Текст книги "Бешеный прапорщик: Бешеный прапорщик. Большая охота. Возвращение"

Глава 43

– Хорошо… Я понимаю, что это будет выглядеть почти невозможным… но, пожалуйста, доктор, не зовите санитаров со смирительной рубашкой… Я – не сумасшедший… Я… Я – Журов Денис Анатольевич, одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения… Старший лейтенант военно-космических сил Российской Федерации… Как и зачем сюда попал – не знаю…

Немая сцена. Собеседники смотрят на меня очумелыми глазами, потом уже Валерию Антоновичу требуется коньячный допинг, а доктор переводит взгляд поверх меня куда-то в пространство. Сидит так минуты две, потом, словно очнувшись, обращается к Бойко, который уже успел выглянуть в коридор на предмет отсутствия лишних ушей и поплотнее захлопнуть двери:

– Голубчик, и мне тоже. Это – невероятно, но, скорее всего, он говорит правду. Но как это может быть?! Человек из будущего!

На душе становится гораздо легче, как будто невидимый груз упал с нее. Наверное, так чувствуют себя раскаявшиеся грешники. Хотя я никаких грехов за собой не помню. Капитан наливает рюмку доктору, потом еще раз себе… Прав был Экклезиаст, утверждавший: «Во многих знаниях – многия печали. И умножая знания, умножаешь скорбь».

– Он говорит правду! Но этого не может быть!

Ага, этого не может быть, потому, что этого не может быть никогда. А я тогда получаюсь – какое-то недоразумение. Загадка природы. Валерий Антонович, как военный человек, приходит в себя быстрее:

– Денис… Анатольевич… Расскажите, что означает «старший лейтенант военно-космических сил Российской Федерации»… Вы – флотский?

– Старший лейтенант – офицерское звание, аналог чину поручика. Военно-космические силы – род войск в Российской армии. Российская Федерация – название России в моем, теперь уже бывшем времени.

– Но федерация – это же не монархия!.. Что случилось с Российской империей?!

– Валерий Антонович, рассказ об этом будет долгим и… страшным. Вы уверены, что хотите именно сейчас узнать об этом?

– Наверное… Да, наверное, вы правы… Но расскажите хотя бы о войне!

– Война закончилась в моей истории в восемнадцатом году. Антанта победила, но России в рядах победителей не было.

– Почему?!

– Потому, что воевали в угоду союзникам. В неподготовленных наступлениях полки и дивизии на смерть посылали, лишь бы на себя поболее немца оттянуть. За поставки оружия не только золотом, но и солдатской кровью расплачивались… А те союзники нам пакостили, как только могли. На Черном море линкор «Императрица Мария» около года отвоевал, взорвался прямо на Севастопольском рейде неизвестно отчего… Наши радиошифры, наверное, всему миру были известны, а мы по ним шпарили, да иногда и открытым текстом умудрялись секретные приказы доводить.

Солдаты в окопах наслушались всяких агитаторов, да и озверели до того, что в феврале семнадцатого в России произошла революция. Император отрекся от престола в пользу великого князя Михаила Александровича. Тот не нашел в себе сил принять престол и тоже отрекся. Власть перешла к Временному правительству, созданному Государственной Думой. А в октябре этого же года партия большевиков свергла Временное правительство и захватила власть. Не знаю, с чьей подачи, но началась гражданская война, которая длилась до тысяча девятьсот двадцатого года… В восемнадцатом большевики подписали с Германией сепаратный мир на очень унизительных условиях, императора и его семью расстреляли, пошли дальше якобинцев. Те хоть ребенка пожалели… После войны не стало трех империй: Российской, Германской и Австро-Венгерской. Простите, забыл, – четырех. Еще Османской.

– Господи Всеблагий! За что?!

– Этого я вам не могу сказать, Валерий Антонович. Сам не знаю, за что такая судьба России…

– Да, Денис Анатольевич… Лучше бы это оказалось бредом сумасшедшего… Но Михаил Николаевич утверждает, что с вами все в порядке. А я привык ему верить… Что же делать?!

– Пока – воевать. За веру, царя и Отечество. И даже если царя не станет, вера и Отечество останутся. Вот за них и драться беспощадно…

Остаток дня был похож на что-то среднее между допросом с пристрастием, правда без применения физической силы, и относительно подробной лекцией по истории. К концу этого мероприятия я чувствовал себя, как выжатый лимон, и даже изрядное количество влитого внутрь коньяка не могло исправить ситуацию. У капитана Бойко и доктора, на мой взгляд, голова тоже шла кругом от обилия непереваренной информации. Поэтому было принято единогласное решение сделать перерыв до утра. Чтобы я не страдал ерундой и не маялся бессонницей, доктор дал какую-то хитрую микстурку, которая быстро свалила в тягучий сон, едва добрался до койки. Поэтому и не мог видеть, как, оставшись одни, мои собеседники закурили, думая каждый о своем. Когда пауза затянулась, доктор пристально посмотрел на Валерия Антоновича.

– Ну-с, помогла вам святая водичка отца Александра? Изгнали беса?.. А по поводу психического здоровья нашего пациента могу сказать, что это не похоже ни на бред, ни на сумасшествие. Логически полный рассказ. Можно выдумать общий ход событий, но не обилие непротиворечащих друг другу деталей. Да и я его смотрел во время разговора, а в моих способностях вы, надеюсь, не сомневаетесь?

– Нет, Михаил Николаевич, нисколько… Но… Это настолько невероятно!..

– Успокойтесь, голубчик. В жизни случаются и более удивительные вещи… Вспомните Козьму Пруткова: «Многие вещи нам не понятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий…» Вы готовили себя к стезе военного, я же по роду своей деятельности знаком с некоторыми удивительнейшими случаями, среди которых феномен нашего юного друга не столь уж невероятен. Вы никогда не слышали о монахе Авеле? Который предсказывал будущее, написал три книги, в коих очень точно и подробно описал скорую кончину Екатерины Великой, Павла Первого, нашествие Бонапарта. А история генерала Ермолова? – Доктор, увлекшись монологом, все больше и больше оживлялся. – Который, по слухам, был с Авелем знаком. Генерал знал свою биографию вплоть до самой смерти! И обладал даром предвидения! Ермолову посчастливилось повстречаться с самим собой, но… из будущего! Вы представляете?! Из бу-ду-ще-го!!! Совсем, как наш юный друг… А то, что в 1875 году при Санкт-Петербургском университете была организована медиумическая комиссия под руководством Дмитрия Ивановича Менделеева, вы знаете? И пыталась она найти не что иное, как научное объяснение такому явлению, как спиритизм… А работы Бехтерева по изучению мозговой деятельности?.. И его же предположения о том, что душа имеет энергетическую природу и, следовательно, бессмертна и может переселяться в разные тела?.. Я уж не говорю про Бадмаева!..

Доктор перестал возбужденно бегать по комнате, сделал небольшую паузу, закуривая очередную папиросу.

– Вы не представляете, Валерий Анатольевич, что сейчас творится у меня на душе! Как будто бы скинул лет тридцать с плеч! Какой-то прямо щенячий восторг и охотничий азарт раскрыть эту тайну!

Капитан, во время монолога сопровождавший на автопилоте невидящим взглядом бегающего доктора, резко выдохнул воздух, налил коньяку и выпил одним глотком. Потом аккуратно поставил рюмку и, внезапно размахнувшись, грохнул кулаком по столешнице:

– Но то, что он рассказал!.. Не верю!.. Нет императора – нет России!.. Как такое, черт побери, может быть?! Не понимаю!!!

– А, может быть… Он сюда и попал, чтобы этого не случилось? Как вы думаете, господин капитан?..

Глава 44

Утром Михаил Николаевич заявил, что никаких разговоров сегодня он не допустит, и утащил меня на медосмотр, который, впрочем, ничего не выявил. Перед отъездом доктор заявил, что он тоже попытается помочь по своим каналам. На наши удивленные взгляды пояснил:

– Ваш покорный слуга, господа, имеет кое-какое влияние в столичных кругах, причем не только в медицинских. Так что, вам, Денис Анатольевич, придется навестить Санкт-Петербург в ближайшем будущем. Надеюсь, Валерий Антонович этому поспособствует. Я вскоре еду туда, сообщу вам адрес, где можно будет меня найти. А я тем временем подготовлю почву…

На обратном пути мы с Бойко продолжили разговор о наших военных делах.

– Но что мы можем сделать, Денис Анатольевич? Все решения принимаются в Ставке, после одобрения главнокомандующим. Наш генералитет все равно будет делать то, что считает нужным.

– Генералы, Валерий Антонович, принимают решения на основе тех данных, которые им предоставляет разведка. Правда, решения зачастую неправильные. Но тут мы и можем на что-то повлиять. Вы же взаимодействуете с разведотделами других армий, со штабом фронта и Ставкой. Неужели у вас нет там неофициальных контактов, сослуживцев, коллег по Академии?

– Есть, и предостаточно. Еще в Академии в нас вбили этакую корпоративную солидарность генштабистов. Но ведь не каждому можно объяснить, что и зачем. Чтобы разобраться, кто есть кто, нужно время. И еще, Денис Анатольевич… В целом я вам верю и признаю необычность ситуации. Но внешне наши отношения должны остаться прежними, ву компренэ?

– Валерий Антонович, с моей стороны было бы глупо требовать особого к себе отношения. И, тем более, пытаться командовать вами или еще кем-то. Мне достаточно моей группы.

– Кстати о группе. Мы с вами уже говорили о расширении штата, и все доводы я помню. Не хотел говорить это до вчерашнего разговора, теперь же… Начштаба предложил увеличить численность личного состава до роты. С добавлением технарей, как вы просили. Чтобы одновременно работало несколько групп. Подготовьте предложения по вооружению и оснащению, только реально обоснованные. Что сможем, найдем.

– Спасибо, требования остаются прежними – все трофейное. Может быть, будут какие-то изменения в форме одежды, но только в боевых условиях. Вот если бы найти где-нибудь ручные пулеметы…

– Ну, начинается!.. Тетенька, дайте попить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде. У нас сейчас каждый патрон и снаряд на счету, а вы – про пулеметы!

– Валерий Антонович, знаменитый русский бардак не сегодня и не вчера родился. Может быть, лежат себе на складе невостребованные, у нас под носом. Надо интендантов потрясти как следует.

– Ладно, подумаем. А вы пока поговорите с беглецами – сибиряком и артиллеристом. И в ближайшем будущем ждите приказ по итогам рейда. Надо же неявно создавать вам реноме любимчика и протеже. Я на пару дней уезжаю в штаб фронта – везу пленного немца и его драгоценный портфель. Попробую прощупать там почву.

– Если позволите, я завтра утром передам трофеи, а заодно и отчитаюсь по финансам.

– Пригодились все-таки деньги? Вот-с. А вы их брать не хотели. Да, а что за трофеи?

– Несколько клинков из графской коллекции, ну и пару люгеров из старых запасов могу отдать. Мы себе еще добудем.

– Добудете, не сомневаюсь. Вам дай волю, так у всей германской армии пистолеты поотбираете. И чем они так приглянулись?

– Валерий Антонович, на сегодняшний день это самый точный и надежный ствол. Конкуренцию ему может составить только американский кольт М1911, но у него свой патрон. Нам не подойдет. А маузер – его же заряжать неудобно.

– Любите вы, Денис Анатольевич, все заграничное. А как же наш наган?

– Единственное его достоинство по сравнению с пистолетами – безотказность. Патрон дал осечку – жми еще раз на крючок, сработает следующий. Но это перекрывается двумя недостатками: поочередной перезарядкой и слабым патроном. Для обычного офицера это некритично, а у нас каждая секунда может быть вопросом жизни и смерти. А насчет нашего, родного, – насколько я помню, сейчас должен уже быть создан автомат Федорова, но в войска в моей истории он не пошел. Валерий Антонович, можно ли как-то узнать о его судьбе?

– Попробую разузнать что-либо. Хотите заменить ими ручные пулеметы?

– Нет, они все равно не будут полноценной заменой. Но десяток человек с автоматами всяко лучше такового же количества бойцов с винтовками.

– Кстати, Денис Анатольевич, ничего не вспоминается насчет событий этого лета? Как велись боевые действия в вашей истории?

– Валерий Антонович, я уже говорил, у нас эту войну называли «забытой». И широкая публика ей не интересовалась. Я постараюсь, пока вас не будет, что-нибудь вспомнить…

Глава 45

Так, я снова «дома», в смысле – на базе. А вокруг – моя «семья». Все – как и должно быть. «Малышня» носится по полосе препятствий под руководством «младшего папы» Михалыча. «Дядя» – прапорщик Оладьин – стоит рядом. Судя по выражению лица – уже немного попривык.

– Ну как, Сергей Дмитриевич, освоились?

– Не совсем, Денис Анатольевич. У вас… простите, у нас – действительно подразделение для особых задач. Как я понимаю, чтобы оные решать, необходима особая подготовка, которой сейчас они и занимаются. И, думаю, мне тоже предстоит этими навыками овладеть. Только вот… как-то неловко… вместе с нижними чинами…

– Сергей Дмитриевич, наша специфика еще и в том, что командир на практике должен знать и уметь чуть больше подчиненных. И они должны это видеть. Тогда будет уважение и авторитет.

– Да, но… драться с подчиненными!.. А если…

– Если кто-то из нижних чинов вас одолеет, появится отличный стимул для тренировок. И ничего постыдного в этом нет. Невозможно всегда быть победителем. Вспомните нашу историю. Пестунами у киевских князей были простые дружинники. И сам Петр Алексеевич не гнушался службу начинать рядовым в бомбардирской роте. И еще, каждый синяк или ссадина на тренировках могут спасти вам жизнь в бою. Я, когда набрал первую пятерку, без оружия казаков одолел, только с Михалычем вничью разошелся. А на шашках они меня тут же уделали. И – ничего, с тех пор тот же Митяев меня во фланкировке натаскивает. А я его с пистолетом работать учу. И бегаем все вместе.

– А бегать-то зачем? Польза от этого какая?

– Во-первых, бег, как упражнение, прописан в «Наставлении для обучения войск гимнастике». А во-вторых, спросите казаков – помогло им это в рейде автомобиль с ранеными толкать и быть готовыми к бою с германцами?

– Ну, хорошо, убедили… Разрешите еще один вопрос, Денис Анатольевич… Насчет денщика.

– А вот тут, Сергей Дмитриевич, я ответить не готов. Пока был один – сам справлялся, столовался из общего котла, особых проблем не было. Но сейчас надо думать. Есть у меня один вариант, главное, чтобы его начальство одобрило. Что касаемо занятий, рукопашным боем вместе будем заниматься. А все остальное – когда обещанное пополнение получим, тогда в полную силу и начнем. Теперь же прошу простить, необходимо поговорить с нашими беглецами. Впрочем, если хотите, можете присутствовать. А вечером мы с вами еще побеседуем. Расскажете мне, как докатились до такой жизни. В смысле попали в нашу группу…

Собеседники нашлись легко. Вся троица беглецов из плена сидела в казарме и занималась обычными солдатскими делами. Сибиряк разложил на нарах чистую дерюжку, разобрал снайперский маузер и, не торопясь, чистил оружие. Рядышком пристроился артиллерист Савелий со своей винтовкой. Платон, за неимением оружия, занимался подгонкой выданной вчера формы – сидел в одних шароварах и что-то подшивал в гимнастерке, тихонечко напевая под нос какую-то песенку. Увидев нас, поднялись, принимая положение строевой стойки.

– Ну что, орлы, оклемались? – После обязательной бани, стрижки, бритья, смены одежды, горячей сытой еды и отсыпания выглядели они не в пример лучше, чем в нашу первую встречу. Почувствовали, что уже – «дома».

– Так точно, вашбродь. Благодарствуем, – за всех отвечает Семен. Вот так и рождаются стихийные лидеры. Надо запомнить.

– Заканчивайте дела, мне необходимо поговорить с вами. Через пять минут жду вас в канцелярии.

Там от канцелярии – только название, стол да несколько стульев. Ну да разговор будет официальный, нужно соответствовать. Сажусь за стол, Оладьин устраивается у окна, наблюдает, как казаки шашками машут. Потом поворачивается ко мне:

– Денис Анатольевич, о чем разговор будет?

– Да вот хочу эту троицу в группе оставить. Отпускать их хлопотно, могут разболтать про странных разведчиков. А нам лишние разговоры ни к чему.

– Так попросите капитана Бойко, чтоб поспособствовал. Приказом оформят и всего-то делов.

Ага, а глазки-то хитрые, хоть и напускает на себя простодушный вид. Вот чует моя ж… мое сердце, что казачок-то – засланный. Ладно, не понравится, будет посланным. В «прекрасное далёко». Или еще куда…

– Видите ли, Сергей Дмитриевич, мне нужны добровольцы, а не простые исполнители. Чтобы не случилось, как в том анекдоте про… денщика. – Видя заинтересованное выражение лица, рассказываю одну из армейских баек: – Поручик приходит со службы на квартиру, а там его встречает денщик. Вытянулся во фрунт и докладывает: «Вашбродь! Честь имею доложить, ваше приказание выполнено!» Поручик задумался на пару минут, потом и говорит: «Васька, так я же ничего не приказывал!» Денщик в ответ: «Так точно! Дык я ничего и не делал!..»

– Вашбродь! Честь имею явиться! Стрелок пятьдесят третьего Сибирского полка Семен Игнатов!

– …Бомбардир-наводчик шестой батареи семьдесят седьмой артиллерийской бригады Савелий Малышев!

– …Обозный ездовой шестой батареи семьдесят седьмой артиллерийской бригады Платон Ковригин!

Во как дружно, чуть ли не хором. Спелись красавчики. Ладно, не будем уточнять, кто в армии является, а кто прибывает… Оп-па, а сибиряк-то непрост оказался! На гимнастерке Георгиевская медаль «За храбрость» висит. И где же он, шельма, ее все это время прятал? В сапоге, скорее всего. Ладно, поговорим, узнаем…

– Садитесь, в ногах правды нет. Есть к вам серьезный разговор… К своим-то мы вас вытащили, но больно многое увидали вы за это время. Того, о чем рассказывать никак нельзя. Никому. – Ага, сейчас нагоним страху, мол, слово и дело государево. – Поэтому хочу предложить вам остаться у нас в группе… Тебя, Семен, хотел бы снайпером оставить, то бишь «охотником» за гансами. И по лесу ходить умеешь, и в засаде сидеть, и стреляешь – не всякий так сумеет. Будешь на охоту ходить, как раньше, только дичь будет двуногая. Всяко лучше, чем в окопе сидеть. Подумай…

Артиллеристы мне, Савелий, тоже нужны. Дело тебе будет не совсем привычное, фугасы и мины из снарядов делать, да взрывать их у германцев. Ты же лаборатористом в японскую был, тонкости знаешь, думаю, справишься…

И тебе, Платон, дело найдем. Не всем в разведку ходить, кому-то надо и за хозяйством приглядывать. Будешь у нас за каптенармуса, денщика, да и так, по хозяйству командовать.

Сидят, думают, переглядываются. Если артиллеристы вроде согласны, то сибиряк какой-то мутный. Нахмурился, смотрит под ноги. Тишина в канцелярии напряженная, аж какая-то зловещая.

– Ну, что скажете?

– Ваше благородие, так мы согласные, вон Платошка уже надоел со своими причитаниями, мол, чё дальше будет, – подает голос Савелий, – тока вот сумлеваюсь я, потяну ли. Посмотрел, как ваши казаки воюют. А как не сдюжу?

– Тебе, Савелий, и не надо будет германцев толпами резать да в штабеля укладывать. Немного поднатаскаешься – за себя постоять сможешь. А задача твоя будет – взрывать, мины закладывать. Да и делать это будешь не в одиночку. Найдем тебе грамотных помощников. Согласен? А ты, Платон? Ну, вот и ладушки.

Теперь – последний. Семен-сибиряк. Что-то не видно на лице особой радости. Интересно, что ему не так?..

– Ну, а ты, Семен, что скажешь? Вижу, не хочешь. Почему?

– Ваше благородие, извиняйте, коль что не так скажу. Мы – сибирские стрелки, а не пехота какая, нам бы в полк родимый, обратно. Да и в Ново-николаевске ишо с мужиками промысловыми артель составили земляцкую. Друг за друга клялись держаться. Хотел бы у вас остаться, да слово дадено – вернуться, если жив буду. – Семен поднимает на меня глаза, полные решимости. – Не можно мне из артели нашей охотницкой уйтить. Нас и так в ней пятеро осталось.

– Жаль, очень жаль. Ты бы мне очень к месту пришелся… – Вдруг в голову приходит интересная мысль. – А давай вот что сделаем! Я к тебе в полк съезжу, коль у вас там артель, с ними со всеми поговорю. Может быть, отпустят тебя?

А может, и всех охотников к себе сагитирую. С их начальством мне проще договориться будет. Если Бойко поможет…

Глава 46

После обеда решил подготовить трофеи для Валерия Антоновича. В смысле, для его вояжа в штаб фронта. Поэтому попросил Михалыча принести пару люгеров, которые у нас остались. Естественно, не длинноствольных артиллерийских. Их я никому не отдам! А какому-нибудь тыловому интенданту сойдет и обычный в обмен на помощь в поисках нужных нам «мадсенов». Клинки же пойдут в подарок кому-то более важному и всемогущему. Например, адъютанту командующего или еще каким-нибудь персонам, приближенным к верхам.

Митяев вошел с пистолетами в руках, по привычке совершенно без звука.

– Командир, у нас коротких только два осталось. Их отдадим, с чем тренироваться будем?

– Они, Михалыч, сейчас важнее в штабе в виде подарка. Капитан Бойко раздаривать их направо и налево не будет. Не пригодятся – обратно отдаст.

На лице Митяева была прямо-таки написана цитата из «Ивана Васильевича…». В смысле: «Что ж ты, сукин сын, самозванец, казенные земли разбазариваешь?!» Но вслух ничего не сказал, положил кобуры на стол. Хотя по поводу самозванца был очень недалек от истины.

– Григорий Михалыч, давай-ка ты клинки подготовишь, ну там подточишь, смажешь. А я пистолетами займусь.

Митяев уходит и через пару минут возвращается с ветошью, оселком и какой-то баночкой. Садится за стол у окна и начинает править шашку. Я тем временем разбираю пистолет и начинаю его чистить. И увлекаюсь этим занятием настолько, что перестаю обращать внимание на то, что происходит вокруг. А потом прихожу в себя от наступившей тишины. Оселка больше не слышно, Михалыч сидит и медленно ласкает бархоткой лезвие гурды, как будто гладит своего боевого коня. На лице такое похоронное выражение, что мне моментально становится не по себе… Да японский городовой! Придурок из будущего! Для казака шашка – это все! А тут очень редкая и ценная! И видно, что ковалась для войны, а не для парадов… А пошли они все… к одной всеизвестной и общедоступной…! Тыловым крысам и штабным остального хватит за глаза! Чтобы скрыть собственное смущение, нарочито жестким голосом спрашиваю:

– Вахмистр, почему боевое оружие держишь среди этих парадных висюлек? Ему здесь не место!

Митяев недоуменно смотрит на меня, потом по старой въевшейся привычке вскакивает, держа клинок в руках. Видно, что не знает, как меня обозвать. То ли командиром, то ли вашбродью.

– Михалыч, ей судьба – в бою сверкать да вражьей кровью умываться, а не висеть на пыльном ковре у какого-нибудь шпака. Посему, друг мой любезный, забирай-ка ты ее себе…

Оно, наверное, того стоило! Увидеть, как у вечно невозмутимого Михалыча руки дрожат. От ведь проняло казачину!

– Вашбродь!.. Командир!.. Ей же цены нет!.. А ты ее мне!.. – И совсем как-то по-детски и шепотом: – Спасибо…

– За что? Ты ее у врага взял, она по праву – твоя. Так что, владей. Придет время, обязательно сыну передашь. А как она к тебе попала, другим знать совсем необязательно. И даже опасно для здоровья…

Под вечер никто, наверное, не чувствовал себя обделенным командирским вниманием. Скорее, наоборот. Судя по выражению даже не лиц, а глаз, у многих в голове свербела мысль типа: «Да когда ж ты, наконец, угомонишься?!» А вот фигушки вам, ребята! Скоро прибудет обещанное пополнение, и мне нужны инструкторы на пике формы, а не слегка расслабленные «ветераны». Поэтому – бегать, прыгать, стрелять, драться. Вы у меня за линию фронта на отдых проситься будете!

Но рано или поздно все хорошее на свете кончается, в том числе и командирская забота. Война – войной, а ужин – по расписанию. Тем более что его готовила наша Ганна. В самый первый день хотел устроить ее на квартире у кого-нибудь из местных, но стоило только сообщить о своих намерениях, получил с полведра слез от нее самой и недовольные взгляды в спину от своих орлов. Пришлось плюнуть на все и оставить ее в расположении. Договорился с начальником учебной команды и поселил ее в лазарете, благо больных и раненых не предвиделось. Старший из фельдшеров, пожилой уже дядька, взял ее под свою опеку, пообещал озаботиться одеждой на первое время. Мы же с Михалычем, собрав унтеров из учебки, попросили довести до сведения всех нижних чинов, что любое необдуманное слово или действо в отношении «дочери полка» и «любимой племяшки дядечки командира» будет очень сурово караться. И что лучше, если виновники оного сразу переоденутся в чистое, найдут кусок мыла, веревку и вздернутся, а то с нашей помощью все произойдет гораздо больнее и с издевательствами над трупом. А дядька-фельдшер добавил, что со своей стороны обещает в качестве прелюдии к суициду клизму на полведра скипидара с ржавыми сапожными гвоздями. Оказывается, у этого выражения долгая и славная история!

Унтеры, достаточно повидавшие наши тренировки, прониклись темой и пообещали, мол, ежели что, кому-нибудь чегой-то оторвать и выбросить. Так что теперь «племяшке» обеспечено уважение и неприкосновенность. А также всевозможная помощь во всех начинаниях. Вот и сейчас тележку с ужином катят сразу двое энтузиастов. Пока накроют стол, успею сбегать к летнему душу и сполоснуться. И по дороге вдруг убедился, что голова, оказывается, очень сложный и неизученный предмет. Исходным толчком к этому выводу стал запах хлорки, засыпанной в яму с кухонными отходами, мимо которой в данный момент проходил. Раньше неоднократно встречал этот аромат, и единственной мыслью было убраться от вони подальше и побыстрее. А тут как накатило!.. Воспоминание из будущего!

После попойки в Беловежской пуще и последовавшего за нею развала страны к нам в Можайку перевелись несколько преподов из ХРЯКа, не желавших обретать самостийность и нэзалэжность. Один из них и рассказал историю про курсанта, который сумел позаимствовать немножко хлорпикрина во время окуривания противогазов у энергетиков на четвертом факе во время «Хим-дыма». Заимствованное было осторожно помещено в воздушный шарик специального назначения и благополучно вынесено в город. Там данный индивидуум не нашел ничего интересней, чем положить эту гадость на печку трамвая перед тем, как сойти на остановке. Трамвай после этого остановился неподалеку, пассажиры, к вящей радости будущего защитника Отечества, стали изображать тараканов при включении света на кухне.

Тайное очень быстро стало явным, «виновник торжества» получил пи… строгое внушение на предмет того, что можно и что нельзя делать с цивильными. Небольшое, на пять суток. На площади Руднева. Злоумышленнику была показана «коза» из растопыренных пальцев, после чего он с упавшим сердцем спросил: «Два?» И услышал в ответ: «Нет, сынок, ПЯТЬ!» Весь остальной курсантский коллектив отделался продолжительной лекцией на тему различных аспектов химзащиты и торжественным обещанием начальника курса довести время пребывания личного состава в противогазах до двадцати шести часов в сутки, был в то время в Советской Армии такой показатель боевой подготовки. Причем исключительно в выходные и праздничные дни. Так вот, одним из аспектов, изложенных в лекции, было использование для защиты от хлора марлевых повязок, смоченных раствором питьевой соды, которая нейтрализует газ! И тут же в памяти всплывает: «Осовец… Атака мертвецов!» Надо срочно узнать у Бойко относительно крепости и изобретателей противогазов! И попытаться кое-что присоветовать… Ну это – когда Валерий Антонович приедет, а сейчас – под душ и ужинать…