Текст книги "У стен недвижного Китая"

Осколок резнул ему рот, щеку и ухо. Шедший к фонарю квартирмейстер Иванов свалился на ходу: осколком ему снесло голову.

Но ни офицеры, ни матросы не обращали внимания на проносившиеся снаряды и все были на своих местах. Комендоры быстро заряжали орудия и производили выстрел за выстрелом. Одни матросы стояли у элеватора, принимали снаряды, другие подавали их на тележке к орудию.

Было около 3 часов утра, когда комендор доложил артиллерийскому офицеру лейтенанту Титову, что у 75-миллиметрового орудия потухли электрические лампочки, освещавшие прицел и мушку. Титов осмотрел провода, исправил их и, когда лампочки засветились, снова вернулся к орудию.

Взрыв, оглушительный грохот и сильный удар в спину сбили с ног Титова. Он упал ниц и, почувствовав жестокий ожог спины, однако имел силу вскочить и броситься в сторону от взрыва.

Ничего не понимая и ничего не чувствуя, Титов оглянулся. Перед ним лежали матросы. Другие стояли в столбняке и с немым ужасом глядели на Титова, у которого волною пламени, вырвавшейся из элеватора, обожгло лицо, голову, грудь, спину и руки. Огнем был сожжен дотла его китель. От совершенно испепелившейся фуражки остался один околышек. Почувствовав нестерпимую боль по всему телу, Титов понял, что с ним случилось. Доктор Свечников перевязал всего израненного и обожженного Титова.

Это был взрыв патронного погреба для орудийных снарядов, произведенный китайской гранатой. Взрывом 136 патронов была сорвана и выпучена палуба над погребом, произведен пожар в жилой и на верхней палубе около орудий. Огонь охватил стоявшие на палубе снаряды и людей, но, по счастью, снаряды не дали взрыва. Этим огнем был жестоко изранен лейтенант Титов, убито 5 и ранено 38 нижних чинов.

Однако ни командир «Гиляка» Сарычев, который продолжал наводить 120-мм орудие, ни его офицеры Бахирев, Веселаго, Фукс и Беренс не потерялись и не прекращали огня из других орудий. Пожар был залит брандспойтами и ведрами в 15 минут. Инженеры-механики Буссе и Лавров немедленно нашли и с матросами заделали пробоину и исправили машину, так что через 2 1/2 часа корабль мог снова двигаться. Но и матросы «Гиляка» не дрогнули и вместе с офицерами упорно и неустрашимо продолжали одновременно спасать свой корабль и громить форты. Кочегар Плужников пробрался в самое опасное место пожара и, зная, что рядом с ним находится 120 – мм патронный погреб, шлангом потушил пожар. Он был сильно обожжен и, сделав свое дело, потерял сознание. В то же время в этот погреб, грозивший ежеминутно взрывом, спустился рулевой Улановский и, стоя по пояс в воде, подавал патроны, чтобы пушка могла действовать безостановочно.

Уже после боя, когда на «Гиляке» стали считать раны и недостающих товарищей, в обломках нашли сожженное тело с обнаженными мускулами и жилами, с металлической цепочкой и фельдфебельской дудкой на груди. Это было тело храброго фельдфебеля Федора Гурьева. От водолаза Злобина остался один уголь. А от марсового Янченко, бывшего в погребе при взрыве, не осталось и следа. Даже офицерский повар-француз Жан Батист был обожжен, туша пожар. Всего на «Гиляке» было убито 8 человек, ранено 48.

В 3 часа утра в корпус «Корейца» угодил первый китайский снаряд. Над бомбовым погребом загорелась кают-компания.

– Пробить малый пожар! Затопить кормовые, бомбовый погреб, крюйт-камеру и патронное отделение! – раздалась команда командира Сильмана.

Живо матросы стали накачивать ручные и паровые пумпы, разнесли шланги и быстро потушили пожар.

Обрадовались китайцы своему успеху и стали выпускать снаряды по «Корейцу» все в одну точку. Один их снаряд пронизал насквозь и разрушил все офицерские каюты правого борта и водонепроницаемую переборку в машинное отделение.

Лейтенант Бураков спускался по трапу вниз, чтобы по приказанию командира наблюдать за тушением пожара, и упал бездыханный, пронзенный осколком гранаты в шею. С ним были убиты 3 матроса.

Несмотря на пожар, люди продолжали свое дело по расписанию и командир «Корейца» Сильман приказал производить стрельбу из 8-дюймового правого орудия пироксилиновыми бомбами. После второго выстрела на одном из фортов взвился клуб дыма и огня и раздался взрыв порохового погреба. Ура! – закричала радостно команда.

Но китайцы сейчас же отомстили. Их граната пробила правый борт над верхней палубой и, разорвавшись, разбила вдребезги кочегарные вентиляторы. Осколками снаряда был смертельно ранен в обе ноги лейтенант Деденев.

Взошло солнце, которое бедный Деденев видел в последний раз. Его положили в уцелевшую каюту. Истекая кровью и геройски перенося непереносимые страдания, он все время расспрашивал о ходе боя и с нетерпением ожидал известия о победе. В 3 часа 15 минут дня, когда на всех фортах уже давно развевались союзные флаги, лейтенанта Деденева не стало.

Кроме этих роковых снарядов, еще несколько гранат влетело в корпус «Корейца» и пробило и поломало переборки, вентиляторную машинку. К концу боя, кроме двух офицеров, на «Корейце» было убито 9 матросов и ранено 20.

Потеряв двух своих лучших товарищей, все офицеры «Корейца» не потеряли самообладания и уверенности в победе. Все офицеры, от старшего лейтенанта Тундермана, старшего механика Зражевского и до младшего мичмана Ренненкампфа, сменившего Буракова, отстаивали вверенный им корабль и не давали молчать своей артиллерии.

Счастливее всех других лодок оказался «Бобр». Разделяя все труды, опасности и тревоги своих сотоварищей, поддерживал их своим огнем и безостановочно поражая ядрами китайские форты, «Бобр» взорвал пороховой погреб Нового форта, но сам никаких серьезных повреждений не получил и, по редкой счастливой случайности, все офицеры и матросы «Бобра» из адского огня, которым они были окружены, вышли целыми. Судовой врач «Бобра» Русанов перевязывал раненых на «Корейце», так как врач последнего Кальнин был оглушен снарядом и несколько часов лежал в обмороке. Как это ни странно, но на одной из рей «Бобра», нетронутого снарядами, все время боя держались два голубя.

В 1 час ночи, когда раздались первые выстрелы с китайских фортов по лодкам, русский десант Станкевича, высаженный на левый берег Пэйхо, соединился с японцами, германцами и англичанами у заброшенной батареи и двинулся вперед походным порядком. В авангарде шли германцы под прикрытием дозоров.

В 800 шагах от форта международный отряд остановился и стал ожидать, когда ослабеет огонь китайских орудий. В 1 1/2 часа ночи, когда уже светало и опасно было оставаться в виду фортов, капитан Поль собрал на совещание всех командиров. Ввиду того что канонерские лодки не нанесли никакого вреда фортам и не предвиделось возможности взять Северо-западный форт, избранный для штурма, командиры решили отступить.

Тогда Станкевич предложил выждать час времени и уверял, что к этому времени действие артиллерии на форту будет ослаблено. Однако командиры не были согласны с Станкевичем и настаивали на необходимости отступить.

– Я тоже не согласен с вами и категорически заявляю, что не отступлю и в крайнем случае пойду брать форт один, – сказал Станкевич и пошел со своей ротой вперед.

Станкевич решил расположить роту за валом рва, чтоб атаковать одному форт, когда огонь ослабеет. В случае невозможности, он хотел держаться за валом, надеясь, что китайцы не посмеют сделать вылазку из форта.

Рассвет быстро наступал. Японцы и германцы отошли шагов 200, но потом рассыпались цепью, чтобы не быть заметными, и остановились. Англичане и итальянцы растянулись вправо от русских. Германцы и австрийцы снова подвинулись назад к русским и стали за ними во второй линии. Японцы рассыпались в третьей линии.

Китайцы заметили подходившие к форту десанты и сейчас же открыли по ним огонь из орудий и ружей.

Русские и иностранцы стали немедленно обстреливать прислугу у китайских орудий и китайцев, стрелявших из-за гребня вала на форту.

Англичане и русские, перебегая и снова залегая, быстро подвигались к воротам. Было 5 часов утра. Цепи добежали до широкого рва, наполненного водою, и остановились.

Поручик Станкевич с подпоручиком Янчисом, тремя унтер-офицерами и двумя стрелками бросились к воротам, ворота взломали прикладами, влетели в форт, наполненный китайцами, и изнутри первыми взобрались на стену.

Японцы, бывшие позади соединенного отряда, стремительно побежали вперед, обогнали весь отряд и вслед за русскими бросились на форт. Весь соединенный отряд кричал «ура» и бежал. Все стремились первыми проникнуть в ворота.

Ошеломленные китайцы собрались с духом и встретили японцев – своих давнишних непримиримых врагов – жестоким ружейным огнем. Японский командир капитан Хаттори всего несколько шагов не добежал до ворот и упал убитый. Юный лейтенант Шираиши сейчас же занял место своего погибшего храброго товарища и ворвался с японцами внутрь форта. Убегая, китайцы успели навести на японцев одно орудие. Японский матрос стал подымать на китайском флагштоке японский флаг Восходящего Солнца и упал убитый. Подбежали англичане, и так как у них в запасе всегда было много своих флагов, то английский флаг взвился первым над китайским фортом. У русских в нужную минуту обыкновенно ничего не оказывалось, кроме храбрости. И поэтому Станкевич прибил к флагштоку погон унтер-офицера своей роты.

В 5 часов 30 минут утра, когда союзники увидали на Северо-западном форту английский флаг, радостное «ура» прогремело со всех лодок.

В 6 часов утра все лодки снялись с якоря и пошли вниз по реке, чтобы бомбардировать Южный и Новый форты.

Заняв Северо-западный форт, союзный десант бросился атаковать следующий, Северный, форт, из которого китайцы уже бежали в смятении. Форт был живо занят союзниками. Снова взвился английский флаг. Один австрийский артиллерист так искусно повернул китайское орудие на Южный форт, что, после первого же выстрела, на форту раздался оглушительный взрыв и пороховой погреб взлетел на воздух. Уцелевшие от взрыва китайцы бросились в бегство, но попадали под пули пулеметов Максима, которые безостановочно стучали на марсах «Гиляка».

Десанты в лодках переправились через Пэйхо. В 6 часов 30 минут утра были заняты оба южные форты. Русский флаг был водружен на Южном форту; германский и австрийский – на Новом; японский – на Северном; британский и итальянский – на Северно-западном.

Наши миноносцы не бездействовали. Лейтенант Славинский с командою матросов с одного из миноносцев занял китайское адмиралтейство и поднял на нем русский флаг. Лейтенанты Эшапар и Бахметов со своими миноносцами сперва наблюдали за китайским крейсером «Хай Тен», а затем перевозили десанты через Пэйхо для занятия южных фортов.

Китайские истребители миноносцев, взятые в плен, были распределены между Россией, Англией, Францией и Германией.

Занятый нами миноносец был окрещен именем первой жертвы Такуского боя: «Лейтенант Бураков».

Комендант Ло до последних сил отстаивал вверенную ему крепость. На всех взятых фортах у орудий были найдены храбрые защитники с оторванными руками, ногами и головами. Вдоль парапета повсюду валялись китайские стрелки и артиллеристы. Повсюду бетонные стены фортов были побиты, поломаны и взорваны европейскими снарядами – всюду были видны кровавые следы жестокой канонады европейских лодок.

Видя свое бессилие и не желая живым уйти из вверенной ему, но павшей крепости, генерал Ло, по долгу китайского военачальника, принял золото и скончался в мучениях.

Заведование занятыми нами мастерскими в китайском адмиралтействе было поручено энергичному моряку, знающему китайский язык, мичману Редкину.

Царский привет

Когда вице-адмирал Алексеев донес по телеграфу Его Императорскому Величеству Государю Императору о взятии крепости Таку и о понесенных нами потерях, Государь осчастливил свою Тихоокеанскую эскадру следующим всемилостивейшим ответом:

«Поздравляю с успешным делом. Скорблю о потерях. (Надеюсь, за ранеными уход хороший.) Передайте Мою горячую благодарность капитану Добровольскому, командирам и офицерам “Корейца”, “Гиляка” и “Бобра” и сердечное спасибо молодцам, нижним чинам этих лодок.

Николай».

По прочтении рапортов командиров канонерских лодок «Бобр», «Гиляк», «Кореец» и поручика 12-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Станкевича о взятии фортов Таку, Государю Императору благоугодно было собственноручно начертать следующие высокомилостивые слова:

«Прочел рапорты с искренним чувством гордости».

Милостивое участие Государя Императора к Его морякам и стрелкам на Дальнем Востоке в тяжелые дни их службы ободрило их к новым трудам и подвигам.

Отряд генерала Стесселя

Когда в Порт-Артуре 4 июня было получено известие о взятии фортов Таку, адмирал Алексеев в тот же день отправил из Порт-Артура на театр военных действий второй отряд под начальством начальника 3-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады. На судах Тихоокеанской эскадры и на зафрахтованных пароходах были перевезены в Таку 4 и 5 июня: 9-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, полубатарея 2-й батареи Восточно-Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона, полубатарея пулеметов и 3-я сотня 1-го Верхнеудинского полка.

Всего под начальством генерала Стесселя было: 1596 штыков, 4 орудия, 4 пулемета и 47 казаков. Отряд прибыл в Таку 6 июня. В тот же день в Таку были высажены 2 германских роты 3-го морского батальона из Кяочао; 550 нижних чинов английской морской пехоты из Вэйхайвэя; 200 американцев и 100 японцев.

7 июня, около 7 часов утра, в Тонку благополучно прискакали казаки с донесениями от полковника Анисимова из Тяньцзина.

В тот же день генерал Стессель отправил в Тяньцзин под командою полковника Савицкого, временно командовавшего 9-м полком, соединенный отряд, состоявший из 4-й, 5-й роты и части 8-й роты 9-го полка, из 130 американцев с 2 орудиями, всего 589 штыков. Около половины пути отряд проехал по железной дороге. Далее путь был разрушен, и союзники пошли вдоль полотна в походном порядке, но в нескольких верстах от Тяньцзина попались в засаду. Они были неожиданно окружены с трех сторон китайцами, которые засели в роще и стали обстреливать их жестоким огнем. Восточный арсенал около Тяньцзина также направил по ним свои орудия. Союзники принуждены были отступить. Американцы бросили 1 орудие и 2 убитых солдат, тела которых были схвачены и изуродованы китайцами. У русских был убит 1 стрелок и 6 ранено.

Эта схватка союзников с китайцами была замечена англичанами с их муниципальной башни в Тяньцзине. Об этом они сейчас же донесли Анисимову, который выслал на разведку казаков. Как уже известно, казаки не могли пробиться к Савицкому и вернулись в Тяньцзин с ранеными и убитыми.

9 июня генерал Стессель решил сам двинуться со всем отрядом на освобождение Анисимова и Тяньцзина. К русским присоединились англичане, германцы, американцы, японцы и итальянцы в количестве 900 человек Пол пути было сделано по железной дороге, затем русские и германцы двинулись походом, занимая правый фланг, остальные союзники шли на левом.

Однако китайские войска, бежавшие из Таку и прибывшие из Бэйтана, Лутая и Тяньцзина, решили оказать самое упорное сопротивление, чтобы не допустить союзников до соединения с международным отрядом, осажденным в Тяньцзине. Пули и гранаты встречали союзников из каждой китайской деревни, которая им попадалась по пути и которую им приходилось брать с боя. Все деревни, бывшие по пути от Тонку до Тяньцзина, были союзниками выжжены и уничтожены. Весь левый берег Пэйхо, изобиловавший до сих пор деревнями, полями и огородами, был обращен в пустыню.

Упорный огонь китайцы открыли по союзникам возле станции Цзюньлянчэн. Германцы, которые шли рядом с русскими под командою бравого майора Криста, дрались как львы и выказали себя истинными боевыми товарищами. Русских было убито 7 и ранено 36. У германцев убит лейтенант Фридрих, убито 7, ранено 25.

Здесь же, в Цзюньлянчэне, к отряду присоединились капитан Гембицкий и поручик Воздвиженский, которые с 3-й ротой 12-го полка и одним французским орудием, окруженные китайцами, целую неделю продержались на этой станции, отрезанные и от Тяньцзина и от Тонку.

10 июня, в 3 часа дня, соединенный отряд генерала Стесселя соединился с отрядом полковника Анисимова. Европейцы, осажденные в Тяньцзине, были таким образом освобождены и получили возможность выехать из Тяньцзинских концессий.

Всего в международном отряде генерала Стесселя, при движении на Тяньцзин, союзники потеряли 224 человека ранеными и убитыми. Генерал Стессель со всем отрядом, к которому был присоединен и отряд полковника Анисимова, расположился лагерем вне города, на левом берегу реки Пэйхо, за городским валом, на ровном, открытом, сухом и здоровом месте. Когда в лагерь стали долетать гранаты с китайских позиций, лагерь был несколько передвинут. Но от китайских пуль, которые летали отовсюду из предместий Тяньцзина и соседних деревень, трудно было уберечься. От Пэйхо и сеттльмента лагерь был в одной версте, а от ближайших китайских позиций – в 2–3 верстах.

10 июня в Тонку прибыл 10-й Восточно-Сибирский стрелковый полк. 3-я батарея Восточно-Сибирская стрелковая артиллерия дивизиона и роты английских полков: Вэйхайвэйского, Гонконгского и валлийские стрелки.

Когда людей 10-го полка на баржах перевозили по реке Пэйхо в Тонку, не обошлось без крушения. На крутом повороте реки буксируемая баржа сильным течением реки была отброшена в сторону и ударилась о «Корейца». Получив пробоину, баржа стала быстро тонуть. Люди и лошади спаслись вплавь, но несколько патронных ящиков и около полутораста винтовок затонуло. Одна рота 10-го полка оказалась, благодаря этому происшествию, обезоруженной и была оставлена в Тонку до тех пор, пока не получила оружие от убитых и выбывших из строя стрелков.

К 11 июня в Тяньцзине собралось всех союзных сил: 5300 человек пехоты, из них 2819 русских, 157 человек конницы и 33 орудия: одно осадное, 10 полевых и 22 пулемета и мелкого калибра.

Всего же в Тонку к этому времени было высажено: русских – сухопутных 3500, матросов 235; японцев – сухопутных 1050, матросов 600; германцев 1340, англичан 570, французов 420, американцев 335, итальянцев 138 и австрийцев 26.

Включая гарнизон Тяньцзина в 1800 человек – всего в распоряжении союзников было от устья Пэйхо до Тяньцзина 9100 человек.

11 июня в Тяньцзине было получено письмо от адмирала Сеймура, сообщавшего, что он осажден китайцами в арсенале Сику, в трех верстах от Тяньцзина. Письмо было принесено китайцем-христианином. В тот же день генерал Стессель отправил на выручку Сеймура и его экспедиции соединенный отряд под начальством полковника Ширинского. Отряд состоял из 880 русских (2-й и 8-й роты 9-го полка, 1-й и 7-й роты 12-го полка), 800 англичан, 120 американцев, 100 германцев, 50 французов и 50 японцев, при 3 пулеметах капитана Муравского.

Отряд выступил ночью. Вел отряд китаец, доставивший письмо Сеймура. Китайские войска, после недавних неудач, не хотели завязывать боя и допустили беспрепятственное соединение отрядов, которые встретились на другой день в 9 часов утра, при взаимных бурных и радостных криках «ура».

12 июня целый день перевозили раненых на другую сторону Пэйхо, уничтожали орудия, ружья и огнестрельные и всякие запасы, которые находились в арсенале Сику.

13 июня, в 3 часа ночи, соединенный отряд Сеймура и Ширинского вернулся благополучно в Тяньцзин. Русские войска выстроились перед своим лагерем и криками «ура» встречали храбрую экспедицию Сеймура и его печальное шествие из 238 носилок с ранеными.

Экспедиция адмирала Сеймура

13 июня

Опять раны и муки… Опять вереницы носилок с измученными ранеными, которых только что под палящим солнцем, в клубах пыли, принесли и частью привезли на двуколках в Тяньцзин.

Это возвращался храбрый отряд адмирала Сеймура, которому удалось пробиться почти до половины пути между Тяньцзином и Пекином, но пришлось отступить под напором несметных полчищ боксеров и китайских регулярных войск. Отряд Сеймура, состоявший из 2300 человек соединенных международных сил, предполагал исправить железнодорожный путь и сделать военную прогулку до Пекина. Силам боксеров не придавали значения, a возможности столкновения с регулярными войсками никто в отряде не верил.

В субботу 27 мая отправилась на присоединение к отряду Сеймура первая русская партия – рота в 100 человек с крейсера 1-го ранга «Россия», под командою лейтенанта Заботкина.

29 мая отправился второй отряд в 212 человек матросов с судов «Наварин», «Адмирал Корнилов», «Петропавловск» и «Дмитрий Донской», при 2 орудиях с «России». Из офицеров при отряде были мичмана: Зельгейм, Кехли, Кнорринг, Пелль и доктор Островский. Командиром русского отряда был назначен старший офицер крейсера «Россия» капитан 2 ранга Чагин. Лейтенант Бурхановский от станции Янцунь вернулся обратно в Тяньцзин.

Во французский госпиталь принесли 23 матроса и 4 офицеров. Это были мичмана: Кехли – тяжелая рана пулею в голову и в глаз, Зельгейм – в обе ноги, Заботкин – в левую ногу и Пелль – в правую руку. У всех, кроме мичмана Кехли, раны неопасные.

Нашим морякам пришлось две недели провести в самых тяжелых условиях боевого похода, проживая часы, дни и ночи под градом пуль и гранат, валяясь в пыли и грязи, оставаясь иногда без воды и горячей пищи целые дни. Иногда койкой для раненых служил ров или канава, а покрывалом – облако пыли.

Русский морской десант, вышедший из Тяньцзина 29 мая, нагнал весь отряд Сеймура у станции Лофа. Для того чтобы поддерживать сообщение с Тяньцзином и охранять линию от разрушения, на станции Лофа был оставлен английский гарнизон в 30 человек. Так как станция была сожжена боксерами, то англичане укрепили станционный сарай и сделали на нем грозную надпись «Форт Эндимион», по имени английского корабля.

Исправляя путь и понемногу подвигаясь дальше, отряд дошел до станции Ланфан. Здесь немцы поставили свой «Форт Гефион», также по имени своего корабля.

1 июня отряд был в 3 1/2 милях от Ланфана. Железнодорожный путь далее был совершенно испорчен. Не было видно и следа рельс и шпал, которые были выворочены, сожжены или разбросаны. Насколько хватало зрения, полотно железной дороги представляло одну проезжую дорогу.

В этот день произошел печальный случай с итальянцами. Во время исправления пути поезд охранялся 4 итальянскими пикетами, выставленными в поле. Ихэтуанцы все время преследовали поезд, но держались на приличном отдалении. Когда поезд двинулся обратно, то по непростительной оплошности англичан, управлявших поездом, этот итальянский пикет был забыт. Толпища боксеров набросились на пикет, и в несколько мгновений на глазах всех один офицер и четверо итальянских матросов были зарезаны, прежде чем успели их выручить. Их тела были боксерами обезображены. Такой успех придал дерзости китайцам. Рассказывали такой случай.

Всех поездов в распоряжении соединенного отряда было 4. Один занимали англичане. Другой – русские и немцы, которые во время похода вообще держались вместе. Третий поезд – французы и японцы. Четвертый – остальные: американцы, итальянцы и австрийцы. Локомотивы (всех их было 4) ходили с платформами по обоим направлениям и поддерживали сообщение между различными пунктами железной дороги. Один поезд остался на станции, другие отошли. Мятежники, предположив, вероятно, что поезд брошен европейцами, сейчас же бросились на вагоны. Их встретил дождь пуль, и около 150 китайцев полегло на месте, другие бежали. Оставшиеся флаги, пики, ружья и сабли были подобраны европейцами, преимущественно англичанами – большими любителями этих редкостей.

1 июня неожиданно пришла из Лофа дрезина с англичанами, которые донесли своему адмиралу, что форт Эндимион окружен 2000 боксеров. Гарнизон, имея только 2 митральезы, не может справиться с неприятелем и просит подкрепления.

Адмирал Сеймур остался очень недоволен малодушием этого гарнизона, тем не менее отправился с отрядом своих войск, с русскими и французами. Произошла стычка с китайцами, которые очень скоро рассеялись. Было ранено только 2 англичанина. 2 июня главные силы находились у Ланфана и исправляли путь. Немцы очень хорошо укрепили свой форт Гефион. Они исправили каменную станцию и на вышку поставили пушку. С вышки все окрестности были видны на далекое расстояние. В этот день весь английский гарнизон станции Лофа поспешно приехал на Ланфан и донес, что Лофа снова окружена несколькими тысячами боксеров и находится в крайней опасности. Адмирал Сеймур приказал ему немедленно возвращаться обратно и охранять станцию. Английский гарнизон вернулся обратно.

3 июня адмирал Сеймур с английским десантом отступил к Лофа. Русские и другие союзники остались в Ланфане. Положение десантов опасное.

4 июня. В этот день со стороны Пекина первый раз показались китайские регулярные войска, со знаменами и значками. В последний раз китайские войска были встречены возле станции Янцунь. Это были войска генерала Не Ши Чэна. Теперь, по всей вероятности, возле станции Ланфан показался авангард китайских войск, находящихся под командованием генерала Дун Фу Сяна, славящегося своею жестокостью и ненавистью к европейцам. Его войска состоят большею частью из китайцев – магометан, настроенных крайне фанатично и враждебно к иностранцам. Русские и немцы произвели разведку. Численность войск нельзя было установить. Приблизившись на расстояние выстрела к европейским отрядам, посланным на разведку, китайская кавалерия начала стрелять по европейцам, но нескольких залпов со стороны русских и немцев было достаточно, чтобы китайская кавалерия повернулась вспять и бежала.

Встреча с китайским авангардом, который сразу открыл враждебные действия, не предвещала ничего успокоительного в будущем. Можно было предполагать, что китайцы решили не пропускать европейского десанта далее и желают оказать возможное сопротивление.

Десант принял меры к тому, чтобы усилить посты, что между прочим привело к печальному случаю. Ночью, в темноте, русский часовой заметил подозрительного субъекта. На оклик часового подозрительный черный субъект ничего не ответил, но стал приближаться еще ближе к поезду. Полагая, что это китайский боксер, за которым могут показаться полчища боксеров, часовой поднял тревогу. Из вагонов выскочили русские и немцы и стали во мраке стрелять друг в друга. Англичане начали стрелять из окон. В результате оказалось несколько русских и немцев, раненных англичанами, а подозрительный черный субъект оказался китайской собакой. Никаких боксеров не было.

Когда союзный отряд пришел в Ланфан, к нему явился китаец-христианин, отправленный посланниками из Пекина, которые сообщали, что пекинское население и императорские войска, во главе с генералом Дун Фу Сяном, делают враждебные приготовления и решили не допустить в столицу иностранных войск. Чиновник японского посольства Сугияма зверски убит солдатами Дун Фу Сяна, во время своей поездки за город, за то, что не хотел исполнить требования солдат не выезжать из городских ворот. Студенты миссий подверглись нападению толпы и едва спаслись с помощью револьверов. Хотя китайское правительство согласилось допустить в стены Пекина 1500 человек иностранных войск, однако, в действительности, оно поступает совершенно наоборот. Среди китайцев носятся слухи, будто старая богдыханша издала приказы боксерам разрушить посольства и уничтожить всех иностранцев. Миссионерские школы, трибуна скачек, некоторые здания иностранцев уже разграблены и сожжены, а китайцы, прислуживавшие иностранцам и крещенные были жестоко замучены и убиты. Днем для общего разрушения всех посольств было назначено 3 июня.

Получив такие отчаянные известия о положении иностранцев в Пекине, адмирал Сеймур решил сделать нечеловеческие усилия, чтобы восстановить железнодорожное сообщение с китайской осажденной столицей. Однако он не знал, что в тылу его отряда происходят события, не менее опасные. Тяньцзин уже был окружен двадцатью тысячами боксеров и регулярных богдыханских войск, благодаря чему для Сеймура и его отважного отряда беспрепятственный путь отступления и сообщения с международной эскадрой уже давно был отрезан. Вместо того чтобы подумать о необходимости возвращения, Сеймуровский отряд решительно, но безумно стремился вперед вдоль полотна железной дороги, которая спереди и позади отряда упорно разрушалась и обжигалась боксерами.

Работы по восстановлению пути шли крайне медленно и почти не подвигались. В день исправляли не более 1–2 верст. Огнестрельные запасы ежедневно истощались. Сперва ели консервы и пили кипяченую воду. Потом стали пить сырую воду, какую только могли найти, и есть кур и свиней, которых подбирали в окрестных деревнях. Но так как боксеры начали выжигать все деревни вдоль железной дороги, то скоро участники похода стали недоедать и голодать, мучась от зноя, пыли и ветра и находясь в постоянной тревоге из-за непрекращающихся нападений боксеров.

Случайно ли, или по воле судьбы, 5 июня оказалось очень трудным днем как для отряда Сеймура, так и для 12-го полка в Тяньцзине. В понедельник 5 июня 12-й полк понес самые большие потери, и в этот же день экспедиция Сеймура имела первое серьезное дело с китайскими регулярными войсками. С утра русские и немцы отправились в окружные деревни за фуражом. Все китайские хатки были покинуты. Мирное трудолюбивое население разбежалось в более спокойные места, страшась неистовства ихэтуанцев и нашествия иноземцев. В этот день прибыл поезд, на котором было получено донесение, что обратный путь к Тяньцзину, исправленный англичанами, снова разрушается боксерами. Китайцы жгут мосты позади отряда, выворачивают рельсы, развинчивают болты или насыпают кучи щебня на рельсах. Местами они только развинчивают рельсы, оставляя их на месте. Идущий поезд легко может не заметить такой порчи линии и сойти с пути. На исправление пути отправились немцы. Им было поручено охранять и восстановлять дорогу к Тяньцзину. Узнав, что у станции Ланфан показались китайские войска, главные силы англичан, австрийцы и итальянцы (те и другие, ввиду своей малочисленности, составляли крыло или находились под крылом англичан) вернулись со станции Лофа и поспешили на помощь авангарду.

В 11 часов утра началось дело. Китайская кавалерия, имея в тылу пехоту и артиллерию, быстро двинулась на станцию, но была встречена залпами русских моряков и так же быстро повернула в тыл. Кавалерия не растерялась и сделала обходное движение мимо соседней деревушки, чтобы атаковать десант справа; но здесь она неожиданно наткнулась на германцев, которые открыли огонь. Китайской кавалерии ничего не оставалось, как обратиться благоразумно вспять, что она сейчас же и сделала. За ней открыла огонь китайская пехота и бросились боксеры. Но китайцы, в свою очередь, попали под выстрелы наших моряков и немцев, а также под огонь немецкого пулемета, стоявшего на вышке и стрелявшего поверх наших. Китайские пули давали значительный перелет, благодаря чему пострадал только европейский резерв, а наша полурота, стоявшая впереди, осталась почти невредимой. Китайские войска и боксеры скоро отступили и, скрывшись в ближайших рощах, уже больше не показывались. Из наших офицеров был ранен пулей мичман Зельгейм.