Текст книги "О чем не думают экономисты"

– А сколько прослужили?

– Три года.

Во время душевного разговора он посетовал, что и в мирное время приходится рисковать своей жизнью. Явно имея в виду тот случай на складе. Я ему объяснил, что иного варианта разоблачить грабителей не было. Далее маршал заговорил о военном житье-бытье. «Вот вы уже прослужили три года, а юноши 1928 года рождения будут призваны только осенью, когда им исполнится 20 лет. Такой порядок предписан Конституцией для мирного времени. Получается, что у нас три года не было призыва. Солдаты и сержанты 1925 и 1926 годов еще ждут демобилизации. Видимо, вам придется служить еще 3–4 года». И тут же заметил, что есть приказ присваивать звание лейтенантов в связи с нехваткой младших офицеров сержантам, прослужившим три года и хорошо себя проявившим. «В полку вас характеризуют положительно. Проект приказа у меня на столе. Если согласны, я его подпишу тотчас же, и вернетесь в Баку лейтенантом».

Я поблагодарил за доверие, но не стал скрывать, что мечтаю получить высшее образование и мне уже разрешили поступить заочно в институт, и я буду совмещать службу с учебой. Маршал похвально отозвался о моем стремлении и пожелал успехов. К сожалению, он оказался прав: служить мне пришлось еще более четырех лет, а в общей сложности почти восемь годков. Это время равно сроку учебы в институте и аспирантуре.

Месяц спустя после нашего возвращения из Тбилиси командиру нашего полка пришло письмо от коменданта Тбилиси с просьбой объявить Сироткину и мне благодарность за содействие в разоблачении банды, на счету которой значилось немало жертв.

В начале 60-х годов в Москве я случайно встретил своего бывшего замполита полка Мамаева и уверенно окликнул:

– Товарищ Мамаев?

Он пристально рассматривал меня, пытаясь вспомнить. Я помог:

– Баку, танковый полк, Валовой…

– Тот самый?

– Так точно!

– И какими судьбами в Москве?

Я рассказал, что окончил здесь аспирантуру и защитил кандидатскую диссертацию. Направили работать в новый журнал ЦК КПСС «Политическое самообразование».

Он на всякий случай записал мой телефон и, как бы между прочим, поведал любопытный эпизод. Когда я был в госпитале, к нему зашел свидетель моей «развратной» жизни, парторг полка, и покаялся. По его рассказам, замполит 3-го батальона пригласил его на майские праздники к знакомым, где было несколько наших полковых и десятка два незнакомых лиц, в том числе девицы. Компания собралась в доме у любовницы убитого механика-водителя. На столе изобилие спиртного и закусок. Хозяин щедро угощал. И на вопрос, откуда такое богатство, намекнул, что, мол, наши кладовщики все это продают через знакомых по дешевке, чтобы иметь деньги на дорогих проституток. Отсюда слухи о наших с Уваровым неблаговидных делах.

– Вы женились в Москве? Кто ваша жена?

– Да, в Москве. Она закончила Институт внешней торговли, работала немного во Внешторге. Потом окончила аспирантуру в Плехановке, защитила кандидатскую и пришла в Московский экономико-статистический институт на кафедру политэкономии, где я был аспирантом. Но познакомились мы раньше, в Ленинской библиотеке.

Мы поженились, я окончил аспирантуру, мне предложили в Москве работу. И от себя добавлю в продолжение: к моей защите кандидатской жена подарила мне дочь Татьяну, а к защите докторской – дочь Марию. За год до нашего знакомства умер ее отец, генерал-лейтенант Евгений Петрович Лапшин. В молодости он был комиссаром полка, служил на Амуре на китайской границе, когда началась коллективизация, его назначили секретарем Ленинградского райкома партии Краснодарского края. В 1936 году его направили на учебу в Высшую партийную школу при ЦК КПСС. Во время войны выполнял важные операции. Его с командой несколько раз забрасывали в тыл врага, где он корректировал действия нашей операции. Был в Берлине задолго до прихода наших войск. Генерал-лейтенант Лапшин Е.П. награжден многими боевыми орденами. В феврале 1945 года награжден орденом Ленина, а в апреле 1945 года – орденом Отечественной войны I степени.

А мама моей жены Мария Агеевна – заслуженная учительница, пережила мужа на 30 лет. И многие годы нам звонят ее бывшие ученики, ставшие известными стране деятелями. Когда появилась первая внучка, она мечтала дожить до ее похода в школу. Но, слава богу, дожила до ее поступления в аспирантуру, а второй внучки – в Московский университет им. В.М. Ломоносова.

…Когда я наконец демобилизовался, то был уже студентом четвертого курса Заочного экономического института, и меня назначили начальником планового отдела Строительно-монтажного управления союзного треста «Азнефтеэлектромонтаж». В институте нас учили: чем дешевле продукция, тем лучше! А на практике все делалось наоборот. Ради выполнения плана удорожали продукцию и стоимость работ. На линиях электропередач, где нагрузку вполне могут выдержать деревянные опоры, мы устанавливали их из стальных труб, которые в шесть раз дороже. Вместо алюминиевого провода натягивали медный, в четыре раза дороже. Но больше всего меня насторожило повторное включение в план стоимости «чужой» продукции.

Дело в том, что простые опоры для ЛЭП 6 киловольт и телефонных линий мы делали сами на объектах и включали их в стоимость в объеме выполненных работ. А сложные опоры ЛЭП 120 киловатт мы получали уже готовыми с трестовского Электромеханического завода, где они включались в объем плана завода. Мы устанавливали эти опоры и снова включали их стоимость в свой план. Стоимость таких опор составляла 50–60 процентов нашего плана. Это явная липа. Рано или поздно все это может открыться, и тогда нас по головке не погладят. Не пахнет ли здесь вредительством?.. В армии мне удалось предотвратить незаслуженную кару. А как сложится здесь? В общем, после долгих размышлений я подал заявление об уходе по собственному желанию. Начальник управления Александр Федорович Корхов внимательно выслушал меня, а затем начал успокаивать: «Так делают все, и не по злому умыслу, а ради выполнения плана и зарплаты». Он рекомендовал мне посоветоваться с главным инженером треста Н.С. Мовсесовым, у которого есть опыт критики существующих методов планирования.

Через несколько дней я зашел к Мовсесову и рассказал ему, что меня волнует откровенное расточительство и очковтирательство. Не выльется ли оно в конце концов во вредительство? Нермос Сергеевич Мовсесов поведал мне историю о том, как он выступил с критикой такого планирования на семинаре в Вечернем университете марксизма-ленинизма. А через три дня его прорабатывал секретарь горкома партии…

Мовсесов сказал, что все его знакомые руководители ради выполнения плана в рублях вынуждены удорожать продукцию кто как может. Что же касается повторного счета «чужой» продукции, то такой «порядок» предписан сверху. Вот наш сосед – Трест бурильных работ. В объем работ трест включает не только стоимость бурильных труб, но и стоимость нефтяных вышек, с которых ведется бурение. В заключение беседы Нермос Сергеевич Мовсесов сказал:

– Не хочу быть пророком, но я уверен, что у вас неприятности могут быть скорее от критики нынешнего «порядка» планирования, чем от его исправления.

Пророческие слова! Моя многолетняя борьба с этими пороками планирования постоянно напоминала о них!

Тридцать пять лет спустя – 18 февраля 1988 года в 18.25 я выступал в прямом эфире из переполненного концертного зала студии Останкино с критикой последней горбачевской реформы, которая была настолько несуразной, что на Совете Министров СССР я назвал ее «удалением гланд через дальний проход». После выступления я попросил задавать вопросы. Осматривая зал с поднятыми руками, я увидел Мовсесова с поднятой рукой, пригласил на сцену и представил его:

– Это реальный герой моей повести «Поиск» – Нермос Сергеевич Мовсесов. В 1951 году, когда я начинал свою трудовую деятельность, он был главным инженером треста «Азнефтеэлектромонтаж», теперь он известный энергетик, начальник Главэнерго Минмонтажспецстроя СССР. В порядке отклика на мою повесть «Поиск» он прислал трактат на ста страницах, где приведены современные формы расточительности ради накручивания объема в рублях. Расточительство 50-х годов, воспринимавшееся нами чуть не как вредительство, на фоне современных «новинок» выглядит детской шалостью. Вам слово, Нермос Сергеевич:

– В своем солидном отклике, о котором говорил сейчас Дмитрий Васильевич, я написал, что повесть «Поиск» автобиографична. Герой повести А.А. Васильев – сам автор. В тресте, где он начал свою трудовую деятельность, работал и я. Основные работники треста, приведенные в повести, – реальные люди. У некоторых сохранены подлинные имена и фамилии. А теперь приведу один из примеров накручивания липового объема в рублях в нашей отрасли.

Наше министерство – крупнейший потребитель металла, а фонды на него все время приходится выбивать с трудом. Поэтому мы купили за рубежом два модных сейчас металлургических мини-завода. В объем строительно-монтажных работ мы полностью включили и стоимость готовых купленных заводов.

…Чтобы разобраться в истоках расточительства, я решил воспользоваться рекомендацией для поступления в аспирантуру после окончания института с красным дипломом. В аспирантуре я начал серьезно изучать историю создания хозяйственной системы с первых лет советской власти. Оказывается, еще при формировании советской модели экономики в 20-е годы прошлого века вокруг проблемы показателей измерения объема производства и оценки работы производителей велись острые дискуссии.

Одни ученые предлагали использовать для этого показатель «валовая продукция», в обиходе просто «вал». Этот показатель представляет собой общую стоимость выпускаемой продукции. Недостатком этого показателя является то, что он включает в объем производства повторный счет предметов труда. Стоимость хлопка включается в себестоимость ткани, а ткань – в стоимость костюма. И таким образом от сырья до готовой продукции многие предметы труда включаются в объем валовой продукции на разных предприятиях 4–6 раз. Метод включения повторного счета в объем производства в науке известен как «догма Смита».

Разоблачая догму Смита, Маркс предупреждал: «Чтобы не запутывать дела, необходимо отличать валовую выручку от валового дохода». Валовая выручка включает многократный повтор стоимости предметов труда, то есть по-современному вал, а валовой доход исключает материальные затраты. Он представляет собой вновь созданную стоимость, или чистую продукцию. В своих знаменитых схемах воспроизводства общественного капитала Маркс исключал сумму повторного счета материалов из объема производства. В.И. Ленин, развивая схемы Маркса с учетом технического прогресса, в работе «По поводу так называемого вопроса о рынках» также исключал повторный счет предметов труда.

Опираясь на труды Маркса и Ленина, многие ученые в дискуссиях выступали против валовой продукции и предлагали использовать для измерения объема производства чистую продукцию. Таких ученых было большинство. Но на практике почему-то предпочтение было отдано валу. Поэтому «метр» советской экономики стал резиновым. Он растягивался по мере роста повторного счета в процессе специализации производства.

Таким образом, капиталисты прислушались к предупреждению Маркса и не включали повторный счет в объем производства, а коммунисты игнорировали Маркса и Ленина и построили свою хозяйственную систему на базе «догмы Смита».

Поэтому предложенная мною тема диссертации, в которой я предлагал отказаться от вала в качестве измерителя объема производства, была отвергнута под предлогом, что она не соответствует профилю кафедры политэкономии. Мне посоветовали обратиться на кафедру планирования или статистики. Но и там я получил от ворот поворот. Более того, походы по кафедрам и беседы там на эту тему создали мне «славу» не совсем нормального аспиранта, который выступает против главного директивного показателя. Тогда друзья посоветовали мне взять «диссертабельную» тему, а бредовые, по их мнению, идеи отложить до лучших времен. Я так и поступил.

Но я продолжал искать: когда и почему вал стал главным директивным показателем?

Почему реформа Косыгина «захлебнулась?»

После аспирантуры меня пригласили на работу в новый журнал ЦК КПСС «Политическое самообразование». При подготовке к печати статьи вице-президента АН СССР, академика К.В. Островитянова в одной из бесед я рассказал ему о своих мытарствах с диссертацией и спросил его об отношении к «догме Смита». Он рекомендовал мне поговорить с академиком С.Г. Струмилиным, который публиковал на эту тему статью и у него возник конфликт и с Институтом экономики АН СССР.

«Наводка» была сверхудачной. Станислав Густавович Струмилин в 20-е годы работал в Госплане СССР и был активным участником всех дискуссий по этой проблеме. После того как я рассказал о накручивании липового вала из своей практики и как «зарезали» мою диссертацию на эту тему, Струмилин сказал:

– В 1951 году в журнале «Вопросы экономики» я опубликовал статью с критикой вала. Но Ученый совет Института экономики АН СССР подверг ее резкой критике. Главным «доводом» Института было постановление Правительства об исчислении объема производства на базе валовой продукции.

Оказывается, есть такое постановление. Его подписал Председатель Совета народных комиссаров Вячеслав Михайлович Молотов. Это означает, что советская модель хозяйственного механизма изначально была не только антимарксистской, но и антинаучной.

Много лет спустя у меня было с Молотовым несколько бесед. Вячеслав Михайлович резко отрицательно отзывался об экономической деятельности Хрущева: продолжение такой политики, по его словам, может привести к развалу народного хозяйства страны.

– Развал вполне возможен, но совсем по другой причине, и вы в определенной мере причастны к этому, – несколько недипломатично заметил я в одной из бесед.

– Что вы имеете в виду? – чувствовалось, мои слова насторожили Вячеслава Михайловича.

– Я имею в виду «догму Смита», на которой базируется наш хозяйственный механизм.

– Я в свое время много слышал о ней. Но какое отношение она имеет к советской экономике?

К моему ответу Вячеслав Михайлович проявил большой интерес. Он даже попросил меня, если есть время, проводить его с бульвара до улицы Грановского, где у него была назначена встреча с врачом.

«Лучшие времена» наступили после отправки Н.С. Хрущева на пенсию. Тогда начался период коллективного руководства: Леонид Ильич Брежнев – Генеральный секретарь ЦК КПСС; Николай Викторович Подгорный – Председатель Верховного Совета СССР; Алексей Николаевич Косыгин – Председатель Совета министров. Новое руководство объявило о подготовке экономической реформы и обратилось к ученым и практикам высказывать свои предложения в печати или присылать в правительство, где была создана комиссия по ее подготовке во главе с А.Н. Косыгиным.

Вице-президент Академии наук СССР К.В. Островитянов собрал тогда ученых и предложил откровенно высказывать свои предложения по улучшению системы управления экономикой. Я на встрече выступил с резкой критикой вала и предложил меры по устранению его пороков. В конце встречи ко мне подошел Константин Васильевич и, улыбаясь, сказал: «Валовой, а воюете против валовой продукции. Нелогично получается. Может быть, стоит изменить фамилию?»

Свои идеи и предложения я обобщил в статье «С позиций предприятия», опубликованной в четвертом номере «Экономической газеты» за 1965 год. В ней я подверг резкой критике не только показатель валовой продукции, но и саму идею универсального (главного) показателя. Лестный отзыв об этой статье я неожиданно получил много лет спустя во время беседы с председателем Экономического комитета конгресса США от его советника В.В. Леонтьева. Василий Васильевич сказал тогда председателю, что идею этой статьи он использовал в своем методе «Затраты – выпуск», за который удостоен Нобелевской премии. Председатель тогда дал команду на подписку моих работ для библиотеки конгресса США, и сегодня там представлено более двух десятков моих книг.

На мою статью поступило много конкретных предложений, которые были опубликованы в еженедельнике. По просьбе Алексея Николаевича Косыгина мы обобщили отклики и предложения и направили в Совмин.

Экономическая реформа 1965 была принята на сентябрьском Пленуме ЦК КПСС. С докладом выступил А.Н. Косыгин. Алексей Николаевич Косыгин. В докладе Косыгин подверг вал суровой критике и предложил использовать для оценки работы новый показатель «объем реализации продукции», в обиходе – реализация. Откуда взялся этот показатель?

Я принимал участие в подготовке материалов к Пленуму и внимательно следил за дискуссией. Нигде о нем не было даже упоминания. Видимо, просто в какой-то момент подсунули А.Н. Косыгину «кота в мешке». Что же представлял собой новый показатель?

Реализация – это проданный вал, за который деньги уже поступили на расчетный счет. Если маленький вал, то откуда возьмется большая реализация для выполнения плана? Значит, погоня за валом не только сохранилась, но еще больше обострилась. Поэтому «атака» Косыгина против вала «захлебнулась» в самом начале. Накручивание повторного счета и удорожание продукции неуклонно набирали обороты.

Самым мощным ударом по валу была моя критическая статья в «Правде». Она публиковалась три дня подряд – 9, 10, 11 ноября 1977 года. В ней на конкретном материале были показаны серьезные пороки системы управления экономикой. Но был в статье и весьма опасный подтекст. Дело в том, что Политбюро ЦК КПСС одобрило новую хозяйственную реформу, подготовленную комиссией под председательством секретаря ЦК, члена Политбюро ЦК КПСС Андрея Павловича Кириленко. Но публикация реформы задерживалась в связи с тем, что широко отмечалось 60-летие Великой Октябрьской социалистической революции. Не случайно публикацию статьи мы начали 9 ноября, чтобы опередить сообщение о новой реформе. По существу, статья была анонимной критикой одобренной реформы. Скандал был неизбежен. Но его грандиозность превзошла все ожидания.

Уже на следующий день последовал запрет на ее обсуждение, т. к. в конце третьего куска была приписка «публикуется в порядке обсуждения». Масла в огонь подливало то, что на неё в разной мере отреагировали все ведущие западные средства массовой информации, а многие публиковали или транслировали выдержки из статьи. Срочно был подготовлен проект постановления об освобождении меня от занимаемой должности. Но Алексей Николаевич Косыгин решительно выступил против.

Количество откликов, поступивших на статью, побило все рекорды. Читатели ведь не знали, что нам запретили обсуждать статью, и активно отправляли нам отклики и критические статьи с конкретными предложениями.

Весьма интересным и оригинальным был отклик генерального авиаконструктора, академика, доктора технических наук, Героя Социалистического Труда Олега Константиновича Антонова. Свой вывод он сформулировал так: «Особенно противоречит интересам общественного производства оценка работы по величине издержек, по массе израсходованных материалов, рублей. Это все равно, что оценивать работу ТЭЦ не по выработке электроэнергии и тепла, а по количеству сожженного угля: чем больше сжег, тем лучше работал. Планирование вверх ногами!»

В этой связи хочу подчеркнуть, что Олег Константинович – один из немногих выдающихся ученых, который в качестве хобби занимался… экономикой. Будучи председателем экономической секции Союза журналистов, я неоднократно приглашал его выступать в Доме журналистов. На встречах с ним всегда было много народу. Его выступления-беседы на экономические темы были чрезвычайно интересными и полезными. Он хорошо знал работы классиков и наизусть делал много ссылок на них.

Повышенный интерес к экономике Антонов проявлял на протяжении всей своей жизни. Незадолго до его кончины я неожиданно получил от него письмо, в котором он сообщал: «С огромным удовольствием и удовлетворением прочел Вашу экономическую повесть “Поиск”. Вы нашли самую удачную и доходчивую форму для дискуссии по экономическим вопросам».

Несколько откликов пришло из-за рубежа. Когда позвонил наш собкор из Бонна В.И. Михайлов и сообщил, что журнал «Шпигель» дал материал о моей статье, я серьезно был огорчен, так как это могло подлить масла в огонь и еще больше накалить страсти. Я попросил Владимира Ивановича прислать журнал с первым рейсом «Аэрофлота». Прочитав журнал, я упокоился. Журнал не только не противопоставлял меня властям, а наоборот – причислил Брежнева и его сына к моим сторонникам. «Особый вес статье, опубликованной в “Правде”, – писал “Шпигель”, – придает то обстоятельство, что автор знает русскую действительность и является новым заместителем главного редактора газеты. Среди молодых экономических экспертов в СССР есть немало таких Валовых – квалифицированных технологов, которые не выносят неразбериху советской экономики. Им хотелось бы в конце концов модернизировать свою экономику. Старые аппаратчики еще выступают против, однако Брежнев определенно – за. На следующий день после опубликования последней статьи из критическо-экономической серии Валового “Правда” предоставила слово другому молодому руководителю – заместителю министра внешней торговли. Этот критик – Юрий Леонидович Брежнев, 44 года, сын руководителя партии».

Как это ни парадоксально, но предположение журнала «Шпигель» о том, что меня поддерживает Брежнев, оказалось пророческим. В разгар скандала в декабре на Пленуме ЦК КПСС Брежнев подверг очень суровой критике положение в экономике и впервые за годы своего правления он поименно обвинил в этом ряд министров и руководителей экономических ведомств.

Тогда кто-то высказал идею, что статьи Валового появились не случайно. Они получили добро Брежнева. Идея быстро овладела умами чиновников, и наши критики заняли выжидательную позицию.

В общем, итогом публикации моих статей в «Правде» стало решение Политбюро ЦК КПСС о подготовке новой экономической реформы. Председателем комиссии был назначен заместитель председателя Совмина В.Н. Новиков. Работа комиссии была сосредоточена в Совете министров СССР под эгидой А.Н. Косыгина.

По инициативе Алексея Николаевича у нас состоялся с ним ряд бесед. Кроме того, Алексей Николаевич попросил меня подготовить и передать лично ему записку об изменениях, которые, на мой взгляд, следовало бы внести в хозяйственный механизм.

В июле 1979 года было принято постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об улучшении планирования и усилении хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы». Многие мысли и предложения, опубликованные мною в разные годы, а затем изложенные в беседах с А.Н. Косыгиным и в записке ему, нашли в нем отражение.

Подчеркивая особую важность документа о новой экономической реформе, ЦК КПСС принял специальное постановление «О дальнейшем совершенствовании хозяйственного механизма и задачах партийных и государственных органов». В нем предлагалось партийным, советским и хозяйственным руководителям рассматривать практическую реализацию намеченных мероприятий «как неотложную задачу». Накануне его публикации в ЦК были собраны руководители средств массовой информации. Совещание вел А.П. Кириленко. Участников совещания призвали уделить особое внимание пропаганде и контролю за реализацией новой экономической реформы. После заседания ко мне подходили многие знакомые и поздравляли: «Это твоя заслуга. Можешь гордиться!»

– Посмотрим, во что это выльется, – отвечал я на поздравления коллег.

Как в воду глядел. Все ушло в песок! Если бы реформа 1979 года была реализована, то к 2000 году объем ВВП в СССР возрос бы в 2–3 раза и значительно превзошел уровень США. А взрывы мыльных пузырей в США и финансово-экономический кризис еще в более острой форме начались бы в конце 90-х годов. Десятилетняя задержка произошла потому, что в СССР и соцстраны тоннами на самолетах везли доллары, а отсюда выкачивали необходимые ресурсы, включая мозги.

Почему же самая важная реформа была «спущена на тормозах», а затем «похоронена»? Этому содействовал ряд обстоятельств. Наиболее существенным из них была отставка, а затем и смерть А.Н. Косыгина. Он был в ту пору самым опытным хозяйственным руководителем. Кроме того, к этому времени ближайшее окружение Брежнева уверилось в том, что они «сами с усами», и начало избавляться от известных соратников Леонида Ильича. Заканчивался период коллективного руководства. Масштабы культа Брежнева уже заметно превысили то, что было с его предшественниками. В мае 1977 года в отставку был отправлен Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н.В. Подгорный, с которым Брежнев вместе занимался организацией отставки Хрущева. В этой связи мне запомнился такой эпизод. Как-то в середине мая на заседании главной редакции Афанасьев, обращаясь ко мне, спросил:

– У тебя в сейфе бутылка коньяка найдется?

– И виски в холодильнике есть, – ответил я.

– Виски не надо, а коньяк неси.

Я принес бутылку коньяка, прикупив по пути в буфете два лимона и коробку конфет.

– Сегодня мне позвонили и сообщили, что вчера Подгорный подписал Указ о награждении тебя орденом «Знак Почета» в связи с пятидесятилетием. Учитывая 20-летие работы в партийной печати, Указ предложено опубликовать в «Правде».

Идет вторая неделя, а Указа нет и нет. Дня за два до дня рождения я в шутку Афанасьеву сказал: «Придется вам возвращать коньяк». Указ пришел в день рождения за подписью Ниязбекова, исполнявшего обязанности Подгорного до избрания на этот пост Брежнева на сессии Верховного Совета СССР. Указ был с грифом «не для печати». Чиновники Брежнева уже орудовали в канцелярии – пересматривали и «поправляли» последние документы, подписанные Подгорным. Должность Подгорного потребовалась Брежневу в связи с тем, что было принято решение о подготовке новой Конституции. Леонид Ильич по новому статусу возглавлял комиссию по ее подготовке и выступил с докладом о проекте новой Конституции на сессии Верховного Совета.

Чтобы Брежнев ярче «смотрелся» в канун подготовки к XXVI съезду партии, решили отправить в отставку и Косыгина, который пользовался в партии большим, заслуженным уважением. Авторитет его и в народе, и в руководящих кругах был исключительно высок. При этом поступили с ним, мягко говоря, бестактно. От должности главы правительства освободили в октябре 1980 года. Чтобы перекрыть поступление ему почты как члену Политбюро ЦК КПСС, в нарушение Устава партии решением Политбюро его вывели из состава этого высшего партийного органа, надеясь узаконить освобождение от обязанностей члена Политбюро на очередном Пленуме ЦК КПСС. Но до Пленума Алексей Николаевич не дожил. Когда был опубликован некролог, то в «Правде» все телефоны, включая вертушки, были накалены «докрасна». Все возмущались: почему в некрологе не указано, что Косыгин – член Политбюро?

После отстранения Косыгина постановление о реформе 1979 года оказалось беспризорным. Несмотря на громкое ее одобрение на Политбюро, для Экономического отдела ЦК она была «чужеродным» телом. Постановление об этой реформе готовилось в правительстве в противовес тому, что ранее было подготовлено под эгидой Экономического отдела ЦК. Поэтому там относились к новой реформе прохладно, исподволь готовились к ее штурму. Без вала они не представляли себе системы управления экономикой. А после отставки Косыгина руководящая роль в экономике перешла в руки Экономического отдела ЦК. Он заказывал ужасную «музыку» для этой сферы вплоть до прекращения своей деятельности.

После А.Н. Косыгина новым Председателем Совета министров был назначен Николай Александрович Тихонов (1905–1997). Человек из брежневской плеяды. Открывая одно из заседаний Совета Министров в Овальном зале в качестве главы правительства, Тихонов объявил повестку дня, а затем спросил у Байбакова:

– Сколько тебе потребуется времени для доклада?

– 55 минут.

– Раньше ты просил по 40, потом 40–50 минут, а теперь уже запрашиваешь 55 минут?

– Расширяется объем производства, – выходя на трибуну, полушутя ответил Байбаков.

– Что же будет в 2000 году? До утра будем сидеть? – серьезно спросил Тихонов.

И вдруг зал оживился, кое-кто засмеялся. Председатель с недоумением оглядывает зал и не может понять, в чем дело. Но когда услышал чей-то веселый голос: «Но ты-то наверняка досидишь до 2000 года», – ситуация для него прояснилась. В моем блокноте, где зафиксирована эта сцена, сделана такая запись: «Первое сентября. Погода прекрасная. Кто сегодня пошел первый раз в школу, запомнит этот день на всю жизнь. А в зале все те же лица. Многие загорели, отдохнули. Свежие, как огурчики. Возраст многих из них сложнее определить, чем у артистов на сцене, но средний, видимо, где-то около семидесяти лет». Видимо, по иронии судьбы, вскоре была создана Комиссия по подготовке мероприятий встречи 2000 года. Ее возглавил Николай Александрович. Большинство членов этой комиссии, включая и председателя, не дожило до нового тысячелетия.

Тихонов моложе Косыгина всего на один год. Когда его назначили главой правительства, ему было 75 лет. Такой команде весьма непросто было осуществить реформу 1979 года, тем более для многих она была серьезной ломкой устоявшихся десятилетиями стереотипов. С трибуны XXVI съезда партии Брежнев потребовал активизировать работу по реализации реформы 1979 года и завершить ее в XI пятилетке. Но вскоре не стало и Леонида Ильича. Реформа осталась круглой сиротой.

10 ноября 1982 года умер Брежнев, а через восемь дней В.Г. Афанасьеву исполнилось 60 лет. Бурный денек был у него. ВЧ, первая и вторая вертушки, городские телефоны не умолкали. Представителям редакций и научных учреждений, прибывающих с адресами для подразделения, он мог уделять лишь несколько минут между звонками правительственной связи. К концу дня его большой кабинет был превращен в цветочный магазин. К 19 часам все затихло. Началось заседание главной редакции. Виктор Григорьевич рассказал о многочисленных поздравлениях, а затем начали открывать бутылки. Уже и ночной выпуск «Правды» вышел, а мы все сидели и обсуждали: какой курс развития будет после Брежнева? Когда, наконец, стали расходиться, Афанасьев попросил меня задержаться. Выдержав небольшую паузу, он сказал:

– Будь осторожен! Журнал тебе простили, но они не успокоились. Надо выждать, куда поворот будет.

Дело в том, что когда я убедился не только в опасности, но и в бесполезности критических статей в печати, то написал экономическую повесть «Поиск» и начал ее публиковать в одном из самых прогрессивных журналов «Наш современник». В виде эпиграфа привел огромную цитату Брежнева для «прикрытия» слишком критического содержания повести. Части повести были опубликованы в третьем, четвертом и седьмом номерах за 1982 год. Чтобы не привлекать к повести особого внимания, мы не сообщали, что «продолжение следует».