Текст книги "Ива Мосс и Утраченное Заклинание"

– Пожалуйста, – попытался прошептать он, обращаясь к своему неведомому стражу. – Я не потревожу вас, не расскажу ваших тайн, обещаю. Я вижу воспоминания людей, только когда они рядом, я не разбалтываю их секреты потом. Я не такой. Пожалуйста, отпустите меня…

– О, об этом тебе не надо беспокоиться. Я не возражаю, чтобы ты открыл всё, что узнал, – ответил странный голос, отдающийся эхом.

В этот момент всё завертелось – и перед ним возникла фигура: прекрасное неземное существо с развевающимися на неслышном ветру волосами и вьющимся вокруг ног чертополохом. Она наклонилась и прикоснулась к его спутанным белым волосам. Будь у неё выражение лица, его можно было бы счесть даже добрым.

Но пока она держала руку на его голове, он почувствовал, что это не жест заботы – она пришла, чтобы что-то забрать. Внезапно воспоминания стали очень громкими, и корни, вьющиеся вокруг него, каким-то загадочным образом начали переносить его секреты – ей. Он пробовал сопротивляться, биться, но тщетно.

– Не пытайся бороться, – сказала она почти ласково, держа у его виска палец цвета берёзовой коры.

Он хотел запротестовать, но его глаза вновь закатились и побелели, и ни один звук не сорвался с его губ.

6. Башня даёт отпор

В течение двух последующих дней Иву заставляли глотать снадобье за снадобьем и пробовать всякие вонючие и мерзкие на вкус лекарства. Но ни одно не произвело ни малейшего эффекта. Предметы вокруг по-прежнему то и дело внезапно пропадали – как, например, её плащ и ночная рубашка, что вообще-то немало взбесило Иву, так как попытки вернуть их обратно тоже провалились.

Пищу ей передавали по узкому жёлобу в стене.

– Пресекает попытки сбежать, понимаешь? Башня помогает ей, я же говорил, – объяснил Холлоуэй, таращась на девочку сквозь свой глазок в стене.

Однако Иву это не останавливало. Время, не занятое ведьмой, тащившей всё новые снадобья и не обращающей внимания на мольбы об освобождении, Ива без устали тратила на попытки выбраться – и уже тридцать две такие попытки не увенчались успехом. Последняя задумка была взорвать дверь при помощи Освина, но, увы, и это не сработало.

Зато остаток дня кобольд был с ней крайне холоден – ведь взрывался он, только если его как следует оскорбить. В общем, перейти черту.

Именно это Освин и сказал, проведя когтем цвета ржавчины линию на пыльном полу.

– Енто вот черта, – прошипел он, всё ещё тыквенно-оранжевый; из ушей у него валил пар, а глаза-фонари горели яростью. Потом он накарябал над чертой крестик: – А енто – хде ты кличешь мене КОТОМ.

– Прости, Освин, – проговорила Ива. В который раз. – А как у вас дела, Холлоуэй? – спросила она, меняя тему

Маг пораздумывал и решил, что раз уж он не может вырваться из башни, то надо хоть попытаться прорваться в каморку к Иве, чтобы они коротали время вместе.

– Дело движется, – ответил он. И девочка заметила, что дыра в стене порядочно увеличилась, став уже в два раза больше его седой лохматой головы. Старик подмигнул. – Осталось немного!

Она улыбнулась в ответ.

Рано утром на следующий день с внезапной жёлтой вспышкой вернулся плащ Ивы – свалился прямо на пол. Она подняла его и удивилась: он был весь в грязи и от него пахло цветами. Ива нахмурилась. Где это он разгуливал? А самое главное – как это он вернулся, когда она и думать о нём забыла?

От тревожных мыслей её отвлёк лязгающий звук – клинк-кланк-клинк-кланк, потом послышался металлический скрежет отодвигаемых засовов, и в проёме чердачной двери показалась косматая голова ведьмы, которой пришлось нагнуться, чтобы войти.

Ива быстро придвинула сломанный стул и саквояж с Освином к стене, чтобы прикрыть проделанную Холлоуэем теперь уже весьма внушительную дыру, и отпрыгнула на место.

Ведьма подозрительно посмотрела на неё:

– Подойди и встань сюда, дитя, чтобы я могла тебя видеть.

Ива сделала как велели, и целительница откупорила очередной пузырёк с лекарством. Густой запах капусты и чего-то кислого, вроде подгнивших фруктов, наполнил каморку.

– Воняит как варёны носки… али нужник, когда твой папаша в ём побывал, – прошептал Освин.

Ива сморщила нос.

– Выпьешь энто, и без нытья, – сказала ведьма, угрожающе прищурив глаза. Заметив, что Ива колеблется, Пимпернелл вздохнула: – Ну вот зачем всё усложнять, а? Я ж пытаюсь помочь.

– Помочь?! – не выдержала Ива. – И чем это помогает? Да вы всё усложняете, держа меня в плену без всяких причин!

Взгляд ведьминых глаз, мерцающих как раскалённые угли, был печален, но решителен:

– Дитя, я должна была так поступить – не то бы ты всё отправила незнамо куда! Тебе надобна моя помощь, и я помогу, нравится оно тебе или нет. Всё ж для твоей пользы. Не ради ж моего удовольства. По правде-то сказать, я думала, что уж к энтому-то времени мы найдём, как укротить твою магию, но случай тяжёлый… Да ты и сама-то тяжёлый случай, дитя. Но не тревожься: у Пимпернелл в запасе всегда найдётся план, – тут она щёлкнула пальцами – и железная кровать подковыляла к девочке и прижала её к стене.

Из волосатого саквояжа донеслось слабое «о не-е-ет!».

Ива едва могла дышать: железная спинка прижала её руки к бокам и вдавила в стену.

– А-а-а-арррр, отпустите меня! Всё равно ваши средства не работают! Я проглотила все эти ужасные снадобья – а толку ноль!

Ведьма зашаркала к ней, стуча серебряной тростью и медной ногой.

– Сработает, надобно только пробовать! Запасёмся терпением. Найдём правильный состав, и всё получится, только рот пошире открой, – и она нависла над Ивой, готовая, если понадобится, насильно влить снадобье ей в глотку.

Ива отчаянно замотала головой, а тоник начал пениться. Ведьма схватила девочку за подбородок и принялась лить жидкость ей на язык. Ива зажмурилась и отчаянно забилась, когда гнилой смрад притупил все её чувства; сердце колотилось в грудной клетке как сумасшедшее…

И вдруг, совершенно неожиданно, раздался громкий хлопок.

– О не… О-о-о-о-о-о! – выдохнул Освин, выглянувший из саквояжа на шум, и тут же поменял окраску с тыквенной на лаймовую (хотя уши всё ещё отливали оранжевым). – О. Ты енто сделамши.

Ива открыла глаза и какое-то время в недоумении моргала: и ведьма, и пришпилившая её к стене кровать… исчезли!

– Ну давай ужо. УНОСИТЕНОЖЕНЬКИ, – предложил Освин.

Однако башня не собиралась их отпускать. Во всяком случае, без боя. В Иву и Освина, который от бешенства мгновенно стал ярко-оранжевым, тут же полетели ночной горшок и стул.

– А-а-а-а-а! – завопила Ива, когда подлетевшая к ней кочерга начала тыкать её в бок. – Ой! Отстань! Сейчас же!

Кочерга слегка замедлилась, но продолжала раздавать тычки куда могла достать. Ива отбивалась от неё руками и исцарапалась до крови, а железяка продолжала добиваться, чтобы башне вернули хозяйку. Вот только Ива не могла. Не знала как.

У Освина дела обстояли не лучше. Он сражался сразу с несколькими скрученными в рулоны газетами «Миддлинг таймс», которые периодически били его по голове. Из ушей у него валил пар в опасном количестве, что обычно означало скорый взрыв.

– Эй! – рявкнул он, когда один из рулонов шмякнул его по уху. – Отстань!

Шмяк!

– Будь ты проклятуща!

Шмяк!

– Проклятуща!

В конце концов Ива завопила:

– Ай! Ой! Стоп! Да стоп же! Хватит, башня! А не то и ты исчезнешь!

Свёрнутые газеты над головой Освина зависли в воздухе. Один рулон сделал последний слабенький шмяк ему по лбу. Огненно-рыжая шерсть кобольда встала дыбом, и он прошипел в ответ что-то тихое и угрожающее. Кочерга тем временем остановилась перед Ивой, униженно склонив «голову».

– Эм… благодарю, – проговорила Ива, поглаживая саднящую от многочисленных царапин руку. – А теперь, пожалуйста, открой дверь и выпусти нас.

Дверь упрямилась и не отворялась, только укоризненно скрежетала петлями.

Ива прищурилась, скрестила руки на груди и, придав голосу максимальную грозность, объявила:

– Если ты НЕМЕДЛЕННО не ОТКРОЕШЬ эту дверь, я НЕ освобожу твою ведьму.

Последовала долгая пауза, во время которой Ива нетерпеливо постукивала ногой – а затем, с еле слышным щелчком и медленным, неохотным скрипом, похожим на вздох, дверь отворилась.

– Вот и хорошо, – сказала Ива, пытаясь скрыть облегчение от того, что трюк сработал. Она помогла Холлоуэю пролезть в дыру в стене, отколотив ещё немного штукатурки ножкой от стула – так, чтобы прошли его плечи и туловище. Как только он оказался по эту сторону, девочка схватила Освина за длинный хвост и, к его шумному возмущению, сунула его обратно в саквояж.

– Чего ради ты мене за хвост-от таскаишь! – прорычал он. – Енти вон шмякають по голове, а ишо и ты ко мне с таким обращениём, никакусенького уважения к чудищу, а ить я как есть последний кобольд!

Ива, конечно, проигнорировала тираду и вместе с Холлоуэем бросилась вон из каморки и вниз по лестнице, пока башня не передумала – или пока ведьма не вернулась оттуда, куда её там забросило. В общем, пока всего этого не произошло.

Стоило им перешагнуть порог, как тринадцатифутовые ворота башни захлопнулись с громким «БУМ!», и на всякий случай ещё и засовы задвинулись. Возможно, башня боялась, что девочка передумает и вернётся. Потом вся постройка как бы слегка наклонилась, выжидательно «глядя» на неё, и Ива с ужасом осознала, что башня ждёт того, чего она, Ива, не в силах сделать. Окна взирали на неё с упрёком.

Ива закусила губу. Вообще-то странно, что ведьма до сих пор не вернулась. Когда она заставила исчезнуть свою семью, они были дома через считаные минуты. А сейчас, должно быть, прошло раза в три больше времени. Ива внезапно поняла: правда в том, что на самом деле она не хочет, чтобы ведьма возвращалась, – пока не хочет. И теперь, поразмыслив, она сообразила, что и семья-то появилась в доме, а не рядом с ней, как все другие пропавшие вещи. Могло ли это случиться потому, что у неё была острая необходимость задержать их и успеть уйти? Непонятно, влияют ли как-то её желания на эту странную исчезательную магию?

– Э-э-э… – уклончиво начала она, слегка откашлявшись, – это может занять некоторое время… я не уверена… – тут она припомнила свою ночнушку и плащ, вернувшийся спустя два дня. – Я найду… э-э-э… только разберусь, как это вообще делается.

Железная поперечина на воротах сложилась вдвое на манер скрещенных рук, а дверная колотушка в виде ведьминской шляпы приняла форму губ и высунула язык.

– Нахалы! – воскликнула Ива. – Не скажу, что вы тут со мной лучше обращались, заперев меня на замок… И вообще я не специально! Она меня спровоцировала, и я… – Тут, заметив недоуменно поднятые брови Холлоуэя и выпученные глаза Освина, высунувшегося из саквояжа, Ива вспыхнула: оправдывается перед зданием! Укоризненно покачав головой самой себе, девочка позвала: – Пойдёмте, надо уходить отсюда.

И они направились к Воющему лесу, к свободе – наконец-то.

Лишь много позже Ива с тяжёлым сердцем поняла, что забыла там свою метлу, Шёпот. Возвращаться не имело смысла: Ива была уверена, что башня не отдаст ей Шёпот, пока она не вернёт ведьму.

7. «Пеноед»

Они шли уже не меньше часа.

– Ежели двигаться в этом направлении, то придём к притоку реки Горе́ц, а там у меня лодка, – сказал Холлоуэй.

Ива переживала: если Пимпернелл сказала правду – а ведьме, похоже, и впрямь было известно всё, например какой у Ивы дар и кто у неё в саквояже, – значит, Морег нет на месте и ей придётся искать Нолина Самтаймза каким-то другим способом. Что делать? Она рассудила, что поиски лучше начать с того места, где его похитили. Возможно, остались какие-то улики. А может, ей даже удастся разыскать растение, способное починить её магию. Сейчас, когда она задумалась об этом, мысль казалась совершенно очевидной: уж если в каком саду и существует такая целебная трава, то это сад Нолина.

– Мне нужно попасть в Висперию, – заявила Ива.

Глаз старика чуть не вылез из орбиты, когда тот резко повернулся и вытаращился на девочку:

– Девонька, тебе туда точно не надобно, поверь мне.

– Я должна, Холлоуэй. Мой друг в беде, ему нужна моя помощь, – в горле у Ивы застрял ком. Раньше у неё вообще не было никаких друзей, и теперь, уже потеряв бабушку Флосси (внутри всё сжалось от воспоминаний о бабушке, но девочка постаралась не сосредоточиваться на этом ощущении), она просто не может и не будет рисковать потерей других близких. – Он надеется на меня.

А это значило для неё очень много, гораздо больше, чем она могла выразить.

Старый маг посмотрел на неё единственным глазом и кивнул:

– Я могу переправить тебя по Горецу к Облачным горам.

– Спасибо! – обрадовалась Ива.

– Не за что. Это самое малое, чем я могу тебя отблагодарить за волю. Но ежели ты вернёшься с листьями заместо пальцев – не говори, что тебя не предупреждали.

Ива через силу улыбнулась. Передумывать было поздновато. Она только надеялась, что, вернувшись в волшебный лес, не усугубит проблемы со своей магией.

После полудня они добрались до края густой чащи, где реку окаймляли плотные заросли травы и водорослей. Пахло солью и трясиной.

Пробираясь сквозь камыш, они наткнулись на заросли источающего сладкий аромат толстого перечного гореца, который и дал реке имя. Это было ползучее растение с довольно изящными фиолетовыми цветочками, формой напоминающими колокольчики.

– Делай что хошь, но не слушай эту музыку, – проговорил Холлоуэй, когда из воды донёсся лёгкий переливчатый звон. – Она тебя затянет туда, вниз, в русалочий мир.

– Русалочий?! – выдохнула Ива.

– Тебе туда не надоть, поверь мене, – прошипел Освин, высунув лохматую голову из саквояжа. – Всё ишо шрамы осталися.

Ива хлопала глазами, удивлённо взирая на кобольда.

– Долга история, – буркнул тот. – Чутка не жанился, буйто мене проблем не хватаит, что я последний кобольд и вот енто всё. Зубы ихние что твои гвозди, – он вздрогнул от воспоминаний.

Ива расплылась в улыбке, не зная, что и думать об этом, но тут перезвон стал громче, и она плотно зажала руками уши, чтобы не слышать гореца. Пристроив ручки саквояжа на сгибе локтя, она заходила всё дальше, пока вода не дошла ей до бёдер. Обувь тут же намокла, и девочка вся дрожала от холода, но они продолжали идти, хлюпая грязью, что было очень утомительно. Наконец Холлоуэй подвёл их к какому-то объёмистому предмету, скрытому под кучей листвы, которую он тут же принялся разгребать.

– Лодка моя, – пояснил он, сверкнув зеленоватым глазом. – Пришлось замаскировать, а то мало ли кто чего удумает. – Он счистил остатки лесного мусора, и зрелище повергло Иву в шок: на лодку это было решительно не похоже.

Больше всего это напоминало _{ГРОМАДНУЮ} медную ванну с серебряными ножками. А капитанский мостик был собран с помощью магии из нескольких больших круглых медных котлов, и всё вместе это, по правде сказать, тянуло на звание самой нелепой лодки из всех, которые Иве доводилось видеть. Медь сверкала и блестела в солнечном свете. К небу устремлялся высокий флюгер, увенчанный позеленевшей от времени большой фигурой кита. Таращась на всё это, Ива на минуту даже забыла, что продрогла до костей и вымазалась как чучело.

– Не очень традиционно, да, – откашлялся Холлоуэй в ответ на её молчание.

– Она просто потрясающая! – проговорила наконец Ива.

Щёки старого волшебника зарделись от гордости.

– Сам смастерил, – сказал он с улыбкой.

Холлоуэй протянул девочке руку в перчатке, чтобы помочь подняться на борт по трапу, тоже спрятанному в болоте. Затем старик отцепил «канат», видимо, сделанный из связанных между собой старых носовых платков. На конце его висел массивный медный чайник – своеобразный якорь. Наконец Холлоуэй влез на борт сам.

Едва его ноги очутились на палубе, откуда ни возьмись подул ветер, и одинаковые маленькие медные чайнички, развешанные на штурвале, зажглись словно гирлянда волшебных огоньков.

Ива глядела на всё в искреннем изумлении. Лодка-ванна напомнила ей короткий визит в район Стояча-Вода в городе Зорок-Бугор: там по берегам реки были пришвартованы самодельные лодки-дома. Но такого она пока не видывала.

– Добро пожаловать на борт «Пеноеда»!

Тут примостившаяся на видавшем виды деревянном барабане старая гармошка начала тихонько наигрывать мелодию. Звучала она устало, то и дело слабо ухая.

– Заржавела, – печально констатировал Холлоуэй, осмотрев её, а затем, стянув одну перчатку, коснулся инструмента. Гармошка мгновенно обернулась в яркую сияющую медь и заиграла так живо, что Ива, невзирая на сырость и холод, невольно начала отбивать ритм ногой.

– Ну довольно, – обратился Холлоуэй к гармошке, которая закончила мелодию легким «та-дам» в сторону широко улыбающейся Ивы.

Пока девочка всё ещё дивилась увиденному, Холлоуэй положил руку на большой медный круг внутри штурвала и произнёс:

– Вверх по Горецу, «Пеноед», до самых Облачных гор. – Потом он подмигнул и снова натянул перчатку.

Лодка сильно накренилась и, напоминая большого медного бегемота, пошлёпала вперёд, в сторону более глубокой воды.

– О-о-о не-е-ет, о мойна жадна тётя! – простонал Освин, прикрыв глаза лапой и перекрасившись в тошнотный оттенок зелёного вроде капустной похлёбки.

– Ноги двигаются! – воскликнула Ива.

Она стояла у края лодки-ванны и заворожённо смотрела вниз, где в воде бултыхались лодочные лапки. Их судно потихоньку выходило на глубину и мягко двигалось против течения. Холлоуэй развернул парус, сшитый из нескольких лоскутных покрывал, тот сразу же ожил, и они помчались по реке с захватывающей дух скоростью.

Холлоуэй улыбался, как гордый родитель, и ветер раздувал его косматые волосы.

– Сторговался с Рубикс Гримуар на заговор, который оживил обычную лодку-ванну. Обошлось недёшево! – прокричал он, указывая на свой стеклянный глаз.

Ива побледнела и безопасности ради вцепилась в борт судна, которое стремительно неслось вперёд. Она знала Рубикс Гримуар: та была подругой её матери и опекуншей её подружки Незаменимы Джонс. Ведьма специализировалась на заговорах и заклинаниях и относилась к своему ремеслу очень серьёзно: она даже жила в доме, имеющем форму пентаграммы.

– Вы отдали ей свой ГЛАЗ?!

Из саквояжа долетел громкий вскрик.

Холлоуэй пожал плечами:

– Да от него всё одно проку было мало. Пойдём, – он жестом позвал её за собой, и Ива с удивлением заметила до сих пор ускользавшую от её внимания небольшую деревянную дверцу, ведущую в трюм. Одной рукой крепко держась за борт, а второй сжимая саквояж, она повернулась, чтобы последовать за магом. Освин всё ещё ошалело таращился через дырку вслед старику.

– Очумел вовсе, – прошептал он.

Ива не могла не согласиться.

Но когда она добралась до медных ступенек, ведущих в каюту, от истории с отданным глазом пришлось отвлечься: ей стало так худо, что она аж позеленела.

– Меня может вырвать, – проговорила девочка, и мир вокруг завертелся.

– Ох, ведьмин дух! Мои извинения! – Холлоуэй постучал кулаком по борту. – Притормози-ка маленько, лодка, у нас, чай, гости. Полегче там.

И судно подчинилось, снизив скорость до приятного неспешного скольжения.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Ива, хотя её желудку потребовалось ещё какое-то время, чтобы вернуться на место. Вскоре она уже смогла как следует оценить обстановку внутри.

Здесь оказалось на удивление просторно. Небольшая бортовая кухня отливала медью кастрюль, сковородок и чайников. За кухонной стойкой виднелось окно, под которым примостился небольшой деревянный стол. Неподалёку располагалась своего рода гостиная с двумя креслами – синим и зелёным, с разноцветными заплатками на подлокотниках. Между кухней и зоной отдыха стоял маленький медный игральный стол с россыпью ярких разноцветных карт на отполированной поверхности. И в самом конце за занавеской находилась отдельная каюта с компактной кроватью.

Холлоуэй взял с полки над старой печью чайник и как ни в чём не бывало продолжил разговор:

– Глаз-то мутный был – тот, что я ей отдал. Так что, по правде, она мне оказала услугу.

Ива нахмурилась:

– Что вы имеете в виду?

– Да я им ничего толком и видеть не мог. На что ни глянешь – всё серое, как бы затуманенное. И настроение такое же: ежели им смотришь – то словно бы мир совсем пропащее место. Я на нём повязку носил, чтобы видеть всё как надобно. К счастью, и вышел тож совсем легко – оказался не как обычный глаз: просто выпрыгнул, стоило с ним немного повозиться. Только звук такой неприятный, склизкий.

Ива и Освин застыли с одинаковыми гримасами ужаса. Честно говоря, Ива до сих пор вообще не задумывалась, как старый маг потерял глаз.

– Короче говоря, – продолжал Холлоуэй, не замечая их шока, – теперь я всё вижу хорошо – и все цвета, и никакой мути! Я ж говорю: дело того стоило! – он улыбался.

Ива понимала его: не много радости в том, что каждый твой день – за мутной завесой.

– Но зачем он понадобился Рубикс? – удивилась она. – Какая может быть польза от такой странной вещи?

– Спроси чего полегче, – ответил Холлоуэй, а затем, проведя рукой в перчатке по волосам, пожал плечами и добавил: – А зачем вообще любая ведьма делает то или сё?

– Практично значит отлично, – пробормотала Ива слова, произнесённые когда-то Морег, и вспомнила, как та всегда на несколько шагов опережала остальных.

Холлоуэй взглянул на неё озадаченно:

– Что?

Ива помотала головой:

– Да просто мне это одна ведьма как-то сказала.

– Свихнутые, все до едной, – заключил из саквояжа Освин.

Королева подняла взгляд на прибывшего слугу. Он выглядел иначе, что-то изменилось. Под глазами залегли тёмные круги, и по сравнению с прошлой встречей он похудел. Эти наблюдения несколько заинтересовали королеву.

Слуга не отвёл глаз:

– Ведьма доставлена. Она с вашими духами…

Королева удовлетворённо откинулась на спинку трона:

– Это действительно хорошие новости. Ты отлично справился.

Слуга явно колебался.

Королева прищурилась:

– Что-то ещё?

– М-меня немного беспокоит… Это к-кажется…

– …неправильным? – закончила фразу королева.

Он кивнул:

– Да.

– От этого зависит судьба мира. Ты это знаешь. Ты знал, когда я просила тебя, и знаешь, каково вознаграждение, – она взмахнула рукой – и рядом появился трон поменьше.

Он нахмурился, а королева продолжила:

– У тебя будет здесь своё место. Дом.

Он кивнул. Да, он долго к этому стремился. Потом повернулся к выходу и бросил:

– Девочка уже в пути.

Королева выглядела довольной:

– Проследи, чтобы она добралась до цели.