Текст книги "Летопись Чертополоха"

– Надо было меня слушать, родное сердце! – пес негодующе чихнул, демонстративно пукнул, испортив воздух и отвернулся.

ТОПНАЯ ЧУНЬ.

– Что бы твою шкуру мыши проели, Груздь окаянный! – пронзительно кричал маленький человечек, с ног до головы измазанный липкой зеленой глиной. – Я все расскажу Расстегаю младшему! Тень твою топтать! – на его лбу, под слоем грязи красовалась оранжевая татуировка, дракон пожирающий солнце. Высший знак чуни, приближенной к царскому престолу.

– Я случайно выронил… – бубнил долговязый парень. Он отчаянно косил, и было невозможно понять, куда именно в настоящий момент смотрит. Меся длинными ногами болотную жижу, Груздь опустил руки в воду и проходился ими как бреднем, загребая потоки тягучей липкой грязи.

– Случайно! – передразнил товарища высокопоставленный чуня. – Ты это потом царю Расстегаю объясни, а я послушаю.

– Ты должен оказать мне дружескую помощь, Сипуч! Мы ведь с тобой товарищи, верно?

Сипуч наудачу провел рукой по дну, поймал трепыхающеюся лягушку, в сердцах отшвырнул ее в сторону, несчастное земноводное ударилось о ствол поваленного дерева, длинные конечности безвольно обмякли, рыжее брюшко в черных пятнышках беззащитно колыхалось на мелководье. Чуня кипел от злости, и не сразу понял, что совершил святотатство.

Груздь посмотрел на издохшее земноводное, взглядом полным ужаса и боли.

– Что ты наделал, дружище?!

– Черт побери! Я решил, что это комок глины!

– Что ты наделал?!

– Заткнись! – огрызнулся Сипуч. – Это ты виноват! Я тщательно спланировал похищение, царь Расстегай отвалил бы нам неслыханную награду, а ты выронил камень!

– Матушка Сушеница Топяная не прощает убийства жаб. Теперь жди три года несчастий!

– Нас с тобой это не коснется. – криво усмехнулся чуня. Я уже доложил Расстегаю младшему о находке. – Ты знаешь, какой вид казни предпочитает его святейшество благородный царь?

– Н-нет…

– Очень хорошо! – грязное лицо осветила яростная ухмылка, кожа на лбу сморщилась, дракон улыбался вместе с человеком. Сипуч хотел отвлечь товарища от мысли про совершенное им только что кощунство, убийство лягушки. – Я тебе расскажу. Мой кузен служил в карательном отряде. Паек хороший, дополнительная одежда, крепкий сон, пара кило мыла в год. Добрая служба. Он мог запросто общаться с царем, во время экзекуции. Приговоренного раздевают донага, погружают в Худую яму, и оставляют там куковать до рассвета… Как тебе это нравится, дружище Груздь?!

Долговязый нахмурился.

– Это та самая Худая яма, за выгребным сараем?

– Хорошо соображаешь!

– Ее выкопали после Второй войны, по царскому приказу…

– Умница!

Груздь зарделся от похвалы товарища.

– Туда раньше помещали пленных ромов. Я приходил смотреть… Кричали они бедные! Те кто посильнее часа четыре кряду страдали. Так и надрывались сердечные… Оно понятно! Выгребная яма кишит пасюками. Твари все огромные, жуть!

– Молодец, Груздь… – Сипуч без сил опустился на сухую кочку. – Ты очень живо описал наше ближайшее будущее, – он сжал голову руками, и раскачивался на месте, словно намереваясь запеть песню.

– Но ведь я случайно его выронил! – отчаянно закричал долговязый. – Он такой маленький, а пальцы у меня вспотели, вот он выскользнул! Я все объясню Расстегаю младшему. Царь должен понять. И покаюсь, что ты убил жабу не нарочно, в сердцах! – он встал на четвереньки полз по болоту, сгребая кочки размокшего мха, прелые листья, истлевшие палки. Ползал взад и вперед, отчаянно всхлипывая. – Я все ему объясню…

– Я бы тень твою топтал… – печально, без злости проговорил чуня. Он провел ладонью по татуировке. Ему было страшно. Он видел, что сделал разгневанный Расстегай со своим камердинером. У того была такая же важная тэту на лбу, только вместо дракона выколот струч. Высшая иерархия. Кажется, царственный Расстегай заподозрил слугу в краже. Могучего телосложения богатырь, визжал как девчонка, когда заплечные снимали кожу с его лба, лишая привилегий. Палачи умело следили за тем, что бы жертва не впала в спасительную спячку.

– Найдем… – прошепелявил Груздь. Он набрал полный рот грязной воды, и отфыркивался как ондатра. – Я тебя прикрою. Скажу, что ты по ошибке наступил на жабу.

Сипуч задумчиво посмотрел на бледный солнечный диск, затянутый серой пеленой. Слабые лучи и так едва проникали сквозь густой покров листвы, через пару часов наступят сумерки, а еще через три часа их начнут искать. У обоих мужчин слишком заметная внешность. Один – сметливый карлик, другой долговязый косой верзила и конечный идиот. После Второй войны территория Топной Чуни уменьшилась почти вдвое прежней. Высокие плодородные земли забрали себе ромы и одониты, оставив порабощенному народу чуни топи, заполненные священными лягушками и ужами, и русло широкой реки, которая, если верить старожилам, раньше впадала в море. Однако теперь пойма затянулась густой ряской. Чуни вымирают, это факт. Жаб в провинции значительно больше чем людей. Они бесцеремонно проникают в жилища, чуни кормят их молочком рожениц, отбирая у грудничков. В какую форму выльется гнев вспыльчивого Расстегая?! Тут и защита Сушеницы Топяной не поможет, он только что убил ее любимое детище. Три года несчастий… Старики говорят, что накануне Третьей, самой кровопролитной из войн убивали лягушек. Худая яма – это самое меньшее, что ему грозит! Чуня с ненавистью посмотрел на косого товарища. Тот бормотал что-то неразборчивое, кажется молился, взбивая со дна мутную пену. Благодаря фантастическому замыслу Сипуча Багрового, этот безмозглый образина похитил из-под носа у знатного рома одно из семи чудес света! Похитил, чтобы тотчас оборонить в болоте. Конечно, проще всего было позвать подмогу, но тогда расправа неизбежна, пока никто кроме них двоих не знает о пропаже, но этот олух обязательно проговорится. И про лягушку расскажет… Расстегай младший ждет известия в своем летнем дворце, а они барахтаются в болоте как две безмозглые жабы! Словно в подтверждение его мыслей, Груздь тяжело вздохнул.

– Виноват я перед тобой, дружище, а накажут обоих… Вот она, кровушка сытья!

Он оступился, и едва не угодил в клокочущую трясину. На поверхность поднялись жирные, лопающиеся пузыри, воздух наполнился едким запахом аммиака.

– Ты прям как заправский ассенизатор! – не удержался от ядовитого замечания Сипуч.

– Разыщем… – сопел долговязый, боязливо косясь на трясину.

– Проболтается… – пробормотал себе под нос чуня. – Как пить даст, растреплет!

– Что ты сказал?! – пыхтел косой.

– Ты – молодец! – крикнул Сипуч. Он приподнялся на ноги, во рту появился неприятный привкус, словно он лизал кору старого дерева. – Ступай левее, еще левее…

Груздь послушно приближался к опасной трясине.

– Правильно иду?!

– Точно! Я вспомнил. Ты его аккурат возле той коряги выронил.

– Там трясина…

– Не буксуй! – стукнул каблуком Сипуч. – Тень твою топтать! Двигай смело налево, если что подстрахую! Положись на меня, дружище! – он быстро протянул тонкую ветвь. – Если что, вытащу Шагни влево, и опусти руку, он точно там лежит…

Опасливо косясь на густую маслянистую пойму, долговязый дурачок медленно приближался к собственной погибели. Чуня услышал, как часто и быстро, взахлеб колотиться его сердце.

– Еще пару шажков…

– Жаль, что нам за работу не запла… – он не успел закончить фразу, порция метана вырвалась на поверхность. Груздь взмахнул руками, и осел в трясину почти по грудь. Он почему то глупо улыбнулся, и замахал руками как заправская мельница, но провалился еще глубже. В считанные секунды он погружался на дно, и вот, на поверхности осталась только лопоухая голова, грязная до отвращения, и косые глаза, смотрящие в разные стороны, будто в последние мгновения своей жизни, чуня хотел постичь всю мировую картину своим несовершенным разумом.

– Сипуч… – прохрипел он едва слышно. – Сипуч, помоги… – в уголки рта втекала черная вода, он зажмурил глаза, пытаясь впасть в спячку, но не успел. Трясина поглощала свою жертву слишком быстро.

– Чтобы твою шкуру мыши проели… – прошептал Сипуч Багряный, и отвернулся. Некоторое время за спиной бурлила вода, затем все стихло. Чуня обернулся. Мертвая гладь медленно затягивалась зеленой ряской. Над болотами зависла зловещая тишина. Мужчина нагнулся завязать шнурок, и из отворота штанов на землю выпал маленький серый камень. Размером с голубиное яйцо, усыпанный крошечными черными точками. Он приблизил камень к лицу, точки обернулись насекомыми, отдаленно напоминающие муравьев. Они выстроились в цепочку, указывая направление пути. Чуня вдруг ощутил неведомый призыв, будто он знает, куда ему идти и зачем. Он решительно подтянул шнурок, и зашагал по взгорью, в сторону провинции Синих Ромов. С каблуков осыпалась подсыхающая глина, грязные штаны встали колом, Сипуч не обращал на это внимания. Он уверенно шагал вперед. Поднявшись на холм, он прикрыл ладонью глаза от солнца На бледной коже набухали желваки. Все чуни болезненно воспринимают солнечный свет. Чувствительная кожа тотчас покрывается цветущими карбункулами. Помогает обычное мыло, но оно очень дорого стоит. Далеко внизу раздался угрожающий многоголосый вой, бряцанье оружия. Сипуч обернулся. Из зарослей прибрежной осоки, на холм вырвались вооруженные преследователи. Он даже разглядел царя Расстегая в длинной пурпурной мантии, с серебряной короной на плешивой голове, и жирной татуировкой на лбу – кривая свастика, вписанная в алый круг. На развевающихся зеленых стягах горделиво красовались огненно-красные жабы – символ царской власти.

– Слишком много чести для третьего советника Его Величества, Сипуча Багряного! – покачал головой чуня. Однако, для размышлений не было времени. В воздухе просвистела стрела, будто комар запел душным июльским вечером. Острие вонзилось в землю в десятке метров от беглеца. Камень гудел в кулаке, словно пойманный майский жук. Сипуч разжал кулак, точки сместились, указывая на север. Новая стрела заныла, разрывая тягучую воздушную массу, и впилась в корневище дерева. За холмом находились земли графства Синего Рома. Вторжение чуней без выдачи визы рассматривалось как объявление войны. Но похоже, разгневанный Расстегай позабыл о Конвенции, подписанной участниками Вотчины по окончании Третьей войны. Вспыльчивый царь настолько увлекся погоней за советником, что готов был нарушить границу. На верхушке холма уже собирались вооруженные ратники ромов.

– Помоги мне, матушка Сушеница Топяная! – прошептал чуня, и кинулся бежать по холму…

09. 35. 15 ИЮНЯ. Набережная реки Карповки. Дом 12.

Надя лихо притормозила возле подъезда. Она плохо отдавала себе отчет, что делает. И почему вместо того, что бы честь по чести, сдать мальчишку в полицию, привезла его к себе домой?! Может быть, из-за того, что ей недавно исполнилось тридцать два года, она умна, молода и красива, одно голубое платье с умопомрачительными разрезами чего стоит! А детей так и нет… Она уже и не разборчива вовсе… как в том анекдоте. «Готова родить от любого. Семена Марковича не предлагать!» Не получается… С Димкой точно все получится! У него такое яркое мужское начало, сперматозоиды любой презерватив прогрызут! Скоро, очень скоро у них обязательно все сладится. Она видит, какими жадными глазами он на нее смотрит… Сорок лет-для мужчины самый сок!

Мальчик открыл глаза, и спокойно глядел на новую знакомую.

– Ты выспался? – не имея опыта, она разговаривает с ребенком как с дебилом. Скорчила гримасу, будто сладкая мумия на пасхальной открытке!

– Я не спал. – широко распахнутыми глазами он изучал дома, улицы, машины. Мимо с грохотом промчался трамвай, ребенок проводил его восхищенным взглядом.

– Какая красивая телега!

– Это трамвай.

Он втянул воздух носом, отмечая новые запахи, и улыбнулся.

– Почему ты не отвезла меня псам, ведьма?

– Каким еще псам?!

– Так ты называешь полицию. Ты хотела это сделать, я знаю.

Вот тебе раз! Ясновидящий младенец, реинкарнация Ванги и Нострадамуса в облике очаровательного голубоглазого мальчонки!

– Не знаю… – откровенно призналась Надя. – Ты спал, мне не хотелось тебя будить.

– Я не спал. Здесь твое жилище?

– Да…

– У тебя есть мясо?

– Конечно… – она улыбнулась помимо собственной воли. – Может быть, купить чипсы, или шоколадку?

– Мясо. Я голоден. – он запросто вышел из «тойоты», и как был, в кожаных штанах, с ножнами на поясе уверенно направился к ее подъезду. Субботнее погожее утро, на улицах было немного горожан, но завидев полуголого мальчика, востроглазая старушка распахнула рот. Надя мысленно выругалась. Она знала эту бабку сплетницу, которая жила в том же подъезде, на два этажа выше. Бледное лицо, в неизменном платочке, делающее ее похожей на страждущую богомолку, маячило в грязном окне круглые сутки. Вечный часовой, Лидия Семеновна, по кличке «Вдова». Почему ее так прозвали неизвестно, но бабка приняла погоняло с великой радостью. Хотя согласно отзывам ее подруг, муж всю жизнь отработал скромным бухгалтером, и тихо умер своей смертью, а в Гатчине у старушки проживали взрослые внуки. Вдову такая версия не устраивала. Она любила сочинять небылицы о том, что покойный супруг пал смертью храбрых на войне. В хорошую погоду, Семеновна занимала наблюдательный пост на узкой скамеечке, возле дома. А сейчас тусклые слезящиеся глаза вдовы источали неподдельное счастье. Через час новость разнесется по всему двору. А может быть и дальше. Девушка выскочила из машины, и схватила ребенка за руку.

– Ратибор! Ты должен меня слушаться, идет?! И тогда, я не отведу тебя в полицию.

Договорились?

Она крепко сжимала его руку, но мальчик без малейших усилий выдернул кисть.

– Ты говоришь странные слова, ведьма! Обсудим это позже. Я голоден.

Изнемогая от любопытства, старушка наседала на девушку.

– Наденька, доброе утро, милая! Это ваш братик? – дребезжащий голос источал чудную смесь яда и елея.

– Двоюродный! – трясущимися руками женщина копошилась в сумочке в поисках ключей.

– Зачем ты ей лжешь? – Ратибор недоуменно пожал плечами. – Ведьма не должна унижать себя общением с плебейкой.

– Какой умный мальчик! – ядовито захихикала Семеновна.

– Извините! – выдохнула Надя, схватила ключи, нажала кнопку домофона, но опытная сплетница ловко просунула острый локоть в дверной проем, обдав людей запахом нафталина и лежалого тряпья.

– И хорошенький такой! Сам черненький, а глазки голубые. Татарчонок, стало быть?!

– Какая разница?! Позвольте нам войти Лидия Семеновна!

– Татарчонок… – не прекращая умильно улыбаться, старушка цепким взглядом скользила по симпатичному личику ребенка. – Сейчас много их не русей этих…

– Почему ты унижаешься?! – удивленно спросил Ратибор. Мальчик сузил голубые глаза, пухлые губы шевельнулись, и быстро прошептал детскую считалку.

 
– Дважды три, живи-умри!
Срок свой тотчас назови.
Пятью семь, ты стар совсем,
Девять восемь-твой предел!
 

– Она умрет через шесть месяцев, двадцать шесть дней, одиннадцать часов. Больное сердце, много желчи, зависть давит на печень. А могла бы жить лет на двенадцать дольше… – он равнодушно отвернулся, и уверенно скрылся в подъезде.

– Извините! – пискнула Надя, оттеснила оторопевшую соседку, и побежала вслед за мальчиком. Ратибор стоял на площадке возле дверей, терпеливо ожидая, пока женщина отомкнет дверь.

– Чертовщина какая! Откуда ты знаешь, где я живу?! – растерянность уступила место злости.

– Я – колдун. Это совсем просто для любого мага. Мой дядя – самый могущественный чародей во Вселенной, но я превзошел его в мастерстве. Странно, что ты – ведьма не знаешь об этом. Открывай дверь, иначе испепелю ее силой своих чар! – он нахмурил густые брови, но тотчас рассмеялся. – Скверно, что ты не понимаешь шуток. К чему тратить волшебную энергию, когда у тебя в сумке лежат ключи!

Надя быстро повернула ключ в замке, посторонилась, пропуская чародея в свою тесную однокомнатную квартирку, и быстро задернула занавески.

– Проходи! Я сейчас напою тебя чаем.

– Мясо. И нектар. Переход в Нижний мир отнимает много сил. – мальчик по хозяйски осмотрел жилище, задержался взглядом на темной старинной иконе в золоченом киоте, украшенным стилизованными виноградными гроздьями.

– Здесь должны быть лавки, в которых торгуют стариной.

– Такого добра навалом! – усмехнулась женщина, прошла на кухню, достала из холодильника кусок замороженной вырезки, скептически понюхала обертку. Забавный юноша. Его привлекает антиквариат! Она включила газовую конфорку, поставила сковороду на огонь. Ратибор объявился в дверях.

– Для ведьмы ты скромно живешь. Ромы предпочитают роскошь, одомиты – аскету.

– Похоже я – одомит! – улыбнулась Надя, и плеснула растительного масла.

Ратибор громко расхохотался. Терпкий аромат жасмина следовал за ребенком по пятам.

– Хорошая шутка! Но это вызывает уважение. Скромность быта укрепляет дух колдуна, – он извлек из ножен обоюдоострый клинок, отрезал кусок замороженной говядины, и отправил его себе рот. – Это плохо, что вы едите несвежее мясо. Зверь должен быть убит за час до трапезы, иначе его кровь теряет силу. И обязательно в добром расположении духа. В плоти испуганной добычи живут злые духи. Они могут войти через рот, и испортить здоровье, – он проглотил кусок мороженой вырезки так, словно это было крем-брюле, и отмахнул себе еще кусок.

– Принеси нектар, ведьма!

– Вообще меня зовут Надя… – она запнулась. – Надежда Петровна!

– Мне нужен нектар, ведьма! – спокойно повторил мальчик, словно он разговаривал с умалишенной.

Женщина пожала плечами, извлекла из холодильника банку пепси – колы, водрузила ее на стол. Ратибор сделал глоток, и выплюнул содержимое на пол и одобряюще улыбнулся.

– Еще одна неплохая шутка! Ты – молодец. Добрые шутки сочиняют бастарды… А теперь принеси настоящий нектар, пусть даже скверного разлива, – указывал на початую бутылку коньяка, стоящую в баре.

Надя возмущенно хлопнула ладонью по столу.

– Достаточно того, что я привела этого Маугли в квартиру, и кормлю его сырым мясом! Я работаю в органах, и не потерплю ребенка алкоголика в своем доме! – ее щеки пылали, глаза горели яростным огнем.

– Твой гнев типичен для ведьмы. Это хорошо, злоба помогает в битве. Одомиты считают, что из ведьм получаются самые лучшие жены! – снисходительно кивнул Ратибор, шагнул к бару, достал бутылку. Надя вцепилась в его руку, но с таким же успехом, можно было ломать железный прут. Тонкая кисть ребенка была тверже стали. Не обращая внимания на отчаянное сопротивление, мальчик налил в фаянсовую кружку коньяка, и осушил почти половину.

«Вот сейчас ему и придет конец!» – отчаянно подумала женщина, и без сил опустилась на табурет.

– Ты тратишь слишком много чудесной энергии впустую! – заметил колдун, плеснул себе еще коньяка, и отмахнул кинжалом кусок мяса. Он выпил, впился острыми зубами в розовую мякоть, по смуглым щекам текли струйки крови. – Блестящий нектар!

– Конечно! – едко ответила Надя. – Французский коньяк! – Ей казалось, что все происходящее сон, и она сейчас очнется от забытья. У нее на глазах десятилетний ребенок осушил не менее двухсот граммов сорокаградусного коньяка, жует сырое мясо, как «сникерс», и не выказывает даже признаком опьянения! Она на всякий случай, капнула себе в чашку из-под кофе содержимое бутылки, пригубила и сморщилась. Стопроцентный коньяк! Ратибор расценил сей жест по-своему.

– Совсем недурной нектар! Ромы варят хороший нектар из розовых лепестков, но в нем нет той крепости и дурмана, что в твоем напитке. Недурен нектар из смоквы, ромы держат рецепт в тайне. Если это твое зелье, ты можешь заработать неплохие деньги! Только следует вначале оформить патент, а то рецепт украдут чуни или бастарды. Они мастаки на такие штуки.

От выпитых пятидесяти грамм девушка повеселела. Она вообще была авантюрна по складу характера, что подчас не укладывалось с сухой должностью судебного медэксперта, и нынешнее приключение вызвало ощущение бродяжьей цыганской тоски и шального, сумасбродного веселья. Предвкушение волшебства…

– Ты пошутил насчет даты смерти Лидии Семеновны? – она налила себе еще немного коньяка.

– Такими вещами не принято шутить. – серьезно ответил мальчик. – Смерть – самое важное событие в человеческой жизни. Смерть никто не мог избежать кроме избранных горцев. Старуха – плохой человек, но и она заслуживает знать свою дату, – он допил коньяк, не выказывая даже признаков опьянения, доел мясо, сунул кинжал в ножны. – У нас мало времени. Мне надо встретиться со Странником, и посетить лавки, в которых продают старину.

– О каком Страннике ты ведешь речь?

– Странник. Рыцарь, – терпеливо повторил мальчик. – Среди обычных людей из Нижнего мира, они рождаются раз в несколько сотен лет. Ваша история насчитывает множество таких персон. Гай Юлий, Спартак, король Артур, король Ричард, Атилла, Темучин, Святослав Игоревич, Влад Цепеш, Евпатий Коловрат, Данила Менялич, Дзигаро Кану, герр Шикльгрубер…

– Стой! – взмолилась Надя. – Откуда ты знаешь имена всех этих людей?! И какого рожна среди них затесался Гитлер?

– Странно, что ты их не знаешь. – язвительно заметил мальчик, разлил остатки коньяка по бокалам, залихватски выпил, и доел остатки вырезки. – Странник не всегда положительный герой, но это люди способные менять ход истории. Впрочем, ведьме необязательно ее знать, если она владеет своим ремеслом. Нектар ты варишь знатный! – он с сожалением посмотрел на пустую кружку.

– Черт меня раздери, но я начинаю тебе верить… – девушка пригубила коричневую жидкость. Десятилетний пацан за четверть часа уговорил четыреста граммов коньяка, и не в одном глазу! Разве что стал чуть разговорчивее. Такое редкому взрослому мужику под силу! И едва ли в начальных классах учат тому, что настоящее имя Чингиз хана было Темучин. И еще эта удивительная физическая сила у худенького паренька! – Как зовут нынешнего Странника?

– Дмитрий. Дмитрий Рослов.

Женщине показалось, что стол покачнулся, и комната поплыла перед глазами.

– Я… Я знаю одного парня с таким именем!

– Это он. – Ратибор сладко потянулся и зевнул, обнажив крепкие зубы.

«У него коренные зубы»! – быстро заметила Надежда Петровна. «В его возрасте обычно только формируются резцы. Отличного качества, структура костной ткани соответствует здоровому двадцатилетнему юноше». По своей профессии она пересмотрела тысячи распахнутых зевов, для умелого эксперта, челюсть человека все равно, что открытая книга. По зубам даже можно косвенно предполагать наличие скрытых заболеваний. Мальчик всего лишь на секунду распахнул рот, но она успела заметить по две пары дополнительных коренных моляров. У малыша из леса тридцать шесть зубов! Есть отчего потерять голову!

На улице с грохотом прокатился трамвай. Ратибор подбежал к окну, распахнул занавеску, в голубых глазах светилось детское восхищение.

– А мы прокатимся потом на этой тележке? – он смущенно улыбнулся, хорошенький черноволосый мальчик с трогательными ямочками на щеках.

– Обязательно! Ты – удивительный… – она с трудом подбирала слова. – Ты – удивительный маг, Ратибор!

– Слово в радость!

– Ты можешь рассказать подробнее, в чем заключена миссия моего друга Рослова, что такое Нижний мир, и как ты попал сюда?!

– Очень много вопросов, а старуха уже вызвала псов, – он небрежно кивнул в окно.

Надя выглянула в окно. Возле подъезда толпилось полдюжины любопытных граждан. В центре, как заправский проповедник вещала вдова. Две полицейские машины перегородили улицу, толстый офицер невнимательно слушал наседающую Семеновну, его взгляд рассеяно скользил по окнам. Женщина отпрянула. Она успела заметить двух огромных псов, преспокойно сидящих на газоне. Собаки внимательно разглядывали полицейских, не выказывая признаков беспокойства. Надя пристально посмотрела на мальчика.

– Это твои собаки?

– Бурбуль и Латона. Непослушные сорванцы. Я им велел ожидать моего возвращения в лесу. Офицер решительно шагнул в подъезд.

– Они не имеют права заходить в квартиру без санкции прокурора, – уверенно сказала Надя. – Хотя безумная старуха могла наплести ему всякий вздор.

Ратибор равнодушно пожал плечами.

– Как я могу встретиться со Странником?

– Ты не поверишь, но Рослов работает в органах!

– Удача! Тогда я пойду вместе с псами, а ты приведешь его ко мне. Все Странники обладают защитой, их не всегда легко обнаружить, как я нашел тебя. Но не следует медлить. Тощий Ром замышляет нечто дурное, я это чувствую. Ворота Домны уже открыты, с минуты на минуту прибудут Гальфрид и Земфира. Опасные и умные наймиты, Земфира умеет читать мысли, недурная колдунья, а рыцарь – отличный воин. Они будут искать Камень Света и Летопись.

В дверь требовательно зазвонили. Только полицейские пальцы умеют извлекать из мелодичного звонка, такие режущие слух пронзительные звуки! Надя кинула на входную дверь быстрый взгляд. Если она не откроет дверь немедленно, возникнут лишние вопросы. Что делает одинокая взрослая женщина в пустынной квартире наедине с полуголым мальчиком, от которого разит цветочными духами и коньяком?! Не дай Бог расползтись таким слухам по дому!

– Прости, Ратибор! Я ни слова не поняла из того, что ты говоришь! Почему-то мне кажется, что ты не сочиняешь, но вся эта история с колдунами и рыцарями похожа на первоапрельский розыгрыш. Наверное, я совершила ошибку, что сразу же не отвезла тебя в полицию. Но мне придется открыть…

– Как можно быстрее, приведи Странника! – резко перебил ее мальчик. Голубые глаза источали властную силу, от взгляда ребенка кружилась голова, и путались мысли. В дверь позвонили вторично, сквозь тонкую переборку послышался кислый старушечий голос.

– Они точно там! Мальчонка совсем голенький… И хорошенький как куколка!

– Старая сволочь! – прошипела Надя, и стала действительно похожа на взбешенную очаровательную белокурую ведьму. – Извини, Ратибор… – она подошла к дверям, и щелкнула задвижкой ригельного замка.

ВОТЧИНА ОДОМИТОВ. ЗАМОК «СЕРАЯ ЛУНЬ». СОВЕТ.

Над башнями развевались парадные флаги. Желтые в крупную клетку, похожие на шахматную доску полотна. Алые, с голубой свастикой, вписанной в круг, и черные, обрамленные оттисками дубовых ветвей, увязанных в тугие венки. Древки знамен венчают оскаленные волчьи головы, по краям штандартов перевернутая свастика. Стены замка сложены из массивных грубо отесанных камней, скальной породы, в узких как бойницы окошках, невидимые глазу притаились лучники. Заскрипели тугие цепи, опустился мост, над глубоким высохшим рвом. Железные ворота распахнулись, пропуская вовнутрь кавалькаду тяжелых рыцарей. На пути воинов замешкались несколько бродяг бастардов, они брызнули в разные стороны, а одноглазый парень, сдвинул на затылок шляпу, с облезлым гусиным пером, и выбивал чечетку на пути солдат.

 
– Айн-цвай шагом марш!
Боевой идет отряд.
Драй-фир, поскорей,
Прячь деньжата, брадобрей!
 

Песенка содержала явный намек на бритых ромов, а также случаи мародерства и грабежа за время минувших войн, но уставшие солдаты весело гоготали, а лейтенант швырнул на дорогу горсть мелких серебряных монет. Бастард лихо снял шляпу, отвесив поклон, небрежно собрал монеты, коверкая слоги, прокричал вслед воинам.

– Бей поганых мугавьев! Режь стручей, глуши хрящей!

Ворота закрылись, лучник в шутку навел ствол арбалета на кривляку одноглазого, но тот показал солдату неприличный жест, и преспокойно нырнул под мост.

На территории замка солдат встретили слуги. Они помогли воинам освободится от тяжелых доспехов, молчаливые девушки разносили нектар. Бритый наголо человек снял серебряный шлем, и вытер со лба капли пота. Он с удовольствием принял хрустальный кубок, наполненный пахучей жидкостью, выпил содержимое до дна, стряхнул капли на сухую землю, и только после этого поднял сжатый кулак в приветствии.

– Честь мудрому Совету одомитов! – мужчина с размаху уселся на скамью, которая жалобно заскрипела под тяжестью его массивного тела.

Над балконом был натянут полотняной тент, укрывающий сидящих людей от палящего солнца. Смуглый седой человек, одетый в кожаную безрукавку, оставляющую открытыми мускулистые плечи, крытые сетью голубой татуировки, вскинул сомкнутый кулак.

– Честь воину! Рады твоему благополучному возвращению, гауптман Кассель! Ты немедленно доложишь Совету о результатах похода, или требуется время для отдыха?

– К чему время тянуть? – человек без стеснения зевнул, обнажив серебристые накладки на передних зубах. – Пусть мои люди отдохнут, а я к вашим услугам уважаемые доны.

– Совет не возражает!

Кассель кивнул молодому лейтенанту, тот отдал короткую команду, солдаты, не заставив себя просить дважды, быстро направились в ближайшую таверну. И уже через пару минут оттуда раздался шум драки, женский крик, звон разбитого стекла.

– Прошу извинить моих людей, оберст-генерал! – усмехнулся гауптман. – Три недели, проведенные в пустыне, слегка расшатали им нервы.

Седой мужчина равнодушно махнул рукой.

– Несколько выбитых зубов, и пара изнасилованных шлюх не имеют значения, по сравнению с теми задачами, что стоят перед народом одомитов! Не так ли, уважаемые члены Совета?

Коренастый верзила с шапкой льняных волос на маленькой голове кивнул.

– Ты совершенно прав, Эрген Сладкоречивый! Нам важно знать итоги твоего похода, Кассель. Меня смущает лишь то обстоятельство, что с нами нет дона Громмеля. Это великий колдун, не так ли?!

Остальные члены Совета одобрительно зашумели.

– Без Громмеля нельзя принимать решение!

– Он не только великий колдун, но ходят слухи, что запросто общается с горцами!

– Все слухи создают неполноценные бастарды и полукровки!

– Черт с ним! – верзила поднял ладонь в знак примирения. – Но ведь никто не мешает нам выслушать гауптмана? Он проделал нелегкий путь!

Кассель равнодушно наблюдал за перепалкой. Он даже сплюнул сквозь плотно сжатые зубы на землю, и растер подошвой сандалии грязную пыль, как бы демонстрируя почтенному Совету свое пренебрежительное отношение к этой бабьей склоке. На загорелом плече зияли свежие, затянувшиеся розовой кожицей раны – в пустыне он своей грудью закрыл молодого солдатика от когтей здоровенного арахнида. Острыми лапками чудовище порвало его плоть в том самом месте, где чернела старая татуировка – две острые молнии, набитая еще в юношеские годы. Теперь рана затянулась, а тэту походила на бестолковые темные полосы.

Эрген Сладкоречивый вскинул кулак в приветствии, споры мгновенно стихли.

– Я считаю, что неуважением будет заставить ждать нашего храброго гауптмана! – он почтительно наклонил голову, скрывая недовольную гримасу. Генерал побаивался бесстрашного полководца, тот был весьма популярен в армии, и позволял себе нарушать этикет. – Прошу тебя, Кассель! Говори!

Мужчина прокашлялся, огладил ладонью гладко бритую голову.