Текст книги "Завидные женихи (сборник)"

Курсы массажа

Свободного времени у одинокой Валерии было много – с маленьким Сашей сидели няньки. Не зная, куда себя применить, она решила чем-то заняться. Совершенствоваться в языках или возвращаться к полученной в Лондоне профессии ей не хотелось. В результате она записалась на курсы массажистов. Курсы выбрала самые престижные, в модной клинике.

Однажды во время перерыва она увидела, как из кабинета директора вышел смутно знакомый мужчина, облаченный в белый халат. Вернувшийся из отпуска Володя Михайлов, владелец модной клиники, как раз направился в отдел кадров, чтобы узнать, как прошел набор новых учеников на курс массажистов. Взгляды Валерии и Владимира встретились. Этого было достаточно, чтобы узнать в миловидной женщине жену погибшего друга.

Володя дождался, когда начались занятия, взял пачку анкет и лихорадочно начал искать ее имя:

– Ксения, Даша, Света, Марина… Валерия! Это она!

Прочитав ее анкету, он убедился в правильности своей догадки. Когда Володя увидел ее в рекреации, то еще сомневался. Ведь год назад у нее была другая прическа, роскошное свадебное платье и длинные волосы. Теперь волосы были собраны в хвост и одета она была по-простому, как все – в джинсы, кроссовки и маечку.

– Зачем ей учиться на массажистку? От скуки?

Зайдя в класс, он спросил преподавателя, больше похожего на стриптизера:

– Как тебе новая группа, Толя? Есть интересные ученики?

– Да. – Массажист наносил крем на руки. – Есть очень неординарная девушка, лучшая ученица в моей группе, Валерия. И красавица. Думаю, нужно поближе с нею познакомиться.

В тот же вечер Володя дождался окончания занятий и остановил Валерию, выходящую из класса.

– Привет! Я – Володя, друг Саши. Конечно, со свадьбы ты меня не помнишь?

– Нет! Я вас узнала! – Валерия смутилась и опустила глаза.

Неожиданно для себя Володя спросил:

– Я могу пригласить тебя на ужин?

Валерия опустила глаза и тихо произнесла:

– Да.

Ресторан «Якимото» находился недалеко от клиники.

– Как твой малыш? – спросил Володя после первой порции теплого саке.

– Его зовут Саша, в честь пропавшего мужа. – Лера ловко ела палочками рол с семгой. – Сын такой смешной и заводной, няня еле справляется с ним!

– А ты искала Александра после его падения? – спросил Володя.

– Да. – Лера достала из сумочки шелковый носовой платок и промокнула лоб. – Я чувствую себя виноватой. Отец заплатил большие деньги за его поиски. Но тела не нашли… Если хочешь, можешь прочитать отчет, он есть у отца.

– Нет, – решительно сказал Владимир. – Можно я тебе позвоню?

– Можно, – улыбнулась Валерия.

После ужина каждый сел в свое такси и уехал домой.

Ночью Володя проснулся, вспомнив дурманящий взгляд Леры. Человек так устроен, что найдет тысячу оправданий человеку, если в него влюблен! Он вдруг почувствовал, что хочет Валерию так, как может только мужчина, страстно увлеченный женщиной.

К вечеру Владимир понял, что не может сосредоточиться на работе. Он пришел в класс массажа и показал несколько приемов для позвоночника.

Стоящая рядом с массажным столом Алевтина, эффектная высокая брюнетка, демонстративно расстегнула пуговицы на блузке.

– Владимир Олегович, я готова немедленно лечь под ваши руки.

– Я тоже готова, – сразу же отозвалась Валерия.

– И я! – заявила еще одна ученица, делая вид, что снимает джемпер.

Недоуменно оглянувшись, Владимир поймал веселый взгляд Толика.

– Это они так шутят. Меня тоже разыграли на первом занятии.

– Не соскучишься у тебя здесь.

После занятий Владимир предложил подвезти Леру до дома.

– Отлично, познакомишься с Сашенькой.

– А мне ты тоже обещала показать сына, – заметила Аля.

В квартире на звук открываемой двери показалась няня с ребенком на руках.

– А вот и мама пришла, – заговорила она слащавым тоном, передавая мальчика на руки Валерии.

Внимательно рассматривая мальчика, Володя не находил сходства со своим другом.

Проигнорировав ребенка, Алевтина в упор рассматривала вышедшего из своего кабинета Даниеля Валерьевича.

– Здравствуйте, я Алевтина. – Девушка первая подошла к мужчине и протянула руку для знакомства. – Мы вместе учимся с Лерой.

Избалованный женским вниманием и безотказностью сотрудниц, Даниель Валерьевич все-таки был поражен эффектностью девушки в два с половиной раза его моложе, одного с ним роста, со жгучими черными локонами и яркими голубыми глазами.

– А вас, молодой человек, – Даниель Валерьевич с трудом оторвал взгляд от Али и обратился к Володе, – я вспомнил. Вы были на свадьбе. Проходите, проходите…

Пока накрывался стол для ужина, Даниель Валерьевич ходил за Алей по пятам, показывая ей шестикомнатную квартиру. Он даже разрешил подержать в руках коллекционное ружье с инкрустацией из серебра и драгоценных камней.

Валерия с Володей, наблюдая за ним, переглядывались и улыбались. Валерии, как любящей дочке, хотелось, чтобы отец был счастлив. А Аля хотела во что бы то ни стало разбогатеть. Разница в возрасте – тридцать пять лет – ее не смущала.

Алевтина приехала из Нижнего Тагила. Родители работали на металлургическом комбинате, занимаясь производством кокса. Она помнила с детства, как бурой пылью было покрыто не только все в городе, включая автомобили и деревья, но и все в доме. Пыль даже скрипела на зубах, если кому-то вздумалось скушать на улице беляш или выпить бутылку пива. Хотя там чаще пили водку.

Аля мечтала вырваться из этого ада. В десять лет она стала заниматься бальными танцами и через три года стала чемпионкой среди юниоров. Затем поехала на чемпионат России и заняла второе место. Тогда Аля умудрялась танцевать, не забрасывая учебы в школе. После окончания школы она поехала в Москву поступать в педагогический институт, зная, что в нем самый маленький конкурс. Вечерами ей пришлось работать танцовщицей в ресторанах и престижных барах. В прошлом году она получила диплом преподавательницы русского языка и литературы и могла бы работать учителем, но она за ночь получала больше, чем была ставка преподавателя в Нижнем Тагиле.

Основные деньги шли от «приватных» танцев. Для лучшего исполнения причуд клиентов Аля решила изучить массаж. Все равно стриптиз – в восьмидесяти процентах скрытая проституция, так, значит, нужно быть профессионалом высокого уровня и «рубить бабло» всеми возможными способами.

У Али был свой собственный рай – ее неистовая сексуальность. Благодаря ей девушка и обвораживала мужчин. Она знала, что они чувствуют ее притяжение, и достаточно было одной близости, чтобы она могла манипулировать избранником. От знакомых она узнала о том, кто такой отец Валерии, что он вдовец и баснословно богат.

Уже через неделю после знакомства Аля стала ночевать в доме Даника, как она стала называть Даниеля Валерьевича. Он выполнял все ее прихоти, не понимая, откуда у него столько сил для секса.

Стараясь не мешать отцу, Лера почти каждый вечер проводила в обществе Володи, который влюблялся в нее с каждым днем все больше и больше.

В скором времени Даниель Валерьевич сделал предложение неистовой Але. Девушка настояла на брачном контракте с внесением туда суммы в один миллион в случае развода или гибели супруга.

Свадьбу было решено устроить на яхте во время круиза на Канарских островах. На этом маршруте настоял Владимир, которого Лера слушалась беспрекословно. Ей хотелось быть рядом с ним всегда. От него веяло уверенностью, силой. Его опытность и обаяние вкупе с образованностью и достижениями покорили Валерию. Но мужчина ее мечты тянул с предложением пожениться. Володя сомневался. Ему было и неловко, и стыдно, что страсть вспыхнула в нем к женщине, принадлежавшей раньше его лучшему другу. Между Владимиром и Лерой незримо стоял Саша. А еще он, заботливый и преданный отец, боялся реакции Дорочки, ведь девочки в ее возрасте очень ревнивы.

При очередном разговоре с Гришей Владимир объяснил создавшееся положение и в конце добавил:

– В общем, полная изжога. Не знаю, как поступить.

– Скоро все выяснится, – успокоил его Григорий. – Потерпи неделю.

Свадьба

Предсвадебная эйфория захватила всех. Валерия, готовясь к предстоящему торжеству, заказала себе зеленое шелковое платье, изумрудные колье, серьги и кольцо. Но наряды и украшения не поднимали настроения. Внутренне Валерия противилась предстоящему бракосочетанию отца, не принимала Алю в качестве его спутницы жизни. Интуиция и нехорошее предчувствие не давали ей покоя. Чтобы укротить терзания, она обратилась за советом к Володе:

– Как ты думаешь, на яхту стоит взять врача?

– А я кто? – шутливо рассердился Владимир. – К тому же с нами будет Григорий. Ты его еще не видела, а он мой и Сашкин друг, отличный парень и известный хирург.

Наступил день свадьбы. Гриша впервые прилетел в Москву. Володя повез его в клинику, показал кабинеты, продемонстрировал возможности новых аппаратов. Григория особенно поразил операционный блок и стационарное отделение.

– Все, Володька, вот закончат девочки школу, и я вернусь в Россию. Все-таки Израиль не моя страна. У тебя хотя бы мама еврейка, а я-то воспитан в военном гарнизоне и вскормлен дальневосточной рыбой.

– Можно подумать, что я все детство ел мацу и придерживался Шаббата, – отмахнулся Володя. – Поехали ко мне домой обедать, Дора сварит пельмени и настрогает салатику.

Во время перелета в Испанию Григорий и Володя были напряжены, хотя старались выглядеть весело.

– Что это с вами? В Москве веселились, упивались водкой, по кабакам с работы бегали, а сейчас присмирели, – удивлялась Лера.

– Ты позже все поймешь, – отговаривался Володя, но при этом не целовал Леру, отстраняясь.

Гостей на свадьбу набралось на половину самолета «Боинг». Были управляющие казино, поставщики всего, что требовалось для игорных домов, почти весь массажный класс, который закончили Лера и Аля. Из родственников Али никого не было. Она стеснялась простоты и нищеты родителей.

Служащих загса для регистрации молодоженов привезли прямо к самолету. Они торжественно вручили паспорта с печатями, милостиво взяли деньги и ящик шампанского и отправились обратно, регистрировать браки менее избалованных людей.

По прибытии в Испанию сразу же поехали в гостиницу «Ритц», в ресторане которой были накрыты столы для свадебного ужина.

Переодевшись в кремовое платье с глубоким декольте, надев ожерелье и браслеты, Аля вошла королевой в праздничный зал. У нее было чувство, что она попала в сказку, о которой так долго мечтала. Сверкали бриллианты, горели свечи на столах с изумительной закуской, фраки на мужчинах сидели как влитые, бальные платья на женщинах поражали своей роскошью, скрипичная музыка вызывала в душе щемящее чувство. Муж, правда, староват, но это не помеха, можно потерпеть.

Молодожены с гостями гуляли до шести часов утра и, не протрезвев, поехали на свою яхту, куда пригласили только самых близких людей. Остальным была предоставлена возможность еще два дня отдыхать в Испании, живя в арендованном отеле.

Новоиспеченные супруги, Лера с Володей, Григорий и еще пятеро гостей взошли на палубу трехмиллионной яхты «Валерия». Сил ее оглядывать не было, и все легли спать.

Утром Даниель Валерьевич проснулся испуганным. Он не чувствовал левую руку, левая сторона лица тоже была онемевшей.

– Аля, – с трудом позвал он молодую жену.

Алевтина стояла у иллюминатора, в руках ее был шприц.

– С добрым утром, любимый, – саркастически сказала она и, перетянув вену резиновым жгутом, ввела себе в нее содержимое шприца.

– Что это? – с испугом спросил пожилой мужчина.

– Любимое развлечение в твоих казино – героин. Я наркоманка, Даня, и тебе придется с этим смириться. За что боролся, на то и напоролся! А будешь себя плохо вести, я подсажу на иглу твою дочь, а потом и внука.

– Стерва, – прошептал Даниель.

– Да. И горжусь этим. Я отомщу за тех девушек, которых вы используете у себя как сексуальных рабынь. За тех матерей и жен, сыновья и мужья которых проигрывают деньги в рулетку и карты. За подростков, не увидевших взрослой жизни, потому что умерли от передозировки… Я постараюсь устроить тебе райскую жизнь.

– Мне плохо! Я не чувствую своего тела. Меня что, парализовало? – застонал Даниель.

– Да, это я вколола тебе лекарство.

Утром Валерия проснулась не в каюте, а в комнате с побеленными стенами, с дешевой мебелью. «Что со мной произошло? Где я? Это как же нужно было напиться, чтобы не помнить, что с тобой!» – эти мысли надолго задержали ее в постели. Лера пыталась восстановить в памяти картину вчерашней ночи и не могла. Тогда она спустила ноги с кровати, подошла к распахнутому окну. Невдалеке белел пляж, сверкало море. В задумчивости Лера закусила ноготок мизинца.

– Это как же меня сюда занесло? – вслух подумала она. – Ау! Есть здесь кто-нибудь живой?

На пороге появился высокий худощавый мужчина. Он стоял спиной к солнцу, которое ослепляло Валерию, поэтому черт лица не было видно, но, несмотря на это, Лера почувствовала, что они знакомы…

– Ну, здравствуй, женушка!

– Саша?!

– Да, это я. Ничего не хочешь мне сказать?

– Я не хотела, честное слово, Саша! Прости…

– Да, да! «Прости, дорогой, я беременна, но не от тебя», – Саша усмехнулся и вошел в дом. – А ведь я так любил тебя, рассчитывал на долгую счастливую жизнь. Поговорим?

– А где Володя? – жалостливо спросила Лера, надеясь, что любовник где-то рядом и сможет ее защитить.

– На берегу, вместе с Гришей. Ждут, чем закончится наш разговор.

– А чем он закончится? – спросила Лера, начиная плакать. – Я и так почти год живу в сплошном ужасе. Мы искали тебя, я надеялась…

– Плохо надеялась, плохо искали. А вот ребята нашли. В местной больнице, где я лежал со сломанным позвоночником. Мучительные боли в течение многих месяцев. За что?

– Саша, – Лера упала на колени перед мужем. – Прости, я была дурой и сволочью. Только не убивай меня, маленькому Сашеньке будет без меня плохо.

– Да как ты могла подумать обо мне такое? Я нормальный человек. Иди, я все понял про тебя. Иди к Володе, я тебя прощаю.

Эпилог

Трое друзей сидели в ресторане «Бродвей» на Ленинградском проспекте. Все трое были одеты в потертые джинсы и растянутые джемпера, но выглядели при этом все равно успешными, деловыми, респектабельными. Пили виски, закусывали трепангами.

– Ты, Вовка, обещал жениться и нарожать кучу детей! – Гриша закурил и откинулся к спинке удобного стула. – Как успехи?

– Лера беременна, УЗИ показало двойню. Дора совсем невеста стала, того и гляди дедом могу стать. А как твои девочки?

– Через неделю приезжают вместе с мамой и маленьким Гришкой. А Ида совсем с ума сошла, устроилась в хоспис, возится со смертельно больными, а о собственных детях забыла. А ты-то как, Сашка, как Ольга Юрьевна?

– Бабушка ничего. Мое воскрешение ее, слава богу, не подкосило, а вернуло к жизни. Правда, уже не работает. Старенькая. А я, ребята, получил от Даниеля Валерьевича отступные после развода, вернее, от Алевтины, которая прибрала к рукам весь его бизнес. Еду в Китай представителем фармацевтической фирмы.

– Ой, темнишь ты, Сашка, – засмеялся Григорий.

– Ну, нравятся мне азиатки, – признался друг, отпивая виски. – И восточная кухня. Оторвусь на месяц и вернусь к вам. Будем вместе работать. О, мой бог, закусывай ваш виски, не закусывай – все равно изжога!

– Изжогу я тебе, Сашка, вылечу, – уверил Гриша. – И тебе, Вовка, и себе.

Мама, мамочка!

Настоящая любовь не только исцеляет и обновляет нас, она дает нам безопасность и ощущение, что мы божественные создания!

М. Шнеерсон

Пролог

– А ну-ка, девочки, приберитесь, давайте, давайте, не спать, сейчас обход начнется! Что вы тут всего накидали? – худенькая, вызывающе ярко накрашенная медсестра Даша врубила в еще спящей палате свет.

Пациентки в ответ заворочались, кто-то застонал тихонько. Они обычно засыпали только под утро, и то с трудом, но ведь это, честное слово, не Даша придумала поднимать их в такую рань. Узкие каблучки звонко зацокали дальше по коридору онкологического центра им. Блохина. Абсолютно, или, как еще уклончиво выражаются осторожные медики, практически здоровая Даша чувствовала себя в гинекологическом отделении, переполненном несчастными, бесцветными женщинами, не в своей тарелке и вела себя, увы, тоже не лучшим образом. Ежедневные операции, агрессивные методы лечения… На слух, и то ужас пробирает до костей, а надо быть рядом, внушать надежду безнадежным, поддерживать слабых, не подавать вида, как все это страшно. Страшно, потому что слишком часто одни серые лица сменяются другими. Потому что кругом запах смерти. «Каширка» и есть, в сущности, один этот запах, хоть ее оптимистически и называют центром борьбы за жизнь…

Мест не хватает. Пациенты прибывают ежедневно, со всей России. С единственной мольбой: ждать нельзя, спасите, пока не поздно! Время, их личное, родное, единственное, утекает сквозь пальцы, секунда за секундой. Они в испуге молят о помощи, предлагают последнее за койку, наркоз, анализы. Борьба за жизнь начинается не в операционной.

Второй год двадцатилетняя Даша ходит по этому коридору. Видит, слышит, нюхает смерть и страх. Что, если они заразны? Что, если и она когда-нибудь вот так же?.. И когда наступит это «когда-нибудь»? Скоро? Или позже? Может, уже наступило, а она просто не знает? И за что вообще человеку, тем более женщине, такие муки? Неужто за первородный грех?..

Она ходила в церковь, молилась, просила совета у батюшки, но тот, выслушав, сказал:

– Много мудрствуешь, не для того голова.

А для чего?

На этот вопрос батюшка не ответил. Велел самой думать. У него тоже очередь.

С тех пор Даша красится ярко, одевается не по-больничному, цокает по отделению неудобными каблуками, сбивая ноги. Защищается кричащими атрибутами сиюминутного бытия от пугающей вечности. Ее поругивают в ординаторской. Ворчат за спиной усталые пациентки. Таков, однако, ее ответ, личный, выстраданный, ее собственная борьба за жизнь.

«Уволюсь, к чертовой матери! – утешает она себя, приступая к обычной суровой работе. – Вот только Коля вернется, и тут же уволюсь!»

Так она говорит себе чуть ли не каждый день, но брат Коля, счастливчик Коля, при родительском разводе волею случая доставшийся отцу, тогда тоже нищему, а теперь совсем наоборот, вот уж три года в Америке, и, хоть обещал, вернувшись, помогать, одному богу ведомо, соберется ли вообще домой. Это ей, Даше, всю жизнь горбатиться за гроши, избавляя одинокую, стареющую, желчную мать от окончательной нищеты, а у Коли – призвание. Он программирует компьютерные игры для самых новых игровых автоматов, где человек, надев наушники и очки, полностью погружается в дорогостоящую виртуальную реальность, которая, по сути, ничем не лучше Дашиной, совершенно бесплатной. Такая же кровавая и безысходная, с неизменным «game over» после всех перипетий.

«Коленька, мама в последнее время очень болеет, у нее то голова кружится, то в ушах звенит от высокого давления. Врачи рекомендуют капельницы, я бы их могла сама ей делать, но нужен препарат, немецкий, а на него деньги. Ты, может, скажешь папе, чтобы помог, а то я все никак не дозвонюсь, телефон, наверное, изменился…»

С детства приученная гордой матерью ни у кого не одалживаться, и в первую очередь у отца, Даша еле заставила себя написать брату в электронную почту просительные слова. Отец, однако, сразу откликнулся, примчался чуть не в тот же день, денег привез вот прямо сюда, в больницу, и даже спрашивал, как еще облегчить им существование.

Жизнью он это, видимо, назвать постеснялся.

– Я вообще не представляю, как вы существуете! Цены растут, у нас с Лидушей не на все хватает, хоть мы, прямо скажем, неплохо устроены, – он заговорщически подмигнул дочке, – а на зарплату медсестры небось совсем не разгуляешься, тем более вдвоем?

Возразить было нечего, но Даша все-таки возразила, вспоминая, как мать до последнего вкалывала на чужих, теряя драгоценное здоровье, пока отец, в дорогущих костюмах и галстуках, с экрана телевизора излагал ей, полумертвой от усталости, суть якобы неразрешимых проблем российского бизнеса:

– Не беспокойся, нам как раз всего хватает, вот только бы лекарство, а так…

– Счастливые вы! Как я иногда скучаю по той нашей, старой, жизни, ты себе даже вообразить не можешь! Как все тогда было просто! – Минут пять еще посетовав на тяготы богатства и оставив на столике две тысячи евро, холеный джентльмен, на вид лет всего тридцати пяти, с часами «Лонжин» на запястье, благополучно вернулся в кондиционированное нутро своего навороченного джипа и поехал обратно в свою новую, очень трудную жизнь, в трехэтажный особняк к хохотушке-фотомодельке Лидуше, хорошо, если совершеннолетней.

Конечно, права была мама: ни у кого нельзя одалживаться, и в первую очередь у отца, но что поделать, если чертов препарат такой дорогой и так нужен?!

В последней по коридору палате лежали всего четыре женщины. Кто-то в шутку прозвал ее VIP. Но ничем не отличалась она от других: перед утренним обходом во всех палатах висит одна и та же могильная тишина. Вот сейчас профессор Казаков – светило отечественной и даже, может быть, мировой онкологической науки – объявит приговор, суровый более или менее: кого на операционный стол, кого на облучение, кому химиотерапию. Света, Оксана, Инна и Лена шепотом уверяют друг друга, что все одно и то же, разница только в названиях, и бояться – по крайней мере сегодня, сейчас, при обходе, – в сущности, нечего. Почти. И все равно боятся. Подбадривая друг друга еле слышными «прорвемся, девочки» и «я точно знаю, все будет хорошо». Обижаться на неприветливую медсестру, бестактно пышущую завидным, крепким здоровьем, просто нет сил.

Потому что все силы, каждую их крупицу, даже самую последнюю, отнимает чудовищная, неравная, убийственная борьба за жизнь.