Текст книги "Любить нельзя воспитывать"

Ода синдрому

«Послушайте, да он же у вас просто гиперактивный! – возмущенно заявляет учительница маме девятилетнего сына. – А еще он рассеян, невнимателен, да и вообще – никудышный ученик!»

И приходит расстроенная мама и умоляет хоть чем-то ей помочь.

Знакомимся мы с ее сыном, и выясняется, что он… просто живой. Да-да, в смысле – живее других. То есть активнее, непосредственнее, ярче. Но диагноз поставлен: он никудышный ученик! На современном языке этот «диагноз» имеет научное название: СДВГ. Слыхали такую аббревиатуру? Расшифровывается она так:

СДВГ – СИНДРОМ ДЕФИЦИТА ВНИМАНИЯ И ГИПЕРАКТИВНОСТИ.

Нет-нет, погодите говорить «эта тема слишком специфическая, и мы тут совершенно ни при чем». Дело в том, что уже завтра вы неожиданно для самих себя можете оказаться более чем при чем. Ведь СДВГ ставят сегодня чуть ли не каждому четвертому ребенку. Любое отклонение от так называемой нормы все чаще называется именно так. Это, кстати, очень удобно, когда диагноз всегда под рукой, не правда ли, коллеги?

Критичен? СДВГ. Непоседа? СДВГ. Перебивает старших? СДВГ. Бежит, когда другие боятся сдвинуться с места? Опять СДВГ.

Что же это за штука такая? С одной стороны, родители, однажды познакомившись с этим «диагнозом», боятся его как огня, считая, что уже само упоминание СДВГ способно испортить жизнь. Но с другой – все больше семей сталкивается с этим определением сущности их ребенка. И чаще всего оно обрушивается на родителей внезапно, приводя их в состояние беспомощности и растерянности. Так что стоит попробовать разобраться.

Для начала отвечу на возможный вопрос, отчего я ставлю слово «диагноз» в кавычки. Да потому и ставлю, что диагноза тут, похоже, никакого нет. Речь идет о личностной особенности, причем особенности удивительной!

«Но позвольте, – возразят родители и учителя, – значит, нет никакого СДВГ? Отчего же тогда мы все чаще и чаще сталкиваемся с этой аббревиатурой?» А вот этот вопрос действительно интересен.

Все дело в том, что в современном мире дети в самом деле все менее походят на своих предшественников. Все чаще миром востребованы такие качества, которых у нас с вами нет и в помине. Более того, это те самые качества, которые нашими прежними наставниками не так давно безоговорочно объявлялись безусловным злом. Часть из них вполне можно перечислить:

• скорость реакции (ср. «сначала думай, потом – говори»)

• умение делать несколько дел одновременно (ср. «закончи одно, потом принимайся за другое»)

• сосредоточение сразу на нескольких объектах (ср. «надо уметь выбирать главное»)

• способность к размышлению в движении (ср. «сядь спокойно, не вертись»)

• спонтанность (ср. «помолчи, потом поймешь»)

Да и многие-многие другие. На наших глазах вслед за технологическими и структурными изменениями нашей жизни естественным образом происходят изменения в структуре личности. Когда я (и не я один) раз за разом твержу о способности современных детей одновременно писать, слушать музыку, есть мороженое и собирать конструктор – это и есть то, что все чаще называют СДВГ. Совсем недавно это считалось отклонением от так называемой нормы. Да и сейчас еще считается. Во множестве статей на эту тему авторы, с одной стороны, ужасаются все возрастающему проценту детей с СДВГ-особенностью (называется цифра до 25 %!), а с другой – призывают как можно скорее найти способ «лечения». А между тем, если речь идет уже о настолько массовом явлении, может, как говаривал М. М. Жванецкий, «пора в консерватории что-то поменять?»

Совсем недавно взрослые считали своим долгом сделать все, чтобы отстроить жизнь и мировосприятие такого живого ребенка по своим лекалам. А между тем все более ясно, что этому давлению противостоит некое базисное свойство нынешнего поколения. Свойство, которым мы не владеем. И смириться с которым нам сложно по целому ряду причин.

А в качестве «довеска» еще одна особенность современных детей проявляется все более явно: они способны к сопротивлению. Всеми доступными способами. Они не собираются автоматически принимать на веру наши догмы. И, заметьте, в их детстве, в отличие от нашего, есть огромное количество возможностей не только усомниться, но и проверить эти самые догмы.

Вот что пишет Питер Грей, профессор психологии из Бостонского колледжа:

Питер Грей

24 ч.

«СДВГ можно назвать синдромом конфликта со школой. Что означает диагноз СДВГ? Попросту говоря, это неспособность ребенка адаптироваться к условиям обычной школы. Большинство диагнозов опираются на наблюдения учителей. Обычно «проблемный» ребенок становится источником постоянного раздражения учителей: он невнимателен, не выполняет заданий, мешает классу, вертится, болтает, и учитель последовательно подводит родителей к мысли о необходимости консультации специалиста о возможном наличии СДВГ. Стандартные диагностические анкеты содержат мнение учителя и родителей относительно поведения ребенка. Если оценки отвечают заданным критериям, ставится диагноз. Ребенка затем могут посадить на… различные препараты… и конфликтов в школе сразу становится гораздо меньше. Ребенок делает то, что сказал учитель, дисциплина в классе восстанавливается, и родители облегченно выдыхают: лекарство работает!»

♥ Нравится ✎ Комментарий ↗ Поделиться

На всякий случай оговорюсь: безусловно, есть люди, которым нужна помощь, в том числе и медикаментозная. Но ведь, когда человек, не умеющий справиться со своим раздражением, принимает успокоительное, нам (надеюсь!) не приходит в голову объявлять его больным. Вот так же, имея дело с частным случаем, когда лекарство необходимо, не стоит, поддаваясь соблазну, торопиться объявлять частное общим.

Не буду сейчас писать, откуда берется эта личностная особенность. Читайте сами, написано действительно много. Лишь для примера приведу слова замечательного Кена Робинсона:

Кен Робинсон

24 ч.

«В результате действия нынешней модели образования наблюдается целая эпидемия, которая по большому счету является фикцией. Это эпидемия СДВГ (синдрома дефицита внимания и гиперактивности). В наше время на детей действует больше раздражителей, чем когда-либо в истории человечества. Каждый источник информации старается завладеть их вниманием, будь то компьютеры, сотовые телефоны, реклама или телеканалы. Но им нельзя на это отвлекаться, иначе их ждет наказание. Отвлекаться от чего? От скучнейшей тягомотины, которую преподают в школах».

♥ Нравится ✎ Комментарий ↗ Поделиться

Знаете, зачем я пишу это, дорогие родители будущего или настоящего «эсдэвэгэшника»? Да просто хочу поздравить вас с замечательным ребенком!

Действительно – замечательным! Расскажу вкратце, как примерно это явление выглядит в его ежедневной практике.

Пишет, скажем, человек контрольную и вдруг видит за окном прекрасную бабочку. Многие одноклассники ее попросту не замечают. А это ведь, согласитесь, так важно! И совсем не очевидно, что контрольная важнее. Вот и стремится наш СДВГ-герой обратить внимание всех на это явление. Понимая, что происходит нечто важное, он просто должен немедленно поделиться этим важным со всем человечеством. Это не преувеличение – действительно со всем!

Еще пример. «Эсдэвэгэшник» умеет замечать одновременно ВСЕ происходящее, причем за доли секунды. Нет, он не невнимателен, он внимателен сразу ко всему. И сразу на все реагирует. Он видит, как одета учительница, замечает упавший у кого-то карандаш, портрет писателя на стене, слышит разговор друзей на задней парте, замечает, как движется секундная стрелка на часах, одновременно вспоминая вчерашний вечер и думая о вечере сегодняшнем. Взрослые твердят ему, что нужно выбирать главное, но как его выбрать? Что тут главное? Поди разберись!

Почему, скажем, он куда-то бежит (а не идет)? Да потому что сейчас, именно в эту секунду, он должен быть в другом месте. Обычный человек остановится и подумает. И, возможно, останется на месте. А наш герой, подверженный минутному порыву, немедленно должен оказаться именно там, куда влечет его мысль. А мыслит он очень быстро. Да-да, он мыслит прямо противоположным образом, чем это обычно представляют. Он оперирует долями секунды.

Еще одна особенность: такой человек выражает свои чувства неординарным, непривычным для нас способом. Например, если его обидели, он вовсе не обязательно «даст сдачи». Более того, требовать от него такой реакции – значит вступать в конфликт с самыми базисными свойствами его личности. Его чувство справедливости устроено иначе: он переживает любую ситуацию намного ярче, чем мы с вами. Количество ассоциаций в такие моменты просто зашкаливает, и предложить ему механически заменить одну реакцию на другую – значит заставить его предать самого себя. Представьте себе мультфильм с очень яркими цветами. Такими яркими, что глаза режет. Вот так примерно он и видит наш мир, так и живет в нем – ярко и сочно. (Думаю, вы понимаете, что по той же причине «эсдэвэгэшник» с другим характером в подобном случае может дать сдачи так, что мало не покажется…)

Я совершенно уверен, что для людей с так называемым СДВГ предуготована удивительная судьба. Если, конечно, не перепахать их в детстве. Это ведь удивительный дар – ощущать такую одновременность событий. Именно дар, который может обернуться настоящей наградой и для него, и для окружающих.

Но, увы, в рутинной практике эта награда может показаться проклятием. Причем и ему, и нам. Ведь мир построен по определенным лекалам. Мы хотим видеть их рассудительными, степенными, весомыми. А «эсдэвэгэшник» попросту не может, не умеет быть таким.

А еще добавим, что он знает об этой своей особенности. Уже потому, что ему постоянно на нее указывают. И поэтому, когда его вновь и вновь ругают, очень расстраивается. Расстраивается по модели «ну вот, опять я сорвался, опять не смог, опять выясняется, что я никчемный урод, совсем непохожий на нормальных людей…»

То, что нам следует делать, – это не менять его, а помогать познать самого себя. Помогать, помня о том, что для нас часто неведомы его инструменты взаимодействия с действительностью. Причем делать это осторожно и терпеливо. Вот тогда и научится он владеть этими собственными инструментами, превращая набор случайных и непривычных для нас цветов в поразительную по красоте палитру.

Главное средство помощи – положительная обратная связь. Не «у тебя опять ничего не получается», а «смотри, как ты можешь». Не «посмотри на хороших мальчиков и девочек и стань таким же», а «расскажи мне, как это происходит у тебя, и мы вместе попробуем найти новые возможности использовать твои умения». Не «ты совершенно несносен», а «я знаю, что тебе, как и мне, бывает тяжело, но мы непременно найдем способ изменить это».

И тогда перед ним открываются настоящие голубые дали. И выясняется, что СДВГ – синдром артистов и художников, изобретателей и психологов, мечтателей и новаторов. Точнее, это синдром всех профессий, где востребована повышенная рефлексия, быстрота реакции, способность ощущать собственную и чужую боль, замечать то, мимо чего другие просто пройдут не оглядываясь.

Не надейтесь, они никогда не будут «нормальными». И навсегда останутся неудобными. Но перед ними открыты удивительные и разные дороги. И в определенном смысле от нас зависит, станут они черными меланхоликами, разочарованными в окружающем мире, находящимися в перманентном конфликте с его ритмом, нормами, догмами, или яркими, открытыми, творческими. Такими, какими их создала природа на радость нам всем и им самим.

Будете ломать – получится первое. Будете поддерживать – второе. Вот и выбирайте.

Так что да здравствует СДВГ! И радуйтесь, дорогие родители, если у вас неудобный ребенок. И не торопитесь его менять. Он все равно не изменится. Максимум – огрубеет и станет законченным невротиком. А вместо этого всегда помните, что ему нелегко. Нелегко, но очень интересно, намного интереснее, чем нам с вами. И тут, безусловно, есть чему завидовать. И учиться.

«Что посеешь, то и пожнешь»

«Что посеешь, то и пожнешь» – страшный и опасный педагогический принцип. Потому что он работает.

Удивительно, но в педагогике паттерны перенимаются с такой скоростью, что часто и не уследишь… Скажем, маме очень-очень важно, чтобы обувь ребенка всегда оказывалась на своем месте. За это она готова биться день и ночь, любыми доступными ей способами. Бьется она, бьется и добивается на первый взгляд неожиданного эффекта: сын перенимает ее нетерпимость, выучивает преподанный материал, как и положено хорошему ученику, и начинает пользоваться новым навыком. Ботинки он на место, может, и не ставит, но «наезжает» на маму виртуозно. Причем с каждым днем все лучше и лучше, в особенности если опыт подкрепляется новыми «уроками». Разве это не типичный образовательный процесс? «Он постоянно бьется в истерике!» Интересно, как он этому научился?..

А вот еще. «Он с детства хотел быть самым сильным – наверное, поэтому он и не делает то, что я прошу, считает это слабостью». Начинаем разговаривать, и быстро выясняется, что установка «мужик должен быть грубым, властным, самостоятельным» возведена у мужской части семьи в основной принцип жизни, лишь бы не показать слабину, лишь бы не проиграть. «Ага, значит, люди живут именно так», – как бы прикидывает ребенок и учится этому, перенимая модель легко, как и положено в его возрасте.

Кстати, парадигма войны, столь свойственная нынешним детям, не просто идет от взрослого мира, она жестко навязывается им, демонстрируется как единственно возможный способ жить. Мир глубоко враждебен, поэтому нужно быть сильным и стойким чтобы непременно «всех порвать», выиграть соревнование (которого, вероятнее всего, нет и не было), опередить «врага». Подтверждений сколько угодно. Скажем, ведет учитель урок на самую что ни на есть гуманную тему – образ Мышкина из «Идиота». Предположим, говорит о смирении и принятии другого. Кто-то из учеников «плохо себя ведет» – разговаривает, вертится, пускает самолетик и т. п. Учитель закипает и кричит: «Вон из класса!» Что, на ваш взгляд, воспримет ученик? Неужели теоретический материал о любви к ближнему окажется сильнее практики? Ни за что! Урок был блистательным. Ученик освоил материал. Правда, не совсем тот, который собирался преподать учитель, но что поделаешь – издержки профессии. Хотел научить принятию, а научил насилию…

Как вы думаете, сколько раз человеку нужно увидеть собственную маму в состоянии агрессии, обиды, унижения, для того чтобы перенять модель? Правильно, нескольких раз достаточно. Что будет потом? Вариантов много, уж точно больше одного. Возможно, человек уяснит для себя, что мир враждебен и следует затаиться; возможно, подумает, что необходимо всегда быть готовым дать отпор; может быть, испугается и решит «не связываться» – все бывает по-разному, в частности, в зависимости от характера. В одном можно быть уверенными: урок состоится и будет успешным.

Самые интересные и сложные ситуации у нас в школе, когда человек приходит к нам из другой системы. То есть когда он уже «обучен». Чаще всего (хотя и не всегда, конечно) он абсолютно уверен в том, что мир глубоко враждебен. Силы, которые человек тратит на то, чтобы доказать, что ОН ЕСТЬ, воистину огромны. Он просто поначалу не может поверить, что его воспринимают вне зависимости от «побед и поражений», что эти победы с поражениями часто существуют лишь в его голове. Как это происходит? Какую школу он прошел? Почему первое, что приходит ему на ум в общении с другими, – это что его хотят победить? Что он существует только в сравнении с другими, только если он сильнее, важнее, страшнее, богаче… Удивительно, что одновременно у такого человека существуют две тенденции поведения: либо «побеждать» – бить, ругаться, хамить, отнимать что-то у других, то есть сражаться за себя любым способом, либо просто не принимать участия в том, что, на его взгляд, не принесет так называемой «победы» – от урока до игры.

Обычно нужно немало времени, чтобы человек заново поверил: он интересен и важен сам по себе. А как без этой веры двигаться дальше? Как учиться математике, например, если в голове лишь победа или поражение? А если параллельная система все работает и работает: «Давай-давай, важно не научиться математике, а оказаться лучше других, выдержать экзамен, поступить в университет…» Скажете, одно другому не противоречит? Не согласен! Противоречит почти на 100 %. Это ведь совсем разные цели – победить и научиться… А учиться, исходя из вынужденности, чтобы стать «главным», – совсем другой подход, другое отношение к учению. Да и к самому себе.

Главный вопрос: в чем на самом деле наша цель? Чему мы хотим научить? Любви? Свободе? Подчинению? Насилию? Будьте уверены, в большинстве случаев чему хотите, тому и научите. Только нужно помнить один маленький секретик. Малюсенький. Микроскопический… Надо бы хорошо осознавать, чего вы на самом деле хотите и что, соответственно, вы на самом деле делаете. Это как в «Сталкере»: будет выполнено самое заветное желание, и горе нам, если мы не отдавали себе в нем отчет. Сюрприз может обернуться настоящим несчастьем. И ничего не поделаешь – сами научили. Одна мама обращается к нам в отчаянии: «Он все время меня обманывает. Рассказывает о каких-то бесконечных конкурсах, в которых он побеждает, что его обижают, а он все-таки «выстаивает», что у него одни пятерки (а на деле все наоборот)». Разговариваем. Выясняется, что мальчик просто очень (!) хороший ученик. Долго-долго ему всеми способами давали понять, что его принимают только в случае, если он первый. Во всем. Что же тут не так? Урок оказался усвоенным. Правда, обнаружились побочные эффекты: школу ненавидит, слабых обижает, родителей обманывает.

Есть, однако, и свет в конце этого тоннеля. Не стоит рассматривать отношения с человеком (и дома, и в школе) как нескончаемый педагогический процесс. «Научить» – понятие зыбкое, научиться – конкретное. Поэтому давайте будем осторожны, ставя перед собой цели и выбирая пути их достижения, давайте помнить, что мы часто не властны над тем, что человек выучивает. Когда мы имеем право на себя, наша способность услышать, заметить, принять намного выше.

Будем агрессивны, жестоки, доминантны – именно этому и научим. Будем принимать, любить, слышать – дадим себе шанс быть принятыми, любимыми, услышанными. И в мелочах, и по-крупному.

Профориентация: cui prodest

Все начинается с невинного на первый взгляд, а по сути – наипошлейшего вопроса, обращенного к человеку лет пяти-шести: «Кем же ты хочешь быть, когда вырастешь?» Сама постановка вопроса, если вдуматься, подразумевает полную никчемность объекта: «Сейчас-то ты, понятно, никто и ничто, а вот когда вырастешь – другое дело!.. Это ведь так важно, кем ты будешь, намного важнее, чем то, кем ты являешься сейчас!»<sup>[1]1
  И кстати, никогда не понимал, как можно на этот вопрос ответить, если хочешь быть одновременно продавцом мороженого, космонавтом, профессором в университете, певцом, учителем, артистом, археологом, ну и т. д. А ведь в большинстве случаев именно так и бывает: человек владеет целым миром, верит до поры до времени, что все будет, как захочет он. Все это так, пока нас не вгоняют в прокрустово ложе единственного ответа.


[Закрыть]</sup>

Именно этим – антиличностным – подходом и определяется вся сфера так называемой профориентации. Между тем, на мой взгляд, человек может определиться со своим настоящим и будущим, только если для него важно как раз кто он сейчас, каков он, чем интересуется, о чем мечтает…

Хорошо ли, если человек в четырнадцать лет знает, кем хочет быть? Само собой всплывает в голове однозначное «да». Еще бы! Ведь, кажется, именно это понимание делает его самостоятельным, умным, ответственным, наконец, ценным в глазах взрослого мира.

А вот мне, знаете ли, кажется, что это скорее плохо – знать в четырнадцать лет, кем ты будешь. Когда уже в четырнадцать прорыта для человека колея на всю, с позволения сказать, жизнь, упирающаяся в могилу… 14 (13, 15,16) – чудесный возраст, когда так здорово прикидывать и проверять на самих себе самые разные возможности, пробовать их на вкус, трогать руками, сомневаться, решать заново, думать и передумывать… Что же хорошего в том, что человек отрезает все эти чудеса и принимает «единственно правильное решение»?

Конечно, у человека может быть выраженная склонность к какому-то занятию, но ведь склонностей этих часто намного больше одной, разве нет? Да и часто ли соответствует этой склонности профессиональный выбор?

Молодому человеку диктуется необходимость как можно скорее определяться с будущей профессией, а иначе… Впрочем, что именно произойдет иначе, отдается на откуп фантазии говорящего взрослого. Тут и занятия общественной работой, и нищенское существование, и презрение родственников и друзей, и прочая, прочая, прочая…

А между тем наша цель должна быть прямо противоположной: создание уверенности человека в собственной – личностной – ценности. Ведь только понимая, кто он, чего хочет, чем интересуется (при всей условности этих вопросов), он сможет ответить и на вопрос, какая сфера принесет ему максимальную самореализацию. Иначе у него попросту нет инструментов для поиска этой сферы.

Настоящая профориентация именно в том и состоит, чтобы создать условия, при которых человек поверит, что может быть тем, кем захочет, поймет, какие инструменты ему интересны, необходимы. Условия, в которых возможно учиться понимать себя, свои желания, свое предназначение, наконец. Понимать, где, в какой области самопознание и взаимодействие с миром будут наиболее яркими и развивающими.

Можно и нужно менять направления, можно и нужно пробовать новое, можно и нужно брать тайм-ауты. Бывает страшно? Конечно, еще как! Именно поэтому целые поколения выдумывали миф о том, что одно место работы на всю жизнь – это и есть настоящая романтика, что, приняв однажды решение о будущей профессии, ни в коем случае нельзя его менять, даже если очень хочется, даже если мир изменился, даже если от работы ужасно тошнит.

Однако кроме личных страхов есть еще причины, по которым сфера профессионального самоопределения оказалась вывернутой наизнанку.

Боюсь, раз за разом мы утыкаемся в один и тот же ответ: такая постановка вопроса выгодна только тем, кто хотел бы управлять нами и нашими детьми. Управлять так, как удобно им. Если хотите, мы можем использовать слова «система» или «государство» – как вам привычнее. Ни в одной сфере не существует такой (умышленной!) путаницы между тем, что нужно государству, и тем, чего ищет личность. Государство, наверное, можно понять…

Ведь это и правда чертовски удобно, когда впереди одна колея, прямая, как стрела, когда нормой становится отсутствие фантазий о собственном будущем, настоящем и прошлом. Как будто специально (думаю, что так оно и есть) создается иллюзия: знание того, кем ты хочешь стать, и является самоцелью. Выбить из человека это признание, а затем связать его собственным словом, желательно на всю жизнь.

Мы ведь так удобны, когда уже в четырнадцать лет понятно, чего от нас ждать, когда мы сами начинаем верить в то, что меняться, придумывать, расширять рамки, проверять новые дороги, отказываться от прежних решений – это плохо, а истинной ценностью является одна дорога, одна профессия, одно место работы… Одна – та самая – колея.

Государство понять, наверное, можно. А нас?..