Текст книги "Квадрат двенадцати"

Чудское

 
Горячий штиль, затишие стихий.
Недвижима картина в ощущенье.
Вот только чайки… Пишутся стихи
По ширине разлива вдохновенья.
 
 
Вот озеро в вуали голубой,
Хотя вода прозрачна, даже сера,
Насыщена небесной бирюзой
В жару полудня, в пелене аэра.
 
 
Песчаный пляж, дома на берегу,
На ярком солнце, в общем, скажем, лето.
Я на зиму на память сберегу
Воспоминание поэтому поэту.
 

Сердце

 
Биение. За стуком тишина,
Как отдых в промежутках стука,
Пока работа не завершена,
Пусть не кончается. А ну-ка,
На несколько ударов, но представь,
Что жизнь твоя в коротких сокращеньях
И в расслаблении, когда устав
Вдруг сердце замирает на мгновенье.
А в замирании таится смерть,
Пульс разобьётся на осколки
И стихнет. Стих-нет. Крови круговерть
Ещё продолжится. На сколько?
 

Вверх

 
Обратно силе притяженья,
Обратно вверх с такой же силой,
Как тянет вниз, и в том движенье
И тело б тоже воспарило,
Душе подобно и мечтанью,
Во сне не раз, как будто птица,
Оно, влекомое призваньем,
Витало, не боясь разбиться.
Когда б не это равновесье
Всех сил в едином приложенье,
Вот было б счастье, словно песня
О высоте, о воспаренье,
О небе, что оно не плоско,
Не свод какой-то и не купол,
Объёмно, манит звёздной блёсткой.
Им не воспользоваться глупо.
А впрочем, никогда не поздно
Добавить силы вверх желаньем
И в выси взмыть навстречу звёздам —
На их манящее сиянье.
 

Ж. Ж. Ж

 
Снаружи дождик и жара,
И влажно. Всё ж фрамужка настежь,
Но не свежо, и тяжела
Жары затяжка. Стужи жаждешь.
 
 
Зажёгши жёлтый абажур,
Кажусь таджиком, жутко жмурясь,
Брюзжа, разбуженный лежу,
Ужасно выжат. Не в ажуре.
 
 
Уж ниже, ближе и кружа,
Жужжит, жужжит, желая жалить.
Я жду её, журнал зажав.
С оттяжкой жёсткой «вжжик». Без жали.
 
 
Сужает с виражом вираж,
Снижаясь, кружится над ложем,
В нетерпеже вхожу я в раж.
Когда ж пожалует на кожу?
 
 
Жужжижужжижужжижужжи,
Не нужно пыжиться надеждой.
Пожалуй, жертве важно жить.
Жи-ужужжала. Жду, как прежде…
 

Знание

 
Я знаю,
Что он знает,
Что я знаю,
И это знание читается в глазах
Не буквами, буквально – «Угасаю».
Не встать, не выйти – финиш на часах.
Мне не уйти в неловкости от пауз,
Пусть эти паузы слагаются в часы,
Которыми считают что осталось,
Хронический болезный недосып,
Чтобы уснуть в неявии навечно,
Не вы, не я не властвуем судьбой,
И эта слабость смерти человечьей
Нередко сильно причиняет боль.
И в слабости иссохло его тело,
Огромным грузом облегчилось, чтоб
Душа легко бы к Богу отлетела,
Не столь тяжёлой ношей стал бы гроб.
Стараясь понапрасну не тревожить
Обузою своею всех родных,
Он их от смерти уберёг, быть может —
От вида смерти, тошной для живых.
А я пришёл сюда с большим приветом.
«Сестра передаёт тебе: «Держись»,
Она бодра, сама больна при этом,
И старше.» Вот такая штука жизнь.
Чем ближе к краю, тем трудней цепляться,
А годы тянут, и уже нет сил,
Есть повод в поводу инсинуаций
Поддаться, пасть, и скажут: «Жил, да. Был».
Вопросов в смерти больше, чем ответов,
И каждому неясен свой конец,
Не знаем, есть хотя б туннель со светом
И пастырь, ожидающий «овец».
Есть только знание, где каждый знает,
Что будет час, когда-нибудь умрём,
Кому-то только раньше наступает
Тот час,
тотчас,
чуть позже – завтра днём.
 

Ангел дня

 
Скопление воды и льда11
  Облака состоят из частичек воды и/или льда.


[Закрыть],
Торосы, айсберги по виду
И глыб бугристая гряда
Напоминают Антарктиду,
Великий Ледовитый путь.
Гляди —
Вот чистая вода.
Да нет, она – цветная муть.
Внизу сереют города.
Зелёное – поля и лес.
Петляют ленточки дорог,
Которые бегут через
Пространства. Тот ещё видок
Отсюда, где громоздкий лёд
Навис над маленькой землёй,
Где пролетает самолёт,
Ползёт белесою лыжнёй.
И через грязное стекло,
Через округлый глаз окна
Прекрасно, солнечно, светло,
Вся ширь небесная видна.
И видно, как, покинув рай,
Идёт пешком по облакам,
Чтобы присесть на самый край,
Сегодня оставаться там,
Понурый, грустный ангел дня.
Ему опять сидеть, скучать,
Колени тонкие обняв,
Святую душу тщетно ждать.
 

Мистерии

 
Свыкаясь с сумраком, игрой теней,
Пытаюсь мысленно добавить свет,
Услышать звук в привычной тишине,
К примеру, мерный цокот о паркет.
 
 
Пройдут минуты, сап, будящий храп,
Протяжный скул и вдруг болезный стон,
«Воздушный бег» – перебиранье лап,
Всё не по правде, лишь тревожный сон.
 
 
Досель не знал собачьих мертвецов,
Обычно все людские, все свои,
Как никому, не подставлял лицо
Шершавому лизанью по любви.
 
 
Привязанность – взаимная черта,
Тире как обязательство любить.
Ответственность, с какого-то черта…
Чтобы не мучилась, потом убить.
 
 
Принять хозяйский грех, такую боль.
Укол. Услышать твой последний вдох.
Пусть из гуманности, но всё ж исполнить роль,
Как будто я не я – собачий бог.
 
 
Как будто повелитель средь теней,
Обычным свистом призрак подозвать:
«Хорошая моя, иди ко мне,
Вот поводок, пойдём во двор гулять».
 

Шагом

 
Различны скорости вещей.
Того неполно восприятье,
С чем не содвижны, и вообще,
Себя на мелочи не тратя,
Своих разменянных минут,
Мы важного не замечаем,
А многие едва мелькнут,
Своей нечайности не чая,
Не перейдя в небыстрый шаг,
Чтобы, ступая с расстановкой,
Размеренно и не спеша,
Не допустить момент неловкий
Неузнаванья, незнакомств,
Потери главного из виду,
Чужих таких особых свойств,
Присущих вещи, индивиду.
Не вдруг: увидеть красоту
В неброском ранее предмете,
Однажды в жизни встретить ту,
Что не любили, не заметив.
 

Пирог

 
Напрасно на ночь не ем,
Закат – черничный пирог,
Джемом подкрашенный крем —
Сладкий протёртый творог.
Лёгкий воздушный десерт,
Слоистый, как диалог.
Вечер убавил свой свет.
Кто-нибудь свечи зажёг,
В чашки разлил бы вино,
Блюдца поставил на стол,
Пирог бы раскинул, но
Боюсь, что кремом об пол.
Боюсь, что весь вечер зря,
В пепел растлится закат,
Так аппетитно горя,
Лишь отвлекая взгляд.
 

Гроза

 
Движенье атмосферного огня
Непредсказуемо и, да, замысловато,
Как пальцы ревматичные ломя,
Оно хрустит, сгибая мегаватты.
 
 
И молний гипнотический зигзаг
Трещит искрой, как крой небесных трещин,
То будто бы Великий тёмный маг
Блистает колдовством и ярко блещет
 
 
Вот снова громыхнуло очерёд,
Так грозно, что не зря зовут грозою.
И страшно, что кого-нибудь убьёт
Рукой божественной (бо жест?), не злою.
 

Родная речь

 
Как воздух мне родной язык,
Как код, связующий с Россией,
Её и узы, и азы,
Слова, которых нет красивей,
Я словно пробую на вкус,
На языке готовя звуки,
Внутри себя боря искус
Добавить грусти от разлуки
С моей привычною средой,
С той зоной большего покрытья
И понятийной широтой,
В которой мог речить и быть я.
 

Облачное хранилище

 
Скажи, куда уносятся мечты,
В какие псевдобудощные дали,
До высоты, до уровня тщеты,
Где сбудутся они уже едва ли?
 
 
И в облачном хранилище идей,
Задуманных, пока не воплощённых,
Для часто обнадёженных людей,
Живущих плодотворно, увлечённо,
 
 
Мечты летят, взбивая облака,
Как мыльную пузырчатую пену
В извилинах небесного мозга,
За кромкой исчезая постепенно.
 
 
Но многих среди нас переживут,
И множество, не сделавшись несчастным,
Умрёт, не осознав бесплодный труд
И то, что, в общем, прожило напрасно.
 

Благодать

 
Полное поле зерна
В хлебном просторе
Озёрном,
Нива от ветра бурна.
Волны.
 
 
Колос склоняет венец,
Ость колоссальных ресниц,
Словно
Сжинающий жнец
Ниц.
 
 
Солнце печёт урожай,
Свет отражается
В небо.
Как благодатен наш край
Хлебом.
 

Дуновения

 
Приблизясь в поступательном движенье
Друг к другу согласованно, согласно,
Дыша, мы обобщаем дуновенья —
Слияние протяжных гласных.
 
 
Как много их в любовном поцелуе,
А больше в «Да-а-а» – решительном ответе,
Чем в ветре, что и голову надует,
И просто в написанье – «ветер».
 
 
Из туч тряпья выкручивая влагу,
Он с крыши так, за-ради развлеченья,
Срывает жесть, как старую бумагу
Кому-то важных объявлений.
 
 
В которых есть «Ищу и жду кого-то»
И этот То то ль будет, то ль не будет,
Напишет, позвонит и сбросит фото,
А может быть, ещё полюбит.
 

Бездомие

 
Ходится с опаскою в бурьяне:
Вдруг нога о что-нибудь споткнётся.
Мало ли в траве среди развалин?
Как ловушки старые колодцы.
 
 
Вроде приглядишься понемногу,
Представляя прежнюю деревню.
Вот, наверно, главная дорога,
Старый столб, плодовые деревья.
 
 
От домов фундаменты и камни,
Здесь был пруд, сейчас уже болото.
Ничего уже от жизни давней.
«Буль» – лягушка шлёпнулась с налёта.
 
 
В тех кустах затрепыхалась птица,
Через ветви вырвалась с испугом.
Нет чтоб в них тихонько затаиться —
Полетела по большому кругу.
 
 
Но она когда-нибудь вернётся —
Это место стало птичьим домом,
Водопой у мелкого болотца,
Всё кругом как Родина знакомо.
 
 
Узнаванье накатилось комом
С закоулков сердца, от подгрудья.
Счастье, что мечтанием искомо,
За которым разлетелись люди,
 
 
Точно здесь, оно когда-то было,
Трепыхалось птицею, любовью.
Заросло, его трава забила.
Вот уже бездомие отцовье.
 

Человечий дух

 
Вот
Старею,
Источаю,
Сохну,
Будучи изменчивым в этапах.
Отмирают клетки и волокна,
Формируя человечий запах.
 
 
Этот дух,
В младенчестве приятный,
С испусканьем большим
Станет вонью.
Столь густым,
Что тошным и отвратным.
Чтоб не пах – скорее похоронят.
 
 
Выдыхаюсь
С самого рожденья,
От утробы
Свыкшийся с могилой,
С этаким умерным истеченьем,
Сквозняком
Губительно простылым.
 
 
Утешаюсь
Человечьим духом
И душусь
Приятными духами,
Угождая
Утончённым нюхам,
Чтоб меня приятельски вдыхали.
 

Эхо

 
Мягким отзвуком фраз откликаясь,
Изглубинно, как тайну тая,
И повторами «…раз» рассыпаясь,
После тает, как льдинка «…ая».
 
 
Вот цветок над водой отцветает,
Лепестки на поверхность роня,
Увяданье река отражает,
Рассверкавшись от солнца с ранья.
 
 
Бегло лучики пляшут на волнах,
Водомерка не тонет, бежит,
Этот день повторение словно,
Он как эхо чуть раньше прожит.
 
 
Вспоминаю такое же утро
Или это, что было тогда,
А праджня-парамитские сутры
Говорят, что весь мир пустота.
 
 
В пустоте не рождаются звуки,
Только свет в ней пройдёт без помех,
Вот такая беззвучная мука,
Для неё нету слов, нет и эх.
 

Цветомузыка

 
Разольются
В радужии спектра
Красный, жёлтый, с оттенками синий,
Что в смешении стал фиолетов,
С жёлтым зелен в значении «или».
 
 
Словно ноты
В своём семицветье
(«Ре» наполнена соком оранжа,
Затесалась меж первым и третьим
И живёт себе в «До-Ми» меланже),
 
 
Заиграют
Тонов переливом,
Перламутрово-нежным сияньем,
Пьяно, форте и очень красиво,
Так bellissimo при восклицаньи!
 
 
Потрясает
Палитрою гало.
Жизнь так красочна в эти моменты,
Словно музыка цвета звучала.
Аплодисменты.
 

Несвобода

 
Стремленье людей к несвободе,
Созданье семьи и общины —
Оно в человечьей природе.
Задача и первопричина —
Вернуться к началу, «Аб ово»,
В единое богоподобье,
Слияние душ и живого
Числа, а верней поголовья,
Осколков, судеб, одиночеств
В любви и приязни друг к другу
Столь разных, но всё-таки тождеств.
Эй, друг, протяни свою руку!
 

Птичка

 
Учебники, умные книжки,
Дневник и плохие отметки,
Подружки, другие мальчишки,
Уроки, линейки да клетки
Для птички, совсем невелички,
К исходу учебного года
Не так уж важны, если в личке
Слова про любовь и свободу.
Быть взрослым сравнимо полёту.
Гляди, поднимаюсь над школой!
Контрольные, тесты, зачеты
Остались балластом тяжёлым
Внизу, как нелепица жизни
Той прошлой, невольной, невзрослой
В сознанье вины, укоризне.
Ну это когда-то, а после —
Так облачно и неизвестно,
Но можно, наверно, привыкнуть,
Дозволено, что интересно.
Тут надо начать, чтобы вникнуть.
Быть взрослым не так уж и страшно,
Всю жизнь проживать высотою,
Не только работою важной,
Но страстью, весельем, мечтою,
Летать в синеве без оглядки
И всласть наслаждаться лучами,
Забыть про обманы и прятки
И то, что назавтра экзамен.
 

Тишина

 
В безвоздушном, беззвучном пространстве
Разлилась глухотой тишина,
Мир в плену депрессивных простраций,
И реальность себя лишена.
 
 
Здесь на море не плещутся волны,
Ветерок не играет листвой,
И, спокойствием благостным полный,
Раззаслушаюсь той тишиной.
 
 
Я услышу сон мёртвого неба,
Отражённый, остаточный свет,
Несусветную чистую небыль,
Тихий мир без сует и мает.
 
 
И возможно, придёт наконец-то
Долгожданная главная мысль:
Куда целил мой жизненный вектор
И имел ли какой-нибудь смысл.
 

Виньетка

 
Я с детства остаюсь собой,
Ведь в этой жизни непрерывен
И соткан временем, судьбой,
Хоть сильно изменился ныне,
Но в долгом протяженье – Я
Так многодневно, многократно,
Себя на памяти длиння,
Которая потом обратно
Зовёт в сплетения назад,
Цепляя душу узелками,
В какой-то миг, какой-то ряд.
Пора уже утюжить память.
Но как же хочется порой
Уже распутать эти вязи
До дней, где снова молодой
Лишь только начинаю связи
Людских межличностных узлов,
Таких как дружба и любовь!
 

В моём саду

 
Обесплодели, обесцветились
Нерадивые, неродящие,
Во саду моей добродетели
Уже зрелые, уже зрящные
И к порубке, наверно, готовые
Для досок без сучка и задоринки
Все деревья неклёвые, квёлые.
То не яблоньки, не смородинки —
Дерева состраданья и совести
Стали очень сухими и чёрствыми
Чужой боли, несчастью и горести,
А когда-то красивые, пёстрые,
Обесплодели, обесцветились
Нерадивые, неродящие
Во саду моей добродетели.
Так недобро моё настоящее.
 

Прощение

 
Ты разошли своё «Прости» —
Наверное, вернёшь назад,
Прощеньем окрестя пути
Людей, которые простят.
 
 
Пошли его двенадцать раз,
Пусть обернётся хоть один,
Но это будет тоже шанс.
Спасёшься, нет ли, поглядим.
 
 
Не каждый Господа предаст,
Затем же в петлю, дважды грех,
И веря – Бог ему воздаст,
За веру выбирая тех,
 
 
Кто, презирая жизни счёт,
Готов и имя замарать,
Кому не важно, что умрёт,
Когда за что есть умирать.
 
 
И свой последний поцелуй
Господь оставит для Иуд,
Они без всяких аллилуй
Пойдут вослед на Страшный суд.
 
 
Проси простить, умей прощать,
Взгляни-ка на соседний крест —
Там в муках умирает тать,
Меняя ад на рай взамест.
 

Наскоро М

 
Бывает, что, открыв глаза,
Проснёшься под Москвой,
И приближается вокзал
С кипучей толчеёй.
 
 
Где часто говорят «Прощай»,
Не сдерживая слёз.
«Но возвращайся, приезжай» —
«Ту-ту» электровоз.
 
 
Он увезёт с собой людей,
И, может, навсегда,
Навстречу радости, беде,
В другие города.
 
 
Но после каждой пустоты
Наполнится перрон,
Места в итоге заняты,
Вот тронулся вагон.
 
 
Да, это будет без конца,
На то он и вокзал,
Скажу от первого лица:
– И я здесь уезжал,
 
 
Чтобы вернуться вновь сюда —
Такой круговорот.
Иду по собственным следам,
Хоть двигаюсь вперёд
 
 
От Петербурга до Москвы,
С Москвы же в Петербург.
Я как-то к этому привык,
Работа и досуг.
 
 
Пусть попадётся невзначай
Общительный сосед,
С ним попивать горячий чай
В пылу пустых бесед.
 
 
То лучше б женщина была.
А вдруг и повезёт?
Красиво сядет у стола,
С плеча бретель сползёт…
 
 
Люблю же, в общем, поезда
За некий романтизм,
Особенно ещё когда
Купе и место – низ.
 
 
Люблю я запах старых шпал,
Угля и тамбуров,
И стук колёс. Уже вокзал!
Ну всё, почти готов.
 
 
Бывает, что, открыв глаза,
Ты в городе другом,
Но будет путь ещё назад,
Ведь там семья и дом.
 

Снежанна и Инея

 
Десублимация паров
С красивым именем – Инея.
Трава как плюшевый покров,
Она озябла, леденея.
Заиндевели провода,
Деревья бархатом одеты,
На стёклах тюли изо льда,
И выси ледяного цвета.
Пушатся нежные цветы —
Расцвёл узором белый иней.
Жду зиму, снежные мечты
Всё сбыточней и всё правдивей.
А завтра, может, заметёт.
Tout sous une couverture de neige.
Снежанна званая придёт,
Инею видеть буду реже.
 

Пауза

 
Тёмный зал, дискотека,
Заминка, наверно, случайна
После плавного трека,
Но как же она музыкальна.
 
 
Мы стоим на танцполе,
Танцуем, прижавшись друг к другу,
Словно главные роли
У нас в нетанцующем круге,
 
 
Как в нечайном испуге,
Парарам парарам парара,
Твои бёдра упруги,
Мы пара, конечно же пара.
 
 
И дыханье неровно
И полно двоякого смысла,
В диалоге бессловном
Молчание значно повисло
 
 
И грозит поцелуем,
Такое, наверно, случится,
Мы недвижно танцуем,
Мы рады возможности слиться.
 

Огонь

 
Трепыханием лёгкого газа,
Алой тканью своей пламеня,
Словно плазма в аффекте экстаза,
Полыхает стихия огня.
 
 
Как язычество многоязыка,
И как верою будет гореть,
Так прекрасно, огнёво и зыко
Распаляя на атомы твердь.
 
 
Первородна и ждёт поклоненья,
Чтобы мы, её мощи молясь,
Приносили сухие поленья
И питали причинную связь.
 

Сдвиг

 
Ещё секунды не прошло,
Как ты была и вдруг исчезла.
Пока хранит твоё тепло
Вот это кожаное кресло,
 
 
И вроде слышатся шаги,
На кухне звякает посуда,
Мы, кажется, недалеки,
Но ты пропала и оттуда.
 
 
Живу в остаточном миру,
Порой с самим собой не в мире,
Не думал жить, когда умру,
В своей трёхкомнатной квартире,
 
 
Всегда опаздывать на миг,
Хотя догнать воспоминанье,
И проклинать секундный сдвиг
В невиденье и некасанье.
 

Кино

 
На сомкнутом экране глаз
Порой объёмны и цветны
В озвучке из коротких фраз
Воспоминания, как сны.
 
 
Бывает, сам не разберёшь,
Так грань реальности тонка,
Где правда вытекает в ложь,
Где память просто коротка.
 
 
А память составляет нас,
Произрастаем от корней,
И наполняет души связь
От Родины родных людей.
 
 
Я сердцем помню это всё,
И этой памятью счастлив,
Что, как задумал режиссёр,
Цветной нечёткий позитив.
 
 
Во снах живут мои друзья,
А боль потерь легла на дно,
Нет, ничего вернуть нельзя,
Но можно вновь смотреть кино.
 

Блокадный Ленинград

 
Измождённое тело,
От ранений следы,
И лицо потемнело,
Город хочет еды.
Пайку чёрного хлеба,
Чуть воды и тепла,
Хочет мирного неба,
Чтобы мука прошла.
Но позорному плену
Лучше тлен предпочесть,
Не унизив колена,
Пусть замёрзнуть, не есть.
Биться насмерть с врагами
За последнюю пядь,
Хоть пустыми руками —
Только твёрдо стоять.
Не падёт, не отступит,
Ни полшага назад,
Он стоял здесь и будет,
Город мой Ленинград.
И пока ленинградцев
Не убить, не сломить,
Город будет сражаться,
Ленинград будет жить.
 

Капли на клинке

 
Падучая вода,
Повсюду капли, капли.
Не капли бы – и не было дождя,
И тучи никогда
На небе не иссякли,
Завесу беспросветную грудя.
 
 
Опасен мой клинок
Из многослойной стали
Душою и движением меча.
Решающий кивок
Пространство рассекает,
Препятствия себе не повстречав.
 
 
Пересеклись пути
Воды и острой сабли,
Намокнет сталь, но разбросает дождь.
Я же сухой почти
И не устал ни капли,
Вот только руку досаждает дрожь.
 
 
Разнятся жизнь и смерть,
Но в завершённом цикле
Их больше нет, в их единенье – смысл.
Железистая твердь,
Но жидкость вдруг проникла,
И съест мой меч коррозии окисл.
 
 
Так важны: сам процесс
Уроков фехтованья,
Как тренировка мыслей, рук и ног,
Что лечит даже стресс
И дрожь в моём сознанье;
А после – сухо вытереть клинок.
 

Вервица

 
Верно время на вервице
С узелками из секунд?
Они чёткой вереницей
В часе чётками текут,
 
 
Точно точки бесконечно
В многоточье тишины.
Циферблатом круг очерчен,
Тики-таки со стены.
 
 
Развяжите узелочек —
Целый год за шестьдесят.
Всё равно без проволочек
Так-таки и пролетят.
 
 
Этот год не будет лишним,
Чёты, нечеты минут
Чередою денной движны
В долголетие минут.
 
 
Ох, верёвка, веревица,
Скоро ты не развяжись,
Как верёвочке не виться,
Не крутиться,
Не узлиться,
Три девицы,
Две старицы,
Раз —
И разорвалась жизнь.
 

Навигация любви

 
Я долго изучал пути,
Чтобы встречать её случайно,
Буквально рядышком пройти,
Глядя таинственно, печально.
 
 
А кто-то на дороге ждал,
Ища меня влюблённым взглядом,
Мои маршруты изучал,
Чтоб тоже оказаться рядом.
 
 
Несовместимость полюсов,
Неперекрёстность параллелей,
Пустое повторенье слов
Любви, которой не хотели,
 
 
И безответность наших чувств
Не делают несчастных ближе.
Терзанья – стимул для искусств,
Больны и в Туле, и Париже.
 
 
В Великих Луках и Твери,
Орле и суете столичной
Мы навигацию любви
Зубрили в муках на отлично.
 
 
В учёбе не хватали звёзд
И часто слушались инстинктов,
То в брод мы обходили мост,
То забредали в лабиринты.
 
 
А тех, кто верно нас любил,
Мы почему-то не ценили,
Кто безразличием морил —
В душе своей превозносили.
 
 
Встревали в пробки каждый раз,
Чтоб нагонять потом по встречной,
И быстро юность пронеслась,
Теперь на финишной, конечной.
 

Божественные искры

 
А небо как всегда искрит,
Но Бог те искорки не тушит,
Их свет наполнит ток-флюид,
Что в теле возжигает душу
 
 
(Живой божественный костёр)
Дарящим, ангельским лобзаньем
Мерцать и, словно метеор,
Исчезнуть в небе с выдыханием.
 
 
Последний вздох – душевный дым —
Размоется волной воздушной,
Чтоб вновь восполнить свет звезды.
Зачем-то Богу это нужно.
 
 
Мы взяли жизнь свою взаймы,
Чтоб жить с ответственностью долга,
Избечь житейской фитины,
Не измарать, хоть жить и долго.
 

Сон

 
Яркое солнце в тумане,
Белый расплывчатый свет,
В сонном дыму очертаний
Плещется поздний рассвет.
 
 
Тусклы размытые краски,
Мари густой пелена,
Сказка под бледною маской
Тайны глубокой полна.
 
 
Небо на землю упало
И одеялом лежит,
Звёздами ночью играло,
Вот утомилось и спит.
 
 
Прячутся смутные тени,
Манит, дразня, силуэт,
Утро полно сновидений
Мира, которого нет.
 
 
Время ему не настало,
Может быть, дремлет пока,
Спрятавшись под одеялом.
Пухом ему облака.
 
 
Сгину в молочном дурмане,
Свежего утра напьюсь,
Буду я бодрый, но пьяный,
Может, кому-то приснюсь.
 

Природа

 
Расцветавшая ягодным флёром
Наступающей в лето весной,
Их цветочно-богатым узором
Ярко вспыхнет осенней порой,
 
 
Удивляя игрою контрастной
Зябкой ночью и солнечным днём,
Золотистым и трепетно-красным,
Негорячим горящим огнём,
 
 
Этот лучший художник природа,
Что на зависть потугам людским,
Несмотря на сезонности года,
Поражает искусством своим.
 
 
И зимою такой малосветной,
Применяя нюансы тонов,
Из картинки, что может быть бледной,
Создаёт – не сказать полотно —
 
 
Панораму природы живую,
Для которой эпитетов нет,
Чтобы внятно сморозить какую.
Лишь природа великий поэт!