Текст книги "The Rolling Stones. Взгляд изнутри"

Rolling Stones. Взгляд изнутри

Dominic Lamblin, François Salaün Satisfaction – Comment j’ai survécu 40 ans aux côtés des Rolling Stones

© Larousse, 2016

© Коваленко А., перевод, 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

***

Мы предлагаем увидеть легендарных музыкантов с новой, мало кому известной стороны. Не в свете софитов и в окружении сумасшедшей толпы фанатов, а в пропитанных потом студиях, тесных отелях, прокуренных барах и ресторанах. Мест, где создавались мировые хиты. События, которые вдохновляли артистов или приводили к полному краху.

Доминик Ламблен – тот самый «наш человек» из закулисья. Счастливчик, чья жизнь прошла на пике эпохи «Sex & Drugs & Rock & Roll» и тесно связана с историей многих артистов. Это целая эпоха его глазами. Именно он – энциклопедия лучшего мирового рока. Сумасшествие в концертном зале «Олимпия» в 60-х, декадентские турне 70-х, смерть Брайана Джонса, свадьба Мика Джаггера – Ламблен видел абсолютно все!

Более 100 фотографий из личного архива.

***

Эта книга посвящается всем женщинам, которые поддерживали и терпели меня последние пять десятков лет, – Нану, Кристин, Кармен и Жаклин.

Моим дочерям – Александре, Веронике и Софии.

Моим внучкам – Мии и Луне и моему внуку Люку.

А также моим приемным детям – Элоди, Эдуарду и малышке Майе.

– 1 -
Под счастливой звездой в «Олимпии»
(1964)

«Они уже рядом» – этими угрожающими словами журнал «Диско Ревю» объявил французской молодежи о первом парижском концерте группы, начинавшей завоевывать популярность по всему миру. Группы, которая наряду с The Beatles и The Animals воплощала в себе будоражащую наэлектризованную энергетику, дразнящую нас с Британских островов. Впрочем, было в этих исполнителях нечто особенное, неуловимо отличающее от других, нечто темное и волнующее. От одного их названия во времена задорной попсы веяло крамолой. На дворе стоял 1964 год – The Rolling Stones ехали в Париж.

На этих хищников неизбежно стали бы смотреть по-особому. Элльет де Рье, директор студии «Софразон», продававшей их диски во Франции, не питала по этому поводу никаких иллюзий. Она могла доверить сопровождение группы только «лучшему» сотруднику – 19-летнему приятелю своего сына, который безропотно собирался завалить вступительные экзамены в Высшую школу коммерции. Хотя были у меня и сильные стороны (ведь речь, как вы поняли, идет обо мне) – все свободное время я шлялся по студии Элльет и всячески проявлял особенно нежные чувства по отношению к «роллингам». Впервые услышав «Mean Woman Blues» Элвиса, я был сражен наповал и с тех пор жил только музыкой. Что же до моего поступления в Высшую школу коммерции, то его жаждали только мамуля с папулей, и, поверьте, их постигло жестокое разочарование. В итоге мне пришлось довольствоваться скромной Школой кадров, но, по крайней мере, это был мой выбор и мои приоритеты! Так, в свободное от учебы время я мог делать первые шаги в своей будущей профессии: например, я с некоторым успехом поучаствовал в выпуске первых пластинок моего бывшего одноклассника Ронни Берда.

Журнал «Диско Ревю», октябрь 1964 г.

© Архивы Доминика Ламблена

Однако должен признаться, не этому подвигу я был обязан такой удачей. На самом деле боссы студии «Софразон» попросту не имели ни малейшего желания провести два дня в компании какой-то шайки патлатых лоботрясов. В то время пропасть, разделявшая поколения, была куда шире, чем сейчас, и серьезные дяди 40–50 лет испытывали к музыке дерганых подростков некоторое презрение. Так что пусть лучше попотеет этот славный парнишка Ламблен!

Вот так наша судьба нас и находит! В самое нужное время в исключительно правильном месте. Мне в карман сунули 500 франков и пропуск за кулисы зала «Олимпия», главное, чтобы я ничего не испортил. Получалось, что я попадаю на концерт «роллингов», катаюсь с ними по Парижу, да еще и деньги за это получаю! Мое желание связать жизнь с этой индустрией росло с каждой секундой.

Прежде чем строить конкретные планы на будущее, мне предстояло приехать на площадь Бланш и пройти за кулисы клуба «Локомотив», который в те времена наряду с «Гольф Друо» был одной из популярнейших рок-площадок Парижа, хотя их владельцев нельзя было назвать поклонниками йе-йе. Здесь накануне концерта и должна была состояться презентация группы перед прессой и поклонниками. Хозяин клуба Кики Шовьер, как и многие представители его профессии, вечно плавал в таинственных и мутноватых водах ночной жизни. Тех самых водах, где его единомышленник Андре Пусс чувствовал себя как рыба и, возможно, даже жабры себе отрастил. Когда-то он был чемпионом по велогонкам, но затем стал своим человеком во французском кинематографе, в частности, водил знакомство с режиссером Жаком Одиаром. Он постоянно играл сомнительных субъектов, не вызывающих доверия, которые, впрочем, не так уж отличались от него самого. Взять хотя бы его роль Кенкена в картине «Босс» Жоржа Лотнера. Иногда можно было заметить, как он окидывает уничижительным взглядом представителя «старой школы» всклокоченную молодежь, дергающуюся на танцполе его клуба. Впрочем, позвольте вернуться к лексикону джентльмена. Для этого мне обычно необходимо выпить чего-нибудь освежающего.

Если припасы, хранившиеся за кулисами, и оказывали какое-то воздействие на организм человека, то точно не освежали. За кулисами даже в самых просторных помещениях не находилось места бару, так что мне было совершенно нечем промочить горло в ожидании группы. И я бы не сказал, что нервничал. Да, группа набирала популярность, но их известность еще не так давила на психику, чтобы я мог потерять самообладание.

И вот я их увидел! «Роллинги» вальяжно спускались по лестнице, ведущей в ложу, перекидываясь шутками на своем еще не привычном французскому уху диалекте. Знание английского тогда было достоинством горстки избранных, к числу которых, кстати, принадлежал и я. И это было еще одной причиной, по которой мне доверили эту миссию.

18 октября 1964 года: The Rolling Stones с Кики Шовьером в «Локомотиве».

Их внешний вид казался даже строгим по сравнению с тем сумасшествием, которое обуяло западную молодежь в последующие годы, но в целомудренной голлистской Франции 1964 года они явно выделялись в толпе. Прежде всего волосами: длинными патлами, которые словно символизировали протест против изжившего себя конформистского общества. Об их волосах писали гораздо больше, чем об их музыке. «Длинноволосая Англия», – подпишет издание «Пари-Матч» фотографию группы на обложке. Время наркотиков еще далеко, а потому взъерошенные хаеры представляли собой единственный социологический феномен, бурным обсуждениям которого посвящалась колонка за колонкой.

Хотя нет, помимо пышных причесок активного обсуждения также удостоилось отсутствие галстука у Кита Ричарда (именно так, без «с» на конце – поначалу его фамилию писали таким образом, чтобы придать ей американский флер) и Билла Уаймена. А ведь рубашки они застегнули на самую верхнюю пуговицу! Как же так? Верх непристойности! Кита это, однако, не смущало. Он пошел еще дальше и водрузил на себя своеобразную помесь фуражки из кожи с кепи. Этот, с позволения сказать, головной убор величественно нависал над оттопыренными ушами Кита, которые его каштановая шевелюра в то время была еще бессильна скрыть. Лишь несколькими годами позже ему удалось отрастить гриву, способную спрятать и уши.

Брайан Джонс и Чарли Уоттс были теми представителями шайки, кто все-таки почтил культ галстука. Не потому, что они были такими законопослушными гражданами, а потому, что это придавало особый колорит их образам.

Что же до Мика Джаггера, величайшего из бунтарей, то под курткой у него был бесформенный свитер с круглым воротом. Любой человек сцены окрестил бы этот наряд не иначе как воплощением небрежности.

Естественно, на ногах у всех пятерых было то, что вскоре будет называться ботинками «челси» или ботинками «битлз» – с кубинским каблуком. Разжиться ими можно было только в ателье «Anello & Davide» на Оксфорд-стрит, они были неотъемлемым аксессуаром английских поп-звезд первой половины 60-х прошлого века.

Я хотел было представиться, но вдруг в помещение ворвался ураган по имени Кики. Задыхающийся Кики Шовьер набросился на группу, вереща, что толпа вот-вот разнесет в щепки его заведение и предотвратить трагедию может лишь одно – концерт The Rolling Stones.

Следует отметить, что Кики сам спровоцировал такую ситуацию, когда небрежно отнесся к анонсу мероприятия. «The Rolling Stones будут в «Локомотиве» 19 октября», – заявил он, забыв уточнить, что они приедут только поприветствовать фанатов и ответить на пару-другую вопросов. Кики всего-то и хотел, лишь привлечь больше внимания, но, очевидно, некоторые наивные поклонники рассчитывали на концерт, и теперь их негодованию не было предела.

Просьба была переведена Брайану, который тогда считался лидером группы. Ни капли не впечатленный разыгранной Кики преступной схемой, он без обиняков ответил: «No fucking way»[1]1
  «Черта с два» (англ.).


[Закрыть], что было переведено как «ни в коем случае». И чтобы уж точно донести до Кики свою мысль, Брайан повернулся к нему и показал язык. Определение «крутой» тогда в моду еще не вошло, но в тот момент я уже начал смутно осознавать его смысл.

Очевидно, переговоры были завершены, и через какое-то время вандалы угомонились без чьей-либо помощи, а я наконец получил возможность познакомиться с героями дня. Мик, державшийся чуть в стороне, был первым, кому я пожал руку. Все парни оказались вполне дружелюбными и не проявили ни намека на приписываемое им высокомерие. Обычные ребята, которые видят, как улыбается им судьба, и улыбаются ей в ответ.

Они охотно приняли участие в презентации, организованной лейблом «Декка», хотя мероприятие не представляло большого интереса. Группе надо было выйти на сцену, поприветствовать публику и постараться дать как можно более адекватные ответы на вопросы журналистов. Этого им было вполне достаточно, чтобы подтвердить свою репутацию отвязной шпаны. Имидж – тоже часть работы, и The Rolling Stones всегда демонстрировали в этом зачастую не самом увлекательном аспекте своей звездной жизни исключительный профессионализм, ведь и таким путем приходит слава. Презентация прошла быстро, и нас уже ждали в парке Бют-Шомон на запись первого интервью группы для французского телевидения. «Hello, Goodbye», как будут петь их ливерпульские коллеги тремя годами позже.

На выходе из «Локомотива» мы пересеклись с Мирей Матье. Билл шепнул мне, что она красотка. Мирей Матье – красотка! И ведь он не шутил. Поначалу меня такое поражало, но, узнав Билла получше, я понял, что этот очаровательный парень не слишком большой эстет. Он не из тех, кто просит посмотреть всех. Его бы запросто очаровала и трехногая коза в юбке. Вероятно, он просто относился к жизни проще.

Кстати, о простоте. В 1964 году в Управлении радиовещания и телевидения Франции не шибко фанатели от рок-н-ролла, а потому прием, который нам оказали на телевидении, был самым примитивным, если это вообще можно назвать приемом. Назревало фиаско, и отчасти в нем была виновата и английская сторона. Инструменты группы не успели приехать к эфиру, так что пришлось обходиться тем, что оказалось под рукой. Телевизионщики откопали в пыльных чуланах ударную установку и три грубо сработанных пародии на гитару. Билл держал свою вертикально, чтобы придать ей хоть какую-то видимость бас-гитары. Брайану вместо его великолепной Vox Teardrop досталась уродливая фантазия на тему гитары с блестками и без ремня. Из этих безобразных инструментов невозможно было вымучить ни одной ноты, но, к счастью, согласно договоренности играть они должны были под фонограмму. В довершение ко всему публики не предвиделось, а на площадке было просто страшно стоять. Неприветливая сцена, окруженная темными бесформенными силуэтами, а на заднем плане – большие мрачные плакаты с предположительно лондонскими пейзажами.

Однако для легко приспосабливающихся «роллингов» это было пустяком. Они с явным весельем изображали исполнение «Carol» и «It’s All Over Now» – двух знаковых композиций недавно вышедшего во Франции потрясающего сингла. Другие музыканты на их месте точно носами бы ворочали. Тем не менее это был их первое и последнее выступление на французском телевидении. И хотя я был ни при чем, я не мог избавиться от чувства стыда за своих соотечественников с телевидения.

По окончании всей этой буффонады мы заехали в отель «Де Пари» на бульваре Мадлен, где остановилась группа, а затем я повез их в заведение своего знакомого Жана Кастеля, где был завсегдатаем. Известность группы явно росла, так как Кастель лично преподнес нам бутылочку веселящего за счет заведения, хотя любой другой посетитель, вырядившийся подобно парням, не смог бы даже войти. Кастель знал, что на следующий день The Rolling Stones играли в «Олимпии», и подобное скромное пожертвование с его стороны было своего рода инвестицией в будущее, о которой он ни разу не пожалел. Оказавшись на вершине славы, The Rolling Stones регулярно заглядывали к Кастелю, особенно Мик, который любил славные олдскульные места почти так же сильно, как модные заведения.

У нас наконец-то появилась возможность немного пообщаться. Разумеется, говорили о музыке, а еще о США. Несколькими месяцами ранее у «роллингов» было там турне, обернувшееся полным провалом. Я в Америке тоже бывал и легко мог поддержать беседу. Так, я надеялся, парни будут воспринимать меня всерьез. Не хватало еще, чтобы и меня приписали к числу тех морально устаревших посредственностей с телевидения!

За беседой мы, конечно, пропустили стаканчик-другой, но ни о чем, хотя бы отдаленно напоминающем тот ненасытный гедонизм, который станет частью имиджа группы, и речи не было. Кто бы что ни думал, The Rolling Stones всегда остаются людьми цивилизованными. Да и Кастель никогда не был любителем оргий с возлияниями, он держал светское заведение для соответствующих людей.

Мы разошлись не очень поздно, ведь завтра большой день и все должны быть в форме. Не знаю, как закончился их вечер, но, судя по всему, музыканты просто вернулись в отель. Одни или в чьей-либо компании, мне тоже не известно. Встретил ли Билл свою Мирей? Подозреваю, что и этой маловероятной идиллии не случилось. Но можно быть уверенным, что он нашел с кем развлечься. Людям со скромными запросами в одном точно можно позавидовать: они редко возвращаются домой в одиночестве.

Как бы то ни было, на следующий день парни были свежи, как огурчики. Я нашел их в баре отеля «Де Пари», который держал бывший чемпион мира в тяжелом весе Жорж Карпантье. Надо думать, спортсмены довоенного времени впоследствии нередко обнаруживали в себе непреодолимую тягу к торговле прохладительными напитками. Пока мы потягивали эти самые напитки за стойкой, человек с орхидеей, как прозвали Жоржа знакомые, был в зале. Что Карпантье, боксер и летчик, мог подумать об этих неряшливых, растрепанных англичанах с высоты своих 70 лет? Наверняка он считал, что его взору предстала не самая эстетичная в мире картина, но никак это не демонстрировал, так как тоже думал о цифрах. Пусть эти The Rolling Stones и выглядят как взлохмаченные девицы, но пока они выпивают как мужики, дела у бара идут хорошо. Уверен, Карпантье думал именно так.

После нескольких бокалов мы отправились навстречу моему внезапному звездному часу. Дело было за полдень, самое время отправляться в «Олимпию» на традиционный саундчек перед концертом. Зал находился неподалеку от отеля, мы решили прогуляться до него пешком, но The Rolling Stones на улице не остались незамеченными. Не успели мы выйти из отеля, как на нас набросилась толпа подростков обоих полов. В царящей неразберихе возбужденные фанаты стали просить автограф и у меня, и хотя я, оставаясь безучастным к свалившейся на меня незаконной славе, протестовал, крича: «Я не из группы! Не тратьте на меня время!», им было все равно. Хотел я того или нет, меня считали частью группы. Я был вынужден сдаться и раздавать автографы вместе со всеми. Так в одночасье я, сам того не желая, стал поп-звездой! И хотя в этом статусе я просуществовал всего несколько минут, честное слово, этого было более чем достаточно.

Несмотря на засаду фанатов, нам удалось добраться до «Олимпии». The Rolling Stones тогда были еще очень молоды, но это не мешало им оставаться профессионалами, и саундчек не занял много времени, после чего было решено вернуться в отель и еще немного выпить.

У алкоголя уйма недостатков – это факт, но стоит признать, что нередко именно он сближает людей. Я лучше узнал Мика, Брайана и Билла. К Чарли, известному своей молчаливостью, подступиться было несколько сложнее. Иногда он даже производил впечатление человека высокомерного, хотя в его характере нет ни грамма злости. Все дело в его бесстрастности и том самом британском юморе. Что же до Кита, то он был самым отстраненным членом группы. Только в конце 60-х годов он внес свою лепту в формирование имиджа коллектива, когда Брайана не стало, а Анита Палленберг поспособствовала тому, что Кит обрел репутацию испорченного пирата. Но на ранних этапах карьеры The Rolling Stones его едва замечали. Он был неприметным интровертом, которого, казалось, не волновало ничего, кроме собственной музыки.

По иронии судьбы сейчас, через полвека с тех времен, когда я пересекался с парнями, душевнее всего ко мне были настроены именно Кит и Чарли. Но в 60-е годы наиболее общительными и дружелюбными были Брайан и Билл. Мик тоже, но он всегда немного дистанцировался. Он никогда не был тем, кто радушно распахивает перед тобой дверь в свой дом как в прямом, так и в переносном смысле.

Бокал за бокалом, время шло, час концерта приближался. На концерт нас повезли в полицейском автозаке, называемом тогда «салатницей» из-за дичайшей тряски, которую переносили обычно сидевшие внутри заключенные, проезжая по кирпичным мостовым. Другой популярной ассоциацией была центрифуга. Не самая комфортабельная машина, как вы понимаете, но, по крайней мере, она надежно защищала нас от бурных проявлений любви фанатов и фанаток, толпившихся у входа в зал.

Выйдя из этой тюрьмы на колесах, мы оказались перед служебным входом. В ложе «Олимпии» располагался бар «Мэрилин», названный в честь его хозяйки. Это было легендарное место, где успел потолкаться локтями весь свет французской и зарубежной музыки. Именно там мы и ждали часа икс.

Первых выступающих мы не слышали. Это, несомненно, было чудовищным упущением с нашей стороны, так как мы пропустили выступления таких незабываемых исполнителей, как Les Haricots Rouges[2]2
  «Красная фасоль» (фр.).


[Закрыть] и Жан-Мари Прослье, не говоря уже о Жан-Поле Севре и Конраде Прингле! Сплошь гиганты сцены, как же! Справедливости ради отмечу, что в афише значились и более известные имена, типа Рокки Робертса и Бобби Соло, не оставившего равнодушных своим исполнением «Sur ton visage une larme»[3]3
  «Слеза на твоей щеке» (фр.).


[Закрыть]. Был там и никому не известный Пьер Перре, который вскоре сделает себе имя среди любителей шутливых песенок. В общем, нам и в баре было хорошо.

И вот наступает момент, которого все так ждали. Я покинул своих новообретенных друзей и занял позицию недалеко от выхода на сцену в четвертом ряду, в компании приятелей Ронни Берда и Жан-Марка Алетти, сыновей Элльет де Рье. Прямо передо мной сидел Даниэль Филипаччи, которого я хорошо знал. Позже он стал моим гендиректором, но пока что я просто оставлял машину на его парковке, когда делал вид, что еду в университет на занятия по правоведению. Большой босс главной радиопередачи поколения йе-йе «Привет, друзья», во французской музыкальной индустрии Филипаччи был равен богу. По неизвестным причинам «роллинги» не удостоились чести быть приглашенными на программу в свой первый приезд во Францию, хотя жена Даниэля даже работала на лейбле «Декка». Возможно, они боялись того, что скандальный образ группы не впишется в добродушный формат передачи. Но и без этой рекламы зал был забит до отказа и заряжен по полной.

Занавес поднялся, когда Кит начал играть первые аккорды «Not Fade Away». Затем вступили остальные участники группы, и зал взорвался от восторга. На музыкантов не направили прожектор, осветив лишь фон сцены. Получился своеобразный театр теней. Мик, с маракасами в каждой руке, дергался, словно заводная кукла. Рядом с ним Брайан, тоже трясущийся, словно черт, наконец-то вызволенный из табакерки, надсадно извлекал пронзительные звуки из губной гармошки. Группа превратилась в неудержимый, идеально смазанный механизм, в поезд бизнес-класса, мчащий публику в бездну первобытного удовольствия. Кто там говорил про длинные волосы, ботинки и галстуки? The Rolling Stones – это прежде всего музыка, и ею нас сейчас расстреливали словно из пулемета.

Пауз между композициями не было, и одни хиты сменялись другими, включая композиции Чака Берри «Carol» и «Around and Around». Даниэль Филипаччи словно с ума сошел. Да нас всех дружно унесло этой волной коллективного помешательства. Даже The Beatles, приезжавшие несколькими месяцами ранее, могли только мечтать о подобном гипнотическом эффекте. Находясь на сцене, «роллинги» генерировали абсолютно уникальную жизненную энергию.

Концерты в те времена были короткими, полчаса – максимум. Выступление The Rolling Stones традиционно закончилось исполнением «I’m Alright», написанной Миком и Китом специально для сцены под влиянием творчества Бо Диддли. Сначала вступил гитарный риф Кита, затем пальцы Брайана начали порхать по грифу вновь обретенной Vox Teardrop. Мик, снова вооружившись маракасами, вновь и вновь с небольшими вариациями скандировал мантру «I’m alright!.. I feel very good… Yeah I’m alright…»[4]4
  «У меня все отлично!.. Я классно себя чувствую… О да, у меня все отлично…» (Англ.)


[Закрыть]. Темп и энергетика песни вводили зал в состояние племенного транса. Брайан бросил свою гитару и, схватив барабан, присоединился у микрофона к Мику, вместе с ним выкрикивая заклинание: «I’m alright!» Публика дошла до последней стадии истерического припадка, и вдруг все прекратилось. Музыканты из последних сил помахали залу и убежали за кулисы. Занавес.

Я сорвался с места и догнал их как раз вовремя, чтобы занять место в нашем бронированном фургоне. Нельзя было терять ни секунды, если мы хотели сбежать от оравы фанатов, которые после такого шоу совершенно слетели с катушек.

Затишье после бури. Мы вновь за стойкой Жоржа Карпантье, подводили итоги вечера. Меня все еще потряхивало после пережитого опыта, они же были рады такому триумфу, хотя уже и привыкли к нему, в конце концов, для них это был такой же концерт, как другие. Их только удивляло, как и The Beatles до них, что во французской публике так много лиц мужского пола. Три четверти их аудитории в Англии и США – девушки, а у нас наоборот. Такое обилие тестостерона, кстати, не могло не иметь последствий, и после отъезда группы все обращали внимание на ущерб, нанесенный залу: выломанные сиденья, аресты некоторых фанатов.

Как бы то ни было, умы группы уже были заняты мыслями об Америке. На следующий день они вернулись в США и поучаствовали в историческом концерте «TAMI Show». За этим последовало новое турне, которое на этот раз позволило им завоевать сердца американцев. Париж был лишь первым этапом долгого пути, и The Rolling Stones еще не знали, куда он приведет. Будущее любой молодой поп-группы покрыто завесой тайны. Как, впрочем, и мое.

Для начала надо было вернуться к занятиям в Колледже святой Варвары Илиопольской, а кроме этого слабо мотивирующего на подвиги места я был открыт любым предложениям. Однако хотел лишь одного, и это желание окончательно сформировалось после всего, что я увидел за последние два дня. Какое бы дело мне ни подкинула судьба, главное, чтобы оно было связано с рок-н-роллом.

Рекламная листовка The Rolling Stones лейбла «Декка Франс», лицевая сторона.

Рекламная листовка The Rolling Stones лейбла «Декка Франс», оборотная сторона.

© Архивы Доминика Ламблена