Текст книги "Кластер"

9
Страна Росастро

Алиса заметила, что телефон заёрзал по крышке стола – включилась вибрация. Гадство, когда уже это прекратится… Протянула руку и что есть силы сжала Diamond в ладони. Телефон продолжал трепыхаться, но Алисе было всё равно – сейчас ей хотелось задушить и саму трубку, и того, кто заставляет её подпрыгивать. Перестал. Алиса шлёпнула телефон обратно на стол и подняла руку – подозвать официанта, ещё пятьдесят Cutty Sark.

Только часа через полтора, уже уходя из «Меланжа», она пробудила экран и вгляделась в список пропущенных звонков. И тогда удивилась. И даже посмотрела на часы, на которых было уже без четверти полночь. Но всё равно надавила на зелёную трубку.

– Приве-е-ет, – протянула она, подпустив в голос щенячью ноту, – спишь уже?

– Ну ты чего, – почти с обидой отозвался Коля Гаскаров, – я в такое время ещё даже не наебенился толком.

Однокашник Гаскаров дослужился в Росастро до какой-то липкой должности советника по людоедству – в смысле HR-сферы. Из соцсетей Алиса знала, что Коля – специалист по массовым увольнениям и забастовочным войнам, которые то и дело вспыхивали на периферии кластера. Это было вдвойне поразительно, поскольку Алиса помнила Коленьку развязным, но милым мальчиком в пижонских очочках. Он все институтские годы клеился к девчонкам – ну да, и к Алисе тоже – читая им эротические стихи. И повсюду таскался с плюшевым зайцем: фотографировал его на крышах, в метро и трамваях, в отделах женского белья…

– Элис, у меня к тебе дело на сто рублей, – пояснил Коля, – даже на сто пятьдесят. Давай, может, пересечемся тет-а-тет, пока ты здесь, а? С меня кофе, тирамису, что там у тебя ещё в райдере?

– О чём дело-то, Коль?

– Да ничего плохого, кроме хорошего. Подробности, как говорится, письмом, – Гаскаров хихикнул. – Выдели полчаса, плиз.

В другое время она бы наверняка ответила что-нибудь уничтожающе-язвительное. Нашёл девочку для кривых предложеньиц. Но сейчас не та ситуация, да и спешить особо некуда. Почему бы и не послушать, что там за пошлость у Гаскарова? Опять только эти «зубы»…

* * *

Сразу после входа в Росастро, но ещё до стеклянного шлюза проходной посетителей встречал роботизированный кофейный киоск. Сенсорные экраны предлагали выбрать рафы, капучино и латте, щёлкая по картинкам, а металлическая штанга, стилизованная под ногу какого-нибудь марсохода, ехала выполнять заказ, жужжала и возвращалась со стаканчиком.

Алиса остановилась, чтобы поглазеть на это представление, и тут-то её и поймал под руку Коля. Он стал совсем, как говорила Юлька, «парфюмерным». Немножко парижский пидорас, немножко российский жополиз, множко – метросексуальный хлыщ с вензелями на манжетах. Бритый (или сначала лысый?). С едва проступающей бородкой.

– Встретиться с ней не получа-а-ается, звёзды не ездят в метро-о, – пропел он и показал в сторону прозрачной стены пропускного пункта.

Алиса решила, что кофе если и не этот металлический болван, так какой-нибудь другой ей всё равно обеспечит, так что позволила себя утащить от робокиоска. Она поочерёдно посмотрела в две камеры над турникетом, и стеклянные створки отпрыгнули в стороны, пропуская её во внутренности «звёздной фирмы». Она знала, что в Росастро любят себя называть именно так.

– Когда я успела попасть в вашу базу? – поинтересовалась Алиса.

– Понятия не имею, – нисколько не смутился Гаскаров, – да это не страшно. Многие долго интригуют, чтобы у нас оказаться, а тебя мы приняли авансом, видишь…

В лифтовом холле пришедшего моментально обступали существа в фиолетово-стальном – ростовые картонные фигуры в фирменной униформе с неизменным бейджем-ценностью на груди. «Взаимоуважение» было написано на лысоватом круглолицем мужичке с сальными глазками. «Честностью» оказалась кудрявая блондинка с неуловимо сучным выражением лица. А ещё были «командная работа», «верность традиции» и «устремлённость к новым горизонтам». Последней надписью была покрыта грудь кадавра, до степени смешения похожего на Петрушевского. Алиса даже сделала к нему лишний шаг, стараясь понять, не играется ли с ней сознание. Может, Петрушевский ещё и в «Астре» подрабатывает?

Вместе с Колей они поплыли вверх на прозрачном лифте, напоминающем спасательную капсулу киношного звездолёта. Коля что-то пробовал говорить, но слышно было только болтливый экран, закреплённый чуть выше головы. В нём экзальтированные люди, тараторя и постоянно перемещаясь, махали руками в сторону какого-то аппарата в антеннах и другой высокотехнологичной ерунде. С их слов получалось – спутника с арсенидными панелями. Звучали слова «прорыв», «локализация», «умная система развёртывания» и снова «ценности».

Сквозь прозрачную оболочку лифта открывался вид на быстро проваливающийся вниз атриум, с его фонтаном в главном холле, спиралями этажей и рваными гирляндами офисных огней на противоположной стене здания. Они напоминали поизносившуюся новогоднюю подсветку.

Капсула прилунилась на 56-м этаже, и Алиса с Гаскаровым шагнули из кабины на разноцветную паркетную плитку. Узоры складывались в сцены советской космической одиссеи. Космонавты с буквами «СССР» на шлемах, собаки в ракетах, луноходы. Сюжеты продолжались, переходя на стены, только там их то и дело прерывали массивные золочёные рамки с портретами фиолетово-стальных мужчин в разноцветных орденских планках.

Вглубь расходящихся троп коридоров тянулись массивные золочёные перила. Потолок холла в виде расписного плафона с керамической инкрустацией казался церковным куполом. Вот только звёздное небо, изображенное на нём, было тёмным и пустым. В чернильном вакууме одиноко проплывала станция «Мир».

Всё вместе это напоминало храм тайного культа, давно изгнанного – вместе с его святыми и реликвиями – из дневного мира, и успевшего обменять все свои сокровища на ту самую ногу марсохода, которая теперь подаёт кофе. Древние божества смотрели из мёртвого космоса сурово и безрадостно. Белка и Стрелка и вовсе косплеили Анубиса.

Гаскаров по пути взялся трепаться о «Микроне», который так забавно и так вовремя облажался с несостоявшимся запуском и провалившимся концертом. Тебе, конечно, Элис, говорил он, лучи сочувствия, но как они навернулись – сказка. Теперь надолго вылетят из забега.

– Собственно, мой маленький гешефт как раз лежит в этой области, – начал Коля, но оказалось, что они уже пришли.

У Гаскарова оказался отдельный кабинет-аквариум со стенами, которые с определённостью нельзя было назвать ни прозрачными, ни тонированными. Когда с внешней стороны кто-то подходил к мутноватому стеклу перегородки, на Колиной стороне возникало тёмное пятно. Выглядело это вполне зловеще: как будто какой-то паранормальный гость хочет протиснуться сквозь портал. Эффект дополняло трудноразличимое бу-бу-бу, в которое стены превращали звук разговоров снаружи.

– Ничего тут у вас – открытость, – отметила Алиса, пытаясь разобрать, о чём беседуют демоны справа.

– Транспаретность – наша ценность, – не то в шутку, не то всерьёз отреагировал Коля.

– На дом с привидениями похоже.

Гаскаров с пониманием ухмыльнулся.

– Лучше на дом с привидениями, чем на номер в клеточку, – пояснил он. – После истории с прежним генеральным всех переобули в стекло. Это у меня ещё стыдливо, с затемнением.

– А что случилось? Как-то мимо меня прошло.

– Уехал в страну вечных наручников. Вроде как госизмена.

Гаскаров красноречиво сделал движение глазами на потолок, предлагая не развивать тему.

– И как, – поинтересовалась Алиса, – прозрачный офис помогает?

– Не то слово, – отозвался Коля, – видишь же, я всё ещё с тобой. Ладно, – оборвал он сам себя. – Дело вот какое. Снимаем большой цикл программ под общей шапкой «Звёздный арсенид». Применение в космосе, высокие технологии на земле, немножко футуризм – про полёты там, про новую энергию. Составляли список, и тут вижу в новостях – ты!

– Ох, – сказала Алиса, – а почему я?

– Потому что ты звезда, Элис! – и прежде чем Алиса успела решить, скривиться на этот неуклюжий комплимент или выдать дефолтную улыбку, Гаскаров сам растянул лицо в весёленький весьвечернаманеже и взялся объяснять:

– «Микрон» работает со старпёрами. Славное советское прошлое там, не дадим подвиг народа… вот это всё. Деды трали-вали, короче. Роснова целит в средний класс. Ну, то есть в то, что называет средним классом, думая о белых цисгендерных мужчинках на бюджете, – Гаскаров вздохнул, – даже если эти мужчинки – женщины. Но это всё хуета плюшевая. Настоящий рынок – детки-конфетки; это они будут сосать арсенид в товарных количествах. И нам нужно их обнять. – Гаскаров сделал пас в Алисину сторону. – Да ведь, популярная молодёжная певица?

– У меня не совсем дети.

– Ну как же, – запротестовал Гаскаров, – в среднем, 16 лет, мне же делали срез.

Алиса удивилась. Ей-то самой казалось, что на концертах в основном – те, кому двадцать-двадцать пять.

– Так я же ничего не знаю про ваш арсенид, – сказала она, – так, общие штуки.

– Ты не беспокойся, никакие штуки тебе не нужны. Мы сами всё напишем. Да уже написали, поди. Тебе нужно только послать воздушный поцелуй. Там будут сначала вообще общие вопросы, типа, можно ли применять арсенид на гражданке, почему этим занимается Росастро, всё такое.

– А вы за или против применения на гражданке?

– Смотря кому отдадут серийное производство панелей.

– Каких панелей? – нахмурила брови Алиса.

– Да знать бы, каких панелей… – с внезапной грустью сказал Коля.

Он не успел продолжить. На столе вдруг грянул стационарный телефон – в него будто бы ухнули мешок мелких монет, которые принялись отчаянно скакать внутри корпуса, отталкиваясь от стенок и друг от друга. Коля некоторое время рассматривал экран, но потом всё же сорвал трубку, прекратив психическую атаку аппарата.

– Да, Владимир Павлович, – крикнул он в мембрану, и лицо его мгновенно сделалось напряжённым. – Конечно, Владимир Павлович, готовим. Это в обязательном порядке. Без нас никаких охотничьих билетов!

Дальше был какой-то залипший на повторе набор одних и тех же формул: «количество партий», «35 грамм», «сдача продукта». Они тут что, наркотой торгуют что ли? Алиса слышала байки про руководство МИДа, возившего кокаин самолётами из Латинской Америки, но до этого момента в такое не верила.

– Слушай, – растерянно сказал Коля, когда трубка всё же вернулась обратно на телефон. – Срочное дело, государственная тайна, героическая миссия. Может, я вызову тебе машину, а вечером я подскочу на минуту, и договорим-доиграем?

Алиса усмехнулась.

– Да нет, я без всяких, – поднял руки вверх Гаскаров. – Ну… может, даже сейчас проскочу по-быстрому и вернусь. Сходи посмотри пока телестудию, а? Я тебе дам пропуск, увидишь, стоит ли с нами связываться.

Гаскаров понизил голос до театрального шёпота.

– Определённо стоит.

* * *

Вместо паркета – местами растрескавшаяся пластиковая плитка, вместо расписных плафонов – квадраты посеревшего навесного потолка с выглядывающими из-под них мутными лампочками. Там и тут эти самые квадраты отсутствовали, и в образовавшиеся дыры мёртвыми внутренностями вываливались провода.

Гаскаров проводил гостью до нужного этажа, вручил ей пропуск в телестудию и унёсся по своим кокаиновым делам. Алиса же бродила от двери к двери, силясь найти 24–28, но принцип нумерации (сначала 24–22 и 24–24, затем 24-27Б, а после сразу 24–32) не позволял составить никакого внятного алгоритма. В конце концов, она отыскала нужное место только с помощью проходившей мимо девушки.

Пропуск предъявлять оказалось некому – двери никто не охранял. Алиса нырнула в полутёмный зал, где яркий свет поливал только небольшую сцену на возвышении. Четыре зрительских ряда, загнутые в полукруг и похожие на разросшийся кухонный уголок, были почти пустыми. Здесь собралось от силы человек двадцать, да и те, похоже, были рекрутированы из телевизионного персонала. На сцене сидел ссутулившийся ведущий в чёрном пиджаке с блёстками. Вокруг него носились две визажистки, одна из которых водила ему кисточкой по лицу, а вторая пыталась зафиксировать волосы.

Напротив ведущего стояло второе кресло, заполненное упитанным священником с добрыми, слегка раскосыми глазами. Батюшка не вышел бородой – она неопрятным куцым корневищем свисала с его лица и вызывала острое желание постирать её с шампунем. За спинами предполагаемых собеседников мрачные парни разглаживали натянутый задник: «Страна Росастро». Задник всё равно пузырился.

Выяснив диспозицию, Алиса выбрала место на третьем ряду, поближе к проходу, – оно незаметное, и можно будет без проблем улизнуть.

– Отец Алексий, – со вздохом сказал ведущий, отмахнувшись от одной из визажисток. – Четыре вопроса, хорошо? Пятый мы с суфлёра сейчас уберём.

Священник нахмурился.

– А стоит ли молчать? – скорее, риторически поинтересовался он.

– Не знаю, – с внезапной злостью ответил ведущий. – Я им этот сценарий не пишу. Вообще сегодня… Лена, ну что это за свет, твою маму?! Посмотри – пятно снизу по нам идёт!

Священник вытянул шею, пробуя тоже заглянуть в настольный экран, но, едва ли что-то увидел со своей точки.

– Простите, отец Алексий, – едва ли не с ненавистью сказал ведущий. – Давайте мы ещё раз запишем сейчас кусок про так называемое гражданское применение, хорошо?

Священник сделал неопределённое движение.

– Лена, свет! – заорал ведущий. – Ты что, не видишь, что мы зелёные все?! Дима, покажи ей монитор уже!

На сцену выбежал парень, обвешанный металлическими перевязями, похожими на пулемётные ленты. Подпрыгнув, он сцапал одну из ламп и стал что-то в ней выкручивать. Свет несколько раз мигнул, камеры поменяли порядок, и голос сверху сказал: «Отсчёт. Девять».

– На пятый счёт я задаю вопрос, а вы сразу включаетесь, – предупредил ведущий. – И попробуем поэмоциональнее, ок?

– Понял, – сказал батюшка и зачем-то похлопал себя по коленке.

В слепой зоне над выгородкой «Страна Росастро» зажглась лампочка «эфир».

– Отец Алексий, арсенид, который вот-вот появится в лабораториях Росастро, последнее время всё чаще называют «частицей бога». Как вы к этому относитесь?

Священник чуть замешкался, явно пытаясь разглядеть текст на суфлёре, но только покачал головой.

– Частицу Бога носит в своём сердце каждый из нас. И никакие лаборатории этого не изменят. А болтать можно всё что угодно. У нас сейчас много болтают…

– Но вы же не станете отрицать, – перебил ведущий, – что арсенид – это спасение?! И даже – Спасение?! Ведь его производство даст тысячи рабочих мест, накормит миллионы семей. Может ли нам посылать его Спаситель?

– Александр! – священник отчаянно махнул рукой в сторону ведущего. – Ну что это такое?! И вы зовёте нас в эту пропасть? Спасение не может дать компьютер, пылесос или кофемолка… даже с автопилотом. Христианин должен помнить, что спасение – в отказе от греха. В силе веры. Взгляните на наших мусульманских братьев. Они готовы умереть, взорвать себя и других ради веры! А мы размякли и ждём, что массажёр для ног…

– Стоп! – крикнул ведущий.

Лампочка «эфир» несколько раз мигнула и погасла. Голос откуда-то сверху сказал: «Хорошо. Остановились на 4:43».

– Хорошо? Но надо-то отлично! – вскрикнул ведущий и всплеснул руками. – Отец Алексий, я вас умоляю, давайте ещё начало чуть подшаманим, ладно? Ну, чтобы оно побойчее было. Чтоб искры! Ну вот смотрели же, как батюшка Никон на «России» выступал? Лена, ты помнишь, как там было? – обратился он к помощнице.

– Тот, кто хочет целовать зад Сатаны в угоду новым так называемым технологиям, будет целовать его в вечной огненной круговерти вместе с Биллом Гейтсом! – пробасила Лена.

– Вот что-то такое, а? – предложил ведущий.

– Я попробую поживее, – вздохнул священник.

– Лена, заряди на второй из первого блока, – пронеслось над площадкой. – Пять минут отдыхаем, и едем дальше.

Алисе стало скучно. Этих бесконечных съёмочных повторений и во время работы хватает.

Она аккуратно выскользнула из зала и с удовольствием вдохнула холодный кондиционированный воздух – после разогретой съёмочной площадки он был как мороженое. Алиса по памяти повернула налево, а затем направо, но вышла совершенно не туда, куда собиралась. Ей нужен был центральный лифтовый холл, а вокруг сгустилось какое-то захолустье: даже двери здесь были без номеров – с бумажными записками вместо официальных табличек. Алиса повернула обратно, но вместо того, чтобы вернуться, вышла к облезлой лестнице, спуск по которой к тому же был перекрыт. Вокруг не только не было никого, способного подсказать дорогу, но даже сами ближайшие помещения выглядели брошенными и забытыми. А ведь это дорогущая недвижимость, квадратный метр офиса тысяч пятьсот в год, поди, стоит.

Она вздохнула и достала телефон. Может, Коля уже вышел от своего надземного короля, и сможет сориентировать. Алиса нажала вызов, но на первом же гудке её сбросили. Получается, и с этой стороны помощи ждать не приходится.

Она уже решила стучаться в каждый кабинет по очереди, пока не обнаружит хоть что-нибудь живое, когда в верхнем пролёте лестницы показался человек, резво спускавшийся вниз.

Он поймал её взгляд, кивнул и острозубо улыбнулся. Причём с таким видом, что делает это не из вежливости, а ему в самом деле приятно.

Когда человек оказался на её этаже и на мгновение замедлил движение, Алиса снова встретилась с ним глазами – и вздрогнула. Человек подмигнул, нежным движением провёл по виску и пошёл прямо к Алисе, вроде бы даже слегка пританцовывая.

Он был до ненастоящности страшен. И этой своей непринуждённой грацией живой статуи, и улыбкой, и тем, что он ждал – в этом не было никаких сомнений – именно её. А особенно страшен – жуткой неотвратимостью. Как будто уже ничего нельзя сделать. Нельзя ни изменить, ни исправить.

Алиса попятилась, но как-то скованно, едва-едва, будто путаясь спросонья в одеяле.

Человек игриво скользнул рукой по бедру, и у него в ладони появилось тонкое длинное лезвие. Алиса хотела закричать, но у неё не получилось; она, не отрываясь, смотрела в приближающиеся смеющиеся глаза.

Этот танцующий был похож на чёрт знает что, на опереточного дьявола без грима, на злодея из немого кино. Чёрный костюм, галстук и запонки, белая рубашка. В кармане пиджака – платочек в красную клетку. Но главное – это, конечно, лицо. У него было будто бы и не лицо, а какая-то маска из японской манги. Аккуратно нарисованное, округлое и лишённое каких-то отличительных черт. Просто нос, просто рот, просто подбородок.

Алисины руки и ноги заледенели, а сама Алиса, замерев, смотрела, как глаза человека-комикса улыбаются сквозь маску лица. У него были серо-зелёные радужки с маленькими коричневыми крапинками – будто бы осколками.

Чёрный скользнул прямо к Алисе и наклонился к ней близко-близко, так, что она почувствовала его ментоловое дыхание. В последний момент Алиса, словно очнувшись, дёрнулась, но человек улыбнулся ещё шире, хотя шире уже было некуда, и лёгким движением, будто лезвие из складного ножа, выбросил руку в Алисину сторону.

Её укололо слева, и сразу же закружилась голова. Холод пробежал от спины до шеи, и сознание поплыло. Человек на прощание коснулся плеча Алисы и протанцевал куда-то дальше. Куда, она уже не различила.

* * *

Когда Алиса открыла глаза, она не увидела ничего: было темно и пусто. Она попробовала приподнять голову, и тут в глаза ударил свет. Он был яркий, белый и такой страшный, что Алиса закричала.

Кто-то схватил её за руку.

– Тихо-тихо, – запричитала рядом Юлька, – всё прошло, мы рядом, девочка. – И кому-то в сторону: – Да выруби эту грёбаную лампу!

Свет погас, и Алиса дёрнулась вверх.

– Юля, что происходит?! Где я?! – выдохнула она в темноту.

Юлькины руки схватили её за плечи и мягко потянули вниз.

– Аль, всё хорошо, мы в больнице. Не беспокойся, я тут…

– Почему я ничего не вижу?

– Потому что темно, – успокаивала Юлька, – мы свет выключили. Тут очень яркий свет, и я сказала его выключить.

Алиса глубоко вздохнула и попробовала оглядеться по сторонам. Её замутило.

– Мне плохо, – пожаловалась она и неожиданно заплакала.

– Конечно, плохо, – согласилась Юлька, – у тебя сотрясение. Небольшое сотрясение. Врач говорит, всё в порядке, но потошнит, конечно. Ты ляг, ляг.

Алиса послушно опустилась на подушки, чувствуя, как слёзы текут по щекам. Сердце начинало замедлять сумасшедший забег. Юлька гладила по плечу.

– Всё хорошо, киса, всё хорошо, – повторяла она.

Рядом с Юлькой был кто-то ещё. Кто-то невидимый. Как только Алиса это поняла, страх снова стал подниматься из живота к горлу. Перед глазами проплыла маска человека с ножом и его глаза в крапинку.

– Кто здесь? – сквозь рыдания выкрикнула Алиса.

– Это доктор, Аль, не бойся. Он просто хотел посмотреть, как ты. Но ты очнулась, и он уже уходит. Попозже придёт. Всё в порядке.

Алиса попробовала разглядеть доктора, но её ещё сильнее замутило. Скрипнул стул, а потом хлопнула дверь. Видимо, врач действительно ушёл.

– Юля, – прошептала Алиса, закрыв глаза, – я думала, он меня убил. Скажи, рана очень опасная?

Юлька несколько секунд не отвечала.

– Всё хорошо, киса, – снова сказала она, – никто тебя не убьёт, не бойся. Здесь все свои. Никаких ран, ты просто немножко ударилась, пройдёт.

– Слева, ниже груди.

– И справа, и слева всё в порядке, не переживай.

Алиса осторожно провела по телу рукой. Никаких повязок и катетеров, на которые она ожидала наткнуться, не было. Она даже взялась за бок двумя руками – всё равно ничего.

– Боже мой, – прошептала она.

– Это просто тебе кошмар привиделся, пока ты без сознания лежала, – нашёптывала Юлька, – кто же на тебя нападёт? Ты же любимица наша.

Ничего не было, подумала Алиса. Всё – сон. Просто дурной сон, и я проснулась. Слава богу. В приступе радости она прижалась к Юльке.

– Ну-ну, – замурчала та, – лежи спокойно, Аль. Я тоже тебя люблю.