Текст книги "Системная ошибка"

– Ничего я не предлагаю! – Липатов дернул меня к себе, поднял стекло шлема, уставился в глаза. – Ни хрена мне тебе предложить, понимаешь? Ты не только сам подставился, ты и меня за собой потащил. Хоть раз в своей жизни подумал бы мозгами!

– Отвали!

Я оттолкнул друга, вытер с лица брызги слюны… Блин, и без того тошно, еще этот тут истерику устраивает! Достал сигарету, закурил. Липатов последовал моему примеру. Помолчали, глядя в разные стороны… Солнце пекло все сильнее, я чувствовал, как по затылку под волосами пробирается капля пота.

– Флешка где? – буркнул Липатов.

– У хороших людей, – соврал я. – Если что со мной случится, они ее отправят конкурентам. Сейчас с того берега как раз один из наших наблюдает.

– Наших! – издевательски протянул Леха. – Откуда у тебя «наши»?

– Обзавелся.

– Так чего бы тебе сразу к американцам не пойти? Хрен ли ты меня мурыжишь?

– Устрой мне контакт с кем-нибудь из Компании, я с ним обсужу условия возвращения флешки. Мне не нравится играть в шпионов. Я хочу спокойной жизни.

– Вот и я ее хочу, – покивал Липатов. – Очень хочу. А не выйдет… На-ка вот!

Он достал из кармана гранату РГД и быстро потянул мне. Я машинально схватил, спрятал в карман, воровато оглядевшись.

– Кольцо вынь, зажми в кулаке, засунь руку за пазуху! – скороговоркой проговорил Липатов.

Я понял, что он имеет в виду. Снова, как в тени на лестнице, по потной спине прокатился холодок. Но руки действовали самостоятельно: разогнул шплинт, выдернул кольцо и просунул кулак с гранатой между пуговицами куртки.

– Вот так! – удовлетворенно протянул Липатов. – Про «наших» на том берегу придумал, да? Неважно! Они рисковать не будут.

Он откинул окурок и тут же достал новую сигарету. Я увидел, как его жена поднимается и идет к нам. Высокая, стройная, сейчас все достоинства фигуры подчеркивали узкие джинсы и обтягивающая майка. Волосы свободно спадали на плечи, огромные очки закрывали верхнюю половину лица. На нижней половине алели ярко накрашенные губы. Красивая женщина, стильная. Всегда было интересно, что она нашла в Липатове…

Леха проследил за моим взглядом, обернулся. Катерина подошла, покачивая бедрами, очки поймали солнце, на миг вспыхнули нестерпимым светом и тут же потухли.

– Алексей Липатов, вы нарушили договор, – бесцветным голосом произнесла она.

Сердце ударилось о ребра и заколотилось с утроенной силой. Знакомые интонации, точнее их отсутствие. Нейрофона за прической не видно, но сомневаться не приходится.

– Что ж ты, зараза? – мой вопрос прозвучал так же равнодушно.

– А что делать? – Липатов посмотрел на меня с похмельной усталостью. – Была жена-красавица, а стало ЭТО. И говорит мне человеческим голосом: либо ты нам помогаешь, либо хрен тебе, а не спокойная жизнь. А если что, на твоих глазах твоя жена себе глотку перережет. Покажи! – обратился он телу жены.

Она достала откуда-то из-за спины выкидной ножик: тонкое аккуратное лезвие выскочило с тихим щелчком. Покрутила нож у меня перед глазами и снова убрала за спину.

– Ну вот, – Липатов комично развел руками. – Ты, это… ты иди, пиво принеси, нам поговорить надо.

Она послушно развернулась и пошла обратно. Над нашими головами к самому парапету набережной подрулил черный микроавтобус, из него вылезли двое парней в комбезах военного покроя и встали у перил, ненавязчиво наставив на нас стволы пистолетов. Липатов бросил на них равнодушный взгляд. Паника в моем мозгу добралась до какого-то предела – и вдруг будто бы вырубился предохранитель: снова вокруг было теплое весеннее утро и бегали солнечные блики по воде, плескалась волна о берег и громыхал чем-то тяжелым Михась в недрах роскошного катера… Только ладонь с зажатой в ней гранатой будто судорогой свело. Я сдернул уже ненужный шлем и бросил в воду. Вспотевшая голова окунулась в прохладу легкого ветерка. Булькнув, черный шар пошел ко дну. Зря выкинул, если уйду отсюда, пригодился бы. Но вначале нужно уйти…

– Ты, говорят, просто приведи нас к нему, – доверительно сообщил Липатов. – За это получишь бабла много-много, купишь себе дом где-нибудь у моря и будешь себе спокойно жить. А за предателя этого не переживай, говорят. Мы, говорят, убивать его не будем. Просто флешку отберем и посадим лет на пять… Врете же ведь?

Липатов посмотрел на подошедшую с двумя бутылками в руках женщину.

– Почему вы решили, что мы вас обманываем? – спросила она ровным голосом.

– А какой резон вам его в живых оставлять? Мне можно память стереть, а ему же гаджет не вживишь, у него организм не принимает…

Вот это он точно подметил. Был бы я совместим с нейрофоном, они бы меня на него подсадили, и все… Но Липатов – он вполне себе совместим. Нейрофон не поставил из солидарности со мной. А потом как раз работа хорошая подвернулась в Компании для таких, как мы.

Парни на набережной внимательно смотрели на меня. И женщина, наверное, тоже, за очками глаз было не видно. Липатов принял у нее пиво, открыл, дал мне, я взял бутылку свободной рукой. Женщина протянула Лехе два стакана, он с презрительной усмешкой оттолкнул их. Чокнулись, сделали по глотку. В самый раз, а то в горле пересохло.

– Надо было тебе соглашаться, – посочувствовал я. – Сдал бы меня по-тихому.

– Наверное, – не стал спорить Леха. – Тут такое дело…

Он сдернул с головы капюшон и повернулся боком: в проплешине свежевыбритых волос за ухом блестела таблетка нейрофона.

– Как же ты так?

– Да вот так, – покивал Леха. – Будущее внутри тебя, или как там у них…

На его коротко стриженой, с глубокими залысинами голове блестел пот, пиво подрагивало в руке, и в такт бутылки мелко-мелко дергалось правое веко. И из клубка эмоций, бушующих в мозгу, вдруг выкристаллизовалось острое чувство жалости к старому другу. А еще стало стыдно. За то, что втянул его во все это.

– То, что я тебя сдам, я и не вспомню потом, – сказал Леха. – Так что за совесть не переживаю. Но ведь эти гаджеты из людей натуральных зомби делают. Вот была жена, а стала не пойми кто. И так же дети, родители… Понимаешь?

– Понимаю.

– Хрен ли ты понимаешь?! – проорал Липатов и поморщился. – Не обращай внимания. Это я мысли ненужные отгоняю. Чужие… Какая-то блямба железная за ухом, понимаешь ли. Заметил, да? Они ее вчера только поставили, она еще не вживилась толком, поэтому полностью контролировать меня не могут. Пока не могут. Однако, знаешь, есть у меня странное чувство, что жизненно важно сейчас схватить тебя за руку, ту, что с гранатой, и не дать разжать кулак. Но не могу я пиво бросить, понимаешь? Оно же разобьется. Жаба душит. Вдвоем с жабой мы пока против них держимся.

На пристань грузно спланировал голубь, разбросав потоком воздуха окурки. Жирное масляное пятно у самой ноги Липатова переливалось на солнце всеми оттенками фиолетового. Мне было страшно. Но страх плескался где-то на периферии сознания. Страх и паника. На переднем же плане – полный штиль. Отсутствие эмоций. Так было, когда нас зажали в ДАПе. Тогда вдруг отключились эмоции, и я смог перебежать тот коридор, насквозь простреливаемый с двух сторон. Это состояние помогло выжить тогда. Поможет и сейчас. Я ведь знаю, что те сверху не будут стрелять. А еще я наконец понял, как буду отсюда уходить.

– Петр Фролов, – произнесла женщина. – Если вы вернете украденную информацию и будете сотрудничать, мы гарантируем вам жизнь.

– Каким образом гарантируете?

– Хороший вопрос! – поддакнул Липатов.

Она промолчала. Потому что сказать ей было нечего. Нет у них никаких гарантий и быть не может. Суки они потому что! В лучшем случае на опыты меня определят, и будет моя голова в колбе на столе глазами моргать. Хрен вам!

Липатов достал сигарету, прикурил, сунул мне в рот. Мы снова чокнулись пивом. Она все еще молчала. Может быть, зависла?

– Пойдем со мной? – предложил я Лехе.

Движение женщины было молниеносным: рука промелькнула в воздухе – и вот уже лезвие ножа упирается в ее шею прямо у яремной вены. Мы с Липатовым некоторое время изучали застывшую в нелепой позе фигуру.

– Она беременна, – сказал Липатов.

– Поздравляю, – ответил я и тут же понял, что большей глупости в своей жизни еще не говорил.

– Петр Фролов, каковы ваши условия? – спросила женщина, опуская нож.

– Сейчас я ухожу. О том, что будет дальше, сообщу потом. Мне нужен контакт в Компании, человек, уполномоченный вести переговоры.

– Предпочтения?

– Прапор… Капитан Пархоменко. Я напишу ему. Предупредите.

– Мы поняли вас.

– Не пойдешь? – спросил я Липатова.

– Не пойду, – ответил он.

– Они тебя замочат.

– Тоже вариант. Как альтернатива вот этому, – Леха щелкнул себя по нейрофону.

И уронил бутылку. Хлопок – пенная лужа растекается у наших ног. Когда я снова посмотрел на него, Липатова уже не было, был человек с пустыми глазами, и эти пустые глаза внимательно глядели на меня.

– Стойте на месте! – приказал я, натянув куртку рукой с гранатой.

Они и не пытались двигаться. Молча наблюдали: друг Липатов, весь какой-то сутулый, опущенный, как будто сдутый, и его жена, высокая, стройная, собранная, с блестящими стеклами модных очков.

Я сделал шаг назад. Потом еще один. Мужики на набережной подобрались и выставили стволы, уже не скрываясь. Еще шаг. Обнаружил в своей руке бутылку пива, отшвырнул в реку. Вспомнил, что мы с Михасем давным-давно договорились никогда ничего в воду не бросать…

– Михась! – заорал я. – Михась!

– Чего там?

Над косой тенью катера на пристани появился вихрастый силуэт.

– У тебя гидроцикл на ходу?

– Вот сейчас обидно было! – весело ответил он.

Блин. Везет человеку, живет своей простой жизнью.

Если его не замочат за то, что помог мне, так и будет продолжать: днем чинить моторы, а вечером бухать под плеск волн.

– Это за мной, – пояснил я, подразумевая мизансцену.

– Оп-па… – протянул Михась, заметив наконец мужиков со стволами.

– Ключи давай.

Тень Михася перевалила через борт. За спиной хлопнули подошвы, а спустя секунду мне в свободную руку ткнулся холодный металл. Я зажал ключ с брелком в кулаке.

– Кто такие? – прошептал Михась в ухо, дыхнув перегаром.

– Бандиты! – ответил я громко, так, чтобы все слышали. – Бабла с меня требуют.

– Михаил Супонин! – крикнула женщина. – Не выполняйте…

Я резко шагнул назад и столкнул Михася в воду. Спину обдало брызгами и витиеватым матом. Ну вот и хорошо.

Мало кто знал, что конец пристани, там, где разрослись ивовые кусты, это не конец пристани. В кустах есть проход, за которым пристань продолжается. Там стоит ангар Михася. И там пришвартованы его личные плавстредства: баркас, лодка и гидроцикл. На гидроцикле мы в старые добрые времена по вечерам вовсю рассекали по Москва-реке. Добирались аж до Филевского парка, куда мне сейчас как раз и нужно. Вот только как рулить с гранатой? Ладно, разберемся.

Шаг, еще шаг. Все стоят на месте, только Михась пытается выбраться на берег, шлепая по камням мокрыми руками. Еще шаг – и вот я уже вижу тень от кустов.

– Липатов! – крикнул я напоследок. – Липатов!

– Не отдавай им флешку, – ожил от моего окрика друг. – Слышишь? Пусть…

И резко осекся. А потом также резко, механически, задрал голову вверх, выставив мускулистую шею. Нож в руке женщины стрельнул по глазам солнечным зайчиком…

И тут я понял, почему меня так взволновала картина на билборде. Потому что там был запечатлен последний миг перед концом. В следующую секунду опоясанный кольцами Сатурн врежется в Землю, и – все! Художник, рисовавший картину, знал это. И смог передать свои ощущения. «Остановись, мгновенье», – так, кажется, у классиков… Липатов удобно подставил шею, и на лезвии ножа, замершего в наивысшей точке замаха, вспыхнула колючая искорка. Остановись, мгновенье! Я развернулся и, прижав гранату к груди, нырнул в гущу кустов.

Глава 7

Сквер между Тверским бульваром и Бронной был насковозь пропитан солнцем. Я прошел под липами и остановился перед фонтаном.

Закурил.

Пахло московской пылью – особенный запах, к которому я, как не москвич, до сих пор не смог принюхаться. Газоны с вытоптанными проплешинами тропинок, огороженные прямоугольными блоками живой изгороди, выгоревший до белизны асфальт. Цепочка пустых машин, припаркованных наискось к тротуару. На одной из лавочек неподвижно лежит, цепляя взгляд ядовито-малиновой расцветкой, воздушный шарик. Ни людей, ни дуновения ветра. Ряды поникших от жары лип застыли, как нарисованные, и даже листик не шевельнется… От этого все окружающее кажется статичной декорацией.

Живым был только фонтан: большая гранитная чаша с расположенными по периметру форсунками. Тонкие струи били к центру, соединяясь в одну большую, похожую на сосульку гирлянду. Над водой дрожала еле заметная радуга, брызги пятнали асфальт черными кляксами.

На миг стало страшно. А что если они и без гаджетов научились в мозг проникать? Что если все это – виртуальная реальность? Где люди, где движение? А чтоб вас всех!

Но тут же отпустило. Вон по Пушкинской площади проехала ярко-рыжая поливальная машина, мигнул светофор, из-за угла затянутого строительной сеткой дома на Бронной вышла молодая пара… И ветер обозначился, встряхнул верхушки деревьев, подхватил воздушный шарик и небрежно поволок по газону.

Вот так и становятся параноиками. Удивляться нечему, с такой-то насыщенной жизнью. Да и насмотрелся всякого за эти три дня…

Медбрат сказал: «Она загадала ждать тебя три дня». Сказал он это ни к селу ни к городу… если не учитывать то обстоятельство, что я как раз думал об этом.

Женщина… точнее девушка – она ведь кричала мне вслед там, на ночном шоссе, чтобы я приходил в чебуречную на Бронной. А какие еще варианты у меня остались? Сидеть с этими робин гудами всю оставшуюся жизнь? Охотиться по ночам на геймеров, днем пить водку и рассуждать на философские темы? Врач мне это прямо предложил, когда вез от Филевского парка.

В принципе, тоже вариант. Пересидеть, пока ажиотаж спадет. В ребятах я уверен. Во-первых, если хотели бы сдать, уже давно сдали бы. Во-вторых, на них самих много чего висит, у Компании к ним свой счет. Ну и идейные борцы с Системой мне сейчас, после всего произошедшего, весьма импонировали.

Пока ехали с Врачом до Матвеевской, я ему все рассказал. Отдавал себе отчет, что это у меня чисто нервное, а так-то язык разумнее было и попридержать… Но после разговора заметно легче стало. Не зря в Америке анонимные алкоголики друг другу на проблемы жалуются. Реально помогает. Врач качал сочувственно головой, вставлял свои реплики, материл Компанию и «говногаджеты» – и чувствовал я, что искорка на ноже, занесенном над горлом лучшего друга, уже не так колет глаза, не выбивает слезу…

По Бронной пронеслась «скорая» с почти незаметной на ярком солнце мигалкой. Сирены не включала – улица была пуста. Я выбрал лавочку в теньке у фонтана, сел, снова закурил. Идти или нет в эту чебуречную – до сих пор не решил. А вывеска, вот она, через дорогу: изогнутый козырек над дверью. Сегодня полдня по сети лазили, изучали информацию. Кафе располагалось в подвале, в двух залах. Стилизовано все под советские времена. Однако интерьер к делу не относился. Главным было то, что ни хрена не понятно, как оттуда выбираться в случае шухера. Если прижмут, то лихо умчаться на гидроцикле в закат однозначно не получится.

Поэтому и Врач, и Мини хором советовали на встречу не ходить. Будто мне самому этого очень хочется! Однако Медбрат сказал, что сегодня последний день. Где я потом буду ее искать? Впрочем, «Медбрат сказал» – это тоже не аргумент…

Странный он человек. Мы, как приехали к Врачу, сразу уселись на кухне. Достали водку – для них это традиция, а мне надо было запить впечатления от встречи с другом. И тут появляется в дверях тело: драные джинсы, растянутая грязно-белая майка, длинные сальные волосы какого-то неопределенно-пегого цвета, борода в стиле первых христианских пророков… И совершенно бесцветные глаза. Лицо вытянутое, худое настолько, что проступают контуры черепа. А главное – возраст не определишь никак: то ли пацан совсем, то ли старик. Бледный до синевы, еле ходит, хромает на одну ногу так, что чуть ли не набок заваливается. Отлежал, видимо. Уселся за стол, схватил первый попавшийся стакан, выпил и горбушкой хлеба зажевал…

– Привет, Медбрат! – крикнул Мини как глухому.

Он вместо ответа протянул ему опустевший стакан.

Мини налил. Медбрат снова выпил.

– Я люблю спать, – сообщил он, повернувшись ко мне. – Если умеешь видеть сны, спать лучше, чем не спать.

Голос был хриплый, но глубокий, почти бас. И откуда в этом костлявом теле такие вокальные ресурсы? Капли водки неопрятно стекали с нижней губы и терялись в бороде. Пахло от него грязным телом и застарелым перегаром. Бесцветные глаза смотрели в упор, и мне это было неприятно. А рука Медбрата тем временем слепо шарила по столу. Врач вынул сигарету и всунул в шишковатые пальцы с грязными ногтями.

– Это наш друг Петр, – представил меня Врач.

– Мы знакомы, – сообщил Медбрат буднично.

Придурок какой-то – вот что я подумал. А потом понял, что он не врет. Не знаю, откуда пришла эта уверенность. Медбрат пялился на меня, а остальные молчали…

– Лечить его надо, – сказал я, потому что надо было что-то сказать.

– От чего его лечить? – с профессиональным интересом спросил Врач.

И я понял, что разговор на эту тему будет бесперспективен.

– Меня лечить бесполезно, – сказал Медбрат, так и не отводя взгляд. – Меня лечить – только время тратить. Я им не интересен. Я водку пью и спать ложусь. Им ты интересен.

Он наконец отвернулся, склонившись с сигаретой во рту над предложенной Мини зажигалкой. Двигал головой он как-то неестественно, будто робот, и сальные патлы от резких движений качались по бокам лица. Медбрат затянулся, выпустил дым носом, а я отметил, что нос у него крючковатый, заметно смещенный влево, и из ноздрей торчат пучки черных волос, как будто пауки выглядывают. Очень захотелось, чтобы он побыстрее напился и ушел обратно в сон.

Но все же именно этот чудной персонаж был виноват в том, что я сейчас сидел в сквере у Бронной и наблюдал, как слетевший к фонтану голубь бестолково крутится у края чаши, пытаясь отпить воды из тугой струи. Солнце пробивалось сквозь листву, отчего асфальт передо мной казался раскрашенным в стиле армейского камуфляжа. И было уже почти четыре часа…

Может быть, правильнее дождаться, пока она выйдет? А если в кафе все-таки есть другой выход? Я достал еще одну сигарету: сейчас докурю и пойду. Потому что иначе хрен ли я сюда вообще приперся?

Сегодня утром я заметил, что целый ряд медбратовских фраз прочно врезался в память. А еще он знал про мою ситуацию и знал подозрительно много. Как объяснил Врач, Медбрат черпал информацию при помощи своего пришедшего в негодность нейрофона, причем не только из сети, но и из… ноосферы, то есть из информационного поля, созданного людьми вокруг Земли. Вот этого я не понял, но суть ухватил: Медбрат был ценнейшим прибором, при помощи которого можно делать серьезные дела назло Компании. А ведь именно этим, как я понимаю, и занимаются те товарищи, что однажды ночью прилетели к нам в гости на дельтапланах… Отчего бы мне не поговорить с ними еще и об этом?

По Тверскому бульвару понесся поток машин, словно выключатель повернули. А вдруг действительно я уже под их контролем? Как в фильме «Матрица»… Где-то там, в районе МХАТа, должен был припарковаться Врач. Но сколько ни вглядывался, так и не смог найти на парковке его БМВ. Может быть, и уехал. В конце концов, я ему не сват и не брат, чтобы так обо мне заботиться.

Окна на верхних этажах здания «Известий» горели отраженным светом. Голубь наконец нашел небольшую лужицу воды, приник клювом, я отчетливо видел, как дергается зоб на сизой шее. Со стороны Пушкинской площади в сквер неспешно вошли двое полицейских. Пора.

Демонстративно посмотрел на часы (пять минут пятого), гротескно вздохнул (типа ждал да не дождался) и, отбросив окурок, поднялся с лавочки. Испуганный голубь, оглушительно хлопнув крыльями, сорвался в небо.

Вдоль чугунной ограды газона вовсю сновал народ. Тоже непонятно, откуда взялись, только что никого не было. Быстро прошел по дорожке, замер на обочине, пережидая, пока проедут машины. Здесь не было спасительно тени, и солнце жарило вовсю. На лицах прохожих блестел пот. Как это там: «Однажды вечером, в час небывало жаркого заката…». До заката еще далеко, но зато Патриаршие пруды совсем рядом. Жаль, что не был там ни разу, и не известно теперь, доведется ли…

Дверь кафе стояла распахнутой настежь. Просто дверь, без крыльца, перил и прочего подобающего антуража. Объяснялось это просто: вход располагался прямо в фасаде дома и выходил на тротуар довольно узкий. Странноватое место. Мне отсюда было видно начало крутой цементной лестницы, уходящей в подвал. Если бы не козырек с надписью «Чебуречная», можно было бы и не заметить. А ну еще на двери было приклеено меню.

Да… Знал бы, как с связаться с этой милой девушкой, предложил бы удобное мне место. А Врач отказался идти на встречу вместо меня. И я его за это нисколько не осуждаю. Я бы на его месте меня тоже послал. Одно радует: пока Компания не выяснит, где флешка, я представляю для них ценность только живой. Слабое утешение, учитывая, что при грамотном подходе разговорить можно любого.

Я перешел улицу и остановился напротив входа. Опять закурил. Пробежал взглядом меню: чебуреки, пельмени, водка… Цены вполне демократичные. Судя по ассортименту, под советские времена в кафе был стилизован не только интерьер.

Из подвала веяло ощутимым холодком. Ладно, сколько можно тормозить! Бросил только начатую сигарету в урну и шагнул на лестницу. Огромное зеркало, наклонно висящее на стене напротив входа, отразило непривычный мне образ: бородатый лысый мужик в модных джинсах, клетчатой рубашке, бейсболке и здоровых солнцезащитных очках.

Главное – прикрыть глаза, так сказал Врач. И по возможности, максимально скрыть контуры лица. Щетина у меня всегда отрастала быстро, тем более что на этот процесс серьезно повлияли ежедневные возлияния. А в шлеме ходить не вариант: во-первых, в этом амплуа я уже выступал, а во-вторых, геймеры все-таки выходили на улицу ближе к ночи. Незнакомый мне персонаж в зеркале поправил очки – типа Бонд, Джеймс Бонд – и быстро сбежал по лестнице вниз.

Широкий коридор, слева в стене обшарпанная дверь с табличкой «Туалет», справа стеклянная витрина с рядами каких-то полуфабрикатов. «Кулинария» – выскочило определение из далекого детства. Перед витриной у небольшого круглого столика на высоком барном стуле сидел крепкий мужик в костюме и при галстуке. Охранник. Без нейрофона. Или с другой стороны головы?

– Здравствуйте, – вырвалось машинально.

Мужик без интереса окинул меня взглядом:

– Привет.

Обогнул витрину, прошел по короткому, выложенному дешевой белой плиткой коридору и замер на пороге зала с низкими потолками.

Ряды белых столов со стульями, по кафельным стенам разбросаны плакаты с советской алкогольной рекламой. Слева вход во второй зал. Все так, как на фото из интернета. Музыкальный аппарат у стены, мигая огнями, пел голосом Муслима Магомаева про Родину. Народу мало, в основном разбросаны по одному, только у дальней стены на диванах под крутящим новости телевизором расположилась компания из трех человек.

Она сидела в углу за двухместным столиком. Белые брюки, белая майка. Бейсболка как у меня, и это почему-то показалось смешным. Перед ней стояла кружка пива и дымилось что-то в глубокой суповой тарелке. Узнала! Ну или мне так показалось. Во всяком случае, как уставилась, так взгляд и не отводила. Что ж ты такая нескромная, красавица?

Подошел, уселся напротив, случайно ударив ногой по ножке стола, суп в ее тарелке колыхнулся, плеснул через край. А к нам уже подходила девушка монгольского вида в белом переднике.

– Слушаю вас! – в руках официантки шелестнул блокнот.

– Пиво с водкой. Взболтать, но не смешивать.

– Чебуреки закажи, – посоветовала моя девушка.

– Два, – согласился я.

– Говядина, баранина? – уточнила официантка.

Врач говорил, что я в этом прикиде похож на мусульманского террориста. Выходит, не преувеличивал.

– Говядина.

Кивнув, официантка ушла. А мы с девушкой в упор уставились друг на друга. Можно сказать, впервые встретились в спокойной обстановке. Лицо у нее было худое, треугольником сходящееся к подбородку. Короткий пучок волос просунут над застежкой кепки на затылке. Очень большой рот, но это хорошо, так красивее. Грудь оттопыривала майку, притягивая взгляд, потому что бюстгалтера на ней явно не было.

– Неплохо держишься, – похвалила она.

– Да, я такой. Только борода, зараза, чешется.

– Дальше что делать планируешь?

– Да вот… думаю, пива выпить. Потом по Арбату можно прогуляться.

– С собой возьмешь?

– А зовут тебя как?

– Полина.

Она улыбнулась, показав ряд ровных выпуклых зубов. Отличная улыбка, дорогая, как на глянцевых обложках. Только взгляд ее мне не нравился. Напряженный какой-то, тревожный. Вроде бы и объяснить это можно, но все же… Как будто ждет чего-то.

Я оглядел зал: напротив у стены мужик ел чебурек, сложив его пополам, сок стекал по рукам, капая прямо на стол, выглядело это неаппетитно.

За спиной моей новой знакомой сидела немолодая женщина, читала книгу. Заметив у неё над ухом шайбу нейрофона, я напрягся. Полина быстро обернулась.

– Здесь сеть не ловит, не бойся, – сказала она, верно истолковав мой взгляд. – Подвал, стены толстые.

Я вытащил смартфон, проверил: действительно, связь отсутствовала. Хорошо, коли так… Снял очки, и зал сразу наполнился ярким светом.

– Я рискую побольше твоего, – заявила она.

– Да ты что?!

Получилось несколько громче, чем планировалось, однако новая песня в исполнении кого-то из советских львов эстрады перебила мой вскрик.

– Именно, – серьезно сказала она. – Ты мог бы просто за собой их притащить. А мог бы специально меня сдать, чтобы себе индульгенцию заработать. И вообще надо оно мне – ждать тебя тут каждый день?

– Флешка тебе нужна.

– Нужна. А тебе нужна наша помощь.

В поле зрения возникла официантка с подносом, и мы замолчали. Подойдя к столу, она с энергичной методичностью принялась расставлять по столу: кружку пива, тарелку с двумя чебуреками, скрученные салфеткой вилку с ножиком, две рюмки и миниатюрную – я таких и не встречал ни разу – бутылочку водки, грамм на сто.

– Приятного аппетита.

– Спасибо.

Запах от чебуреков шел такой, что рот сразу наполнился слюной. Я, между прочим, с утра ничего не ел…

– Как-то без вашей помощи справлялся пока.

– Пока! – подхватила она. – То, что три дня продержался, чудо.

Я размотал столовые приборы, отрезал кусок чебурека, сунул в рот и выронил обжегшись.

– Извини.

– Ничего, бывает, – она снова улыбнулась. – В общем, отдай флешку, и мы тебе поможем.

– Кто – мы?

– Мы – это мы. Думаю, про то, на что способны гаджеты, тебе объяснять не надо. Вот мы делаем все, чтобы этот кошмар прекратить. На флешку, что у тебя, я закачала ключи доступа к инженерному меню… ну и еще кое-какую информацию. Учти, действовать ключи будут очень недолго. Они соберут новую прошивку максимум за неделю. И тогда твоя информация будет уже не нужна, понимаешь?

Кто они вообще такие? И можно ли ей доверять? Если то, что она сказала, правда, то все намного хуже, чем представлялось раньше. Я снова подхватил кусок чебурека на вилку, подул, осторожно запихнул в рот. Пропитанное мясным соком тесто захрустело на зубах. Отрезал еще кусок… Можно и выпить.

– Будешь? – я указал глазами на бутылочку.

– Наливай, – кивнула она.

Чокнулись, выпили. Водка обожгла пищевод, у Врача выпивка была покачественней. Что хоть за марка? Я повернул к себе этикетку.

– Я знаю, что произошло с твоим другом, – сказала она сиплым после алкоголя голосом.

– Откуда?

– В «Москва-Сити» находится один из офисов Компании.

– Знаю.

– Мы за ним постоянно следим. Ты правда не хочешь нам помочь?

Я промолчал, сосредоточившись на втором чебуреке. Она тоже принялась хлебать свой суп. Музыкальный автомат затянул суровую песню про войну. Из соседнего зала прилетел резкий грохот опрокинутой в мойку посуды…

Отдать им флешку?

– Что конкретно вы можете мне предложить?

Она подняла глаза над тарелкой.

– Конкретно поговорим не здесь. Но для начала давай принципиально договоримся. Я правда хочу тебе помочь.

– С чего это?

– Ну… проблемы-то твои из-за меня. Ты меня отпустил…

– И теперь как честный человек обязан на тебе жениться?

Опять блеснули в улыбке выпуклые зубы, и я поймал себя на мысли, что неосознанно постоянно пытаюсь ее рассмешить – нравится, когда она улыбается. Полина отставила тарелку и аккуратно промокнула рот салфеткой, на белой бумаге отпечатался красный контур губ.

– Я бы рассказала тебе все подробно, если бы ты пришел сюда в первый день. Сейчас времени нет. Компания контролирует почти пятьдесят процентов населения страны. Они могут делать с ними все, что захотят. Неужели тебе все равно?

– Медбрат сказал: «Если хочешь заменить собой Бога, постарайся для начала его найти».

– Кто такой Медбрат? – Полина уставилась на меня с неподдельным интересом.

– Неважно. Не одна ты мечтаешь об этой флешке. Так что ваше предложение должно быть убедительным. А потом мне нужно будет подумать.

– Что тут думать? – подмигнула она. – Наливай да пей!

Я разлил остатки. Она выпила, смешно сморщилась, зажав пальцами нос. Да, водка у них все-таки отвратительная. Чебуреков не осталось, я взял пиво, от души отхлебнул… Сейчас бы покурить, но тут, наверное, нельзя.

– Ну вот и молодец! – похвалила Полина непонятно за что.

Но тут же я понял. Потому что руки внезапно перестали слушаться, еле успел поставить кружку, чтобы не расплескать. Повело в сторону, кое-как сохранил равновесие… Она смотрела на меня внимательно и чуть-чуть виновато. Невероятное усилие – мне удалось встать, попытался шагнуть, но мозг перестал понимать, где верх, а где низ. Сидевшие у телевизора мужики синхронно поднялись и направились к нам, а потом вдруг возник стремительно приближающийся стол. Успел выставить ладони, чтобы не разбить лицо… Где-то зазвенело стекло… У самого носа промелькнули ноги в высоких матерчатых берцах. Спинка перевернутого стула. И блестящие квадраты настенной плитки. Взгляд сфокусировался на плакате: толстый румяный мужик радостно размахивает бутылкой, по периметру рисунка кольцом тянется надпись: «Водку пей, но помни твердо – от нее краснеет морда!»