Текст книги "Локумтен"

Освещать Хранилище не было нужды – Сотерис давал достаточно света. Свет был холодный, непохожий на свет факелов, освещавших тоннель, который начинался на противоположной стороне бассейна.

Едва Филь завидел тоннель, по коже мальчика побежали мурашки: на том конце была дверь, через которую он проник в Хальмстем месяц назад. Не чуя под собой ног, Филь рванул туда.

Он успел позабыть, какой длинный был этот тоннель. Добежав до его конца, он дышал, как загнанная лошадь. Подобную работу могли провернуть лишь демоны, тут он не сомневался в словах Эши. Однако «дверь», которую они же когда-то соорудили, оказалась заперта.

Перед Филем была каменная стена, которая съехала в тот день в сторону. Что ж, проверить её требовалось, отрицательный результат – тоже результат. Филь внимательно оглядел невинную на первый взгляд стену и зашагал назад.

Эша сидела, поджидая его, на краю каменного кольца и болтала ногами. В руках она держала маленькую морскую раковину.

– Ничего не поняла, – сказала она, завидев Филя. – Где собака зарыта, что послужило толчковой ногой для твоего бегства… Осталась в смятении!

Он против воли улыбнулся:

– Проверял, надёжно ли заперта Граница!

Эша спрыгнула на пол, хмыкнула и направилась к выходу.

– Две копчёные селёдки, одно яйцо и полхлеба питают тело, но не способствуют остроте ума! Какую часть из моей речи на кухне ты пропустил? Или я не говорила, что Внутренняя Граница откроется теперь только в следующем году?

Филь почувствовал, как его уши заливаются краской.

– Однако проверить-то стоило!

– Филь Фе, – бросила ему Эша через плечо, выходя в залитый солнцем коридор, – ты прирождённый Фома Неверующий. Когда-нибудь ты жестоко за это поплатишься!

5

Вся энергия маленького Филя была направлена на познание мира. Он не искал в нём себе место, он смотрел шире…

Императорский Ментор, из рапорта Совету, расследование Кейплигской трагедии

Положив вещмешок под голову и раскинув руки, Филь лежал на тёплой после жаркого дня крыше башни. Небо над ним было глубокого чёрного цвета, усыпанное точками звёзд.

Прямо на него смотрел злым глазом Альдебаран, рядом успокаивающе мигали Гиады. Правее и выше Гиад пылали Плеяды. С наступлением осени они всё выше всползали по небосклону. Филь слышал от отца, что когда мощь Ориона погонит их с неба, в море лучше не выходить.

Филь знал звёздное небо как свои пять пальцев. Писать, считать и прокладывать курс кораблю его не надо было учить. Эти науки были вбиты в него отцом при помощи розог на суше и пенькового конца в море. Отец говорил: это всё, что нужно человеку для достижения любых высот, – и оттого был беспощаден.

Это отец родился в кульминацию Плеяд в полночь. А его мать, бабку Филя, сколько он её помнил, все принимали за ведьму. Её схоронили два года назад, но мальчику ещё долго мерещилось тёмное лицо под спутанной паутиной волос в углу их дома, где она любила сидеть. Да ещё вечно шептала что-то про себя. Сына она не любила, а к Филю относилась и того паршивей. Так что он лишь обрадовался, когда она умерла. Сколько ей было лет, он не знал, но отца она родила пятьдесят лет назад.

Филь задремал, а когда проснулся, Альдебаран стоял уже высоко. Со стороны леса доносилось отдалённое приглушённое уханье филина. Ночное небо перечеркнула падающая звезда, и, приподнявшись на локтях, мальчик чертыхнулся, потому что не успел загадать желание.

Небо перечеркнула другая звезда, однако Филю было уже не до желаний. Его ухо уловило посторонний шум: где-то тихо звякнула уздечка. Затем одновременно с ударом тревожного колокола, заставившего мальчика подпрыгнуть, ночную тишину разорвал грохот цепей опускаемого моста.

Рискуя сорваться вниз, Филь перевесился через башенное ограждение.

На полосе песка правей моста загорелась в кромешной тьме ослепительная точка, и потёк от неё вверх и в стороны словно бы жидкий лунный свет. Свет озарил чёрного человека, одетого в рванину, державшего в поводу костлявую лошадь. Он опустил светящуюся точку на песок, и свет развернулся в ворота.

У мальчика перехватило дыхание, когда он догадался, что это должны быть те самые Врата. Человек постоял перед ними, всматриваясь во что-то, и за секунду до того, как мост коснулся земли, прошёл во Врата вместе с лошадью.

Филь ссыпался с башни и сбежал по мосту. Отоспавшиеся за день Кали, Али и Тови в форме, с факелами в руках стояли у места, где только что горели Врата. С ними была босоногая Эша, одетая в ночную сорочку.

Кали водил над песком Арпонисом, а Эша раздражённо ему втолковывала:

– Я не хочу критиковать твои умственные способности, но пора бы знать, что демон не пойдёт сквозь Врата, потому что он умрёт в них. А то зачем бы они стали строить здесь Внутреннюю Границу?

Рыжий солдат смутился.

– Тогда кто это был? – спросил он, опуская жезл. – Не человек же?

Кали произнёс это так, словно надеялся, что тут был человек. Грузный Али воскликнул:

– Конечно, сердар, кто ещё одним махом зажжёт Врата! После Кретона никого не осталось, кому это удаётся.

При упоминании сердаров лицо Кали закаменело. Эша смешливо заметила:

– Да, заботами Кретина Первого мы теперь тут как на острове. Сердары – чуть ли не наша единственная надежда!

– Попридержи язык, девочка, – тихо посоветовал ей Кали. – Родная дочь его взошла вчера на трон.

Эша хмыкнула, но возражать не стала. Али энергично покивал, соглашаясь. Его слезящиеся глазки упёрлись в подбежавшего к ним Филя.

– А ты, малой, что делал на Дозорной? – с напором спросил он. – Дрых? Ударь ты в колокол раньше меня, мы бы его в два счёта поймали. Мне с Мостовой далеко бежать, я всё бежал и думал: «Ну когда же? Ну когда же?» А этот, – Али ткнул пальцем в долговязого Тови, – храпел в обнимку с воротом, вот и упустили!

– Может и хорошо, что упустили, – пробасил Тови, задумчиво махнув белыми, как у Филя, ресницами. – Не слышал я, чтобы их ловили. Зато слышал, что где прошёл сердар, там валяются отрезанные уши. Да и мало их осталось, поумирали они. Люди говорят, мор прошёл среди них – вроде демоны нашли на них управу.

– Хоть бы они друг друга перебили поскорей, – злобно прошипел Кали. – Во славу Одина… Ладно, пошли обратно, пора мост поднимать!

Они поспешили к воротам, но Филь придержал шаг. Ему было о чём подумать, не выслушивая дурацких вопросов. Сердце мальчика стучало от возбуждения – Эша не соврала ему про Врата. И значит, вот как можно вернуться домой! Интересно, а обратно можно так попасть? Исходя из того, что он слышал, получалось – можно. Потому что дорог, которые ведут только в одну сторону, Филь не знал.

Он ещё много чего услышал, что требовалось хорошо обдумать, оттого и шагал не торопясь. Эша согласилась с Али, что Врата зажигать некому, хотя днём уверяла, что ей не составит труда переправить его домой. Значит, она сказала ему не всю правду, и Филь нюхом чуял, что за этим что-то скрывается. Что-то важное, а может, и опасное для него.

Единственный человек, который ему никогда не врал, был его отец. Что он говорил, то и делал. Что обещал, то выполнял, несмотря ни на что. Но и легко отворачивался от тех, кто хоть раз его обманул. Филь так не умел, но тоже не терпел, когда его водят за нос. Из отцовского опыта он знал: кто так делает, от тех не жди ничего хорошего, в нужный момент можешь остаться один. В этом не было ничего страшного, однако в компании веселей. Поэтому лучше быть в такой компании, где люди говорят, что думают. Ещё лучше иметь кого-то, кому можно доверять как самому себе. Вот тогда можно горы своротить!

Вот и получалось, что дела Филя дрянь. Ему тут все врут или, в лучшем случае, недоговаривают. А предпринимать что-то, исходя из чужого вранья, – значит ставить капкан на себя. Захлопнут его в один прекрасный день – и ахнуть не успеешь. И обвинять некого – сам виноват.

Черти бродят у них тут где вздумается, сами они лжецы законченные, а уж как друг к другу относятся! Местные порядки забавляли Филя, но он ещё не задумывался о них. Пока не увидел Эшу в ночной сорочке. Это что же значит, что солдаты – тоже члены семьи? Большая у них, должно быть, семья! А то с чего бы девчонка вела себя как среди своих?

Императора она обозвала кретином, а Кали её оборвал. Ну и кто они друг другу? Не-ет, нечисто тут, и верить тут никому нельзя. Надо самому разбираться, что к чему, а ещё лучше тикать отсюда, пока цел. Хоть непросто будет докопаться до них, но на деньги, что отец схоронил на чёрный день, Филь сможет безбедно жить многие годы.

Эша повысила голос, и мальчик против воли прислушался. Девочка спорила о чём-то с солдатами. Филь успел догадаться, что самый умный из них – Али, хотя начальник над этой тройкой – Кали.

Поддернув путавшуюся в ногах сорочку, Эша влетела на мост и встала у ворота.

– Из этого леса минуту назад вышел сердар, – произнесла она, раздражённо махнув рукой. – Если и были в нём демоны, то теперь их там нет. Зачем нам поднимать мост?

– Таков порядок, – сказал Кали.

– А иначе мы не можем спустить собак, – добавил Али. – При появлении демонов они понесутся за ними. А без собак нам останется только постоянно быть на страже, не разлучаясь с Арпонисом. Ни поесть, ни поспать!

– Филь прикажет им остаться, – заметив мальчика, произнесла Эша заносчиво. – Правда, Филь?

Обязательно, подумал он, неопределённо качнув головой. Если эти маленькие лошади его послушаются. Филь не боялся местных собак, но не понимал, зачем они такие большие.

– Они-то останутся! – усмехнулся Тови. – Но только пока демона не почуют. Малой не сердар, чтобы управлять собаками, когда рядом демоны. Это как усесться на бешеного коня!

Голос Эши сделался как ножом по стеклу, и Филь бросил прислушиваться. Чего слушать, когда и так понятно, что надо этой девчонке. А надо ей, чтобы мост был опущен, тогда она сможет выйти с Филем, когда поблизости никого не будет, и зажечь для него Врата. Вот только он не знал уже, стоит ли в них соваться. Да и мешок остался на башне, но мешок – это ладно, хуже, что в его бедной голове опять кутерьма.

Мальчика раздирали нехорошие предчувствия. Что тут происходит, где он на самом деле? Эша ему, конечно, всё объяснила за обедом, но он, конечно, толком ничего не понял. Он только понял, что бывали случаи, когда во Вратах умирали, рассыпались в прах. Может, поэтому у них тут столько песка. А открыть Врата можно только вблизи замка, больше негде. Однако в Старый Свет, как Эша называла дом Филя, можно попасть куда угодно.

Сто лет назад тут, оказывается, всё было по-другому. Тогда тут правил Кретон Первый, чья престарелая дочь вчера взошла на трон, и разразился лютый голод. Чтобы люди не перемерли, император приказал раздать раковины, которые открывают Врата. Кто не хотел или не мог идти через них, те стали шастать туда-сюда через Внутреннюю Границу, ту самую дверь в пещере, которую демоны соорудили для себя, когда замок принадлежал им. Тогда-то, как сказала Эша, и настал сумасшедший дом.

Население Империи сгрудилось в окрестностях отдалённого Хальмстема. Среди людей появились разбойники, которые под видом торговцев пытались разнюхать, где что плохо лежит. Случился даже хазарский набег. А потом силы Сотериса иссякли – Эша уверяла, что он живой, – и Внешняя Граница стала сжиматься к замку. Вплоть до того, что открыть Врата стало можно, лишь стоя у стен Хранилища.

Тогда установились совсем весёлые деньки. Считая, что, окончательно закрывшись, Врата больше никогда не откроются, люди ударились в панику. Они не могли решить, куда им надо. Народ носился туда-сюда с семьями, поклажей и скотом, распихивая друг друга. Крики, драки, поножовщина, дети орут, им обрывают уши, колёса телег давят раковины – бедлам, короче. То время так и называют теперь – Великий Бедлам.

С тех дней только сердарам удаётся быстро зажечь раковину. Внешняя Граница расширяется, но медленно. Среди людей не осталось почти никого, кто мог бы открыть Врата даже у замка, а когда-то это можно было сделать за многие мили от него.

Одно хорошо – какой-то умник забрёл тогда сюда и притащил червя. Червю так понравилась местная почва, что он теперь живёт тут повсюду, и где он живёт, там всё растет как на дрожжах. Самого червя тоже можно есть, если припрёт, только он безвкусный, тот самый марро. И ещё говорят, умник оказался сердаром, потому что ни имени после него не осталось, ни кто он был – никому не ведомо. О сердарах ведь тоже ходят слухи, всё больше страшные, но никто их вблизи не видел.

Однако у сердаров хоть облик людской, но почему здесь не боятся демонов? Филя испугала какая-то мелюнга так, что он до сих пор избегает смотреть в сторону грота, а эти говорят о демонах как об одичавших домашних животных. Эша даже замковый мост не хочет поднимать, будто не вчера вынесли из леса страшилище под видом волка.

И вообще это место неизвестно где находится, и говорят тут на языке без названия, пусть он похож на латинский. Крупному торговцу без латинского не выжить, Филь убеждался в этом не раз. А местному народу он зачем, если они утверждают, что живут на другом конце земли? Тем не менее вся семья Фе, как один, свободно говорила на латинском.

Нет, нельзя ему домой, решил он. Разобраться надо сначала, что тут и как. Вот вернутся все в замок, и пойдёт он отсюда разбираться. С людьми говорить, с теми же пастухами, учиться пользоваться Арпонисом. А потом можно и домой. Главное – держаться подальше от семейки Фе, чтоб опять не закабалили. И мешок не забыть забрать, и лучше прямо сейчас. То, что можно сделать завтра, нужно делать сегодня.

Филь пробежал по мосту мимо Эши и, не обращая внимания на её окрик, понёсся к Дозорной башне. Небо на востоке уже розовело. Госпожа Фе говорила, что обратно они отправляются с восходом солнца, плюс восемь-десять часов, так что он успеет поесть и отнести мешок в грот. Филь был спокоен: он знал, что должен делать, и по-другому быть просто не может.

Когда он бежал назад, опять прогудел тревожный колокол, а следом из-под покрова леса вынесся конный. Лошадь под ним была в мыле, сам он выглядел не лучше. Всадник влетел по мосту во двор и бессильно сполз с седла.

– Флавиона убита! – выдохнул он, принимая крынку с водой из рук подбежавшей к нему Эши. – Когда уже шла под мечами…

Опустошив крынку, он добавил:

– Среди державших мечи оказался сердар, он снёс ей голову.

Толкавшиеся во дворе солдаты переглянулись. Эша ахнула:

– А что с Мастером? Он тоже должен быть там!

Прибывший глянул на неё, будто только сейчас заметил.

Лицо у него сделалось растерянное.

– Девочка, – сказал он, кладя ей руку на голову.

Эша сбросила его руку, почти ударив по ней:

– Я спрашиваю, что с моим отцом!

– Господин Фе погиб.

Лицо Эши стало одного цвета с сорочкой, и, не успел никто ничего предпринять, она мешком повалилась на землю.

6

Успехи мальчика в познании были выше средних. Он не блистал анализом, но удивлял способностью к синтезу. Учителю следовало торопиться, чтобы он не заскучал на полпути и не принялся совать свой нос, куда совать его было рано…

Императорский Ментор, из рапорта Совету, расследование Кейплигской трагедии

Ещё никогда Филь не чувствовал себя таким несчастным.

Шагая за Ирением, он костерил про себя всех обитателей Хальмстема вместе с демонами и сердарами. Если бы мог, он лично придушил бы сейчас того сердара, который снёс голову императрице. Но сердара прямо там порубили на куски, и от этого Филь только острее ощущал несправедливость жизни.

Всё было кончено для него. А потому он решил сразу, как выяснит, что понадобилось Прению, пойти и сигануть с галереи. Филь плавал как рыба, и ему нужна была высота, чтобы надёжно покончить с собой. Разбиться о волны, только бы больше не видеть этих идиотских ухмылок!

За прошедшие три дня солдаты и кухня, вернувшиеся в замок, вволю поиздевались над ним. То подавай им чистую форму, то утверди меню на обед, то подтверди своё согласие на захоронение останков господина Фе в дольмене. И ведь не сбежишь, будь на то даже добрая воля хозяйки. Положено иметь лиц мужского пола в семье, и хоть тресни!

Встав на охрану императрицы, господин Фе оказался принятым в её семью, и семейке Фе понадобился локумтен. Их собственный сын Мервин был убит год назад, а Ирений слишком долго чесался с кубком, и Филь попал как кур в ощип. Точнее, он угодил туда вместе с хозяйкой. Выражение её лица, когда она поняла, что совершила, он хранил в памяти как дорогой подарок. Мальчик лишь жалел, что рядом не оказалось Эши зарисовать это на бумаге: девочка до сих пор лежала без памяти.

Латинское выражение consensu omnium, означающее согласие, Филь за эти дни возненавидел до глубины души. Согласие мнений его и госпожи Фе требовалось каждый раз, как только вопрос касался семьи. Не было общего решения – вопрос оставался нерешённым. Филь проверил разок, что будет, упрись он решительно, и оставил весь замок без обеда.

Хотя спасение было рядом – требовалось единое решение всех, включая самого Филя, снять с него бремя и повесить его на того же Ирения. Но Эша, как назло, не приходила в себя.

Лентола за эти дни окончательно извелась. Филь слышал, как она вопила в кабинете матери: «Его надо хотя бы удалить! Не жить же с ним вместе, что за унижение!» Из кабинета она вышла в красных пятнах и совсем потеряла человеческий облик, завидев мальчика. Её так перекосило, что, происходи это ночью, он спутал бы её с демоном.

Уроки Филь учил теперь один, с редкой помощью от Габриэль. Младшая дочь большую часть времени проводила в слезах и сердилась, когда он пытался её успокоить, ссылаясь на собственное сиротство. Только Руфина, казалось, получала удовольствие от происходящего. Филь не раз ловил улыбку на её лице, когда она была уверена, что на неё не смотрят.

У кузни Ирений бросил мальчику:

– Отпусти её! Махни рукой, пусть убирается.

Как оказалось, Филь забыл о собаке. Четыре дня назад он приказал ей охранять кузню, и бедная псина чуть не сожрала Ирения, когда, вернувшись сегодня из Кейплига, тот попытался войти туда.

Собака выглядела оголодавшей и тут же понеслась в конюшню к собачьим кормушкам. Филю стало стыдно.

– Ты заходил сюда? – поинтересовался Прений, ступив в свои владения. Он повёл глазами вокруг. – Что-то искал?

Его взгляд остановился на угольной куче, из-под которой виднелась крышка люка со свежим сколом на доске. Филь потупился.

– Забрал что-нибудь оттуда? – спросил кузнец оборачиваясь.

– Всё там на месте, – буркнул Филь краснея. – Мне просто стало интересно.

– А клещи тебе понадобились для чего?

«Ну память!» – поразился мальчик. Уж клещи-то он поставил точно туда, откуда брал!

– Вытаскивал наконечник от стрелы. Я у солдат брал арбалет пострелять. Слышал, ты делаешь хорошие наконечники.

Кузнец довольно хмыкнул в бороду:

– Хочешь научиться делать такие же?

– Ещё бы!

Филь вытаращился на него, пытаясь скрыть удивление. Если кузнец пожелал бесплатно делиться знаниями ремесла, он не будет этому препятствовать.

– Тогда я жду тебя здесь каждый день после заката, – сказал Прений и захлопнул дверь перед носом у мальчика.

За обедом Филь старался не встречаться взглядом с присутствующими, уныло разглядывая стол. В который раз он не знал, что делать с этой пищей. Грибные корешки в горчичном соусе, салат из трав с имбирём, тёмные овощи, политые чем-то чёрным, – всё это выглядело крайне подозрительно. Филь взял ломоть хлеба и посыпал его солью.

– Никак опять послушническая трапеза? – улыбаясь, осведомилась Лентола. – Поститься полезно, но ты не затягивай пост, а то нас обвинят, что мы уморили голодом братца!

Последнее слово она произнесла так, что Филь едва не запустил в неё блюдом с синей жижей.

– Не делай ему больно только потому, что ты это умеешь, – с неодобрением произнесла госпожа Фе.

Хозяйка могла не встревать – Филь был не такой глупец, чтоб морить себя голодом. Сменившая Момо новая повариха, с которой он успел подружиться, лепила сейчас для солдат котлеты, которыми Филь пообедает после того, как закончится этот «обед». Хотя котлеты повариха могла бы лепить размером поменьше!

– Попробуй хлеб с сыром, – посоветовала мальчику Руфина.

Филь покосился в сторону тарелки с чем-то белёсым и весьма вонючим.

– Это уже когда-то съеденный сыр, – пробормотал он. Услышав, как Лентола поперхнулась, он добавил: – Ну, у него такой вид!

Девушка стрелой метнулась из гостиной, надсадно кашляя. Уткнув нос в пустую тарелку, Филь всей кожей ощутил, как над ним собираются тучи.

– Мама, а сколько мы здесь еще пробудем? – протрещала Габриэль со своего конца стола. – Когда мне начинать собираться? Ты сказала, чтобы я снесла мои и Эши вещи в одну комнату и готовилась к отъезду. А когда? И кто здесь будет новым Мастером?

Филь замер с ломтем хлеба в руке. Он понятия не имел, что они должны будут скоро уехать. Интересно, а почему ему не доложили? Как стирать чьи подштанники в каком порядке, так без него никуда, а тут словно воды в рот набрали!

– Флав, кто ещё, – ответила госпожа Фе довольно холодно. – Он уже уведомил меня, что вступил в должность, забыв упомянуть, когда сам прибудет. Зная его, могу предположить, что собираться мы станем как на пожар: он вполне может нарисоваться здесь завтра. Ему всегда были чужды приличия.

– Флав – это такой низенький и кудрявый? – заинтересовалась Габриэль. – Ты, кажется, с ним близко знакома?

– Он, – подтвердила госпожа Фе. – Самый низкорослый из Флавионов.

– Зато не сыщешь шустрее, – улыбнулась Руфина. – Помнится, чтоб поправить свои финансовые дела, он налаживал производство «греческого огня» и спалил дом с конюшней. Но реактивы вытащил все до одного!

Голос госпожи Фе стал суше:

– Его тетка Флавиона, мир её праху, говорила, что игрушки свои он вытащил, но все его кони сгорели. Я плохо отношусь к Флаву, ему безразличны судьбы других, он жестокосердечен, а в ярости необуздан. И я сомневаюсь, что найдётся на свете живая душа, с которой он сможет поладить.

Филь продолжал переваривать новость. Вот интересно, куда они поедут, неужели в Кейплиг?

– Говорят, он живёт один, всегда был один, – сказала Руфина. На что Габриэль присовокупила:

– И не любит никого, а особенно детей!

– В этом нет ничего страшного, – отозвалась госпожа Фе совсем сухо. – Нелюбовь к детям плохо передаётся по наследству.

Расправившись с котлетами, оставленными для него поварихой, Филь направился разыскивать Руфину, чтоб расспросить о переезде, но передумал, завидев кузнеца у подъемного моста. Расправив костлявые плечи и заложив руки за спину, тот стоял, вперившись взглядом в механизм ворота. Из угла в угол его тонкогубого рта передвигалась соломинка. У ног притулился хвостовой молот и какие-то железяки.

Прений больше всех был здесь Филю по душе. По крайней мере он не важничал. Даже Габриэль хихикала неделю, когда мальчик заблудился разок в замке, и только кузнец объяснил ему потом, в какие коридоры тут лучше не соваться.

Когда Филь появился в поле зрения Прения, тот сообщил, не дожидаясь вопроса:

– Упорный палец выкован из слишком мягкого железа. Опять его смяло, заразу. Надо менять.

– И за чем дело стало? – спросил Филь. Больно вид у кузнеца был задумчивый.

Мальчик надеялся, что Прений позволит ему посмотреть на ковку. Больше заняться было всё равно нечем, а Руфина и Габриэль так или иначе найдут его сами.

– Это куда удобней делать с поднятым мостом, но я не знаю, есть ли заявки на пересечение Периметра. – Кузнец почесал в бороде. – Вот что, малец! Я пока разыщу этих нахлебников, которые оставили пост, а ты сбегай, принеси новый палец из калильной печи. Да сначала проверь, остыл ли! – крикнул он в спину Филя, который припустил через двор.

Летние вечера тянутся долго, в кузне было ещё совсем светло. Филь для начала ткнулся носом в замызганный лист бумаги на крышке ящика с песком. Прений частенько записывал что-то, разбрасывая листы по кузне, и Филь решил выяснить, что именно.

Написано там оказалось много, однако Филь ничего не понял. Это было похоже на расчёты с поставщиками, судя по знакам процента, которые мальчику были знакомы, только это были не расчёты. В конце записей было начертано «так что», и рядом стоял жирный восклицательный знак. Тёмное дело, решил Филь, мудрит что-то кузнец.

Рядом с песочным ящиком стоял сигнальный рог, огромный и бутафорский, судя по размеру дыхательного отверстия. Его обычное место было над парадными дверями в Большой гостиной, но Прений снял его, чтобы обновить инкрустацию. Взявшись за рог, Филь покачал его на полу, соображая, какого размера голова должна быть у зверюги с такими рогами. А какое должно быть тулово при такой голове!

Мальчику давно хотелось узнать, как звучит этот рог, но дуть в него было нечего пробовать, тут требовались мехи помощнее. Сообразив, что выход находится рядом, Филь развернул на себя невероятные даже для такого большого горна мехи. Ловкий кузнец установил их на турели, так что повернуть их ничего не стоило.

Наклонив мехи и насадив на них рог, Филь утёр пот с лица и качнул рукоять. У него не хватило сил сделать это достаточно быстро, и рог выдал лишь сиплый хрип. Разочарованный мальчик вспомнил, зачем пришёл, и попытался вернуть всё назад как было. Однако рог застрял и не желал сниматься.

Филь некоторое время пыхтел вокруг созданной им конструкции, потом плюнул. Пусть кузнец снимает, решил он, авось не снимет с него голову. Надо только спрятать это безобразие, пока посторонние не увидели, что сотворил Филь с их парадным рогом.

Повиснув на рукоятях мехов, он направил их наконечник в раззявленный горн, подальше от глаз. Потом, поплевав на руки и убедившись, что выкованный Прением палец успел остыть, схватил его и выбежал во двор.

Мост уже подняли, но кузнеца у него не оказалось. Филь оглядел то, что тот успел сделать, и заметил, что старый палец был вынут из гнезда. Механизм теперь удерживал от вращения временный упор в нижней части колеса. Для Филя он выглядел ненадёжно, но кузнецу было лучше знать. Потратив ещё некоторое время на разгадывание, как именно работает эта конструкция, мальчик решил помочь.

Подтащив к колесу табурет, принадлежавший охране, которая так и не появилась, он забрался на него. Теперь требовалось вложить новый палец в гнездо, не загремев с табурета. Филь улыбнулся, представив, как обрадуется Прений, увидев, что работа уже закончена, и вытянулся на цыпочках, протянув руку к гнезду.

Истошный вой разорвал вечернюю тишину, словно разом затрубили все трубы Страшного суда. Рука мальчика дрогнула, и новый палец выскочил из отверстия. Упав на упор, поставленный Прением, палец выбил его, и тот, звонко щёлкнув, просвистел над ухом Филя.

Успев отдёрнуть руку, мальчик спрыгнул с табурета и шарахнулся от ворота, который в мгновение раскрутился, как мельница под штормовым ветром. Мост стал валиться, увлекая за собой ничем не удерживаемые цепи.

Трубы Страшного суда умолкли так же неожиданно, как и прозвучали, но им на смену пришел грохот цепей. Собранный из тяжеленных балок мост валился с кряхтеньем, набирая скорость, и Филь подумал: только бы никого не оказалось на другой стороне!

Удар о землю сотряс её, подняв в воздух тучу песка. Расслышав далёкие проклятия, Филь обмер от ужаса, но заставил себя шагнуть на кромку моста. Когда песок осел, он разглядел на границе леса дюжину стоявших конных людей, которые яростно плевались и отряхивались.

Впереди всех на невзрачной лошадке сидел маленький, полный, сильно кудрявый, с ног до головы обсыпанный песком человек. Филь догадался, что в замок прибыл новый Мастер.