Текст книги "Провалы рынка. Долги, дефициты, кризисы, дефолты, финансовые пирамиды, финансовые пузыри, банковские паники – звенья одной цепи. Монография"

• вместо фиксированного валютного курса страны официально с 1973 г. перешли к режиму плавающих валютных курсов, но при этом получили возможность выбора фиксированного или плавающего валютного курса;

• МВФ получил полномочия осуществлять более жесткий надзор за развитием валютных курсов и соглашениями об их установлении, обеспечивать либерализацию валютных отношений путем отмены валютных ограничений в интересах достижения стабилизации в международных валютных отношениях.

Дерегулирование в Ямайской валютной системе очень быстро проявилось в несовершенстве плавающих валютных курсов. А финансовые и валютные кризисы (например, валютный кризис в Мексике в 1995 г., валютные бури летом 1997 г. в странах Юго-Восточной Азии, летом 1998 г. в России и в январе 1999 г. в Бразилии) поставили вопрос о мерах по искусственной поддержке валютных курсов, о реальной и завышенной оценке активов, о неудовлетворительном банковском надзоре, о недостатке финансовой информации. Необходимость координации действий стран для преодоления кризисных явлений заставила мировое экономическое сообщество по-новому оценить роль МВФ и МБРР в согласовании политики стран в области валютных отношений. Встал вопрос о регулирующей деятельности международных валютно-финансовых институтов, эффективность которых в условиях дерегулирования в мировой валютной системе и глобализации финансовых потоков значительно снизилась, что заставило правительства ряда стран, находящихся в полосе потрясений, заняться реструктурированием всей системы валютного регулирования.

В процессе экономической интеграции страны Западной Европы в марте 1979 г. объявили о создании международной (региональной) валютной системы. Европейская валютная система (ЕВС) предусматривала скоординированное плавание курсов национальных валют по отношению к доллару с целью их большей стабилизации. Особенности интеграции западноевропейских стран определили структурные принципы ЕВС.

На основе Маастрихтского соглашения о Европейском союзе, подписанного в феврале 1992 г. и вступившего в силу 1 ноября 1993 г., предусматривалось дальнейшее углубление валютной интеграции, достижение конвергенции национальных экономик и создание механизма многостороннего наблюдения за этим процессом.

Политика поэтапного перехода к единой валюте была взаимоувязана с состоянием экономик стран – участниц ЕВС, которые свое экономическое развитие подчинили достижению следующих региональных критериев:

• иметь уровень инфляции, не превышающий более чем на 1,5 % средний показатель для трех стран с наиболее низкими темпами;

• дефицит государственного бюджета не должен быть более 3 % ВВП;

• государственный долг – не более 60 % ВВП;

• средний размер долгосрочной процентной ставки – не выше 2 % сверх среднего для трех стран с наиболее низкими темпами инфляции;

• пределы колебаний взаимных валютных курсов должны составлять 15 %.

С 1 января 1999 г. Европейский валютный союз вступил на новую ступень развития региональной валютной системы, когда безналичные расчеты стали осуществляться на основе новой европейской валюты – евро 11 странами ЕС (Австрия, Германия, Ирландия, Италия, Бельгия, Испания, Люксембург, Нидерланды, Португалия, Финляндия и Франция). Котирование курса евро к доллару и к валютам стран, не входящих в ЕВС, осуществляет Европейский центральный банк во Франкфурте-на-Майне. С 1 января 2002 г. новая валюта евро стала использоваться уже 12 странами (в 2001 г. вступила в ЕВС Греция) при наличных расчетах. Через полгода после этого евро банкноты и евро монеты стали единственным законным платежным средством в странах ЕС.

Форма организации валютных отношений страны, закрепленная национальным законодательством, является национальной валютной системой.

Валютная система России в условиях перехода к рыночной экономике формируется с учетом структурных принципов Ямайской валютной системы, которые она должна выполнять после вступления в июне 1992 г. в члены МВФ. Основой национальной валютной системы Российской Федерации является российский рубль, введенный в обращение в 1993 г. взамен рубля СССР.

В условиях административно-плановой экономики СССР существовала государственная монополия на внешнеэкономическую деятельность и валютная монополия. Это означало, что все внешнеторговые операции могли осуществлять только специализированные государственные внешнеторговые объединения. А право совершать операции с иностранной валютой и другими валютными ценностями принадлежало государству.

1.6. Международная финансовая система и национальный суверенитет

В условиях финансовой глобализации суверенные государства оказались в существенной зависимости от глобальных финансовых посредников, что является причиной дальнейшего развития кризисных процессов в глобальной экономике. Разрешение данной проблемы возможно лишь путем реформирования международной финансовой системы, предпосылкой чего должна выступить широкомасштабная дефинансиализация экономических процессов путем перенаправления финансовых ресурсов из виртуального в реальный сектор экономики⁶.

С крахом Бреттон-Вудсской системы, вызванным неспособностью США обеспечить соблюдение ее главных принципов – конвертации доллара в золото и поддержания режима фиксированных курсов в сфере межгосударственных отношений, – финансовая дерегуляция, выраженная в снятии ограничений на международное движение капитала и отмене валютного контроля в глобальных масштабах, значительно способствовала интеграции большинства суверенных государств мира в международную финансовую систему в течение 1990–2000-х гг.

Либерализация рынков капитала сопровождалась развитием инноваций, связанных с разработкой комплексных производных финансовых инструментов. Посредством выпуска сложных структурированных продуктов, которые стали предметом международной торговли, операции на рынках капитала тесно переплелись с операциями на страховых, товарных и ипотечных рынках.

Денежные потоки постепенно приобрели характер автономности. т. е. их функционирование происходило в отрыве от реального сектора производства. Растущее участие финансовых ресурсов в спекулятивных операциях ослабило мотивацию предприятий нефинансового сектора в повышении своей производительности, разработке новых технологий, долгосрочном корпоративном планировании, поскольку участие в образовании спекулятивных пузырей позволило им получать краткосрочные прибыли и без процесса производства, что обусловило все пронизывающую «финансиализацию» глобальных экономических процессов. По данным М. Л. Хазина⁷, доля финансового сектора в мировой экономике до Второй мировой войны составляла не более 10 %, к 1970-м гг. она поднялась до 20 %, а сегодня финансовый сектор перераспределяет в свою пользу до 70 % создаваемой в экономике прибыли.

В результате создания после Второй мировой войны «под патронатом» США международных организаций – МВФ, Группы Всемирного банка, ГАТТ/ВТО, Лондонского и Парижского клубов кредиторов – регулирование финансовых и торговых дисбалансов между суверенными государствами стало возможным благодаря применению разнообразных рыночных и квазигосударственных механизмов, таких, например, как кредиты международных финансовых организаций, «выравнивание» платежных балансов за счет накопления и использования официальных валютных резервов и резервов стабилизационных фондов, привлечение финансовых ресурсов на международных рынках капитала, а также реструктуризация внешней задолженности. Хотя применение указанных механизмов не обеспечивало «идеальных» условий хозяйствования, оно, однако, давало возможность суверенным государствам противостоять циклическим и другим кризисам капиталистического перепроизводства без фатального уменьшения среднедушевого дохода населения и наступления последующей социально-экономической дестабилизации.

В свою очередь, технологическая революция в коммуникационной и информационной сферах сделала возможным беспрецедентное повышение скорости передвижения и капитализации финансовых активов в международных масштабах. Развитие межбанковского рынка депозитов позволило финансовым рынкам избежать зависимости от вкладчиков и центральных банков как традиционных поставщиков денежных ресурсов. Таким образом, деньги стали создаваться внутри самой банковской системы в обход двухуровневой схемы рефинансирования, которая традиционно существовала между коммерческими и центральными банками. Отсутствие требований к созданию обязательных резервов под межбанковские депозиты привело к фактически неограниченному росту кредитного мультипликатора.

За счет активного использования финансового рычага и инвестиционных инноваций в мире были созданы активы различной степени ликвидности, общий размер которых в предкризисный период приблизился к одному квадриллиону долларов США, включая наличные и кредитные деньги, акции, долговые обязательства, секьюритизированные активы и различные производные финансовые инструменты. В расчете на жителя планеты это составило около 147 тыс. долл. Несмотря на переоценку и частичную ликвидацию указанных активов во время кризиса, подавляющее их большинство продолжает находиться на балансовых и внебалансовых счетах финансовых учреждений, а следовательно, является потенциальным источником доходности и ликвидности. Лишь примерно двадцатая часть этих активов используется в реальном секторе экономики, тогда как остальные находятся в так называемом виртуальном обращении вне потребительского рынка, а значит, не учитываются при расчете инфляции. Активы, создаваемые на межбанковском рынке, сегодня не подчинены национальному контролю и не подконтрольны регулирующим органам суверенных государств, что ставит последних в растущую зависимость от глобальных виртуальных финансовых посредников.

Еще в конце 1990-х гг. известный финансист Дж. Сорос сформулировал тезис о том, что мировой рынок капитала функционирует по модели «центр – периферия»: «Центр обеспечивает капитал; периферия капитал использует. Правила игры выгодны для центра. Можно доказывать, что центр расположен в Нью-Йорке и Лондоне, поскольку именно там развернулись глобальные финансовые рынки»⁸. Действительно, сегодня Великобритания и США обслуживают более половины объема торгов на международных финансовых рынках, фактически замыкая на себя глобальные потоки капитала (табл. 5).

Таблица 5

Доля крупнейших индустриальных государств на международных финансовых рынках в 2010 г., %

Источник: Key facts about Financial and Professional Services / The City UK. P. 12.

Разработка финансовых инноваций и торговля ими осуществляется преимущественно англо-американскими финансовыми институтами. Например, на Великобританию и США приходится 70 % рынка внебиржевых деривативов с процентными ставками – крупнейшего сегмента международных финансовых рынков, объем которого по итогам 2010 г. составил 478,1 трлн. долл. США⁹ (табл. 6).

Именно в Лондоне ежедневно рассчитывается ставка предложения по межбанковским депозитам ЛИБОР (London Interbank Offered Rate), которую можно рассматривать как важнейшую ставку в мире международных финансов. ЛИБОР представляет собой альтернативу ставкам рефинансирования ключевых центробанков мира, поскольку служит базой установления условий займа, на которую ориентированы процентные ставки подавляющего большинства финансовых продуктов, торгуемых в мире – от ипотечных кредитов до корпоративных облигаций.

Таблица 6

Ежедневные объемы торговли внебиржевыми деривативами с процентными ставками на рынках отдельных стран и регионов

Источник: Derivatives 2010/The City UK. London, 2010. Dec. P. 4.

По мнению Дж. Сороса, асимметрия «центр – периферия» усиливает вероятность наступления финансовых кризисов. Наиболее наглядно проявление данной асимметрии наблюдалось в ходе развития ипотечного кризиса в США. Несмотря на беспрецедентное снижение стоимости рефинансирования со стороны центральных банков ведущих индустриальных стран мира (ФРС США, Банка Англии, Европейского центрального банка), стоимость заимствований для развивающихся стран на международных рынках капитала резко повысилась. Подтверждением того, что удорожание финансовых ресурсов напрямую связано с указанной асимметрией, стало увеличение спредов по индексам JPMorgan EMBI Global, представляющим собой разницу между текущей доходностью суверенных и квазисуверенных долговых обязательств развивающихся стран и казначейских облигаций США. Спред – это премия за риск, которую получают инвесторы, вкладывая средства в ценные бумаги стран с так называемой развивающейся рыночной экономикой.

Наиболее высокие спреды установились по облигациям Украины, Аргентины и Венесуэлы, что фактически лишило эти страны возможностей рефинансирования на международных рынках капитала. Так, с июня 2007 г. по февраль 2009 г. значение спреда EMBI Global для Украины выросло с 350 базисных пунктов (б. п.) до более 3 500 б. п. (рис. 4). Это означает, что стоимость заимствований для Украины в указанный период увеличилась в 10 раз. Для сравнения: в странах Азии и в России за этот же время стоимость увеличилась в 3–4 раза.

После событий «оранжевой революции» Украина начала интенсивно накапливать внешние долговые обязательства, главным образом в виде корпоративных кредитов и еврооблигаций. В 2004–2009 гг. внешний долг страны вырос на 437 %, или более чем на 80 млрд. долл. Причем 77 % прироста пришлось на негосударственный сектор. Действия субъектов хозяйствования в Украине в последние 5 лет были направлены на «проедание» кредитных ресурсов, а не на их инвестирование в модернизацию производственных мощностей, унаследованных еще со времен СССР. Ухудшение мировой экономической конъюнктуры и зависимость от импорта потребительских товаров поставили Украину в трудную ситуацию по выполнению своих внешних долговых обязательств, значительная часть которых имела краткосрочный характер, и обернулись для Украины глубоким банковским кризисом.

Несмотря на неуклонное следование рекомендациям МВФ по укреплению макроэкономической и финансовой стабильности, снижение государственного долга, привлечение иностранных инвестиций, накопление валютных резервов и вкладывание их в высоколиквидные ценные бумаги развитых стран Запада, Украина оказалась в числе государств, которым американские агентства резко снизили кредитный рейтинг (например, в феврале 2009 г. рейтинговое агентство «Стэндарт энд Пурс» понизило рейтинг Украины до CCC+, что на семь уровней ниже рейтинга инвестиционной категории).

В предкризисный период Украина уже почти полностью рассчиталась по своему долгу с МВФ, фактический размер которого в октябре 2008 г. составил всего 99,7 млн. долл. (против почти 17,0 млрд. долл. в мае 2011 г.) (рис. 5).

Обращение Украины в очередной раз за финансовой помощью к МВФ является индикатором зависимого государства, не способного в критическую минуту консолидировать внутренние ресурсы экономического развития для преодоления сложностей кризисного периода, как это удалось сделать, например, в Китае и частично в России, которые, как известно, не имеют задолженности перед Фондом.

Рис. 4. Спред по индексу JPMorgan EMBI Global для Украины, 2001–2011 гг.

Источник: URL: http://www.cbonds.info/all/eng/index/index_ detail/group_id/l/

В странах БРИК (кроме России) банковский сектор в условиях кризиса функционировал достаточно стабильно. Как отмечают российские экономисты М. Петров и Д. Плисецкий¹⁰, в Китае, Индии и Бразилии темпы роста банковских активов, собственного капитала и объемов кредитования составили в 2008–2009 гг. не менее 15–20 %.

Такая стабильность была, главным образом, связана со значительной автономностью банковского сектора этих государств, что обеспечивалось низкой долей иностранных активов и источников финансирования в балансах национальных банков. Так, в Бразилии доля иностранных обязательств в пассивах депозитных институтов в последние годы составляла 4–5 %, в Индии и Китае – менее 1 %. Развитая внутренняя ресурсная база, в которой доминируют депозиты населения, а также отсутствие крупных внешних долгов уменьшает зависимость банков этих стран от конъюнктуры глобальных рынков, укрепляя их долгосрочную устойчивость.

Рис. 5. Валовой внешний долг Украины и долг перед МВФ, млн. долл. Составлено по данным Министерства финансов Украины, Национального банка Украины.

Примером растущей зависимости суверенных государств и интеграционных формирований от глобальных финансовых посредников является ситуация, сложившаяся в Греции и других странах «периферии» Европейского валютного союза (Португалии, Испании, Ирландии и Италии). Обострение глобального финансового и экономического кризиса резко ухудшило экономическую ситуацию в этих странах, что было связано с переоценкой международными инвестиционными кругами рисков невозвращения ими внешнего долга, и привело к резкому повышению стоимости обслуживания их внешних заимствований, что послужило причиной обращения к МВФ (рис. 6).

Для успокоения институциональных и портфельных инвесторов была принята программа спасения Европейского валютного союза, которая предусматривает следующие меры:

1. В нарушение ст. 21 действующего Устава Европейской системы центральных банков и Европейского центрального банка последний осуществляет покупку облигаций правительств стран, оказавшихся на краю дефолта, причем в неопределенных объемах, что означает монетизацию «злокачественного» государственного долга и угрожает Евросоюзу раскручиванием инфляционной спирали.

2. Кроме того, правительства стран зоны евро образуют консорциум с новым органом – Европейским стабилизационным фондом, который предоставляет проштрафившимся странам кредиты под 5 % годовых в случае, если рыночные ставки являются более высокими. Финансирование этого фонда происходит либо за счет кредитов, привлекаемых под государственные гарантии на международных рынках капитала, либо напрямую из государственных бюджетов. Срок действия фонда ограничен 2013 г.

Рис. 6. Финансовая помощь МВФ Европейскому валютному союзу. Составлено по данным МВФ

3. И, наконец, третьим компонентом данной стабилизационной программы выступает МВФ с кредитной линией в размере 250 млрд. евро.

В целом программа помощи зоне евро составляет 1 трлн. долл. государственных средств. Однако вопрос остается открытым: будут ли данные средства достаточными для выхода из кризиса? По мнению авторитетного эксперта в сфере валютно-финансовой политики Евросоюза, немецкого экономиста В. Ханкеля, существуют три неизвестных компонента, которые подрывают веру в успех данной стабилизационной программы.

Во-первых, все три вышеуказанные меры, с юридической точки зрения являются незаконными, поскольку нарушают положения договора о Европейском союзе, в соответствие с которыми странам – членам зоны евро запрещается оказание взаимной финансовой помощи в целях поддержания валютной дисциплины. Неправомерным является и вмешательство МВФ, поскольку в соответствии со своим мандатом Фонд предоставляет кредиты центральным банкам своих членов для регулирования сальдо платежного баланса, а не фискальным органам для финансирования бюджетного дефицита. Кроме того, кредиты МВФ должны быть номинированы в долларах или СПЗ, а не в евро. И, наконец, возможность проведения подобных спасительных мероприятий требует первоначального законодательного оформления и прописывания в ныне действующем Лиссабонском договоре, а также проведения соответствующих позитивных референдумов во всех странах ЕС.

Во-вторых, с политической точки зрения данный пакет спасительных мер фактически приравнивается к государственному перевороту, поскольку ЕС наделяется полномочиями и атрибутами суверенного государства, такими как заимствование и перераспределение финансовых ресурсов, которых он, исходя из действующего законодательства, не имеет.

В-третьих, что касается общего размера помощи в 1 трлн. долл., то этих денег может не хватить, если начнется бегство из евро в более надежные валюты. Тогда уже речь будет идти не только о текущих государственных и частных долгах стран, находящихся на грани дефолта, но и обо всех сбережениях в евро, которые будут искать прибежища в более надежной валюте. Признаком того, что этот процесс уже начался, является тенденция ослабления евро в отношении практически всех ведущих валют мира (в частности, доллара США, швейцарского франка, канадского, австралийского и новозеландского долларов). Суммы, которые могут быть переведены из евро в другие валюты, сложно точно подсчитать, но они гораздо больше размеров заявленной помощи.

Обращение к МВФ, однако, затрагивает не только репутацию стран зоны евро, которые по классификации ООН относятся к промышленно развитым странам, но и собственно репутацию ЕС, который согласился на вмешательство во внутренние «суверенные» дела Сообщества сторонней финансовой организации, которая сама находится в зависимости от глобальных финансовых посредников. По словам нобелевского лауреата Дж. Стиглица, Международный валютный фонд «рассматривает проблемы, исходя из… идеологии финансового сообщества, и… тесно… завязан на его интересы»¹¹. Подобная «круговая порука» является индикатором несовершенства международной валютной системы (Бреттон-Вудсские институты – МВФ и Всемирный банк – существуют вопреки факту упразднения самой системы). Следует отметить, что за все время своего существования МВФ так и не смог разработать эффективных механизмов предупреждения глобального системного кризиса. Меры, принимаемые Фондом, чтобы обуздать кризис, больше напоминают механизм «ручной настройки», чем автоматической стабилизации, и не исключают дальнейшего наслоения глобальных торговых дисбалансов, вызывающих возникновение и распространение кризисных явлений.

«Однополюсная», направленная на страхование денежных потоков глобальных финансовых посредников, природа деятельности Фонда уже давно не соответствует реалиям функционирования современной глобальной экономической среды, которая все активнее движется в направлении полицентризма. Главным образом речь идет о необходимости переосмысления институциональных подходов построения архитектуры современных международных валютно-кредитных отношений.

Рис. 7. Соотношение долей доллара и евро в официальных валютных резервах, международных валютных депозитах, эмиссии международных облигаций, международных займах, международной торговле(счета-фактуры) на конец 2010 г., %. Составлено по данным Европейского центрального банка и «Индепендент Стретеджи»

Несмотря на усиление использования евро в международных финансовых операциях и последствия мирового финансового кризиса, позиции доллара США как ключевой резервной валюты продолжает оставаться удивительно прочными. На конец 2010 г. на доллар приходилось 61,4 % официальных международных валютных резервов (евро – 26,3 %), 60,5 % международных валютных депозитов (евро – 21,6 %), 49 % эмиссий международных облигаций (евро – 27,5 %), 54,1 % международных займов (евро – 19,1 %)¹². По данным компании «Индепендент Стретеджи», 56 % счетов-фактур во внешней торговле выставляется в долларах (в евро – 23 %) (рис. 7). За пределами США находится 78 % долларовой наличности против 20–25 % наличности в евро.

В предкризисные годы развивающиеся страны резко увеличили экспорт финансовых ресурсов. Однако около 40–50 % всех инвестиций из этих стран было связано с размещением их официальных валютных резервов. Еще около 15–20 % экспорта капитала приходилось на вложения суверенных инвестиционных фондов¹³. Эта тенденция продолжается и поныне.

Рис. 8. Годовые объемы поступления портфельных инвестиций в США, Великобританию и страны БРИК в 1990–2008 гг., в млрд. долл. Составлено по: http://www.infstatistics.org

Таким образом, основным результатом финансовой либерализации последних 20 лет стало ускорение оттока портфельных инвестиций из развивающихся стран в развитые страны Запада, прежде всего в США и Великобританию (рис. 8). По мнению экономического обозревателя газеты «Файненшл таймс» М. Вульфа, это создает большой риск для стабильности международной финансовой системы, поскольку у богатых стран сегодня уже исчерпаны сферы для размещения этих ресурсов.

В последнее время оживились дискуссии о возможности введения полноценных мировых денег как реакции на глобальный системный кризис и средство противодействия хроническому обесценению доллара, международной резервной валюты. Одним из первых идею создания глобальной валюты высказал нобелевский лауреат Р. Манделл, который также не исключает целесообразности создания региональных валют в Азии, Африке или даже введения общей для Азии и Европы евразийской валюты на тот случай, если идея введения глобальной валюты не сработает. В июне 2010 г. был опубликован доклад ООН «Обзор экономического и социального положения в мире 2010 г.» (World Economic and Social Survey 2010).

Авторы доклада обратили внимание на необходимость создания в мире новой глобальной резервной системы, которая не будет основана на долларе США как единственной ключевой резервной валюты, и выступили за замену доллара специальными правами заимствования (СПЗ) МВФ (международным резервным активом, который состоит из корзины валют)¹⁴.

Идею использования СПЗ как наднациональной валюты поддерживают также Китай и Россия. Однако перспективы замены доллара СПЗ в ближайшей перспективе выглядят трудновыполнимыми, что связано с рядом проблем.

Во-первых, в долларах осуществляется более половины расчетов в международной торговле (а еще треть – в евро), что обусловливает также соответствующую долю доллара в структуре международных валютных резервов.

Во-вторых, США являются самым ликвидным рынком облигаций – основного инвестиционного актива для международного резервирования валютных средств.

В-третьих, общий объем эмитированных в безналичное обращение СПЗ (эквивалент приблизительно 328,3 млрд. долл.) является недостаточным для обеспечения мирового спроса. Наконец, проведение денежной реформы – это всегда достаточно сложная процедура с технической точки зрения. Деньги – это, прежде всего, элемент доверия. Даже если СПЗ действительно станут предметом мировой денежной реформы, пройдет длительное время, прежде чем они начнут выполнять традиционные функции денег – средства обмена и меры стоимости. Кроме того, деньги – это важный атрибут национального суверенитета. Оценивая перспективы утраты долларом статуса ключевой резервной валюты, профессор Гарвардского университета и бывший главный экономист МВФ К. Рогофф, в частности, отмечает: «Финансовый кризис, вероятно, приблизил день, когда доллар более не будет доминирующей валютой, однако это произойдет не ранее, чем через 40 лет»¹⁵.

В настоящее время в мире доминируют четыре валюты, имеющие неофициальный статус резервных: доллар США, евро, фунт стерлингов и иена. В этих валютах происходит более 80 % расчетов в мировой торговле, а также деноминированы около 95 % официальных резервов и мировых финансовых активов. Господство в валютной сфере – один из главных факторов сохранения ведущих позиций развитых стран в международных финансах, что позволяет им замыкать на себя основные глобальные потоки капитала.

Сегодня денежные единицы даже крупнейших государств с развивающимися рынками, в том числе БРИКС, по сути, являются внутренними валютами, которые практически не используются в международных торговых и финансовых операциях.

По мнению исследователей М. Петрова и Д. Плисецкого, для формирования подлинной многополярной глобальной финансовой системы развивающимся странам требуется проводить активную политику по следующим направлениям:

• продвижение собственных или создание коллективных валют, что позволило бы преодолеть зависимость от США и других развитых государств;

• формирование у себя крупных международных финансовых центров, которые будут способны конкурировать и направлять на нужды национальной экономики трансграничные потоки капитала;

• расширение экспансии национальных финансовых институтов (включая суверенные инвестиционные фонды) на внешние рынки для отстаивания финансово-экономических интересов своих стран;

• укрепление, позиций в ведущих международных финансовых организациях и форумах, участвующих в разработке базовых принципов работы на мировых рынках капитала.

Среди развивающихся стран реальные перспективы превращения национальной валюты в резервную сейчас имеет лишь Китай, учитывая значительные размеры его ВВП, валютных резервов и внутреннего финансового рынка.

Однако, по мнению известного американского экономиста профессора Калифорнийского университета Б. Айхенгрина, для приобретения юанем статуса резервной валюты необходимо выполнить ряд условий:

• обеспечить его внешнюю конвертируемость и полную конвертацию операций по счету капиталов;

• повысить прозрачность и открытость финансовых рынков Китая для иностранных инвесторов;

• приватизировать государственные банки;

• усилить полномочия финансовых регуляторов, стабилизировать монетарную и фискальную политику;

• перейти от модели финансирования бизнеса за счет банковских кредитов к модели финансирования через фондовую биржу;

• прекратить практику фиксации валютного курса юаня к доллару;

• создать возможности для торговли деноминированными в юанях облигациями не только на внутреннем рынке Китая, но и для иностранных инвесторов¹⁶.

Выполнение этих условий, однако, сделает Китай мишенью для глобальных виртуальных инвесторов. Полное открытие внутренних финансовых рынков Китая перед иностранными инвесторами может привести к формированию и последующему лопанию пузыря на фондовом и ипотечном рынках Китая наподобие того, как это произошло в Японии в конце 1980-х гг., что вызвало в Японии экономическую стагнацию, последствия которой не преодолены до сих пор.

Итак, негативный опыт интеграции суверенных государств, в слабо регулируемую глобальную финансовую среду должен служить предостережением относительно поспешных решений по либерализации национальных финансовых рынков. Кроме того, приведенные примеры наглядно иллюстрируют степень зависимости национальных правительств от требований глобальных финансовых посредников, что вызывает сомнения относительно способности суверенных государств в условиях финансовой глобализации проводить независимую экономическую политику.

Но существует еще один феномен «финансиализации» глобального экономического пространства, связанный с переосмыслением границ национального суверенитета. Ипотечный кризис в США не случайно называют первым кризисом секьюритизации. С помощью финансовых инноваций секьюритизация позволяет преобразовывать низколиквидные финансовые активы в инструменты рынка капиталов, пригодные для их последующей купли-продажи на бирже. Примерами служат ипотечные, автомобильные или студенческие кредиты, а также квоты на выбросы углекислого газа. Однако, одной из самых перспективных с точки зрения эффекта масштаба сфер для секьюритизации может выступить рынок страховых услуг.