Текст книги "Дым. Поиск любви"

Дым
Поиск любви
Дмитрий Сергеевич Веряскин

© Дмитрий Сергеевич Веряскин, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава 1. Новый день

Утро…

Над городом, и, казалось, целым миром, все так же нависали серые, гноящиеся тучи, готовые в любую секунду вылить ядовитые слезы господни, смыв все то, что нам так дорого и любимо. Смыв боль, ненависть, горе.

Я смотрел в окно и ждал. Вдали громыхнуло. Выпил глоток кофе. Пошел дождь. Мы остались гадить!!!

В ванной журчала вода, Ира напевала Билана: «Я просто люблю тебя». Закончились сигареты, из ее сумочки достал гейский Kent nanoteк. Закурил. Капли дождя громко стучали по стеклу.

Насильно врываясь в уши, будильник отвратительно запикал, напоминая мне: «Все самое лучшее впереди!». Подобно собаке Павлова, начинаю пережевывать бутерброд, суечусь, тороплю Иру. Она, как обычно, невероятно плавная – крутит голой задницей перед моим носом, но мои мысли далеки от ее тела. Натягиваю брюки. Обижается. Сейчас и весь день я уже не в силах кого-то трахать, весь день будет трахать мой мозг Генеральный – Вася.

Довожу Иру до ЦУМа. Целует меня. Щипаю ее за задницу, взвизгнув, она радостно уходит.

Офис. Все, как обычно, унылые, не выспавшиеся, с тупой, силиконовой улыбкой рожи, готовые в любую минуту содрать ее, показав истинное лицо – пасть злющего пса, текущий яд, огромные налитые кровью глаза, а за всем этим ужасом – заячья душа. Всё как везде.

Юля – наша краса и гордость! Год крутит задницей перед Васей, и он ей не вставил! Именно факт этого заставил усомниться меня и некоторых коллег в его гетеросексуальности. Можно пропустить кого угодно, но не вставить ей просто невозможно – шлюха высочайшего класса, знающая в совершенстве все приемы обольщения. Юля-стояк – так в шутку мы прозвали ее.

Вася вообще странный человек, ходячий, жирный, потный шкаф, с кучей разного размера ящиков, аккуратно заполненных разноцветными папками, файлами с экономикой, менеджментом, рекламой, пиаром, отчетностью за квартал, за год. Цифры, буквы, цифры, буквы – в этом весь Вася.

И сейчас этот цифробуквенный микс въедается в меня своими глазами-бусинками.

– Николай, ты работал с «Тайфуном»?

– Да, – отвечаю я.

– Тут такое дело… Одному из моих сибирских партнеров нужна помощь и как раз франшиза «Тайфуна» – плевое дело…

– Можно суть? – спросил я, оборвав его вранье. Чувствуя, что это плевое дело – очередная гроздь геморроя в моей заднице, которая все никак не привыкнет.

– В двух словах. В Республике Тыва она хочет открыть сеть «Тайфун», опыта работы нет в этой сфере, поэтому она обратилась ко мне. Я хотел отправить в командировку Юлю и Андрея Филиппова, но Юля настаивает на твоей кандидатуре.

– Во-первых, не могу представить, где это – Тыва, во-вторых, с «Тайфуном» не всё так просто.

– Определенные договоренности уже существуют, вам нужно организовать рекламную компанию и оценить рынок. Да еще и твои добрые отношения с Артуром. Ерунда!

С этой ерундой я вышел из его кабинета, мог отказаться, но командировочные в размере месячной оплаты, халявная еда, проживание, плюс Юля, благодаря которой вскоре я мог пополнить армию онанистов, а главное – желание уехать из этого города и неважно, куда. Главное, что подальше от вечерних совместных просмотров сериалов с закадровым смехом, делающих меня идиотом, подальше от планирования не планируемых вещей, подальше от завтра, подальше от вчера. Ближе к сегодня. Ближе к жизни!

Тыва…

Далековато, практически трое суток в поезде и полдня на авто. Сегодня четверг, в субботу мы выезжаем, во вторник будем на месте. Весь день я просидел у компьютера, собирая информацию о Тыве, лютые холода, Саянские горы, снежные барсы и море марихуаны, невероятно красивые места (судя по фотографиям), минимальное проникновение сраной цивилизации, от которой нескончаемые рвотные рефлексы. Должно понравиться!

На этой мажорной ноте я вышел из офиса. Свинцовые тучи, как ни странно, пропустили несколько лучей солнца, будто освещая мое предстоящее путешествие, щурясь, я впустил их. Вдохнул полной грудью смесь кислорода, выхлопных газов, парфюма, человеческой крови, запахи пыток и боли, нищеты и безысходности, сел в машину, закурил и поехал за Ирой. На М. Горького пробка, на Пушкинской всё в норме – сообщает диджей радио «Адам», приятным голосом, верю. И включаю DFM, где никогда нет никаких пробок. Вообще, я верю всем. Обмануть меня, что может быть проще? Меня обманывают все без исключения. Коллеги на работе с наигранным участием спрашивают: «Коля, вид у тебя какой-то подавленный, может, нужна помощь? Ты знаешь, для тебя – что угодно». «Ты знаешь, этот ролик „Для сантехника“ – удачный рекламный ход». Обманывает Ира, говоря мне о своей любви, то же, вероятно, она говорит тому качку из отдела спортивного питания, который трахает ее во время обеда. Меня обманула собственная мать, уговорив меня покинуть теплое, уютное место в ней, уверяя, что снаружи гораздо комфортнее. И даже сейчас этот огромный баннер с рекламой автомобиля «Чувствуй перемены» нагло врет, перемен нет и не будет!

Лживый век!

Я остановился у площади. Несколько таксистов с лицами победителей ели семечки, сплевывая скорлупу на асфальт. Звук захлопнувшейся двери спугнул черных, красноклювых голубей власти, вскормленных в резиденции президента. Армадой вражеских бомбардировщиков они летели в сторону пруда, сбрасывая кассетные бомбы вонючего дерьма. Глупые ноги хотели унести меня, спрятать под кроны деревьев, но ощутили сопротивление. Я стоял по колено в дерьме! Люди же спокойно проходили мимо, отвратительно чавкая и совершенно не замечая, в чем они живут. Они, я, все мы давным-давно стали частью этой вонючей жижи, превратившись в безмозглые машины по производству дерьма. Мы – то самое образованное, цивилизованное общество, где отребье и всевозможная нечисть зовут себя господами.

Звонила Ира.

– Да, – ответил я.

– Ну ты где? – резко и даже грубо спросила она.

– Я на площади, поднимайся, на Горького пробка.

– Всё, иду.

Я сел на скамейку, ожидая ее и провожая взглядом прохожих. Многие, проходя мимо, не стесняясь, тыкали в меня пальцем, истерически смеясь. Их дико смешили огромные, ветвистые рога, растущие из моей головы. Я – «Вечный муж» Федора Михайловича, единственно без шляпы и крепа на ней и без раздирающей, язвительной ревности внутри.

И можно ли скорбить по живым мертвецам? Ира восхищается их красотой, растит их, ежедневно сплевывая семя этого напротеиненного качка мне на голову, будто выращивая «Клубень» Сорокина. Осторожно касается их, расшатывая ржавые гвозди Святого писания, вбитые в ее детскую голову. Она любит свои рога, и я их покорно ношу, не являясь их ревнивой частью, а только почвой. У меня никогда не было чувства собственности к ней, не было ревности, не было и нет желания разоблачить ее. У меня нет к ней ничего, кроме мертвой эрекции.

– Привет, – целуя меня в щеку, сказала она, – как у тебя день прошел, не устал, ел в обед?

Она не ждала ответа, это протокол.

– Нормально все, – ответил я.

– Поехали домой.

– Поехали.

Почему я с ней? Или наоборот она со мной, потому что у меня член, а у нее влагалище. Этого мало? Может быть, потому, что я правдолюб, а она радикальная лгунья, она как ни странно верит в Христа и носит крест, а мне симпатичнее Будда, она скупа, а я последнее отдам нищим, я люблю собак, а она кошек. Она восхищается Биланом, а меня тошнит, она любит «Дом-2», а я бы выжег его напалмом…

– Я купила тебе диск Tiesto – доставая из сумки его, сказала она.

– Зачем? У меня уже есть этот set.

– Ладно, верну обратно, – уставившись в дорогу, обиженно сказала она.

– Не нужно, тут есть бонусы, миксы на Dance for life, я их не слышал, спасибо.

– Тебе никогда не угодишь, хочется сделать тебе приятно, а ты…

Она не закончила, что я? Это для меня так и останется загадкой. Правда можно предположить, например, свинья неблагодарная, вечно недовольный, хоть бы раз сказал спасибо (кстати, я говорю всегда), мог бы оценить. ЦЕНЮ!

У подъезда она с отвращением посмотрела на то, как я пожал часто трясущиеся руки Коли Черного и Андрюхи Хромого. Интересно, есть ли хоть один человек на «Буммаше», не знающий эту парочку? Все от мала до велика знали Черного и Хромого. Большую часть своей жизни они просидели за решеткой, их сердца, души, память познали лишь предательства, унижения, голод, произвол и ничего больше, хотя их души требовали другого. И теперь они безуспешно пытаются забыться, смыть алкоголем все то, чем наполнены их души. Сейчас им известно, что такое счастье, но места для него в их сердцах нет. С ножом и пистолетом в руках они искали его, с завистью, жадностью в душах и грязью в сердце. Искали его в мехах, золоте, деньгах, боролись, дрались до крови за то, что борьбы не требует. Пытались обрести счастье в чем-то, но и в чем-то счастья нет. Оно покоится в нас и только в нас. Оно – динамитная шашка, поджигая которую, ты зажмуриваешь глаза, дрожа всем телом, ожидая взрыва. Взрываясь, она порождает колоссальной силы волну, сопоставимую с потенциалом ядерного щита России и США вместе взятых. Эта волна разрушает всё! Разрушает все то, чем ты жил прежде, разрушает прошлое, уничтожая приобретенный опыт и знания, выметает из тебя все то дерьмо, которым насильно кормили тебя с раннего детства. Взрыв слепит тебя, дезориентирует, ты не можешь смотреть, но спустя короткое время, обретая способность ВИДЕТЬ, ты сходишь с ума от счастья. Ты тонешь в многообразии красок, видишь те цвета, которые не могли присниться в самых абстрактных, фантастических снах, видишь жизнь в свете господнем.

Я дал мужикам пятьдесят рублей и пошел вслед за Ирой, она готовила ужин, лег на диван, включил купленный ею диск Tiesto. Из акустической системы полилась музыка. Еле слышный бит, становясь все отчетливей, смешанный с сотней звуков, сладко раздражал слух. Музыка, подобно паузе в сумасшедшем потоке бесполезных событий, она – молот, разбивающий склеп с заживо погребенной душой, она – глоток воды для умирающего от жажды в пустыне, она – луч льющегося, густого, теплого света, пробивший стены глухой темницы, наполняя сердца страждущих надеждой.

Ира приготовила ужин. Человек, знающий толк и получающий удовольствие от пищи, был бы приятно удивлен разнообразием кухни. Я же абсолютно равнодушен. Меня вполне устраивает кофе с бутербродами, яичница с беконом, омлет, пельмени, салат из супермаркета. Она с детства усвоила народную истину, которая кажется мне глупостью: «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Через мой же желудок этот путь закрыт, как и через секс. Именно эти два пункта и их идеальное исполнение она считала залогом счастья. На мой вопрос о счастье она отвечала какой-то нелепицей, для нее оно не имело какой-то определенной формы, каких-то составляющих. Лишь огромное желание разлагаться в огромном бетонном скворечнике, облачать в дорогие наряды свое гниющее тело, побольше всего и как можно дороже. Иногда мне казалось, что ее взгляд просветляется и она видит. В те моменты я пытался говорить с ней, помочь ей. Начиная с элементарных вещей, тех которые травят ее. Я говорил ей, что человек, живущий во лжи, не способен даже коснуться счастья. В тот же миг она облачалась в боевые латы, обнажала клинок, отражая мои нападки. Я был не на ее стороне.

– С чего ты взял? – сама не ведая, изобличала она себя, – я честная и порядочная девочка, – уверяла она с улыбкой, далеко не порядочной.

Разве я об этом? Ее жизнь война, война с собой, в которой нет и не может быть победителей и проигравших. Она росла в христианской семье, где с детства учили тому, что прелюбодеяние – смертный грех. С другой стороны, она была слаба, ее самооценка нуждалась в постоянной подпитке извне. Ей нравилось быть желанной, моей эрекции ей со временем не хватало, ей нравятся восхищающиеся ей взгляды, мужчины с текущими слюнями, эрекцией. Ей нравятся армии онанистов, шныряющих по просторам инета, иначе как объяснить периодически обновляемые ее ню-фотосессии на vk.com?

На столе стояли две парящие чашки с фасолью и мясным гуляшом, украшенные листьями салата и петрушки. С выжидающей улыбкой она смотрела мне в глаза.

– Выглядит потрясающе!

– Я старалась.

– Спасибо, Ир.

– Ну, всё, давай кушать, приятного аппетита, – суетливо сказала она.

И это каждый день! Каждый день таким образом она искупала придуманную ей вину, за мое молчание, рога, за то, что она невероятно хитрая и коварная, отловила меня такого покладистого, ничего не знающего оленя, которому накинула лассо на рога, затащила в стойло, где я счастливо мычу.

Весь ужин мы молчали, слушая, как пережевывается пища во рту друг друга. И каждый ковырялся в том дерьме, что представляла наша совместная жизнь.

Я вымыл посуду под ее пристальным взглядом, как обычно, она пыталась препятствовать этому. Открыл окно под рассказы бесконечных анекдотов, ежедневно происходившие в ЦУМе. Закурил. Она рассказывала о пьяном мужчине, который купил ДОРОГУЩИЕ серьги двум девушкам из ювелирного салона, не зная их абсолютно! В отделе джинсов он получил отказ от продавца, молодой девушки, дать ему номер телефона и обещания поужинать с ним, видимо, потому, что он был выпивший, сел на пол и сказал, что уйдет только с ее номером и согласием отужинать.

– Коль, там такое началось…

Я потушил окурок.

– Пойдем в зал.

Мы сели на диван, она с огнем в глазах продолжала рассказ о том, что там началось. Постепенно ее болтовня перешла в монотонный гул, в котором невозможно выделить слова и фразы, отдаляясь от меня и не касаясь моих перепонок. Я вижу ее шевелящиеся красивые, пухлые, немые губы. Ее глаза, наполненные огнем, не способным обжечь и согреть кого-то. Я встаю с дивана, впиваюсь в ее рот, она мне отвечает, ее халат падает на пол. Мои пальцы в ее узком, влажном, горячем влагалище. Она опускается на колени, быстро справляется с брюками, сжимает мошонку, лижет головку члена. Берет меня за ягодицы и жадно заглатывает член. Я поднимаю ее, поворачиваю к себе спиной, она встает коленями на диван, выгибает спину, подставляя мне сочащееся влагалище. Вхожу и начинаю с остервенением трахать ее, взяв за волосы. Думаю о задней стойке, которая со вчерашнего дня застучала, о вечно лживом автослесаре, который скажет, что мне придется долго ждать, пока ее привезут. Доплачу ему, и вопрос решится моментально. Всем нужны деньги! И слесарям тоже. Трахаю ее долго, с меня бежит пот, она уже не стонет, а мычит, жадно хватая воздух, уткнувшись лицом в угол дивана. Ее тонкие, длинные пальцы упираются мне в живот и в ногу, безуспешно пытаясь контролировать мой натиск. Кончаю, содрогаясь всем телом, отпускаю ее, она валится на бок, тяжело дыша.

Сажусь на прохладный пол, через голые ягодицы мое тело наполняется прохладой. Дотягиваюсь до столика, наливаю воды, предлагаю ей, она отказывается, нежно, наверно, даже по-своему любя, смотрит на меня. Выпиваю большой глоток, смотрю на ее поднимающуюся грудь, на ее бедре блестит мое семя, вытекающее из ее мертвого влагалища. Она встает, целует меня в лоб, уходит в ванную, я иду за ней. Она моет меня, моет нежнее и заботливей матери, долго моет член, мошонку, сильно намылив руки, трет пемзой ступни ног. Она любит это тело, доставляющее ей удовольствие. Мы лежим, она прижалась ко мне задницей, моя рука покоится на ее животе, чувствуя ее слабое, мертвое дыхание. Она смотрит ТНТ, проект «Дом-2», она, как и миллионы других, следит за строительством медийной любви. Смотрю сквозь нее, сквозь панель, в которой Собчак крупным планом, смотрю сквозь стену, за которой сосед Стас опять пьян, а над ним жена Аня с претензиями, длящимися не один год. Смотрю сквозь их червивые внутренности, смотрю сквозь стены, стены, стены… Смотрю за горизонт, за атмосферу, за пределы солнечной системы, смотрю сквозь поглощающую меня, расщепляющую меня на атомы черную дыру. Перемолов в своей утробе, она являет меня другому, казалось бы, далекому миру. Миру, где Создатель – не девять букв, миру, где Создатель в каждом, где каждый и есть Создатель, где каждый – активный вулкан, где каждый – водопад, ураган, ливень, где каждый – ЖИВОЙ! Там, где Создатель не бросил нас, видя, во что мы превратились, там, где он совсем рядом, лишь протяни руку, и он поглотит тебя всего, без остатка. Там, где сможешь раствориться в нем, вечно нежась в его теплом, порой обжигающем лоне. Там нет протоколов, там все искренне и естественно.

Там РАЙ!

– Я уезжаю в командировку.

– Куда? Коль, подожди, сейчас реклама начнется.

Уснул.

Глава 2. Пятница

Я шел по лесу. Кроны деревьев настолько густы, что солнечный свет практически не проникает. Я совершенно нагой, ветки деревьев больно ранят тело. Не пытаясь увернуться, иду вперед. Вдалеке слышатся веселые голоса мужчин и женщин, делаю шаг, и эти голоса становятся ближе, еще шаг, сухая ветка впилась мне в грудь, разорвав кожу. Шаг, голоса уже разрывают мои перепонки. Я сплю. Это голоса ведущих утреннего шоу «Русские перцы» на «Русском радио».

На ощупь ориентируясь, я отключил его. Ира проснулась. Новый день. Я налил себе кофе. Она поет в ванной, вышла со светящимся лицом. Закинула в микроволновку круассаны, налила кофе и села рядом.

– Коль, что там про командировку? Ты у меня вчера устал, зая, рано уснул, – пропела она.

– В субботу я и начальница отдела едем в Тыву, – шевеля белыми пушистыми ушами, ответил я.

– Это где? – удивилась она от незнания этого места.

– Юг Сибири, до вчерашнего дня я и сам не знал, где это.

– Ну, это у нас, в России.

– А Сибирь есть в штатах?

– Не умничай.

– Все! Туплю! – сказал я, пытаясь изобразить вид заи-дегенерата.

Она засмеялась:

– Ты ведь у меня такой милый и самый умный, – сказала она, поцеловав меня в нос.

– Едем примерно на две недели.

– Так долго… А как же я здесь одна? – не дожидаясь ответа, продолжила она, – обещай, что будешь мне часто звонить и писать.

– Обещаю.

– А что там, зая?

– Давай завтракать, а по дороге расскажу тебе.

– Хорошо.

Пока мы ехали до ее работы, я обо всем ей рассказал. На светофоре она больно сжала мой член и мошонку, сказав: «Не дай бог, будешь совать куда попало мою конфетку, оторву».

Поцеловав меня в щеку, она ушла. В офисе всё как всегда, и пусть исчезнут целые континенты, пусть Африка, Америка, Европа будут охвачены войной, эпидемиями. Мы все так же будем создавать сладкую, манящую пилюлю, двигающую торговлю, рынок, прогресс к огромной пропасти. Мы будем посыпать экскременты сахарной пудрой, прятать их за счастливыми лицами и красивыми словами. Прятать в красочную упаковку, окропляя все ароматами DG, Lacoste, Boss, Gucci… И жизнь людей никогда не утратит выдуманного нами счастья, смысла, радости. Пока существует реклама – существует аппетит, а значит, существуем мы!

Налил чашку кофе и попытался опять взглянуть чужими глазами на Тыву, но информация была крайне скудной. В обед я поехал в «Позимь», там меня ждал друг детства. Серега – необычный человек. Помню, в пятом классе мы записались в секцию бокса, если я не добился чего-то особенного, забросил, он – напротив. Несколько раз выступал на Кубе и побеждал. А кубинская школа очень сильная. Окончив школу, я ушел из бокса, Серега уехал в Новосибирск, где продолжил тренироваться, пять лет мы не видели друг друга. Вернулся он совсем другим. На его сознание оказывали сильное влияние Пелевин, Сорокин, Уэльбек, Рембо. Последним он восхищался, и я считаю, заслуженно. Серега не ел мяса, нет, он не вегетарианец, он – Солнцев Серега. Человек, живущий в созданном самим микрокосмосе и не впускающий туда никого. В ресторане я сразу заметил его огромную, улыбающуюся голову. Он пожал мне руку и заключил в медвежьи объятия.

– Ну, садись, дорогой.

Я сел, он продолжал говорить, плавя мое сердце теплым, чистым взглядом.

– Как ты? Две недели не видел тебя, кажется, целая вечность.

– И я рад видеть тебя, друг.

– Писал тебе на мыло, что не заходишь?

– Работа, Серый, и плюс нежелание смотреть почту, писал бы ты один, но там столько разной мути.

– Ладно, ладно, что есть будешь?

Официант уже стоял у столика.

– Солянку и гранатовый сок.

– И воду без газа, – добавил он.

– Обедал уже что ли?

– Дружище, тебе сколько лет? – спросил он.

Я удивился вопросу.

– Тебе ли не знать? Тридцать один нынче будет.

– Молодой, – улыбаясь, говорил он, – красивый, а главное, разумный, но страдающий потерей памяти. Пятница сегодня.

– Точно! У тебя разгрузочный день.

– Ты не безнадежен, как мне показалось минуту назад.

Заказ принесла очаровательная девушка, солянку и сок она ставила пустому месту, клиенту, который только должен подойти, а вот воду Солнцеву Сергею – мужчине респектабельного вида, великану, с чистыми, как у ребенка, голубыми глазами. Она ушла, вложив в свой уход всю сексуальность и изящество, каким только обладала.

– Очередной пылесос, – выпив залпом бокал воды, сказал он.

– В смысле? – засмеялся я.

– В последнее время все они мне представляются именно такими, беспрерывно и жадно всасывающими пылесосами. Вытягивая из нас всё: деньги, время, энергию, а главное, свободу. Я даже реже стал трахать их, они опустошают меня, забирают сексуальную энергию, аккумулируют ее, как вампиры. Ты устаешь как конь после пашни, а она порхает довольной бабочкой. Тебе хочется восстановить силы, уснуть, побыть в тишине, она этим не довольна.

– Не все пылесосы, Серега.

– Все брат! И не спорь! Ну, если только Ирка твоя – нет, – улыбнулся он.

– Она не моя, и быть моей не может, как и любая другая. Ее по твоей классификации можно отнести к категории пылесосов. Она мертвое мясо, как я не пытался, не смог воскресить, что там я, сам Господь не взялся бы за это.

– Ну и какого хера ты с ней живешь? – спросил он.

– Не с тобой же жить мне, хотя ты ничего.

Все еще смеясь, он спросил:

– Где же тогда эти не пылесосы, о которых говоришь ты?

– Везде!

– Это не ответ, – возразил он.

– Дружище, все дело в нас. Ты, я и многие другие – просто члены из стодолларовых купюр. Когда мы будем другими, они появятся, женщины, в жилах которых электрический ток, а между ног шаровая молния, которая будет дарить часть своей чистой энергии.

– Не факт, что я встречу такую. Но я все-таки не просто хер стодолларовый! Я большой, красивый, стоячий хер из крупных банкнот!

– А я встречу.

– Дай бог, брат, – сказал он, погрустнев.

Я съел суп, выпил сок, Серега заплатил за обед и мы вышли. Прикурил сигарету.

– Бросить не хочется? – спросил он.

– Зачем?

– Разве не очевидно, зачем? – изумился он, – прочти, что пишут на пачках для особо одаренных? Курение убивает!

– Меня убивают люди, ежедневно и ежесекундно, а сигареты курю и просто не думаю об этом.

– В этом вся хитрость, Коля! – он даже поднял палец вверх, говоря это, – производители сигарет тебя ебут, разве не ясно?!

– Предельно ясно, – спокойно отвечал я ему, – дело в том, что я привык быть ёбаным. Ебут везде и всюду. Поэтому если ты хочешь быть не ёбаным, недостаточно бросить курить, нужно менять все! Следовать моде на якобы здоровый образ жизни мне не хочется. Я за здоровье души и сердца, жаль, что не сообщают о смертельных вещах для них, а напротив, пропагандируют яд.

– Ты как обычно все слишком накручиваешь.

– Нисколько, а напротив. Если бы я смог прикоснуться к центру того дерьма, что заполнило нашу землю, если бы смог ощутить его масштабы, мое сердце остановилось бы или бы я сам ушел из жизни, не в силах жить с пониманием этого бедствия.

Он положил руку мне на плечо, улыбнулся.

– Колян, я смотрю, тебе все хуже и хуже, куда уходить? Пусть они и варятся в этом дерьме, попробуй минимизировать его проникновение в свою жизнь. А там, после земли, пустота, нужно жить несмотря ни на что!

– Я никуда и не собираюсь, – улыбнулся я.

– И правильно, – похлопав меня по плечу, он продолжил, – тенденции к суициду я в тебе не вижу, мотивация к жизни – женщина с шаровой молнией.

Теплый день, солнце приятно греет, мы смеемся, время замедлило свой непрерывный, бешеный ход. Давая насладиться минутами искреннего счастья.

– Я завтра еду в командировку.

– Куда?

– На ГОА! – смеясь, ответил я.

Серега засмеялся.

– Твоя контора максимум может отправить в Можгу.

– В Можгу, не в Можгу, но далеко, в Республику Тыва.

– Нихера! – удивился он, – на границу Монголии, я почти там был, в Абакане. Надолго едешь?

– На две недели.

– Планчику покуришь, – подмигнув, сказал он, – вся Сибирь курит Тувинский гашиш, жесткая вещь!

Он посмотрел на часы, десять минут третьего.

– Пойдем, дам тебе кое-что.

Сел к нему в машину, открыл подлокотник, достал футляр от сигарет Camel limited edition, в котором лежали два пакетика с кокаином.

– Кокс хороший, не груби.

Я убрал его во внутренний карман пиджака.

– Спасибо, Серый.

– Да не за что, отдохнешь, нужно иногда. Ладно, Колян, у меня встреча. Звони.

Мы пожали друг другу руки, и он уехал, я смотрел в след его BMW X5. Позвонил Юле, сказал о том, что не приеду в офис, она не возражала, говорила со мной очень любезно и мило.

– Готов к поездке? – спросила она.

– Всегда готов!

Она засмеялась:

– Мне как-то страшновато, они там типа китайцев или чурок, я их не люблю.

– А кого любишь?

– И еще не люблю неуместных, идиотских вопросов.

– Прошу прощения.

– Коля, не издевайся, не забывай, я твой начальник.

– Только это меня и останавливает.

– От чего это? – как мне показалось, она восприняла всерьез мою последнюю фразу.

– Юлия Николаевна, я шучу.

– Ладно, шутник! До завтра.

– До завтра.

Говорила со мной, как с бойфрендом, может быть, я об этом просто не знаю, и только сейчас она сообщила мне, уверенная в том, что я сочту это за дар судьбы. Безусловно, она красивое мясо. Идеальная, красивая грудь, которую она часто демонстрировала мне, нагибаясь над столом, говоря мне какую-нибудь чушь, а я, совершенно не слушая ее, пробирался в расстегнутую блузку, залезал под лиф и, словно альпинист, вскарабкивался на самую вершину ее холмов, впивался в соски, замирая от удовольствия. И всегда она прерывала мой полет так же неожиданно, как и возможность летать. Ее бедра, карие похотливые глаза, чувственные губы, красивая улыбка – все казалось в ней идеально. Но за идеальной оболочкой не было ничего. Лишь деньги, ложь себе и всему тому, что окружает ее, бренды, золото, черви и запах падали. Она огромная, красивая жаба, желающая съесть как можно больше.

Я насыпал немного кокаина на CD, расчертил дорожку, свернул купюру трубочкой и резко втянул. Кокаин осел на слизистой, попал в носоглотку, приятно горчил. Я ждал волну, и где в глубине меня уже появилась еле заметная рябь. Набрал номер Иры.

– Да, Коль, – весело ответила она.

– Ир, поедем сегодня куда-нибудь?

– Куда?

– В гопотеку какую-нибудь, другого нет.

– В «Шувалов»? – радостно предложила она

– Хорошо, сейчас домой, в семь заберу тебя.

– Ты не в офисе?

– Нет, я у ресторана, обедал с Серегой.

– Как он?

– Как обычно, нормально, гостинцев мне дал.

– Какие еще? – не поняла она.

– Такие, от которых я бы разорвал тебя сейчас, но сделаю это ночью.

– Правда?!

– Правда.

– Я тоже хочу.

– Вечером, – ответил я.

– Ну всё давай, заберешь меня, много не жри.

– Хо-ро-шо!

Я включил Ferry Corsten, из динамиков обрушился на меня его Radio Crush. Полон сил, я ехал дамой.

На 10 лет Октября заехал в «ИЖТРЕЙДИНГ», купил бутылку Martell. Народ кишил, тележки, корзинки, наполненные снедью. Потребительский Рай!

Дома принял еще дорожку кокаина, вспомнил сегодняшнее, вчерашнее, позавчерашнее утро, вспомнил утро, которое было месяц назад, и даже то утро, которое было один год, один месяц и один день назад! Вырвал из деки домашнего кинотеатра антенну для радио, скрутил от нее провода и все выкинул в мусорное ведро. Сел за компьютер, зашел в «Мой Мир» на Mail.ru, написал: «Спасибо радиостанции «Русское радио», продюсерам, редакторам, звукорежиссерам. Огромное спасибо ведущим утреннего шоу «Русские перцы». Также спасибо сводящему с ума меня «Радио Дача», в ротации которого вечные хиты, которые очень любит мой генеральный.

Благодаря всем вам я выкинул в помойное ведро свой радиоприемник».

Зашел на Bwin, за три часа всадил сто баксов, хотя мог снять пятьсот, нет тормозов. Вспотел, принял душ. Поехал за Ирой. Добрался быстро, позвонил ей, она сказала, через пятнадцать минут выйдет. Стуча пальцами по рулю, слушая радио DFM, ждал ее. Пятница… Люди радостно плыли мимо, держа пакеты и набитые сумки. Молодежь стекалась на площадь, беззаботные, с пивом в руках, перекрикивающие друг друга, не подозревающие, как цепкие щупальцы потребительского мира, затянут их, не оставив надежд вновь обрести то состояние иллюзорного счастья, в котором они пребывают сейчас. Щупальцы подведут их к стартовой дорожке трека, у которого нет конца, под названием всепоглощающая жадность. Где сошедшие с дистанции закапываются в землю, съедаются червями, не оставив и малейшего следа после себя.

Улыбаясь, Ира села в машину.

– Привет, зая, – поцеловала она меня в щеку.

– Привет, малышка.

– Какой ты у меня сегодня нежный, а зрачки то по пять копеек!

– Это я тебя увидел.

– Страшная сильно, испугался, бедненький, – засмеялась она.

– Нет, напротив, слишком красивая, мое зрение и сознание не было готово воспринять подобное, оттого они и расширились.

– Может быть, – смеясь, говорила она, – и мне этот чудный порошок поможет видеть иначе.

– Не иначе, – перебил я ее, – а без шелухи, реально. Будешь прямо сейчас?!

– У тебя с собой, что ли?

– Иначе зачем бы я спрашивал?

– Ко-о-оля, не умничай. Буду сейчас.

Я сделал ей дорожку, свернул купюру, прежде чем принять, она пошмыгала маленьким носиком, но невероятно жадно сосущим кокаин. Тронулся, она шмыгала носом.

– Зая, я сегодня у тебя буду сильно плохой девочкой, – через джинсы гладя мой член, говорила она, – а ты меня будешь наказывать, в киску и твою любимую шоколадно-медовую попочку.

Ее пухлые губы, язык изливали похоть в мои уши. Густым, горячим потоком она протекала в низ живота, заполнив мой член так плотно, что ему стало тесно в трусах и джинсах.

– Достань его, – попросил я.

Она расстегнула пуговицы пояса и прорехи, справилась с трусами, высвободив член и мошонку.

– Коль, мы не разобьемся? – оторвав взгляд от члена, все так же гладя его рукой, спросила она.

– Нет, я сейчас припаркуюсь, – сказал я, оторвав правую руку от руля, давая ей поглотить член жадным ртом.

Я быстро кончил, высосав последние капли семени, она высвободила член, громко чмокнув. Несмотря на меня, достала влажную салфетку, сплюнула в нее семя и выкинула в окно.

– Дай салфетку, – попросил я.

– Я вытру, – ответила она.

Нежно вытерла член и без моей помощи застегнула джинсы.