Зачем тебе целовать мою шубу?

– От тебя исходит святость Валаама!

На мгновение Норманн оцепенел, затем поставил Хайко на ноги, обнял и трижды расцеловал.

– Запомни, староста, святость в вере, а не в человеке.

Стол в доме барона Конрада фон Аттендорна ломился от рыбного изобилия, что наводило на мысли о скудости питания. Ни куска хлеба, ни капусты или грибов. Нет даже дичи! Бесполезно расспрашивать хозяев о причинах, не маленькие, живут с аборигенами в дружбе и согласии. Рядом во льдах зимуют корабли с пшеницей. Хозяин строящегося замка всего лишь скрупулезно ведет учет своих доходов и расходов. Норманн покосился на юную баронессу, которая явно была на сносях, вспомнил жен Франца фон Марева и Дитриха фон Гренинга, которые сейчас находились в более сложном положении. Людям надо помочь, иначе к лету можно лишиться столь необходимых для будущих дел помощников.

К отъезду собирались в сумеречном свете зимнего утра. Норманн подозвал к себе Бригген.

– Найди хозяйку, спроси, сколько надо уплатить за постой, включая расходы на воинов и обоз.

– Разве с гостей берут деньги?

– Ты сама видела скудный стол, они явно с трудом сводят концы с концами.

– И это ты называешь скудной едой? Тебе неведом голод? Ты не радовался пойманному баклану?

– Погоди, давай не будем вспоминать о плохом. Просто спроси и заплати.

– Закон требует разделить с гостем последний кусок. За подобный вопрос меня могут побить.

– Не спорь, Бригген. В крайнем случае сошлись на меня.

Норманн ни капельки не удивился, когда девушка вернулась за деньгами. Он конечно же не был знатоком человеческих душ, просто помнил о своем пребывании в Любеке. Невозможно забыть крайне скудное питание и вынужденную ловлю диких уток и гусей. Они тогда неплохо подкормились, а потом получили повестку в суд с требованием уплатить весьма солидный штраф. Выкрутились благодаря сообразительности Шушуна, который быстренько оформил участок реки в собственность господина Norman von Russ. Затем привел десяток аборигенов, которые поклялись, что птицу ловили только в указанном месте. Посмотрев, как баронесса тщательно пересчитывает медяки, Норманн отсыпал серебра в три кошелька, а при прощании торжественно объявил:

– Господин Николаус фон Кюстров, примите эту награду за заслуги при отражении вражеской атаки. – И протянул кошелек. Глаза барона блеснули неподдельной радостью, а Норманн продолжил: – Прошу передать мою благодарность баронам фон Марев и фон Гренинг, которые помогали вам в столь трудную минуту.

– Клянусь не посрамить вашего имени! – с волнением ответил Николаус, принимая еще два увесистых кошелька.

Возвращение в замок нисколько не напоминало тот стремительный бросок, который закончился полным изгнанием шведских ярлов. Неспешное движение саней по лесной дороге прерывалось на околице каждой встречной деревушки. Карелы буквально завалили сани всевозможными подарками – от вяленой рыбы до резных шкатулок и медвежьих шуб. Вернувшись в свои хоромы, Норманн прямо-таки физически ощутил долгожданное спокойствие и уют. Ан нет, не тут-то было, первым примчался Выг и начал донимать своими отчетами и расчетами. Пришлось стоически терпеть и вникать в арифметику с возами глины, тюками пакли и сосновыми бревнами. Все это превращалось в кирпичи, доски, горшки, полотно и прочие дельные вещи. Отдельный расклад по железу, кузницам, топорам, оружию, косам, скобам и так до полного одурения. Зато цифры по выработке меди моментально подняли настроение.

– Неужели ты смог начеканить столько много монет?

– Медь очень хороша! – гордо ответил Выг. – Да и серебро закончилось.

– Как закончилось? Мы остались без денег?

– Нет, нет, в серебряных монетах недостатка нет. Прутков не осталось. К осени сундуки с серебром опустеют.

– Вот что, на монеты особо не налегай. Я приготовлю особый молот, и начнем штамповать медную посуду.

– Как это штамповать? – не понял Выг.

– Увидишь! Бац молотом, и готова чаша или блюдо, да не простая, а узорная. Добавим олово, и сплав пожелтеет.

– Верно, хозяйки начистят и будут хвастать перед гостями как золотом.

– Дельная мысль! Мы с тобой на раз освоим выпуск «цыганского золота»!

– Княже, коли так, то и всякие колечки и безделицы надо делать. За них больше денег возьмем.

– Назавтра зови кузнецов, наступила пора железо плавить.

– Зачем? У нас с железом избыток. Оружия заготовили на полную дружину московского царя!

– Куда столько? Сами себе цену собьем!

– Твой учитель присоветовал, его Максимом кличут. Он кузнецам особый рисунок сделал, обещал высокие цены в Персии.

– Да? Знающий человек, пустого не скажет.

– И заготовки для персидской брони сделали. Чудная! Щиты велел ковать, да я не разрешил: работа долгая, а деньги невелики.

– И правильно. Сначала надо научиться прокатывать стальной лист, а не плющить молотом болванку.

Разговор с Выгом поднял настроение, управляющий порадовал разумностью самостоятельных действий. Взять ту же идею «защиты авторских прав», которая оказалась решенной на самом начальном этапе. Для пришлых купцов и прочих гостей предусматривалась свобода передвижений в пределах замка и Гостиного двора. Причем данная тема обсуждалась на местном общенародном сходе, предложение принято единогласно как наилучший вариант.

Все-таки наши предки умели обустроить свою жизнь. Взять тот же княжеский терем, трехэтажный домик с высоким цоколем, резным крылечком и лесенкой вдоль стены. Насколько Норманн помнил, подобное строительное решение объяснялось снежными русскими зимами. Мол, намело снега по самое некуда, а тут вышел с утречка и без проблем обозрел свои деревеньки. По жизни подпол, он же цокольный этаж, являлся самым обычным складом. По центру располагалась печь, а система отдушин распределяла теплый воздух по всем помещениям. Невысокий дверной проем заставлял входить пригнувшись. Умное решение обезопаситься от неожиданной атаки. В низких дверях замаха не сделать и толпой не ворваться, крылечко-то с поворотом, не позволит набежать, навалиться. Штурмовать такой домик себе дороже – дружно в двери не ударишь, а балкончики на третьем этаже не для красной девицы, а для лучников. Привлекать большие силы ради захвата одного дома нет никакого смысла, не та добыча. Да и врасплох не застать, уйдут хозяева потайными ходами. Поджигать? Вообще смешно! Погреться у огонька и получить в добычу пепелище?

С утра Норманн сделал пробные стальные отливки, причем сразу приготовил форму для валиков будущего прокатного станка.

– Занялся техническим прогрессом? – спросил подошедший Максим. – Сможет ли водяное колесо вращать прокатный стан?

– Печь дает ведро жидкого металла, а это сто килограмм. У привода хватит мощности для проката листа.

– Ты сейчас чем будешь заниматься?

– Сяду за лепку формы под штамп. У нас избыток меди, начнем делать латунную посуду.

– Хитер! Сам додумался? – одобрил Максим.

– Мне некогда сидеть да думать. За образец возьму купленные в Новгороде серебряные блюда да чаши, добавлю завитушек – и вперед.

– Как раз хочу поговорить на тему «некогда думать».

– Что еще не так?

– Ты зачем монахов привез?

– Учить иконописи.

– Ну и как, учишь?

– Недосуг, да и им надо время обжиться, – смутился Норманн.

– Для сколько-нибудь ощутимого результата ты должен заниматься с ними как минимум пару часов в день.

– И буду. Теорию знаю, иконопись знаю, как вести курс тоже знаю.

– А теперь составь свой примерный распорядок дня.

– К чему клонишь? Хочешь сказать, что у меня на монахов не хватит времени? – буркнул Норманн.

– Это очевидно. В лучшем случае позанимаешься с ними до прихода лодок из Любека.

– Ну и что! Дам задание по практической работе, а с возвращением продолжу.

– Ладно, я тебя понял. Софья Андреевна отлично рисует, не хуже тебя. Она берется за обучение монахов.

– Не выйдет! Сейчас женщина ничто, к тому же она некрещеная. Кстати, геодезист – это ее основная профессия?

– С крещением ты прав, но это поправимо. Теорию рисунка и проекцию я смогу рассказать по компьютерной программе обучения.

– В глазах валаамской братии ты вообще обычный язычник, – усмехнулся Норманн.

– Прикинусь персидским зороастрийцем. Канон «Авеста» есть в компьютере.

– Здесь о подобной религии никто и не слышал.

– Ошибаешься, по улицам Новгорода испокон веков ходят люди различной веры, от язычников до мусульман. А персы как минимум еще столетие будут поклоняться своему Ахурамазде.

– Смотри, как бы не пришлось драпать. Вон итальянцы на своих быстро нарвались, и персов в Новгороде хватает.

– Ерунда, прикинусь пуштуном, а здесь торгуют гилянцы[6]6
  Гилянцы (гиляки, гиляни) – иранский народ, проживающий на севере Ирана, основное население провинции Гилян; пуштуны – народ, населяющий в основном юго-восток, юг и юго-запад Афганистана и северо-запад Пакистана.


[Закрыть]. Кстати, они братья по вере, тоже зороастрийцы, – парировал Максим.

– Боюсь, монахи не воспримут иноверца.

– С чего так решил? Православная церковь всегда была веротерпимой, тем более в Новгороде, где собираются различные народы.

– Ой ли? Прижгут пятки огоньком, да поздно будет каяться!

– Запомни, Византия является преемницей Рима, а империя, если начнет религиозные притеснения, не проживет и дня.

– Но центр католичества в самом Риме! – настаивал Норманн.

– Там новая религия и идеология. У них много амбиций, а крепких корней и многовекового опыта нет, – уточнил Максим.

– В общем, я не против. Расселим монахов, и представлю вас как своих учителей.

Откровенно говоря, Норманн обрадовался неожиданной помощи. Он и сам понимал сложность предстоящего обучения и планировал просто научить монахов обычному копированию. Подобная техника не требует ни таланта, ни особых умений, достаточно правильно подбирать цвета и оттенки.

Работа над штампами забирала практически весь день, а тут еще навалился Дидык с требованием научить греческому строю. Пришлось разрываться на два фронта: устав от лепки, Норманн шел на плац, где начинал занятия по шагистике и прочим военным премудростям; когда строевая подготовка доводила до белого каления, звал на помощь Ахилла и возвращался к лепке. В мастерской часто встречался с Максимом, который последнее время принимал активное соучастие, главным образом подсказывая сюжетные рисунки.

– Ты уже видел свои первые образцы? – Добровольный помощник высыпал на стол пару килограмм колечек, гривен и ожерелий.

– Это разминка, – отмахнулся Норманн, – проблема начнется с попытками штамповать посуду.

– В чем главная сложность? Я помогу, в компьютере есть все.

– Для холодной штамповки лучше всего подходит патронная латунь, «цыганское золото» даст трещины.

– Нашел сам себе проблему! Делай из толстого листа.

– Тяжеловато получится.

– Наоборот, престиж! Хозяин должен похвастаться достатком.

– Вообще-то ты прав, я все время забываю о приоритетах этого времени, – согласился Норманн.

– Тебе нужен состав пушечной бронзы и латуни?

– Наизусть знаю, я из такого сплава статуэтки отливал.

– Когда за артиллерию возьмешься?

– Не знаю, вероятнее всего следующей зимой.

– Не спешишь? А почему? – засомневался Максим.

– Надо толковых людей подобрать, затем математике научить.

– Ишь ты! Я грешным делом ожидал обратного. Сразу за пушки схватишься.

– Ты сможешь помочь Антонио с изготовлением градштока?

– Что еще за хренотень?

– Две палочки на подставке, одну двигаешь, на другой – шкала дальности.

– Откуда у тебя такие познания? Удивлен! Мы тут поспорили, большинство ожидает от тебя примитива.

– Типа труба, порох, ядро и бабах?!

– Во-во! А ты начинаешь с древнего дальномера.

– За это скажи спасибо Антонио. Он в пушках специалист, градштоком умеет пользоваться, а как сделать – не знает.

– Лады, компьютер рассчитает шкалу. Вам дальность до километра или надеетесь пальнуть до горизонта.

– Лучше фазовый с микрочипом авторасчета с учетом разности высот.

– Поправку на высоту определите практическими стрельбами. Могу вывести коэффициент на свинцовую и чугунную картечь.

– Как бесплатное приложение? Или за отдельную плату?

– Кстати, об оплате. Я таки вляпался с вашим Хинрихом Папом. Он загнал меня в угол расспросами о Великом шелковом пути.

– У тебя же компьютер, или в нем нет этого маршрута?

– Не в этом дело, нужны личные впечатления, описание природы, людей, городов, обычаи местного населения.

– Так в чем проблема? Расскажи, что видел, и вся недолга.

– Я жил в Китае, но сюда добирался не пешедралом. Время, понимаешь ли, слишком дорого.

– Ну а я чем могу помочь? Туда летал самолетом, а с высоты в одиннадцать тысяч кэмэ ни людей, ни природы не рассмотришь.

– Из школьной программы ничего не помнишь? Или случайно читал об этом торговом пути?

– Я вообще после пятого класса про путешественников ничего не читал. Скажи, что болел, везли в беспамятстве на верблюде.

– И туда и обратно? Не смешно.

– Где вообще проходил этот Великий шелковый путь? – спросил Норманн.

– Ты не знаешь?

– Охренеть! Кого из нас готовили к походу в древние времена? Для меня что история, что космонавтика, – усмехнулся Норманн.

– Ладно, ладно, не бурбулируй. Вот возьми распечатку. Из Сарай-Берке идут две дороги.

– Погоди, дорогой! Откуда у тебя принтер?

– Служебный, в комплекте с компьютером.

– К нему прилагается вагон цветных картриджей с аварийным запасом на пятнадцать лет?

– Вот ты о чем! Не забывай разницы между нами. Я почти на четыреста лет старше тебя.

Опять темнит! В этом Норманн был уверен на сто процентов – расходные материалы были, есть и будут хоть через тысячу лет. Общение с хранителями портала вызывало все больше и больше вопросов. Они совсем не похожи на заблудшую экспедицию по выявлению правдивых событий в период «темных веков». А если подумать, то никто в здравом уме не раскошелится на столь огромные деньги. Историческая истина никому не нужна, ибо как сказал один из сотрудников Эрмитажа: история как проститутка, обслуживает сиюминутные потребности власть имущих. А тут порталы, непонятные перемещения из Китая на север России. Как в четырнадцатом веке можно такое сделать?! Морем через Америку? Бред. Порталом? Зачем? По уму, нашим далеким наследникам здесь абсолютно нечего делать. Ничто не сможет оправдать расходы, про сырьевые ресурсы и говорить нечего. Если их взять сегодня, то завтра на этом месте будет пусто. Людские ресурсы? Маловероятно, прошедшие сквозь века мигранты не впишутся в новую жизнь, если только в следующем поколении. К тому же при подобном раскладе проще вывезти население из ближайшего времени, а не уходить в тысячелетнюю даль.

Карта Великого шелкового пути удивила своей «неправильностью», причем там оказалось два маршрута. Норманн достал Атлас автомобильных дорог и засмеялся:

– Максим, у тебя в компьютере явная лажа!

– Полегче с определениями! Информация собрана специалистами своего дела.

– Ты посмотри сюда, северная ветка полностью повторяет Транссибирскую магистраль.

– Это только подтверждает правильность моей карты, люди шли самым удобным путем.

– Не смеши, для человека и паровоза совершенно разные критерии удобства.

– Что тебе не нравится?

– От Каспийского моря прямиком на Байкал? Безумие! Дальше вообще цирк, через Маньчжурию на Пекин!

– Сам только что говорил, что никогда там не был, и вдруг столь язвительная критика.

– Я в школе учился, путь через Алтай и Саяны, а на десерт загляни в современные карты, где написано «Тартария».