Текст книги "О чем не думают экономисты"

Примерно за месяц до смерти Брежнева секретарь ЦК М.В. Зимянин пригласил Афанасьева. В кабинете секретаря ЦК уже были заместители заведующих экономическим отделом и отделом науки ЦК. Именно они и попросили Зимянина об этой встрече с целью доложить ему об «антисоветской» повести, публикуемой мной в журнале. При этом заявили: «Валовой не наш человек!» Эти люди не ожидали встретить на встрече Афанасьева. Но Зимянин им объяснил: «Поскольку у вас серьезные обвинения к Валовому, то я счел необходимым пригласить Афанасьева, чтобы он был в курсе». Перед встречей Зимянин внимательно прочитал повесть и предполагал, что меня будут обвинять в том, что в повести приводятся придуманные факты… Но когда присутствующие начали говорить о том, что многие факты в повести взяты из «Правды», обобщены и представляют нашу систему в неприглядном виде, Зимянин спросил:

– Неужели действительно из моей родной Белоруссии везут по железной дороге тракторы и автомобили в Челябинск, чтобы там навесить на них бульдозерный ковш или грейдерную лопату, а затем в виде бульдозера или скрепера их возвращают в Минск ради того, чтобы за счет двойного счета стоимости тракторов и автомобилей и солидных транспортных издержек в три раза увеличить объем продукции в рублях?

– Но этот факт взят из «Правды», – дружно ответили мои критики.

– И какие меры приняты? – поинтересовался Зимянин.

– Никаких, – ответил Афанасьев. – Министр говорит, что если они это прекратят, то пятилетка полностью будет провалена.

В общем, заключил беседу Афанасьев, атака на вас у наших «друзей» сорвалась. Зимянину, видимо, повесть понравилась. Он был настроен по-боевому. Поэтому тогда я не стал вас расстраивать, но с учетом разговора, который мы тут вели, решил предупредить вас. После этого я попросил редакцию «Нашего современника» отложить временно публикацию последнего куска повести. Он увидел свет во втором номере за 1983 год.

Банкет по случаю 60-летию Афанасьева состоялся недалеко от «Правды» в ресторане гостиницы «Советская». Кроме близких и родственников, было много известных ученых, журналистов, работников ЦК. Всего примерно 150 человек. Тамадой Афанасьев предложил редактора отдела фельетонов И.М. Шатуновского. После нескольких тостов он вдруг объявляет:

– Обычно на таких торжествах подчиненным не следует давать слова для хвалебных тостов в адрес шефа, но, пользуясь своим правом, не могу не попросить выступить своего куратора. Ведь обидеться может, а мне с ним работать надо. Слово Валовому Дмитрию Васильевичу.

Это было неожиданно. После некоторого замешательства я встал и сказал:

– Когда я собирался идти на банкет, ко мне зашел спецкор экономического отдела Гена Ястребцов, курирующий в редакции транспорт и связь. Он принес только что полученный приказ из Министерства путей сообщения и кратко прокомментировал его. Я взял приказ с собой, чтобы завтра, в выходной изучить его. Он безусловно представляет большой общественный интерес. Его объем – полстраницы. Поэтому просто зачитаю: «Приказ № 20-ЦЗ “О введении порядка направления груженных вагонопотоков на 1982–1983 годы”:

“В целях освоения заданного объема грузовых и пассажирских перевозок Министерство путей сообщения ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. Утвердить на 1982–1983 годы порядок направления груженных вагонопотоков кружностью по железнодорожным линиям согласно приложению.

2. Начальникам железных дорог, служб движения, отделений и станций обеспечить строгое соблюдение порядка направления вагонопотоков”».

В приложении, подписанном заместителем начальника Главного управления движения А. Платоновым и главным инженером этого главка Е. Степановым, на 22 страницах перечисляются «круги», которые должны совершить поезда. К этому приложению сделано весьма любопытное примечание:

«1. Вагоны, груженные скоропортящимися грузами, и вагоны, груженные живностью, направляются кратчайшим путем, кроме отклонений, предусмотренных настоящим приказом (за бюрократическим стилем не сразу поймешь, что речь идет о том, что вагоны, груженные скоропортящимися продуктами и живностью, тоже следует гнать кружным путем. – Д.В.).

2. Поезда, направленные кружностью, пропускать по станциям, на всем пути следования без переформирования».

Для вас не секрет, что кое-кто называет нас с Виктором Григорьевичем диссидентами. Но я думаю, что диссидентами скорее являются те, кто пропагандирует «передовой» опыт подобного перевыполнения планов. Только в кошмарном сне можно представить, что многие сотни составов по плану гоняют большими кругами без остановок и переформирования, подобно тому как во время войны по зеленой улице перебрасывали войска для наступлений. И все это творится для накручивания липовых тонна-километров ради плановых темпов и зарплаты…

В периоды кратковременного «царствования» Ю. Андропова, К. Черненко и первого пятилетия руководства М. Горбачева экономикой фактически ведал Н. Рыжков, который после смерти Брежнева был избран секретарем ЦК КПСС и возглавил там Экономический отдел. По существу, он находился на экономическом олимпе до того момента, когда полный развал экономики был уже делом техники и времени. Поэтому Николая Ивановича Рыжкова по праву можно назвать знаменосцем ускорения развала экономики Страны Советов.

В настоящее время многие пишут о том, что, проживи-де Андропов еще ряд лет, ситуация в стране могла бы измениться коренным образом. Для этого утверждения нет никаких оснований. Юрий Владимирович был интеллигентным, всесторонне развитым и доброжелательным человеком. Но как руководитель государства он, а после него и Черненко залезли в «тогу» Брежнева и продолжали его курс. Во время длительной беседы Андропова с Афанасьевым последний стремился внушить ему мысль о необходимости реализации реформы 1979 года. На это он ответил:

– Мы избрали секретарем ЦК Рыжкова. У него большой производственный опыт, поручили ему навести порядок в экономике. Он имеет для этого все полномочия и соответствующую поддержку. Работайте с ним по этим проблемам в контакте.

Единственная «новинка» Андропова в экономике – это попытка «укрепить» производственную дисциплину. Целая армия контролеров всех мастей охотилась за людьми, которые во время рабочего времени посещали магазины, парикмахерские, кинотеатры и тому подобные заведения. Моего водителя, который работал через день, дважды застукали в кино и после звонков на работу отпускали с миром. Я в устных выступлениях шутил, что посещение культурно-бытовых учреждений теми, кому на работе делать нечего, надо поощрять, так как это сокращало очереди для тех, кто не мог отлучаться с работы. Надо организовать работу так, чтобы покидать ее было невозможно и накладно. После такого выступления на курсах повышения квалификации в ВПШ при ЦК КПСС «группа товарищей» написала в ЦК письмо, что я критикую линию Генерального секретаря ЦК. Но в то время анонимкам уже не придавали былого значения. И.А. Зубков познакомил меня с этим письмом и отправил его в архив.

Что же касается реформы 1979 года, то Рыжков «спускал ее на тормозах». Ярким подтверждением этому была явно заказная статья «Парадоксы нового показателя», опубликованная в газете «Социалистическая индустрия» 1 марта 1983 г. Иначе как гимном валу эту статью не назовешь. Я позвонил главному редактору В.Н. Голубеву и сказал:

– Что же ты делаешь? Столько лет боролись против вала, а теперь, когда появилось постановление партии и Правительства, отменяющее его, ты защищаешь вал. Как это понимать?

– Это по заказу с самого верха, – ответил Василий Николаевич.

После статьи в «Социалистической индустрии» мне позвонил заместитель председателя Госплана СССР А.В. Бачурин и сказал: «У показателя нормативной чистой продукции много противников. Но его достоинства значительно превышают недостатки. Мы собрали в Госплане экономистов ведущих предприятий и министерств, где накоплен опыт применения этого показателя. Три дня шел откровенный разговор на тему: как быть дальше с применением показателя нормативной чистой продукции? Все единодушно высказались в пользу этого показателя. Рано или поздно с валом надо кончать! Высказан ряд дельных советов о том, что надо сделать для более эффективного применения этого показателя. Есть стенограмма совещания. Через пару дней я пришлю вам экземпляр и очень прошу поддержать новый показатель…» Пухлый том я прочитал самым внимательным образом и выступил в защиту нового показателя. Такова предыстория моей статьи в «Правде» от 21 марта 1983 г. «Нормативная чистая».

После публикации моей статьи мне позвонил П.Г. Бунич и рассказал о встрече в ЦК Н.И. Рыжкова с группой ученых. Речь шла об эксперименте оценки работы по выполнению хозяйственных договоров. Николай Иванович негативно отзывался о чистой продукции. О моей статье Рыжков сказал:

– «Правда» в этом вопросе партизанит. Тянет нас в другую сторону.

Александр Васильевич Бачурин, который был против восстановления вала, был отправлен на пенсию. 13 апреля 1983 г. в ЦК состоялось большое совещание представителей средств массовой информации. На нем последовала команда: ограничить критику! После смерти Брежнева мы-де открыли шлюзы, и стало много критики. Надо сдерживаться. На совещании весьма резко выступил В.Г. Афанасьев и сказал:

– Давайте уточним: что такое критика? «Правда» последовательно выступает в защиту постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР о реформе 1979 года. Критикует тех, кто тормозит его реализацию. Теперь нас за это упрекают. С каких это пор пропаганда важного партийно-государственного документа стала считаться критикой?

– Постановление будет корректироваться, – в порядке реплики заявил Секретарь ЦК КПСС В.И. Долгих.

– В таком случае вы могли бы проинформировать хотя бы орган ЦК КПСС газету «Правда». Почему вы заставляете нас ломиться в открытую дверь?

После избрания К.У. Черненко Генеральным секретарем я направил ему записку «О перестройке хозяйственного механизма» (она опубликована в книге «От застоя к развалу»), объемом 25 страниц. В ней я на конкретном материале показал основные барьеры на пути интенсификации производства и в итоге предложил конструктивные меры по их устранению и создание научно обоснованной системы управления экономикой в условиях интенсификации.

Вскоре после передачи записки было объявлено о проведении Всесоюзного совещания народных контролеров. На нем с докладом намечено выступление К.У. Черненко. Поскольку я был Членом коллегии Комитета народного контроля СССР, меня попросили возглавить группу для подготовки доклада Генсеку. Мы подготовили доклад 15 страниц. На трибуну Генсек пришел в компании молодого человека, державшего в руке стакан чая. К.У. Черненко прочитал 4,5 страницы сокращенного доклада и снова в сопровождении покинул трибуну. Но в печати наш доклад был опубликован полностью. Сидя в президиуме и наблюдая все это, я подумал, о какой перестройке могла быть речь, если он не мог даже прочитать записку.

Понимая бесполезность научных экономических публикаций, когда Экономический отдел ЦК под эгидой Рыжкова ведет дело к реставрации «догмы Смита» в хозяйственном механизме, я занялся завершением повести «Поиск».

В 1983 году в самом прогрессивном издательстве того периода «Молодая гвардия» повесть вышла в свет. Отклики на нее превзошли все, даже самые радушные ожидания. В результате два тиража «Молодой гвардии», а затем и два тиража издательства «Современник» были раскуплены мгновенно. Учитывая большой спрос, в Белоруссии повесть была напечатана на русском языке, а в Киеве переведена на украинский язык. Лестные письма-отклики шли из разных концов страны и от самых разных категорий читателей. Рецензии публиковались тоже в самых разных изданиях. Вскоре после выхода повести мне позвонил помощник одного из заместителей Председателя Госплана СССР и посетовал, что не может выполнить просьбу шефа и купить для него мою книгу. Просил дать ему экземпляр в обмен на оригинальный сувенир. Я ответил, что сувениры не принимаю, но экземпляр он может у меня получить. Но сувенир он все же привез. Это был журнальный вариант моей повести, сброшюрованный в солидной обложке, на которой на бланке Госплана СССР была такая резолюция:

«Тт. Батчикову В.В., Ананьевскому М.Г.,

Володину А.А., Татаринову В.П.

Прошу Вас прочитать эти главы повести “Поиск” т. Валового Д.В. На мой взгляд многое здесь является весьма полезным и может быть использовано при совершенствовании организации планирования. Считал бы полезным обменяться мнениями по этому вопросу. Материал по прочтении прошу возвратить.

В. Ванчиков.

10 сентября 1982 г. к № ВВ-4068».

К сувениру помощник сделал такую расшифровку:

Ванчиков Владимир Алексеевич – заместитель Председателя Госплана СССР;

Ананьевский Михаил Григорьевич – начальник отдела черной металлургии Госплана СССР;

Володин Александр Александрович – начальник отдела цветной металлургии Госплана СССР;

Батчиков Всеволод Всеволодович – начальник сводного отдела развития конструкционных материалов, балансов и планов распределения Госплана СССР;

Татаринов Валентин Петрович – начальник отдела лесной промышленности и лесного хозяйства Госплана СССР.

Такой сувенир я принял с благодарностью и подарил экземпляр повести и помощнику.

Рецензии на повесть появились во многих газетах и журналах. В том числе в «Комсомольской правде», «Московской правде», «Литературной газете», «Огоньке», «Журналисте», «Науке и жизни», «Радянська Украине», «Коммунисте Украины». В заключение рецензии в «Огоньке» П. Бунич писал: «Книга Д. Валового представляет интерес для широкого круга читателей, пытающихся разобраться в актуальных проблемах советской экономики, выработать современное экономическое мышление, стать инициативнее, работать эффективнее».

Чтобы привлечь внимание писателей к актуальной проблеме экономики, я послал свою повесть ряду известных писателей. В письме председателю Союза писателей СССР, автору романов «Соль земли», «Грядущему веку» Г.М. Маркову я писал: «Цель моей повести – помочь известным талантливым писателям понять “Соль экономики”, чтобы общими усилиями свалить “вал”, пока он нас не разорил». 27 марта 1884 года в дневнике записал: «Вчера звонил Марков и сказал, что ему очень понравилась повесть. Это приятная новинка. Я хотя и не владею экономической терминологией, сказал он, суть проблемы мне ясна. Это очень важно – донести глубокое экономическое содержание до широких масс, не нарушая научного содержания. Пригласил на премьеру своей новой пьесы в Малом театре». Валентин Катаев прислал краткое письмо: «Дорогой Дмитрий Васильевич! Благодарю за “Поиск”. К сожалению, болезнь помешала мне немедленно приняться за чтение, но даже беглый просмотр показал, что книга Ваша необыкновенно интересная, изобилует поразительными примерами и отличается неумолимой логикой. Я надеюсь, что выздоровление не за горами, и тогда я непременно прежде всех других дел займусь Вашим интересным трудом. В. Катаев». Самым неожиданным для меня был звонок патриарха советских писателей Л. Леонова. Посылая повесть ему, я в записке писал, что поднятая мной проблема требует «Русского леса». Леонид Максимович позвонил, поблагодарил за книгу и бодрым голосом сказал, что «весьма настороженно начал ее листать, но увлекся, зачитался. По форме я мог бы сделать Вам немало замечаний, но ее содержание заставляет не замечать их. Какая-то новая, современная фантастика». Но он был поражен, когда я ему сказал, что никакой фантастики здесь нет. Реальное описание жизни. К художественной форме я вынужден прибегнуть во избежание неприятностей, которыми сыт по горло после публикации трех критических статей в «Правде» на эту тему. Он уточнил, когда эти статьи были в «Правде», через несколько дней перезвонил мне и, высказав весьма лестный отзыв о них, пожелал новых успехов на этом благородном поприще.

Писатель Анатолий Салуцкий прислал мне свою книгу на «Апрельских ветрах» с надписью: «Уважаемому Дмитрию Васильевичу Валовому! С благодарностью за Ваш “Поиск”, который сыграл очень большую роль в моем понимании перспективы. Спасибо!»

Из зарубежных рецензий на «Поиск» весьма оригинальной является публикация в венгерской литературной газете «Элет эш Иродалом» под названием: «Советские Законы Паркинсона». Приведу выдержку из рецензии. Ее автор Ласло Н. Шандор пишет:

«Повесть “Поиск” в настоящее время является самой модной темой оживленных дискуссий в компаниях московской интеллигенции. Как таковая, она имеет несколько заметных сходств с английским социально-экономическим бестселлером. Советский автор повести-эссе – также профессор и известен в советских экономических кругах, как Паркинсон в деловых кругах Англии. В то же время автор “Поиска” больше приблизился к руководящей сфере, нежели его британский коллега. Дмитрий Валовой в настоящее время является заместителем главного редактора газеты “Правда” по экономическим вопросам. Между прочим, чрезвычайно динамичным элементом, основной заслугой автора является то, что он досконально знаком с практикой руководства предприятием и классической политической экономией, а также то, что, обладая прекрасными писательскими способностями, он с чувством немалой иронии делает доступными и даже увлекательными серьезные экономические мысли. Углубляясь в чтение повести, я все больше чувствовал, что имею дело не только с русским Паркинсоном, но и с поздним – и, к счастью, находящимся в иной ситуации – последователем Чернышевского. Сам журналист-экономист в качестве кредо избирает мысль автора “Что делать?”, а именно: “Практика – это разоблачение научного обмана и чванства”».

Громыко Горбачеву на Политбюро: «А это не тот Валовой, что клеветал на нашу систему?»

После избрания Горбачева генсеком ко мне подходили многие правдисты и поздравляли с тем, что теперь-де у тебя есть надежный единомышленник и ты свои идеи сможешь легко провести в жизнь. Основанием для этого служило то, что после публикации в 1977 году моих критических статей в «Правде» наш спецкор Николай Кожанов и собкор в Ставрополе Виктор Панкратов встречались с Горбачевым. Он высказал по поводу статей свое восхищение и сожалел, что их запретили обсуждать. И, кроме того, когда вышла моя повесть «Поиск», я ее направил Горбачеву. После этого мне позвонил Болдин и передал благодарность Горбачева за книгу: тот ее внимательно прочитал, она ему понравилась.

Начиная с апрельского Пленума ЦК (1985 года) в докладах и выступлениях Горбачева убедительно было показано, что затратный путь экстенсивного развития экономики обрекает страну на застой.

Развивая эту мысль, Михаил Сергеевич сказал: «Нам предстоит большая перестройка умов хозяйственников. Ведь зачастую думают не о национальном богатстве, не о его натуральном выражении, а о том, чтобы изделие было подороже, чтобы в нем было накручено побольше, чтобы одну и ту же вещь внутри объединения погонять и накрутить “вал”. В результате “вал” в денежном выражении растет, а товаров, изделий, техники не хватает. А нам-то нужны соответствующее оборудование, конкретные потребительские товары.

Сейчас у нас есть очень большие “мастаки”, чтобы таким образом решить проблему темпов. Через новые цены, скажем, через повышение средней цены изделия, через какую-нибудь добавку индекса сорвать дополнительные объемы или просто погонять ту же вещь, то же изделие внутри одного объединения. И смотришь, у того и иного объединения выросли темпы…»

Лучше не скажешь! Да еще на самом высоком уровне. Мне особенно было приятно, что многие мысли и предложения, высказанные в «Правде» на эту тему, целыми абзацами с помощью Болдина «перекочевали» в речи генсека. Поскольку появился спрос на такой материал, я искренне поверил в добрые намерения Михаила Сергеевича и его слова принимал за чистую монету. Воспринял это как спрос на критический материал затратной системы. Поэтому решил помочь Горбачеву в этом деле. Я сделал для него диаграмму, в которой наглядно показал пороки «догмы Смита».

Эту диаграмму я передал Горбачеву с таким письмом:

«Дорогой Михаил Сергеевич!

Ускорение научно-технического прогресса ныне тормозится господством затратных показателей. Объем валового общественного продукта в нашей стране достиг 1 триллиона 300 миллиардов рублей. Резервы накручивания его от достигнутого уровня практически исчерпаны. Сумма повторного счета стоимости прошлого труда ныне составляет 540 миллиардов рублей, или почти сорок процентов в структуре совокупного общественного продукта. К этому следует добавить удорожание новых видов продукции одинакового назначения, а также расширение дорогого ассортимента и “вымывание” дешевого.

Ликвидация искусственного завышения объема в рублях от достигнутой базы при нынешних показателях приведет к снижению темпов роста производства и производительности труда. Активное осуществление интенсификации, позволяющей увеличить выпуск товаров при снижении затрат, вообще может привести к падению объема производства. И чем эффективнее предприятие или отрасль будут работать, тем большим оно окажется.

Для выхода из этого положения представляется целесообразным, во-первых, для определения темпов экономического роста применять показатели, исключающие повторный счет прошлого труда, и, во-вторых, ликвидировать зависимость фонда зарплаты от объемных валовых показателей и поставить его в прямую зависимость от количества выпускаемой продукции в натуральном выражении и ее трудоемкости.

С глубоким уважением Д. Валовой.

4.04.1985 года».

Самая краткая Записка в моей переписке с власть имущими. Дело в том, что когда я договаривался с Валерием Ивановичем Болдиным о передаче указанного материала, он меня предупредил:

– Имейте в виду, что Михаил Сергеевич очень не любит читать документы и записки. Попытайтесь изложить проблему на двух-трех страницах. Я сделал это на полстраницы.

К сожалению, кто-то из окружения Горбачева внушил ему идею «ускорения», он объявил ее центральным звеном экономической политики. По времени эта кампания совпала с аварией на Чернобыльской АЭС. Тогда и появилось четверостишие:

 
Ускоренье – мощный фактор,
Но не выдержал реактор —
И теперь наш мирный атом
Вся Европа кроем матом.
 

По своей сути оно точно и образно отразило ситуацию, которая складывалась в экономике в ходе перестройки. Идеей фикс двенадцатой пятилетки, одобренной XXVII съездом партии, было ускорение. Двенадцатая пятилетка была проштампована съездом согласно давно заведенному «порядку», хотя была составлена по самым худшим затратно-расточительным образцам. В этих условиях горбачевская идея ускорения принимала уже зловещий характер.

Читал ли мое послание Горбачев? Если и не читал, то на XXVII съезде он внимательно слушал президента Академии наук Александрова и председателя Совета министров Казахстана Назарбаева, которые резко критиковали вал. Чтобы показать, что он в курсе данной проблемы, он подавал им реплики. После съезда я говорил на эту тему с Болдиным. Неужели Горбачев не может понять столь простой вещи? Ведь добром это не кончится! Валерий Иванович сказал: «Ваше послание и диаграмма лежат у него на столе. Он изучал их внимательно. Сказал, что пятилетку менять уже поздно, да и сложно». Таков смертный приговор Горбачева двенадцатой пятилетке, которой суждено было стать последней в серии знаменитых советских пятилеток.

После утверждения сессией Верховного Совета двенадцатая пятилетка официально стала Законом. То, что это будет самая расточительная пятилетка, у меня никаких сомнений не было. Что же еще можно предпринять? После размышлений я подготовил статью «Измерение ускорения», в которой показал теоретическую несостоятельность идеи ускорения и огромный ущерб, который она нанесет народному хозяйству. Статья была опубликована в «Правде» 7 июня 1986 г. в понедельник, а в четверг она уже осуждалась вне повестки дня на очередном заседании Политбюро. После информации Горбачева член Политбюро А.А. Громыко спросил:

– А это не тот Валовой, что лет десять назад в «Правде» клеветал на нашу систему, и тогда на Западе было много шуму по этому поводу? Он еще жив?

Главный редактор «Правды» В.Г. Афанасьев ответил:

– Да, это тот Валовой, но он не клеветал на нашу систему, а десять лет назад писал то, что теперь говорит М.С. Горбачев, резко критикуя затратную систему хозяйствования. К тому же Валовой лет на 20 моложе вас, почему же ему не жить?

Обращаясь к Горбачеву, Афанасьев спросил:

– Михаил Сергеевич, что это за справки, на которые вы тут ссылаетесь?

– Передо мной справки ЦСУ СССР и Экономического отдела ЦК КПСС об ошибках в опубликованной вами статье Валового, – ответил Горбачев.

– А почему с этими справками не познакомили редакцию и автора до Политбюро? К чему такая спешка? Ведь статья опубликована три дня назад. Что это за гласность? Даже в 1977 году, когда поступили опровержения на статьи Валового, их прислали в редакцию и дали возможность автору ответить на них. Вы же тогда, Михаил Сергеевич, высказывали свое неудовольствие тем, что статьи запретили обсуждать. Я прошу создать комиссию, и пусть она изучит статью и ваши справки…

Солидный вклад в развал страны внесла и официальная экономическая наука. На рубеже 80-х годов многие знакомые ученые уговаривали меня принять участие в солидном научном трехтомном труде «Экономический строй социализма». Но меня смущало одно обстоятельство. В трехтомнике не указывалось, кто из авторов написал какой раздел. В итоге я ставлю свою подпись под материалом, идеи которого не только не разделяю, но постоянно критикую. У знакомых я спрашивал:

– Вы знаете, почему ТАСС называют «Братской могилой» советских журналистов?

– Нет.

– Потому что в Телеграфном агентстве трудятся сотни талантливых журналистов. Но их имена мало кто знает. Их творения скрываются за аббревиатурой из четырех больших букв – ТАСС. Вот и вы в своем трехтомнике решили добровольно устроить себе «Братскую могилу» советских экономистов.

За такой солидный научный труд авторы рассчитывали стать лауреатами Ленинской премии, они старательно «удобрили» трехтомник цитатами нового Генсека, но выход в свет этого труда совпал со смертью Константина Устиновича Черненко, что по тем временам означало: работа устарела, и высшая премия приказала долго жить. Об этом ярко свидетельствовало название одной из рецензий уже в эпоху Горбачева: «Бледная тень “Капитала”».

Как только появился трехтомник, мне последовал из Экономического отдела ЦК КПСС звонок по вертушке:

– Вы читали трехтомник «Экономический строй социализма»?

– Я еще не видел его…

– Мы пришлем для вас экземпляр фельдсвязью…

В трехтомнике была закладка, где напечатано:

«Повторный счет явился первопричиной поисков различных форм производственных результатов, свободных от указанного недостатка. В такой постановке проблема имеет длительную историю, а известная “догма Смита” в определенной степени была неудачной попыткой освободиться от повторного фигурирования стоимости одних продуктов в стоимости других».

Под таким благословением «догмы Смита» свои автографы поставили 115 человек. Из них 24 академика и члена-корреспондента АН СССР и Союзных республик, остальные – доктора и кандидаты наук.

Разумеется, что трехтомник является серьезной научной работой. В нём основательно представлено историческое развитие советской экономики. Но он сыграл роковую роль в дискредитации последней косыгинской реформы. В 50-е годы, когда академик Струмилин выступил с критикой повторного счета, олицетворяющего «догму Смита», против него ополчился Институт экономики АН СССР. «Доводом» института было постановление Правительства СНК о том, что главным директивным показателем является «валовая продукция».

Но в 80-годы защита вала противоречила не только науке и здравому смыслу, но и постановлению ЦК КПСС и советского Правительства, принятому в июле 1979 года. Это была единственная советская реформа, свергнувшая вал. Но, как показано выше, Экономический отдел ЦК КПСС при активном содействии Правительства похоронил ее заживо. Таким образом, вклад официальной советской экономической науки в нанесение смертельной «раны» Советскому Союзу трудно переоценить.

…24 мая 1990 г. на сессии Верховного Совета СССР Рыжков выступил с докладом «Об экономическом положении страны и о концепции перехода к регулируемой рыночной экономике». После его публикации в стране начался рыночный переполох. С одной стороны, восторги и хвала рынку, переходящие в эйфорию, а с другой – непонимание, растерянность и страх!

Итак, рынок стартовал! Если до этого лишь отдельные ученые робко и осторожно высказывали свои идеи о переходе к рынку, то после объявления его официальным курсом правительства начался рыночный марафон. Пальму первенства захватили ведущие экономисты. Тут особенно ярко проявился их приспособленческий талант. Они почуяли в рынке наиболее быстрый и верный путь «ловли званий и чинов». Среди экономистов возникла цепная реакция «перевертышей», любой ценой стремившихся вырваться вперед, сметая на своем пути все и всех. Академики и членкоры, доктора и профессора, десятилетиями доказывавшие и пропагандировавшие преимущества плановой системы хозяйства и получавшие за это не только высокие научные степени и звания, но и лауреатские премии (С. Шаталину Госпремия присуждена «за разработку методов анализа и планирования межотраслевых связей и отраслей структуры народного хозяйства, построения плановых и отчетных межотраслевых балансов»), в одночасье превратились в стойких рыночников. На этот путь встали и научные учреждения. В Советы народных депутатов страны и республик, в правительственные органы и в редакции средств массовой информации хлынул поток рыночных концепций и предложений, в которых царила невероятная путаница божьего дара с яичницей и честного с грешным. Спрос, как говорится, рождает предложение. Среди мутного потока состряпанной за месяц-полтора рыночной халтуры (в августе концепции обсуждались на Совете Министров, в сентябре – в парламенте) были и трезвые, разумные предложения, но их, как правило, прятали в долгий ящик.

В «Правде» свою резко критическую позицию о рыночной эпопее я изложил 27 августа 1990 г. После публикации материала «О рынке» в перерыве очередного заседания Совмина Николай Иванович Рыжков подошел ко мне и пригласил к себе, где они с заместителями пили чай. Его очень интересовали отклики на мою публикацию. Я коротко рассказал, что откликов очень много и они разные. Но большинство осуждает поспешность в этом деле. Я вкратце рассказал о них. Некоторые зачитал и оставил копии Рыжкову. Он посоветовал не задерживать их публикацию, так как страсти вокруг этого вопроса накаляются.