Текст книги "Архонт"

Агата свернулась на кровати калачиком, закрыла глаза и представила, как Тиранозавр раздирает Колюню на части. Яркая картинка нарисовалась в голове, реалистичная. В воображении отчим верещал от ужаса и боли.

Время перевалило за полночь. Агата провалилась в тяжёлый сон. Проснулась в холодном поту. Снова заснула. Так и прошла ночь.

А утром, когда мать вернулась со смены, Агата вскочила с кровати, выбежала из комнаты и выпалила на одном дыхании:

– Он облапал меня! Твой Колюня меня вчера облапал! Он извращенец, я его ненавижу, ненавижу!..

– Что ты такое несёшь? – опешила мать.

– Он вчера прижал меня к стенке!.. Схватил за грудь!.. Не в первый раз!..

Лицо матери покрылось алыми пятнами. Задыхаясь от гнева, она влепила дочери пощёчину.

– Заткнись, заткнись, мелкая дрянь! – Зинаида Петровна топнула ногой. Её голос был истеричный, визгливый: – Ещё такое услышу, удавлю собственными руками! Ты всегда его ненавидела!

Прижав ладонь к пылающей щеке, Агата попятилась. Обида, которую она испытывала вчера вечером, казалось пустяком, в сравнении с той тяжёлой обидой, что чувствовала теперь. То, как поступила мать – это предательство! Такое не прощают!

В коридор вывалился похмельный отчим. Зинаида Петровна, так и не разув один сапог, бросилась к нему, обхватила, крепко прижала к себе.

– Колюнечка, что она такое говорит, а? Колюня, Колюнечка!..

– Ну-ну, – погладил он её по голове. – Не сердись на неё. К ней вчера вечером какой-то мальчик заходил и они, кажется, поругались. А потом с ней истерика случилась. Я пытался её успокоить, а она меня за руку укусила. Не ругай, Агатку. Это всё возраст переходный. Со мной тоже так было. Любовь первая и всё такое…

Агату затрясло. Она всем сердцем желала, чтобы и Колюня и мать сдохли. От переизбытка чувств даже затошнило.

– Ненавижу вас! – процедила она, после чего зашла в свою комнату и громко хлопнула дверью.

– Мелкая дрянь! – крикнула мать и зарыдала.

– Не сердись на неё, не сердись, – ласково повторял Колюня.

Агата не знала, что делать. Пойти в полицию и рассказать об отчиме извращенце? Рассказать всё? Стыдно до ужаса! Она просто сгорит от стыда, онемеет. Ей казалось, что потом об этом узнает весь город, вся страна, вся планета. Люди будут провожать её взглядами и шушукаться, а многие – насмехаться. А поверят ли ей вообще? Мать будет защищать Колюню отчаянно. А если поверят? Мать лишат родительских прав. Такое уже было в семье одной девочки из класса. Так что же делать? Что?

Терпеть. И учиться быть сильной.

С матерью она теперь не разговаривала, зато с Тиранозавром часто мысленно беседовала. Много времени проводила на улице, а дома из своей комнаты почти не выходила. У Агаты вошло в привычку перед сном рисовать в воображении сцену кровавой расправы: Тиранозавр убивал отчима, раздирал на сотню мелких кусочков, а потом пожирал его. Представляла это, и странным образом спокойно засыпала.

Когда матери не было дома, Колюня иногда подходил к комнате Агаты и подолгу стоял возле двери. В такие моменты она доставала из-под подушки отвёртку и сидела тихо-тихо, слыша его хрипловатое дыхание.

С того вечера, когда Агата укусила отчима, прошли три недели.

Мать была на смене. За окном шумел дождь. Время близилось к полуночи.

Агату разбудил грохот. Она вскрикнула, судорожно зашарила под подушкой, вынула отвёртку. Сердце колотилось, в животе пульсировал холод. Что случилось? Что?..

И тут она увидела…

Дверь была выбита. В темноте коридора стоял Колюня. В красном свете ночника его согбенная фигура выглядела более чем зловеще. Глаза поблёскивали, с подбородка свисала нить слюны.

Он стоял за порогом и молчал.

Сжимая в кулаке ручку отвёртки, Агата подумала, что нужно кричать. Во всю глотку. Но она даже вздохнуть не могла от страха. Лицо Колюни опять ей казалось мордой демона. Мордой, на которой застыла какая-то тупая осоловелая жестокость.

– Не сейчас, – произнёс отчим мертвенным голосом. – Не сегодня, пухленькая моя… Но скоро… Уже совсем скоро…

Он улыбнулся, вытер ладонью слюну с подбородка и ушёл, тихо повторяя:

– …Скоро… Уже совсем скоро…

Агата тяжело задышала. К горлу покатила тошнота, и её вырвало прямо на одеяло. Когда желудок успокоился, она уставилась на отвёртку в своей руке и подумала, что рано или поздно придётся воткнуть её в пузо Колюни. И плевать на последствия.

Ночник вдруг замигал.

На улице завыла автомобильная сигнализация.

Агате почудилось, что от рисунка с Тиранозавром отделилась и поползла по стене тень. Поползла в сторону дверного проёма. Почудилось ли?

Ночник мигал и мигал. Выла сирена. По металлическому карнизу барабанили капли дождя.

Агата вжалась в спинку кровати, судорожно подтянула к подбородку край одеяла. Ей хотелось спрятаться, раствориться.

А потом она услышала мощный звериный рёв, от которого задрожали стены. Источник звука был где-то рядом. В квартире! В лицо Агате дыхнуло тёплым, пахнущим сырым мясом, воздухом.

Рёв прекратился. Замолкла сирена. Ночник снова озарял комнату и часть коридора ровным красноватым светом.

Несколько, показавшихся ей вечностью минут, Агата напряжённо слушала, как шумит дождь за окном. Ожидала, что рёв повторится, но нет, не повторился. А был ли он вообще? Агата не могла сейчас поручиться за собственный рассудок. Но какое-то смутное чувство подсказывало ей, что в соседней комнате что-то произошло. Что-то ужасное. Ей этого хотелось. А ещё из головы не выходила тень, которая отделилась от рисунка.

Отчима не было слышно. Это странно. Обычно он покашливал, сопел, хоть как-то обнаруживал себя.

В соседней комнате что-то случилось! Эта мысль звучала в сознании всё настойчивей.

Агата откинула одеяло, встала с кровати, на цыпочках, затаив дыхание и крепко сжимая в кулаке отвёртку, подошла к дверному проёму. Заглянула в коридор. Дверь в соседнюю комнату была открыта. Что теперь?

Решаться на следующий шаг.

Идти было страшно, но неизвестность тоже пугала. И Агата решилась – всё так же на цыпочках проследовала вдоль стены коридора, осторожно заглянула в комнату.

Отчим лежал на полу в луже мочи. Его глаза буквально вылезали из орбит, рот лихорадочно открывался и закрывался, как у рыбины, лицо было пунцового цвета. Он дышал порывисто, прижимая ладонь к груди в области сердца.

Агата, осмелев, зашла в комнату, уселась на стул. Колюня таращился на неё, силясь что-то сказать, но был не в состоянии произнести ни звуки. Время шло. Агата думала о том, что в мире всё-таки существует справедливость. Колюня умирал? Она не знала это наверняка. Но «скорую» вызывать точно не собиралась. Ей нравилось, что он сейчас такой жалкий, беспомощный. Ещё и обмочился. А какой ужас в глазах! Агата решила потом нарисовать его переполненные страхом глаза.

От лица Колюни отливала кровь, дыхание становилось всё слабее. Теперь у Агаты не осталось сомнений: он умирал. Она вяло подумала, что мать расстроится, и испытала злорадство: пускай расстраивается! Пускай волосы на себе рвёт! Это расплата за предательство.

Стрелки настенных часов показывали полночь.

Колюня дёрнулся и затих. Он не дышал, лицо было бледным, зрачки застыли. Умер? Агата выждала ещё минут пятнадцать, а потом пошла к телефону, вызывать «скорую». Но, прежде чем позвонить, она заглянула к себе в комнату, чтобы сказать Тиранозавру «спасибо».

Врач, недолго думая, сделал заключение: «Алкоголь. Инфаркт, Обычное дело».

Мать на похоронах визжала и рвала на себе волосы: «Колюня! Да на кого ж ты меня оставил?! Колюня, Колюнечка! Да как же это!..»

На следующий день после похорон Агата явилась на могилу отчима, расшатала и вытащила крест, после чего посыпала могильный холм и землю вокруг солью, чтобы и травинки не проросло, не единого цветочка. Крест выбросила в овраг за кладбищем.

Скоро, прочитав книгу «Сага о викингах», Агата нарисовала на листе ватмана грозного берсеркера. Рисунок занял место на стене рядом с Тиранозавром. Теперь у неё было два собеседника, а вернее, слушателя. Хотя древний монстр и Викинг являлись всего лишь рисунками, Агата всё же училась у них бесстрашию.

Она ожесточалась.

И во многом этому способствовала мать, которая перестала следить за собой, превращаясь в стервозное ворчливое существо, постоянно поминающее Колюню.

В шестнадцать лет Агата впервые подралась с мальчишкой. На школьной перемене он обозвал её жирной коровой. Она вызвала его на поединок, и после уроков, под радостное улюлюканье одноклассников, набила ему морду. Перед тем, как нанести первый удар, Агата подумала о Викинге. А дальше почти ничего не помнила. Пришла в себя, только когда обидчик завопил во всю глотку, прося пощады.

Со временем Агата перестала верить, что в ту дождливую ночь, когда умер Колюня, произошло что-то сверхъестественное. Звериный рёв? Тень, отделившаяся от рисунка? Всё это померещилось. Чудес ведь не бывает. А Тиранозавр и Викинг хоть и славные ребята, и им можно доверить свои мысли, но они всего лишь картинки на стене. Увы.

Глава четвёртая

Мать не унималась, бубнила и бубнила про своего Колюню. Агата больше не могла её слушать – быстро собралась и покинула квартиру. Спускаясь по лестнице, ощутила вдруг жуткий дискомфорт. Сняла шапку, оглядела её критическим взглядом. И остановилась как вкопанная. Странное дело, вид этой объёмной шапки ушанки, не понятно из какого меха, заставил её подумать о человеке-цапле. С чего бы? И стыдно вдруг стало за такой несуразный головной убор. Два сезона носила это меховое недоразумение и ничего, а тут застеснялась. И причём тут Глеб? А потом свежим ветром в голову ворвалась мысль: а не порадовать ли себя обновкой? Удивительная идея. Абсолютно несвойственная девочке-танку. Раньше она всегда покупала себе вещи спонтанно, совершенно равнодушно, а сейчас от одной мысли о покупке испытывала странное возбуждение. Что-то внутри неё менялось, но она пока не могла разобраться, что именно. Это как-то было связано с Глебом, парнем, с которым вчера спорила. Вчера вечером она думала о нём. И вот сейчас вспомнила. И тут же захотелось новую шапку. А почему только шапку? Эти уродливые сапоги тоже не мешало бы заменить.

Даже настроение улучшилось.

Из квартиры на лестничную площадку вышла пожилая женщина.

– Здрасьте, – вырвалось у Агаты.

Не дожидаясь ответного приветствия, она развернулась и побежала по лестнице вверх. Домой, за деньгами.

* * *

Шапку она купила не дорогую, вязаную, тёмно-зелёную. Приобрела симпатичные полусапожки. Там же, в магазине, нацепила обновки, а старые шапку и сапоги потом оставила на скамейке возле девятиэтажки.

И вот же совпадение, именно в этом доме проживал Глеб. Агата удивилась: вроде бы не планировала, не думала, а явилась именно сюда. Впрочем, неважно. Мало ли куда ноги занесут во время прогулки. И нет никакого повода для смущения!

Ей вдруг стало интересно, как там его пострадавшая нога? Делал ли он йодистую сетку? А ведь йода в пузырьке совсем на донышке оставалось. Видимо, придётся купить йод и занести бедолаге.

Вот же какой жук! Опять ему помогать!

Усмехнувшись, Агата последовала в аптеку. Вернулась спустя пятнадцать минут, и с каким-то игривым возмущением подумала, что за йод потребует от человека-цапли показать магический фокус. Хотелось поглядеть, как он начнёт изворачиваться.

Она решительно вошла в подъезд, поднялась на этаж и ткнула пальцем в кнопку звонка. За дверью послышалось шарканье тапок, и Агата, с неожиданным волнением, задалась вопросом: а не глупо ли она выглядит в это новой шапочке? Тут же разозлилась: не глупее, чем в старой!

Глеб открыл дверь. Несколько секунд на его лице держалось выражение удивления, но затем он улыбнулся.

– Рад, что пришла.

– Я не собиралась. Просто мимо проходила. И йод принесла, – она сунула ему в руку пузырёк. – Как нога?

– Хожу, как видишь, – он посторонился и жестом пригласил её войти. – Чай будешь?

– Можно, – буркнула она, перешагнув через порог.

Агата неплохо умела распознавать ложные эмоции, а потому с удовлетворением отметила, что Глеб действительно искренне рад, что она пришла. Даже удивительно – в мире нашёлся человек, который ей рад. Возможно, единственный человек на свете. Хотя нет, был ещё Паша-очкарик, но он не в счёт. Чёрт возьми, с этой мыслью ещё свыкнуться нужно.

Она разулась, сняла пуховик, шапку и прошла в комнату, а Глеб поковылял на кухню ставить чайник.

– Ну а сегодня ты готов показать мне магический фокус? – шутливо крикнула Агата, усаживаясь в потёртое кресло.

– Готов! – отозвался из кухни Глеб. – А ты готовься удивляться!

Агата хмыкнула. Она саму себя не узнавала. Вчера была девочкой-танком, позавчера, месяц назад, год, а сейчас… размякла что ли. И отчего-то не хотелось считать это слабостью. Вот что значит покупка новой шапки! Это ведь тоже какой-то магический фокус. И Глеб вряд ли сможет продемонстрировать что-то более удивительное.

Он принёс две чашки с чаем, уселся в кресло по другую сторону журнального столика. Агата подула на горячий напиток и сделала глоток. Мм-м… обалденно вкусно! Сколько себя помнила, она всегда пила чай недорогой, в пакетиках, а этот напиток был ароматный, насыщенный с каким-то экзотическим привкусом. Агата и не предполагала, что чай может быть таким.

– Чай, это единственная вещь, на которой я не экономлю, – заметив её реакцию на напиток, заявил Глеб. – Покупаю его в специальном магазинчике.

Агата не сдержала усмешки.

– Ну, теперь-то я понимаю, почему ты вчера так за сумку бился. За такой чай, я любому мору бы набила.

Глеб улыбнулся, и она в очередной раз подумала, какой же он всё-таки высокий и тощий. И глаза запавшие. Будто не высыпался. Она поймала себя на том, что хочет знать о его жизни. А если хочет, значит узнает. Ну а чего церемониться? Неловкости и стеснения Агата не испытывала.

– Работаешь где, или учишься?

С этого вопроса и началась долгая беседа.

Глеб рассказал, что год назад бросил строительный техникум – понял, что зря время теряет, и бросил. По его уверению, он был лёгок на импульсивные решения, даже если они способны кардинально изменить жизнь. Зарабатывал он в интернете – копирайт, рерайт. На оплату ЖКХ и на продукты хватало, а больше ему и не было нужно. Привык жить по-спартански. Квартира ему досталась по наследству от дяди. Тот скончался год назад. Тогда же Глеб и приехал сюда, в подмосковный Светинск из Санкт-Петербурга. И да, Агата ошиблась вчера, когда записала его в свои ровесники – ему было двадцать.

Он всё это рассказывал охотно, порой не дожидаясь, когда Агата задаст очередной вопрос. Видимо, решил сразу же со своей стороны расставить все точки над «I» и показать собеседнице свою открытость. Агате нравилось, что он ей не задавал вопросы, которые касались её личной жизни. Будто чувствовал: она ещё не готова на них отвечать. Ей хотелось верить, что это всё же его чуткость, а не отсутствие интереса.

Чуть прихрамывая, Глеб отправился с чашками на кухню за новой порцией чая. Агата задумалась: а как она ему видится? Замечает ли он её двойной подбородок, прыщ на лбу, полное отсутствие талии? Неужели ему на всё это плевать, как очкарику Паше? Ей всегда было комфортно никому не доверять и стоило ли делать исключение сейчас? В любом случае девочка-танк не должна сильно расслабляться.

Она поднялась с кресла, подошла к столу, на котором, как и вчера, лежала открытая тетрадь с магическими цепочками. Пробежалась взглядом по одной из таких цепей: крест, цифра восемь, треугольник, слово на непонятном языке, пять точек подряд, ещё крест, какая-то руна, далее шёл зачёркнутый квадрат, а сверху, как исправленная ошибка, подрисован круг с точкой внутри…

Агата сделала вывод, что всё это галиматья. Но вывод не такой категоричный, как вчера, а с маленьким допущением, что, возможно, в этой галиматье что-то есть.

Глеб вернулся в комнату, поставил чашки на столик.

– Ты, кстати, обещал меня удивить, – заявила Агата. – Давай уже, показывай свой магический фокус.

Он посмотрел на неё лукаво.

– А не боишься?

– А чего мне бояться?

– Перемен.

– Перемен?

– Ну да, – Глеб сделал рукой неопределённый жест. – Вот представь: живёшь ты себе, тебя всё устраивает, а тут – бац! – и всё вдруг встаёт с ног на голову. И ведь обратной дороги нет…

Агата разозлилась.

– Ты что мне зубы заговариваешь? Или как вчера отмазки ищешь?

– Нет-нет, никаких отмазок, честно! – поспешил заверить Глеб. – Я просто не хочу, чтобы ты потом пожалела.

– Не пожалею! – сказала Агата с вызовом в голосе. – И я что, по-твоему, похожа на человека, которому не хочется ничего в жизни менять?

Какое-то время Глеб пристально глядел ей в глаза, затем резко выдохнул.

– Принято. Будет тебе магия.

– Да неужели? – съязвила Агата. – Давай уж, показывай свой фокус, маг-самоучка.

Жестом руки он попросил подождать немного, после чего отправился на кухню. Агата снова уселась в кресло, глотнула чаю. Она настроилась на то, что Глеб попробует продемонстрировать магический трюк, но, само собой, у него ничего не получится. Чудес ведь не бывает. Скорее всего, он начнёт искать оправдания, мол, настрой сегодня не тот, или фаза луны не подходящая. А как ей реагировать? Подыгрывать ему она уж точно не собиралась. Впрочем, как и высмеивать.

Глеб вернулся с наполненным водой гранёным стаканом, поставил его на столик, затем вынул из ящика письменного стола бумажную полоску с магической цепочкой, зажигалку и цветастую пиалу. Разложив эти предметы рядом со стаканом, он уселся в кресло.

– Пожалуй, нужно кое-что пояснить, прежде, чем я начну. Цепочку я записал только вчера вечером. Заклинание, если можно так выразиться, свежее. Я вот что заметил… магические формулы, записанные неделю назад, ну или больше, действуют плохо, а бывает, вообще не срабатывают. Словно что-то из них испаряется.

Агата кивнула.

– Любопытно.

– Я это рассказываю, чтобы у тебя хоть какое-то представление сложилось, – пояснил Глеб.

– Давай, давай, продолжай, – поторопила его Агата. Чудес она не ожидала, но ей действительно было очень любопытно.

Он указал пальцем на стакан.

– Вода солёная. С обычной водой ничего не получится. Бумажку с формулой я тоже окунал в соляной раствор. И да, заклинание это действует только во второй половине дня и после полуночи, так что сейчас удачное время. Ну что, готова?

Он сильно волновался и от Агаты этот факт не ускользнул.

– Готова. Начинай уже.

– Как только я подожгу формулу, – строго сказал Глеб, – не отвлекай меня. Это важно. Мне нужно будет за несколько секунд прогнать в голове всё цепочку. Если ошибусь, ничего не получится.

Агата подняла ладони, мол, всё уяснила, отвлекать не стану. Она едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться – уж очень у Глеба сейчас был забавный вид, ну прям как у школьника перед экзаменом. Человек-цапля явно не умел скрывать эмоции. Его можно читать, как открытую книгу.

Сосредоточенно прищурив глаза, он поджёг формулу и положил горящую бумагу в пиалу. Тут же зажмурился, напрягся и принялся беззвучно шевелить губами. Через несколько секунд разомкнул веки и дунул на стакан.

– Готово.

У Агаты запершило в носу. Она чихнула, и уже хотела было спросить, чего же ожидать дальше, но вместо этого открыла рот от изумления…

Вода из стакана тонкой искрящейся струйкой устремилась вверх и в полуметре над журнальным столиком начала сформировываться в шар. Процесс был неспешным, а потому детальным, чарующим.

Агата затаила дыхание. У неё было ощущение нереальности происходящего. В голове, пока ещё несмело, но угрожая взорваться вулканом, замаячил вопрос: как такое возможно?

Стакан полностью опустел. Струйка воды втянулась в идеально ровную сферу, в которой игриво искрились крошечные пузырьки.

– Это… это, – ошарашенно промямлила Агата.

– Это магия, – с торжеством сказал Глеб. Он кивнул на шар. – Хочешь, дотронься до него. Можешь даже в руки его взять.

Агата растерянно покосилась на Глеба. Он улыбнулся и подбодрил:

– Не бойся, это всего лишь вода.

Всего лишь вода. Всего лишь магия. Всего лишь то, чего не может быть. Агата теперь понимала, почему Глеб спрашивал её о боязни перемен. Мир для неё ведь действительно в одночасье переменился. Нереальное стало реальным.

Она осторожно коснулась пальцами поверхности сферы и не ощутила кожей влаги. Шар словно был обтянут сухой плёнкой. Осмелев, Агата взяла его в руки. Он был эластичным, прохладным, приятным на ощупь. Потискав это чудо в ладонях, она выпустила его – сфера, мгновенно приняв круглую форму, повисла в воздухе.

– Охренеть!

Глеб рассмеялся.

– Впервые создав такой шарик, я тоже сказал «охренеть». У нас с тобой схожий лексикон. О, постой, я тебе сейчас ещё кое-что покажу! – он поспешил на кухню.

– Стою, – промямлила Агата.

Глеб вернулся с длинным ножом. Взмах – и лезвие прошло сквозь сферу. Теперь в воздухе витали две круглые капли.

– Круто, да?

– Ещё как круто! – отозвалась Агата.

Она вдруг подумала о Тиранозавре, о зверином рыке в тот вечер, когда умер Колюня. Зародилось сомнение: а вдруг всё это было? Вдруг чудеса существуют? Она же сейчас смотрит на чудо!

– В интернете, на одном сайте, я почитал, откуда взялась формула этого заклинания, – Глеб искоса поглядывал на Агату, наслаждаясь её почти детской реакцией на магическое действо. – Сказочная версия, конечно. В общем, дело было так: арабский чародей… Я даже имя его запомнил – Бехруз Аль-Хазрад. Так вот он как-то умудрился прогневить шаха и чтобы избежать ареста и казни удрал в пустыню. За ним тут же были посланы наёмные убийцы. Через пару дней Бехруз обессилил от жажды и обратился к духам пустыни за помощью. Те отозвались на его мольбы, но потребовали, чтобы раз в год он приносил им жертву. Чародей согласился, и тогда на песке появились магические знаки. Он прочёл заклинание. Из песка потянулись водяные струи, которые скоро образовали шар. Бехруз напился и потопал дальше. От преследователей удрал, поселился в деревне на окраине пустыни, и каждый год приносил жертву духам. Такая вот история.

Агата улыбнулась: эта сказка была хорошим фоном для парящего в комнате чуда.

Положив нож на столик, Глеб взял капли и отнёс их к окну. Они висели над подоконником, пропуская сквозь себя солнечные лучи. Агате эти сферы казались странными живыми существами из неведомого мира. Она даже представила себе такой мир – каменистая равнина, над которой парят прозрачные шары разного размера.

– Приготовься! – сказал Глеб, коснувшись её руки.

– К чему?

– Сейчас, сейчас, подожди…

Шары вдруг завибрировали, внутри них что-то вспенилось, послышался звук похожий на посвист ветра в трубе, а потом сферы с плеском одновременно взорвались, обрызгав всё вокруг.

– Они держатся примерно семь минут, – сообщил Глеб, вытирая ладонью капли с лица. – Я засекал.

Агата глядела на мокрое окно. Ей хотелось ещё магии. Теперь она верила и понимала: всё теперь для неё изменится. Зная, что магия существует, невозможно глядеть на мир прежними глазами. Магия. Теперь для неё это было не просто слово, а нечто объёмное, мощное, окутанное таинственной, будоражащей разум аурой. И всё, что было до сегодняшнего дня, вдруг показалось Агате ничтожным, блёклым, похожим на какую-то ошибку. Даже стало обидно, что ей раньше не встретился человек, такой как Глеб, который бы доказал, что магия существует. Но ведь был же Тиранозавр? А она предала его, нашла самое простое и самое скучное объяснение тому, что случилось несколько лет назад – померещилось. И сколько же людей за таким вот «померещилось», прячется от чудес?

Капля воды – частичка волшебной сферы – скатилась по лицу на губу. Агата её слизнула. Солёная. Как слеза.

– Покажи ещё… – она чуть не сказала «магический фокус», но вовремя опомнилась. Называть чудо фокусом – кощунство. – Магию.

Глеб слегка стушевался.

– Я бы рад, но… для других заклинаний, которые я освоил, нужны определённые условия.

– В смысле?

– Ну, например, я умею щепки поджигать с помощью заклинания. Но это получается только с часа до двух ночи и только когда небо чистое, звёздное. А ещё могу создавать облако тумана, но это выходит только когда погода пасмурная. Могу сделать магический компас, который будет указывать на ближайшего мёртвого человека, но, – он махнул рукой. – В общем, условия всегда есть. Наверное, их можно как-то обойти, вот только я пока не в курсе как. Я ведь самоучка, помнишь? До всего самому доходить приходится, методом проб и ошибок.

Он уселся в кресло, задумчиво поболтал ложечкой в чашке с остывшим чаем.

– Знаешь, Агата, а я ведь боялся, что ты испугаешься и убежишь. Люди ведь боятся того, чего не понимают.

Страх? Не в этом случае. Агате даже стало немного обидно, что Глеб сомневался в её смелости. Знал бы он, как пятнадцатилетняя девочка три года назад смотрела, как умирает чудовище по имени Колюня. Эту девочку теперь вряд ли сможет напугать то, чего она не понимает.

– Как видишь, я ещё здесь, – Агата тоже уселась в кресло, посмотрела на Глеба. – Странно… живёшь себе, живёшь, и не подозреваешь, что существует такое. Как всё это держится в тайне?

Глеб взял из пиалы шепотку пепла, растёр его между пальцами.

– Я раньше общался в интернете с одним парнем, Максом. Он, как и я, только познавал основы магии, но у него иногда появлялась очень любопытная информация, и он давал хорошие советы. Однажды он мне посоветовал… нет, даже категорично так предостерёг от того, чтобы я не кричал на всех углах о магии. А я ведь собирался выложить видеозапись с такими вот водными шарами в интернет. Чтобы все видели, – он невесело усмехнулся. – Но Макс сказал, что как-то выложил в сеть на один сайт простенькую магическую формулу – рабочую формулу, исправленную – и его тут же забанили, а потом на его комп посыпались вирусы, он полгода мучился. А ещё он предупредил: если я выложу видео в сеть, ко мне могут явиться корректоры.

– Корректоры? – удивилась Агата.

– Я так понял, это люди из какой-то организации, возможно, даже правительственной. Ну а что, это логично. Я много об этом думал. Только организация с мощным ресурсом способна держать всё под контролем. Так что лучше вести себя тише.

– А мне, почему рассказал? – усмехнулась Агата.

– Не удержался. Знала бы ты, как трудно держать всё это в тайне. Морально трудно. Так и хочется иной раз выйти на какую-нибудь площадь и при всём честном народе создать вот такие вот водные шары. Хочется, чтобы как можно больше людей испытали восхищение от магии.

– Это я понимаю.

Агата подумала о гипотетическом художнике, который, написав замечательную картину, по какой-то причине не может никому её показать. Это сродни занозе, которую никак не вытащить, но она зудит, зудит. А ещё Агата вспомнила фильм – в нём был эпизод о бедном священнике, нашедшем огромный алмаз. Бедолага мучился от того, что не мог драгоценность никому показать, ведь это было опасно. И его буквально распирало изнутри, ему невыносимо хотелось довериться хоть кому-то: глядите, что у меня есть. Глядите и восхищайтесь! В конце концов, он доверился человеку, которые его отравил и ограбил.

– Интересно, много на свете магов? – переключила она внимание на другой вопрос этой темы.

– Мало, – категорично заявил Глеб. – Уверен, что мало. Это со стороны кажется, что всё просто – сжёг бумажку с формулой, и готово. А вот попробовала бы ты всю магическую цепочку от первого до последнего знака прогнать в уме. Причём за ограниченное время.

Агата вспомнила знаки, которые видела в тетради. При желании вполне можно запомнить. А вот нарисовать их в воображении за ограниченное время? Это тоже не казалось большой проблемой.

– Если долго тренироваться… – начала она.

– Нет, тут дело не только в тренировке, – быстро заговорил Глеб. – Тут особый склад ума нужен, понимаешь? Эти знаки должны окрашиваться в голове в разные цвета, и это должно происходить как бы само собой, инстинктивно. Честно, я понятия не имею, как это происходит. Просто однажды внутри меня словно какой-то переключатель щёлкнул, и знаки сами по себе начали окрашиваться в нужные цвета. Но это ещё не всё, – он взял чашку и взволнованно сделал большой глоток. – Я научился видеть логику в цепочках.

– Ты это о чём? – любопытство Агаты разрасталось с каждым его словом.

– Ну, вот представь себе, что магическая цепь, это компьютерная программа… хотя нет, пускай это будет текст на каком-нибудь древнем языке. Ты посмотришь на такой текст и ничего кроме непонятных закорючек не увидишь. Он будет для тебя бессмысленным, верно?

– Конечно, – согласилась Агата.

– А ведь в этом тексте есть и слова, и фразы. Тот, кто знает этот древний язык, сможет прочитать. И если там есть ошибка или буква пропущена, то заметит. Я в цепочках вижу такой же текст. В них нет понятных слов и предложений, но в них есть какая-то… гармония. Да-да, гармония. И если один знак заменить на другой, гармония исчезает и вся формула становится бессмысленной. Понимаешь, о чём я?

– Понимаю, не тупая, – буркнула Агата. Все эти сложности ей не слишком нравились, ведь она уже примеряла роль мага на себя.

Глеб задумчиво потёр щетинистый подбородок и продолжил:

– Ну так вот… я умею находить в цепях изъяны, если они есть. Это не просто, но у меня получается. И, думаю, мало у кого, кто пытается заниматься магией, это выходит. В теневом интернете на парочке сайтов я нашёл несколько формул, но они были с сильными изъянами. Их словно бы кто-то специально изуродовал, заменил одни знаки на другие, некоторые символы пропустил и добавил лишние.

– И зачем? – удивилась Агата. – Какой в этом смысл?

– Да кто ж его знает? Но мне кажется, всё для того, чтобы у таких как я мозги заработали в нужном направлении. Ведь если бы не эти изъяны, я бы не научился их замечать и исправлять, и вообще не научился бы видеть в формулах гармонию.

Агата взглянула на окно, по которому всё ещё стекали капли.

– Это что же получается… есть люди вроде корректоров, кто запрещает, а есть те, кто хочет, чтобы такие как ты учились?

– Верно мыслишь, – улыбнулся Глеб. – В мире магии тоже своя политика и свои интриги. Быть может, между какими-то организациями настоящие войны ведутся.

– Войны магов, – не сдержала усмешки Агата. – Звучит, как какая-то хрень из голливудского фильма.

– Согласен, звучит несерьёзно, – поддержал её Глеб. – Сразу представляется Гэндальф, пуляющий из посоха в Сарумана.

Агата поднялась с кресла, прошлась по комнате.

– Мне одно не понятно, – всплеснула она руками. – У тебя, как я поняла, уникальный талант. Но ты научился только шары из воды создавать и щепки поджигать? Нет, это конечно охренительно круто, но ведь этого мало!

– А вот тут ты права, Агата, – взволнованно произнёс Глеб. – На все сто права. И, можно сказать, ты сейчас на больную мозоль наступила. Этого, конечно же, мало! Я иной раз себя чувствую так, словно клад откопал, а сундук с драгоценностями открыть не могу. Обидно до чёртиков, – он нервно рассмеялся. – Топчусь на месте, как идиот. Но выход есть. По крайней мере, я на это надеюсь.