Текст книги "Вверх по Причуди и обратно. Удивительные приключения трех гномов"

Глава 2
Лодка спущена на воду

На следующее утро Меум и Тысячелист выяснили, что Вьюнок по-прежнему неколебим в своём решении воздержаться от путешествия вверх по ручью, которое казалось ему безрассудством. Вплоть до этого момента три гнома всегда жили в согласии и никогда не разлучались; сейчас же они впервые всерьёз разошлись во мнениях. Вьюнок был угрюм и даже отказывался разговаривать со своими товарищами; непривычное уныние охватило всю троицу.

Критикуя предложенный план, Вьюнок надеялся, что друзья изменят своё решение. Прежде подобное путешествие обсуждалось много раз, и, как уже бывало, Меум и Тысячелист могли оставить эту затею.

В воздухе запахло весной, стояла солнечная погода, и у гномов было много дел. В пещере нужно было сделать основательную уборку, и для этого маленькие человечки вытащили всю мебель на солнце и сожгли старую тростниковую выстилку. Вьюнок прошёлся по всем кладовым и перебрал их содержимое. Сначала он разобрал груды копчёного гольяна, выловленного осенью. Он обнаружил, что у них оставалось ещё сто шестьдесят связок сушёной рыбы, что вместе с прочей рыбой составляло сто восемьдесят связок. Они так и пролежали в кладовой всю зиму, хорошо сохранившись, потому что зимой гномы много не едят – они впадают в спячку в самые холодные месяцы года, как сони. Затем Вьюнок пересчитал сушёные грибы; осень выдалась неурожайной, и осталась только связка из тридцати грибов. Что до печенья из желудей, то оно почти всё закончилось. А вот запас пшеничных лепёшек был внушительным; к счастью для гномов, фермеру Счастливчиксу взбрело в голову распахать и засеять пшеницей большой луг ниже Мшистой Мельницы – дело доселе неслыханное. Это было очень кстати, ведь собранные зёрна приходилось нести совсем недалеко, и прошлой осенью гномы, воспользовавшись представившейся возможностью, запасли пшеницы с избытком. Они усердно трудились вплоть до октября, каждую лунную ночь отправляясь на сжатое поле и возвращаясь назад с пшеничными зёрнами, которые тащили в кульках из щавелевых листьев. А что со сладостями? Осталось шесть горшочков дикого мёда; гномы большие охотники до мёду. Груды сушёных лесных ягод, шиповник и боярышник, буковый и лесной орех, дикие яблочки и сушёные ягоды тёрна позволят им продержаться до следующего фруктового сезона. Вьюнок был вполне доволен проведённым учётом.

Затем он зашёл в винный погреб. Вино хранилось в раковинах улиток (таких больших, коричневых, которые водятся в садах), закупоренных деревянными пробками. На каждой раковине были сделаны аккуратные надписи с названием и годом урожая; все они располагались рядами за корнем дуба. «Бузина, 1905» (урожайный год), «Тёрн, 1921», «Первоцвет, 1930», «Лютик, 1919» и так далее. Вьюнок всё делал обстоятельно, а вино было его особой гордостью; подавали это угощение в очень редких случаях: когда устраивали званые обеды для зверей (на них приглашали друзей), на Хэллоуин или в канун Праздника летнего солнцестояния. Пили вино прямо из раковин – каждая из них вмещала как раз столько, сколько гном мог выпить во время одной трапезы.

После этого Вьюнок тщательно осмотрел рыболовные снасти и, выбросив весь перегнивший конский волос, служивший леской, восполнил запасы свежими нитями, которые изготавливал долгими тёмными ночами в ноябре и декабре. У Меума и Тысячелиста накопилось больше дюжины костяных рыболовных крючков, сделанных весьма искусно. После многолетней практики гномы могли изготавливать такие крючки за час или два. Эти крючки, длиной около сантиметра, были чрезвычайно остры, а в цевье находилось узенькое отверстие. Кончик сплетённой из конского волоса нити пропускался через это отверстие и крепко завязывался. Лучший из их крючков был сделан из стали. Вьюнок нашёл его во рту гольяна. Очевидно, эта рыбка попалась на удочку одному из сыновей мельника, но каким-то чудом порвала леску и была такова. Вьюнок так дорожил этим крючком, что всегда носил его с собой во внутреннем кармане плаща из кожи летучей мыши.

Тысячелист вытащил на солнце лодки-кораклы и снасти. Он перевернул лодки, обтянутые лягушачьей кожей, днищами вверх, и хорошенько вычистил их. Такие судёнышки легко опрокидывались, но отлично шли по воде и были долговечными – каждое исправно служило гномам несколько сезонов. Спальные мешки из кротового меха были вывернуты мехом наружу и разложены на солнце для просушки, и вскоре вся пещера была вычищена, проветрена и приведена в такое состояние, которое и подобает жилищу, где только что сделали большую весеннюю уборку.

Следующие несколько дней ни один из гномов не возвращался к разговору о путешествии в верховья Причуди – слишком много дел надо было переделать. Но Меум, занимаясь делами, не прекращал планировать путешествие и думать о нём, ведь он твёрдо решил отправиться в путь, и ничто не могло его остановить.

Наконец, наступил апрель. Начались тёплые дожди, на деревьях набухли почки. Вот уже и верхние ветки дуба зазеленели, и целыми днями на них сидели грачи, гнездившиеся за фермой Счастливчикса. Они прилетали к дубу за молодыми побегами, отщипывая их с верхних веток мощными клювами, похожими на мотыги.

Жена филина Бена неотлучно сидела в дупле, высиживая три шероховатых яйца – скоро должны были появиться на свет сипящие лысенькие птенцы. Хотя совы были гномам хорошими друзьями и снабжали их столь необходимыми шкурками, они изрядно досаждали маленьким человечкам. Крылышки жучков и шелуха то и дело сыпались из совиного дупла вниз по дымоходу и засоряли пещеру гномов; бедный Тысячелист тратил уйму времени на то, чтобы вымести весь этот мусор из пещеры. А когда совята подрастали, их сиплые крики не давали гномам спать по ночам. Но в целом совы были полезными соседями, поэтому гномы не жаловались и постепенно привыкли к неудобствам.

Вскарабкавшись вверх по дымоходу внутри дуба, можно было попасть в совиное дупло; Меум и Тысячелист частенько наносили визиты семье Бена, проведывая птенцов. Маленькие птенчики поначалу вели себя очень неучтиво: они тянулись к гномам и щелкали клювами, пытаясь схватить их. Но через некоторое время птенцы становились дружелюбными и радовались, когда гномы приходили в гости.

У гномов была ещё одна соседка – летучая мышь по имени Вжух. Вжух проводила бóльшую часть своей жизни вися вниз головой на одной из ветвей дуба ниже совиного дупла, вцепившись в ветвь своими игольчатыми когтями. Лишь вечером, когда начинало смеркаться, и мошкара плясала над водой, Вжух разжимала свои когти и вспархивала с ветви, словно клочок сгоревшей бумаги. Летучая мышь тоже была полезна гномам, так как следила за приближением самого страшного врага, которого боялись все обитатели берегов ручья, – человека, – и предупреждала о его появлении. Конечно, летучая мышь – не самый приятный сосед, но в том не было её вины – такой уж она уродилась.

Однажды днём, когда гномы сидели у входа в пещеру и наслаждались тёплым солнышком, над лугом промелькнул Король рыбаков. Через мгновение он был уже возле дуба и уселся на свою любимую ветку рядом с чернильными орешками. Он принёс в клюве ровный обломок кости и бросил его на гальку к ногам Вьюнка.

– Вот, держи, Вьюнок! Это отличный крепкий кусок кости для твоей новой ноги. Я нашёл его у норы лесной собаки в Чертоговой роще. Это заячья кость, она должна хорошо подойти.

Вьюнок поднял кость и осмотрел её.

– Спасибо, ваше величество, она прекрасно подойдёт; премного обязан вам, это точно!

– Когда вы отправляетесь в верховья Причуди? – помолчав, спросил Король рыбаков. – Я думал… Простите меня… – тут он издал громкий харкающий звук. – Я думал, что вы уже собрались в дорогу.

Повисла неловкая пауза.

– Ну… Э-э-э… Вообще-то у нас было много дел, – смущённо ответил Меум, – нужно было сделать уборку в доме, а строить лодку я ещё не начал. Но я собираюсь начать, на этой неделе. Я уже всё продумал.

– О, это добрые вести, гномы. Желаю вам удачи! Было бы ошибкой оставаться на одном месте всю свою жизнь. Увидимся в верховьях ручья; дайте мне знать, когда отправитесь в путь, и помните, что я всегда готов помочь вам.

С этими словами зимородок вспорхнул с ветки и полетел вниз по ручью.

После того, как Король рыбаков улетел, гномы не проронили ни слова. Вьюнок тут же начал работать над новой ногой. Он выскоблил кость краем острого кремня (гномы обычно использовали кремни для разжигания костра) и продолжал трудиться, низко склонившись над своим изделием. Ему постоянно мешала борода, и Вьюнку пришлось убрать её под свой плащ из кожи летучей мыши. Он нашёл новую желудёвую чашечку и вставил её острый конец в полость внутри кости – через час получилась очень аккуратная вещица. Вьюнок прикрепил её к ноге, крепко затянув шнурки из мышиной кожи, а затем молча и с мрачным видом проковылял взад-вперёд по галечному берегу. Его друзья тоже молчали.

Тишина и напряжение стали невыносимыми и, наконец, Тысячелист осмелился заговорить и спросил, довольно робко:

– А когда мы собираемся начать строительство лодки, Меум? Сдаётся мне, если начинать, то уж поскорее, потому что скоро настанет лето, а подготовка к путешествию займёт много времени.

– Ну… Э-э-э… Давай сегодня после полудня? Лучшего времени, чем сейчас, не найти. Если Вьюнок не пойдёт с нами, придётся отправиться без него. В конце концов, он может пока готовить запасы на зиму; он любит рыбачить.

Услышав это, Вьюнок, ещё больше помрачнев, ушёл куда-то далеко вдоль берега, и Меум с Тысячелистом остались одни.

– Вьюнок ведёт себя очень глупо, – выпалил Меум, понизив голос. – В одиночестве ему будет несладко. Ну почему он такой упрямый? В любом случае, даже если мы не найдём Морошика, путешествие пойдёт нам на пользу; мы годами никуда не уходили с этого сáмого места. Каждый из нас время от времени хочет каких-то перемен и новых впечатлений; вот я, например, хочу исследовать ручей, а если получится, то и найти Исток Причуди. Пойдём собирать древесину для лодки; самое главное – найти подходящий материал, а постройка судна не займёт много времени.

Гномы пошли по берегу в противоположную от Вьюнка сторону и начали карабкаться на прибрежный песчаный откос по корням старого боярышника. Неподалёку отсюда находилась небольшая рощица, где гномы часто собирали хворост для костра. Весенняя поросль уже пробивалась тут и там, и вскоре обещала превратиться в джунгли из крапивы, пырея и кипрея.

Повсюду яркими жёлтыми пятнами цвели примулы, а на боярышнике вили гнездо два зяблика – чудесное опрятное жилище из свалянного лишайника. Птички увидели гномов, но были так заняты, что не могли уделить ни одного мгновения для разговора. Однако, в конце концов зяблик заметил, как Меум пытается справиться с крупной веткой, и оторвался от своей работы.

– Привет, Меум! Собираете дрова?

Меум взглянул вверх и вытер пот со лба.

– Нет, мы будем строить лодку, Цвирк (так звали зяблика). Мы собираемся отправиться в путешествие по Причуди, чтобы найти Морошика, нашего пропавшего друга.

– Ого-го! Ну вы и повеселитесь! – воскликнул Цвирк. – Пожалуй, это самые неожиданные вести за последнее время. А я-то думал, вы, гномы, никогда не путешествуете.

Новость так взбудоражила зяблика, что он тут же решил поделиться ею со своей женой. Она, как и любая особа женского пола, была любопытной и любила пикантные новости, и вскоре все птицы, обитавшие на берегах ручья, знали о путешествии, которое задумали гномы.

Зайчиха Попрыгýша, дружившая с гномами, грелась на солнышке у входа в нору на опушке рощицы. Она услышала, как гномы шуршали в подлеске; хруст ветвей и шелест листьев насторожили её, и сначала она подумала, что это горностай. Она встала на задние лапы, положив передние на белый живот, и навострила уши. Затем она разглядела Тысячелиста и узнала его. Гномы поделились с зайчихой свежими новостями, а поскольку зайчихи тоже были большими сплетницами, вскоре все окрестные животные уже были в курсе готовящегося путешествия по Причуди.

Гномам понадобилось некоторое время, чтобы собрать достаточно подходящей древесины, и ещё больше времени, чтобы притащить её к корням дуба. Наконец, эта работа была закончена, и они начали стучать молотками, пилить и строгать, не жалея сил. Они стучали, словно дятлы, и работали так усердно, что, когда Вьюнок вернулся, по-прежнему мрачный и насупившийся, шагая со сложенными за спиной руками и не отрывая глаз от земли, лодка уже начала приобретать форму.

Увидев, чем заняты его друзья, Вьюнок ничего не сказал; он сразу ушёл в пещеру. Гномы трудились до самой темноты. Весь следующий день и ещё один день после этого они работали не покладая рук, делая перерывы только на еду. К концу месяца лодка была почти закончена и выглядела примерно так:

В качестве вёсел гномы использовали доски, ловко вклиненные в деревянные ступицы, а две рукоятки для вращения этих ступиц изготовили из гнутой проволоки, которую сняли с изгороди. Согнуть проволоку было самым сложным делом, и им понадобились совместные усилия, чтобы молотком придать конструкции правильную форму; на излучине ручья звон стоял как в кузнице.

Слух о готовящемся путешествии дошёл до всех зверей и птиц, обитавших на берегах ручья выше и ниже по течению, так как вести быстро передавались из клюва в клюв и из уст в уста. Все приходили посмотреть на новую лодку, ведь это была лучшая лодка из когда-либо построенных гномами.

Когда лодка была почти готова, её поставили под корягой, лежавшей на берегу среди молодой крапивы, чтоб каждый мог ею полюбоваться. Меум и Тысячелист страшно гордились творением своих рук, ведь, как вы можете видеть, это была превосходная лодка, сделанная весьма изобретательно. Она произвела впечатление даже на Вьюнка, хотя он и виду не показывал, что восхищён ею. Он приходил взглянуть на лодку тогда, когда, как он думал, другие его не видели. Но он по-прежнему отказывался говорить и не отрывал глаз от земли. Бедный маленький гном! В глубине души он очень хотел отправиться в путешествие вместе со своими собратьями, ведь за всю свою жизнь он никогда не оставался один и не мог вынести даже мысли о том, что ему придётся провести долгие летние месяцы в одиночестве. Но по натуре своей он был очень упрямым, а уж если гном что-то вбил себе в голову, изменить его решение бывает крайне сложно.

К началу мая лодка была готова. Её покрыли смолой из ствола ближайшего платана; она выглядела очень изящной и ходкой. Важным событием был спуск лодки на воду. Гномы никогда не тратят время попусту. Строительство лодки было завершено во второй день мая в пять часов вечера, а в семь часов было решено спустить её в заводь. Гномы подложили под лодку деревянные валики, а к носу привязали канат, свитый из травы. Они изо всех сил тянули канат, но не могли даже сдвинуть лодку с места. Ноги Меума всё время скользили на перекатывающейся гальке. Дело не шло, а Вьюнка, естественно, нигде не было видно – он продолжал дуться, сидя дома. Сомневаюсь, что гномам удалось бы спустить лодку на воду тем вечером, если бы не жаба, случайно оказавшаяся неподалёку. Гномы накинули ей на шею петлю травяного каната и теперь тянули лодку уже втроём.

– Пошла! – с восторгом крикнул Меум. – Тянем, друзья, тянем!

Действительно, тяжёлая маленькая лодка начала рывками двигаться в сторону ручья, приближаясь к воде, и, наконец, после финального рывка соскользнула в воду со слабым всплеском. Вы не поверите, с каким трудом гномам удалось снять петлю с жабы – она так и норовила уплыть прочь. Изрядно потрудившись, гномы наконец-то смогли подвести лодку обратно к берегу и привязали её к стволу боярышника. Затем, поблагодарив жабу, они отправились уговаривать Вьюнка.

Гномы застали его в пещере, у входа в кладовую, и Меум заметил, что у Вьюнка заплаканное лицо. Глаза у Вьюнка были очень красные, но он сказал, что всё дело в дыме от очага.

– Пойдём, Вьюнок, мы собираемся испытать лодку. Жаба помогла нам спустить её на воду, и лодка выглядит превосходно. Мы собираемся пройти на вёслах вверх по Причуди до Переката. Пожалуйста, пойдём с нами, Вьюнок!

Они убеждали и упрашивали, но Вьюнок не проронил ни слова и лишь отмахнулся. С этим они оставили его одного и вышли опробовать лодку.

Было уже поздно, и возле ручья, мелькая над водой то тут, то там, летала Вжух. Оба гнома, не скрывая своего волнения, забрались в лодку. Тысячелист оттолкнулся от берега ивовой палкой, и маленькая лодочка плавно вошла в течение, устремившись к глубокой заводи.

Взглянув вперёд, вверх по течению ручья, гномы увидели водную гладь, уходящую за поворот, к Перекату; в ней отражались прибрежные кусты и ивы, тёмные и таинственные.

Певчий дрозд, выводивший трели в кусте белого цветущего тёрна, замолк, увидев, как от берега отчалила лодка, и с любопытством наблюдал за гномами. Два чёрных дрозда, дравшихся друг с другом из-за дамы (с распушёнными хвостами и прижав хохолки), тоже увидели отчалившую лодку и, забыв о ревности и гневе, полетели к дубу посмотреть на гномов.

Меум взялся за одну рукоятку, Тысячелист – за другую, и начали вращать их. Поначалу лёгкое течение несло лодку вниз по ручью, но когда заработали вёсла, лодка остановилась, а затем – ура, ура! – медленно стала двигаться против течения!

Когда гномы приноровились вращать вёсла согласованно, с одинаковой скоростью, лодка набрала ход и, разрезая воду, направилась к центру заводи.

Оба гнома молчали. Увлёкшись плаванием, они не заметили, как из-за корней дуба выглянул Вьюнок, украдкой наблюдавший за ними. Бедный маленький гном не удержался и вышел посмотреть на испытания лодки. Когда Меум на какое-то мгновение перестал грести, чтобы смахнуть пот со лба, Вьюнок тут же скрылся в тени под корнями – он не хотел, чтобы друзья заметили его. Краем глаза Тысячелист видел, как мимо медленно проплывали и оставались позади крепкие зелёные побеги и поросли молодой крапивы на противоположном берегу. Он изо всех сил налегал на вёсла, радуясь тому, что затея с лодкой удалась и что лодка так легко скользила по воде, а шла она гораздо лучше, чем любой из их кораклов.

Но настоящее испытание было впереди. По мере приближения к Перекату течение усиливалось, тихий плеск воды под носом лодки превратился в громкий гул, из-за брызг в лодку набралась вода, и ноги у гномов промокли. Но они продолжали упорно грести и постепенно, сантиметр за сантиметром, продвигались по стремнине вверх, против течения, и в конце концов вышли в заводь со спокойной водой в излучине реки.

Здесь гномы повернули к берегу и причалили у зарослей дикого ириса.

– Уф, – выдохнул Тысячелист, – тяжёлая работёнка. Плыть мы можем, но на порогах нам понадобится помощь Водокрыса; и если за Вороньим лесом мы не повстречаем препятствия покрупнее, то поднимемся вверх по течению без особых хлопот.

Меум сидел на носу лодки, утирая лоб.

– Теперь никто не посмеет сказать мне, что я не умею строить лодки, Тысячелист; да на такой лодке дойдёшь куда угодно!

Меум выбрался на сушу и с гордостью осмотрел судно. У противоположного берега раздался плеск, и через мгновение они увидели водяную крысу, переплывающую ручей с камышовым стеблем в зубах.

– Привет, Водокрыс! – окликнул Меум водяную крысу. – Нам надо с тобой поговорить.

Крыса поменяла направление движения и поплыла к гномам против течения с виртуозной лёгкостью, которой гномы могли только позавидовать. Она взобралась на кучу гнилого тростника и почистила усы.

– Хорошая у вас лодка, гномы!

– Да, это наша новая лодка, только что закончили, – с гордостью сказал Тысячелист, – и мы хотим попросить тебя об одолжении, Водокрыс. Мы собираемся пройти вверх по Причуди, чтобы найти Морошика, и хотим, чтобы ты нам помог. Есть ли ещё пороги или стремнины по пути к Мшистой мельнице?

– Стремнины? Да уж, сдаётся мне, есть, – ответил Водокрыс. – До Мшистой Мельницы вам лодку ни за что не довести; даже у меня уходит уйма времени, чтобы добраться туда.

– Как раз об этом мы и хотели с тобой поговорить, – в один голос воскликнули Меум и Тысячелист. – Мы хотим, чтобы ты взял нас на буксир на порогах и стремнинах; на спокойной воде мы справимся сами, но пройти стремнины против течения сможем только с твоей помощью.

– Разумеется, я помогу вам, гномы, – уверил их добросердечный Водокрыс, – как и другие крысы за мельницей. Я дам им знать – если они ещё не знают, конечно, – я имею в виду, не знают о вашем путешествии. Я сам узнал о нём два дня назад. Мне рассказала Попрыгýша; наверняка все обитатели берегов ручья уже знают об этом. Но послушайте мой совет: отложите путешествие на день или два. Причудь немного обмельчает, и тогда пройти стремнины будет легче. Отправляйтесь в путь, когда начнёт открываться первый бутон дикого ириса, не раньше.

Водокрыс взял кусок зелёного корня и, зажав его в передних лапах, начал деловито жевать. Благодарные гномы готовы были плясать от радости.

– А когда именно это произойдёт? – с нетерпением спросил Тысячелист. – Когда мы сможем отправиться в путь, Водокрыс?

– Хм, – ответил тот, прожёвывая очередной кусок, – думаю, в ближайшие два дня. Судя по тому, как выглядит сейчас ручей, лето будет сухим, и вам надо опасаться только гроз, ну и, разумеется, великана Громобоя. Мне будет гораздо спокойнее, когда вы минуете Вороний лес. Конечно, я не знаю, какова Причудь за Мшистой мельницей, потому что там я никогда не бывал, но чем дальше идёшь вверх по течению, тем меньше воды в ручье. На вашем месте я бы по дороге рисовал карту – она пригодится вам позже, а заодно и отметите на ней хорошие места для рыбалки. Гольяны в ручье за мельницей просто огромные.

– А ты когда-нибудь видел великана Громобоя? – робко спросил Тысячелист.

– Нет, сам я его не встречал, но слава о нём идёт ужасная. Он вас убьёт, если поймает. Вороний лес – страшное место. Я провожу вас до Мшистой мельницы, но после этого мне придётся вернуться назад. Я зверёк семейный, жена будет волноваться. По правде говоря, я вообще не скажу ей, что иду с вами: она взяла с меня обещание не ходить даже до Мшистой мельницы. Видите ли, её мать однажды отправилась в Вороний лес и не вернулась, как и бедный Морошик. Думаю, что он тоже попался в лапы великану Громобою.

– Большое спасибо, Водокрыс, мы отправимся в путь, когда откроется первый бутон дикого ириса. До свидания, и не забудь о своём обещании.

Гномы вновь сели в лодку и вышли на стремнину. Теперь вёсла им были не нужны. Они медленно плыли по течению. Хорошо было сидеть, наслаждаясь передышкой, и наблюдать, как мимо проплывают знакомые виды; остроконечный тростник уже становился похож на настоящий лес, длинные травинки свешивались над краем берега, тут и там перемежаясь с зарослями аронника и дикой вишни, цветы которой были просто великолепны.

Когда гномы достигли Переката, почти стемнело. Лодка набрала скорость, и гномы оцепенели, наполовину от страха, наполовину от восторга, вцепившись в лодку мёртвой хваткой. Вода здесь бурлила, лодку болтало из стороны в сторону, но она продолжала уверенно идти вниз по течению, пока ручей не вынес её в тихие воды Дубовой заводи.

Привязав лодку под кустом шиповника, гномы прошли немного назад по галечной отмели к своему дому в корнях дерева, уставшие, но счастливые. Вьюнок, свернувшись калачиком, лежал в спальном мешке из кротового меха, притворяясь, что крепко спит, хотя на самом деле он не сомкнул глаз, прислушиваясь изо всех сил.

– Спит, – прошептал Тысячелист, – не разбуди его.

Наскоро перекусив, они забрались в свои спальные мешки и улеглись возле потухшего очага. Тысячелист быстро уснул, но Меуму не спалось. Мысль о предстоящем большом приключении взволновала его, а воображение рисовало картины будущего путешествия. О столь многом нужно было ещё подумать – например, о съестных припасах. Им придётся наведаться в кладовую и забрать оттуда кое-что, и тогда скандала не миновать. И почему этот гном доставляет им столько хлопот? А ещё нужно захватить рыболовные снасти и смену одежды на случай, если они промокнут. Гномы ненавидят сырость, особенно в преклонном возрасте. Напомню вам, что наши гномы жили у ручья с тех самых пор, как он появился в этих краях, и было это очень-очень давно, задолго до появления человека.

Ох! Столько всего ещё нужно было обдумать, столько всего предусмотреть, и всем этим должен был заниматься он, Меум. Всегда так – именно ему приходилось думать за других, в отличие от Вьюнка, который привык только распоряжаться.

Наконец, донельзя утомлённый, Меум уснул и начал похрапывать, и Вьюнок, который тихонько плакал, пока не уснул (его спальный мешок промок от слез), тоже засопел в унисон.